Сердце и душа

Хюмашах Султан нервно ходила по своим покоям, старясь унять страх и успокоить трепещущееся сердце, но его громкие удары всё равно выдавали её волнение. Увиденная сегодня картина, лежащая на полу Хандан Султан и рыдающий над её телом племянник, никак не выходила у неё из головы. Каково это потерять маму? Госпожа не хотела этого даже представлять, но ничего не могла с собой поделать, увиденное всколыхнуло её самый большой страх потери в жизни, и теперь он просто сжимал ей сердце. — Что за глупости, — убеждала она себя, — я знаю, что моя Валиде в порядке. — Нет, она не в порядке, — словно ответило ей сердце, — она попросила устроить ей побег, матушка жаловалась, а она никогда не жалуется нам. — Ей объяснимо тяжело психологически, но я скоро вытащу её, а физически она здорова. Я знаю это, я уверена. Мне бы сообщили, будь это не так. — Ты действительно уверена в этом? — О, Аллах… Хюмашах стала дышать глубже и быстрее, инстинктивно стараясь насытить тело кислородом, чтобы всё-таки заставить себя успокоиться. Несмотря на все попытки, страх, который гнездился где-то в уголках души, становился всё сильнее и постепенно всё более невыносимым. Он словно накрывал её холодной, ледяной, мощной волной ужаса. Вот что означало для неё потерять маму. Наконец, она сдалась ему. «Мне нужно почувствовать матушку рядом, её бережные прикосновения, услышать её голос, прижать к себе, ощутить её в своих руках». — Стража, позовите ко мне Бюльбюля. — Госпожа, — пришедший ага поклонился, — вы хотели меня видеть. — Скажи, пусть подготовят лодку, я хочу увидеть матушку. — Госпожа, простите, но уже ночь, да, и погода портится, море неспокойно, как вы поедете и как вернётесь обратно? Не дай Аллах, с Вами что-то случится. — Бюльбюль! Делай, что я говорю. Я хочу видеть Валиде, мне нужно её увидеть, ты думаешь, какая-то погода или кто-нибудь меня остановят?! — Госпожа, — ага опустил глаза, а потом снова посмотрел на Хюмашах, — вы разрешите сопровождать Вас? — Если хочешь, но я не могу позволить тебе увидеть Валиде, не сейчас… Так будет лучше в первую очередь для неё, ты знаешь, как матушка горда, ей бы не хотелось… Она и так сейчас не в лучшем психологическом состоянии, возможно, я слишком оберегаю её, но я очень беспокоюсь за неё. Как и говорила тебе. — Конечно, госпожа, я понимаю. Вы знаете, как будет лучше. — Спасибо, Бюльбюль. К ночи погода действительно резко ухудшилась. Ветер усилился, и значительно похолодало. И неспокойное, тёмное море раскачивало лодку, тем не менее Хюмашах Султан и Бюльбюлю удалось без происшествий добраться до одинокой Девичьей башни. — Добро пожаловать, Хюмашах Султан, — поклонился госпоже дежуривший около темницы Гюрбюз ага и открыл дверь в неё. Сафие Султан сидела на постели, опустив голову, но, увидев свою дочь, она встала и раскрыла объятья. — Матушка, — Хюмашах бесценно обняла Валиде, сильно прижав её к себе. — Хюмашах, что ты здесь делаешь так поздно? — спросила Сафие Султан, слегка отстранившись. — Ещё и в такую погоду, что-то случилось? — Почему сразу что-то случилось, матушка, я не могу соскучиться по Вам? — дочь продолжала не отпускать Валиде из своих объятий, — или убедиться, что с Вами всё хорошо? — Чтобы плыть сюда по неспокойному морю и рисковать собой? Нет! Почему мы должны быть не… — речь Сафие прервал приступ кашля, и она практически повисла на руках дочери, которая с лёгкостью удерживала её, сжимая сильнее с каждой минутой, а затем посадила маму на постель, сев рядом. — Матушка? — в голосе Хюмашах звучало неприкрытое беспокойство. — Не волнуйся… Ничего серьезного, здесь сырой воздух, — ответила Сафие, старясь восстановить дыхание. — Вам точно лучше? Вы бледны, — спросила Хюмашах, поцеловав Валиде в лоб. — О, Аллах, у Вас жар. — Уже всё хорошо, — ответила Сафие. — Нет! Вам холодно. Вы замёрзли, — Хюмашах взяла холодные руки Валиде в свои и стала растирать. — Здесь нет огня, а через решётку дует этот противный ветер, у Вас поднимается температура, и если бы я не приехала, утром вы бы вообще могли не встать! Почему вы не послали за мной? Вы могли попросить Искандера… Почему вы никогда мне ничего не говорите?! Вы же знаете, что я здесь! — Хюмашах выдохнула, подчиняя свои эмоции. И подвинулась поближе к Валиде, заключая её в объятья, закрывая собой от холодного сквозняка. — Простите, Вас нужно согреть, иначе вы совсем простудитесь, — Хюмашах посмотрела на цепь, лежащую в углу. — Как я понимаю, Искандер освободил Вас. — На ночь. — Хорошо, значит, у нас есть ночь, я что-нибудь придумаю… Хюмашах замерла, на руке Валиде темнел синяк, словно её кто-то грубо схватил. Сафие, заметив взгляд дочери, тут же вырвала свою руку. — Валиде… Кто это сделал? — Никто. — Валиде, кто посмел сделать это?! Матушка, посмотрите на меня, — ласково обратилась к матери Хюмашах, — вы что мне не доверяете? — Хюмашах, ты не должна беспокоиться об этом… — Как я не должна, матушка?! Я — ваша дочь, на Вас кто-то поднял руку, а вы говорите мне не беспокоиться?! — Она уже своё получила… — Она… Я сейчас вернусь, матушка! — Хюмашах… Дочь сняла плащ и укрыла им Валиде. — Так будет теплее, матушка, не волнуйтесь, я скоро вернусь. Выйдя из темницы, Хюмашах Султан столкнулась не только с ожидающим её Бюльбюлем, но и, неожиданно для себя, со своим братом. — Госпожа, как Сафие Султан? — спросил ага, поклонившись. — Хюмашах Султан, — Искандер тоже поклонился, — Гюрбюз ага сообщил мне, что вы здесь. — Я хотела увидеть матушку… Искандер, если я попрошу тебя, ты сможешь помочь мне? — Смотря, о чём вы попросите, госпожа. — У матушки небольшой жар… — Что-то серьёзное, госпожа? — взволнованно спросил Бюльбюль. — Нет, пока нет, к счастью, но всё может усугубиться, если не принять меры. Мне нужны мёд, яблочный уксус и вода. Нужно приготовить щербет сиркенкубин, я читала, он придаёт бодрость телу, останавливает жар, он должен помочь. — Конечно, госпожа, я всё принесу. — Бюльбюль, ты знаешь рецепт? — Да, госпожа. — Хорошо, приготовь всё. — А вы куда, госпожа? — Я должна поговорить кое с кем в комнате слуг! Калфа безмятежно спала, когда громко хлопнувшая дверь заставила её испугано вскочить. Осмотревшись, она увидела перед собой Хюмашах Султан, которая смотрела на неё, и в её глазах горел такой гневный огонь, что служанка непроизвольно сглотнула. И пришедший сюда отдыхать Гюрбюз ага не понимал, что происходит. — Гюрбюз ага, выйди отсюда! — Как прикажете, госпожа. — Госпожа, — калфа встала и поклонилась, — я чем-то провинилась перед Вами? — Ты ещё смеешь спрашивать?! После того, что сделала моей матери?! — Госпожа, я не знаю, кто и что Вам сказал, но это ложь, я ничего не делала вашей Валиде, — служанка произнесла эти слова шёпотом, от былой уверенности не осталось и следа. — Да? Хм, и кто же по-твоему солгал мне? — вкрадчиво спросила Хюмашах. — Моя мать? Калфа не решилась что-либо ответить и стояла, опустив голову и смотря в пол. — Ты так напугана передо мной, вся дрожишь, никакой самоуверенности, почему? Потому что знаешь, что я — госпожа, а моя мать… Ты вообразила, что можешь почувствовать себя госпожой, возвыситься над ней только потому, что она здесь, — тихий голос Хюмашах звенел от гнева и едва сдерживаемой ярости. — Ты — подлая трусливая дрянь! — и резкий звон пощёчины, свалившей калфу на пол, разорвал возникшее в комнате напряжение. — Это ложь… — чуть ли не заикаясь, пробормотала калфа, потирая свою щёку. На месте болезненного удара расплывалась краснота, а в ушах звенело. — У меня и в мыслях не было причинять Сафие Султан какой-либо вред. — Сафие Султан, надо же, как быстро ты вспомнила об этом, — Хюмашах подошла и рывком подняла калфу с пола, схватив за лицо и заставив смотреть на себя. — Моя мать была и есть для тебя госпожа! Ещё хоть раз ты позволишь себе забыть об этом, посмеешь оскорбить её, а тем более поднять на неё свою грязную руку, и я отправлю тебя на дно Босфора! А лучше вообще больше не смей приближаться к моей матери! Я не желаю видеть тебя рядом с ней! Хюмашах отпустила калфу, и тут же ноги у неё подкосились, она упала перед госпожой на колени и стала целовать подол её платья, заливая всё слезами. — Как и ожидалось, от твоего величия не осталось и следа, — Хюмашах резко отстранилась от служанки, — только унижение! И сейчас ты там, где и должна быть! Хюмашах равнодушно отвернулась и, открыв дверь, быстро вышла из комнаты, буквально не заметив стоящего в коридоре Гюрбюза агу. — Госпожа, — Искандер первым заметил вернувшуюся Хюмашах. — Госпожа, всё готово, — обратился к ней Бюльбюль. — Сейчас, Бюльбюль, минуту, — Хюмашах остановилась перед темницей Валиде и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь вернуть себе спокойствие. Она не могла позволить себе войти к матушке в гневе. — Госпожа, что-то случилось? Вы в порядке? — Да, Бюльбюль, не беспокойся, всё хорошо… Дай мне щербет — Хюмашах взяла напиток и вдохнула его запах, — замечательно, то что нужно… Искандер, спасибо, я никогда этого не забуду. — Ну, что вы, госпожа, я не сделал ничего особенного, моя обязанность — служить Династии, и неважно, где это происходит. — Если бы все были такими преданными, как ты, Искандер… — Хюмашах смотрела на брата с искренней теплотой, хоть и старалась скрыть это. — Поверь, это не такое уж и часто встречающее качество, и ты заслуживаешь за него благодарности. — Благодарю Вас, госпожа… — ответил Искандер, с трудом сдерживая тёплую улыбку. И Хюмашах кивнула брату, радуясь в душе, что у неё получилось согреть родное сердце, хотя оно само ещё об этом не знало.Теперь она могла войти к матушке. Поджав под себя ноги, она сидела на постели, прислонившись к стене и закрыв глаза. — Матушка, — нежно обратилась к матери дочь, — выпейте, Вам станет легче. — Хюмашах, ты вернулась… — Конечно, не волнуйтесь, она больше не приблизиться к Вам, всё хорошо. Главное, чтобы вы окончательно не заболели, — Хюмашах села рядом и бережно обняла Валиде, поцеловав её в висок. А после прошептала матери на ухо. — Потерпите ещё немного, скоро я вытащу Вас отсюда, обещаю. — Мы не сомневаемся в этом, доченька… Уже поздно, тебе пора возвращаться, пока чуть-чуть распогодилось. — О чём вы, матушка? Я никуда не поеду. Я останусь здесь до утра! — Нет, Хюмашах, ты не останешься здесь, я не могу тебе этого позволить! — А я не могу позволить себе оставить Вас, матушка, когда вы больны! — Со мной ничего серьёзного. — И я сделаю всё, чтобы так это и осталось, а не случилось обратное! Матушка, нельзя, чтобы Вам снова было холодно, тут нет огня, я не могу принести Вам тёплую одежду, не могу улучшить погоду, но я могу остаться рядом и согревать Вас этим. И я буду делать это, хотите вы этого или нет! Сафие хотела что-то возразить, но в этот момент резкая боль пронзила раненную ногу, госпожа сморщилась от боли, и с её губ сорвался тихий стон. — Что?! Что с вами, Валиде?! Что у Вас болит?! — дочь встревоженно смотрела на свою мать. Хюмашах увидела, как мама неосознанно потянулась к ноге, и приподняла её робу, увидев образовавшуюся от цепи на ноге рану. — О, Аллах, матушка, вы и об этом мне не сказали… — Не волнуйся, доченька, ночью благодаря Искандеру Мы теперь без цепей, рана скоро заживёт. — Её нужно обработать… — Искандер говорил с калфой. — С той самой?! — Хюмашах, она ничем Нам не угрожает. — Она вообще к Вам больше не приблизится! — и Хюмашах резко встала. — Искандер! — Госпожа, — окошко в двери отворилось. — Принеси мазь, которой калфа собиралась обработать рану на ноге моей Валиде. Искандер вернулся через несколько минут, и Хюмашах опустилась перед Валиде на колени, осторожно, стараясь причинять как можно меньше боли, стала наносить лекарство на рану. Искандер вышел, закрыл дверь и, посмотрев некоторое время в окошко, закрыл и его. — Бюльбюль, Хюмашах Султан останется здесь? — Я думаю, да, Искандер ага, госпожа ни в коем случае не уедет, пока не убедится, что Сафие Султан здорова. — Госпожа очень трепетно и с большой любовью относится к своей Валиде. Это видно. — Да, — подтвердил Бюльбюль, тепло улыбнувшись, — Хюмашах Султан всей душой любит и очень трепетно относится к Сафие Султан, она боготворит её с самого детства. — Тогда завтра, утром, я отвезу Хюмашах Султан во дворец, а пока пойдём, провожу тебя в комнату для слуг. — Благодарю. Искандер кивнул. — Почему вы мне ничего не сказали, матушка? — Мы можем сами со всем справиться. — Конечно, можете, Валиде, я не сомневаюсь в этом, но это не значит, что я должна Вам это позволить! Вы поделились с Искандером, доверившись его благородству, но не со мной, почему? — Хюмашах, ты — моя дочь… — Вот именно, я — ваша дочь! И я забочусь о Вас, я должна Вас защищать! — Ты должна видеть меня сильной, со всем справляющейся… — Я и вижу Вас такой, матушка, и очень горжусь, что я — именно Ваша дочь, я знаю, что Вы пережили, но есть моменты, когда даже самому сильному человеку может потребоваться помощь, и я здесь для этого. А вы меня отталкиваете… — голос Хюмашах звучал расстроенно. — Как будто запрещаете мне помогать? Но даже Вам я не позволю этого, вы только обидите меня, но уйти не заставите! — Хюмашах, мне очень дорого, что ты здесь сейчас, но я беспокоюсь за тебя… Ты устанешь, здесь негде лечь, ты должна будешь всю ночь сидеть, возможно, тебе придётся не спать… А ты хочешь остаться… — Матушка, — и Хюмашах тепло улыбнулась, посмотрев на Валиде, — зачем вы волнуетесь из-за таких мелочей, я ведь не развалюсь от этого… У меня достаточно сил, поэтому просто расслабьтесь и дайте мне о Вас позаботиться, у Вас есть я, я — ваша дочь, а не чья-то, и вы имеете полное право на мою заботу, на моё время, на мою любовь, я рада дарить это Вам, вы — моя мама, для меня счастье видеть Вас здоровой и счастливой. — Я тоже люблю тебя, Хюмашах, спасибо, моя прекрасная доченька, моё бесценное сокровище, — сказала Сафие растрогано. — Я тоже люблю Вас, матушка… Очень, — дочь снова села рядом с Валиде и заключила её в свои тёплые, согревающие объятья. — Постарайтесь расслабиться и заснуть, это самое нужное сейчас для Вас, сон исцеляет, мама, и не волнуйтесь за меня… Со мной всё будет хорошо… Завтра наступит ясное, солнечное утро, вы поправитесь, проснётесь и увидите меня рядом с собой…