I Awaken With Your Name.

Чем старше становились сестры Блэк, тем меньше времени они проводили вместе в Хогвартсе. Андромеда вспоминала свои ранние школьные годы, когда они время от времени забирались друг к другу в кровати, чтобы посплетничать, попросить помочь с домашним заданием или поделиться тыквенными пирожками. В конце концов, они провели вместе все свое детство, а их родители были лишь смутным и далеким воспоминанием, в том время как их домовая эльфийка, Поппи, всегда находилась рядом, готовая убрать пролитое или дать им что-нибудь поесть. Когда они стали достаточно взрослыми, их двоюродная бабушка Каллиста Розье навещала их в течение недели, чтобы научить их основным дисциплинам и создать образец, которому они будут следовать до конца школьных лет: Беллатрикс была наглой, Андромеда прилежной, а Нарцисса вечно скучала. Сезонные балы, с другой стороны, были гораздо более захватывающими, чем тетя Каллиста, пахнущая нафталином. Они завороженно смотрели на своих родителей, Сигнуса и Друэллу, одетых в блестящие парадные одежды, черные, как смоль или как их фамилия, и бриллианты их матери, сияющие, как звезды, на ее шее. Они пытались заглянуть в главную залу, где факела освещали резной плющ на арках, а ядовито-красный цвет выдержанных вин давил на нервы контрастом с резкой белизной скатертей. Как только гости, а, следовательно, и другие дети, прибывали, сестры оказывались разделенными по возрасту: Беллатрикс часто уходила со старшими детьми, такими как братья Лестрейндж, сбегая на улицу и занимаясь там бог знает чем, в то время как Нарциссу и младших детей было легче отвести в детскую игровую комнату. Но хотя Андромеде нравилось прятаться под лестницей с Люциусом — самым близким ей и по возрасту, и по темпераменту, — ее любимые воспоминания были о тех самых моментах, которые были прямо перед тем, как они засыпали, когда три сестры вместе забирались в постели, измученные и перевозбужденные. Удерживая последние капли энергии, с уже слипающимися глазами, они говорили о тех временах, когда будет их очередь организовывать балы, их очередь одеваться в зелено-черные кружева. Но пока Беллатрикс все еще была наглой, Андромеда все еще прилежной, а Нарцисса все еще скучала. Белла всегда была окружена толпой поклонников, которые и боялись, и любили ее, замышляя те или иные шалости; и если раньше Андромеда и Нарцисса были допущены на периферию этого круга по умолчанию, то теперь старшая сестра становилась все более и более скрытной, заставляя замолкать своих друзей, когда Андромеда проходила мимо их столика в гостиной Слизерина. Девушка не знала, о чем они говорили, но ее не особо это заботило. Единственное, что заставляло ее волноваться и хмурить брови, так это присутствие Рабастана Лестрейнджа — хоть он и был на год младше Беллатрикс, парень всегда был включен в эту тщательно отобранную компанию, что вызывало у Андромеды беспокойство. С тех пор как Нарцисса указала на него в Большом зале, она заметила, что он постоянно рассматривает ее. Ей не нравилось его внимание, не нравилось то, как он смотрел на нее. Как будто она была наградой, которую он собирается выиграть. Нарцисса же по-прежнему приходила к Андромеде перед сном, жаловалась на того или иного человека, садилась перед сестрой и протягивала ей расческу. Андромеда слушала, иногда ободряюще бормоча, расчесывала серебристо-белокурые волосы сестры, поражаясь тому, насколько они отличались от ее волос или волос Беллатрикс. — Люциус рассказывал мне о том маглорожденном парне на вашем курсе, — сказала однажды вечером Нарцисса, склонив голову набок, когда сестра потянула за узел в ее волосах. Сердце Андромеды забилось немного быстрее. У нее было еще несколько уроков с Тонксом после их первой встречи на зельеварении, и она начинала думать о нем не как о неприятном партнере. Она была настороже с тех пор, как случайно улыбнулась Тонксу, и сокращала их общение до необходимого минимума. В конце концов, такой девушке, как она, не стоило дружить с таким парнем, как он. Тем не менее, рассуждала она, Слизнорт постоянно хвалил прогресс их укрепляющего раствора, который был почти готов. Если ей нравится, как Тонкс почти сердито хмурит брови, когда сосредотачивается, или она ловила себя на том, что смотрит на его крепкие предплечья, в этом есть что-то плохое? — Люциус его не любит, — продолжила Нарцисса, — он сказал, что этот Тонкс высокомерный и тщеславный, и его сделали старостой только потому что Дамблдору и Спраут жалко грязнокровок. Снова это слово. — Люциус не любит маглорожденных, — ровным голосом ответила Андромеда, — так что, конечно же он так сказал. — Ну, — сказала Нарцисса, оборачиваясь и с любопытством глядя на сестру, — а что ты думаешь, Меда? Андромеда продолжала спокойно расчесывать волосы Нарциссы, а ее лицо сохраняло нейтральное выражение. — Цисси, я просто хочу быть отличницей в зельеварении. Нарцисса фыркнула. — Ты никогда никому ничего не рассказываешь, — сказала она, — как кто-то может на тебе жениться? — Слишком рано об этом думать, — Андромеда игриво дернула Нарциссу за волосы. — Я просто беспокоюсь, что ты можешь выйти за Люциуса только потому что он здесь, а ты не можешь оторваться от своих книг, чтобы выбрать себе мужа, — заныла Нарцисса, — а это несправедливо. — Несправедливо по отношению к кому? — Ко мне. И к Люциусу. Он заслуживает ту, которая его ценит. Андромеда фыркнула. — Как скажешь, Цисси. — В любом случае, для чего ты учишься? — продолжила Нарцисса, потянувшись к расписанию Андромеды. — Что ты собираешься делать после Хогвартса? Андромеда вздохнула. — Я не знаю, — честно призналась она. Все, что она знала, так это то, что она хорошо училась и сдавала экзамены. Она так и не отделалась от мысли, что стать лучшей в году — это единственная ее цель. Нарцисса изучала расписание Андромеды. — Я полагаю, ты могла бы стать арифманткой, это было бы несложно для тебя. Тем более, что больше никто не хочет этого делать. Маленькая конкуренция. — Вот уж спасибо, это вселяет в меня уверенность. — Или иди в Министерство. Я уверена, отец был бы признателен за связи. — Именно поэтому я не хочу этого делать, — с гримасой сказала Андромеда. Выход из тени своей семьи — вот что ей нравилось в учебе в школе; она не собиралась затягивать себя обратно в ее глубины. — Целительницы пользуются уважением, хотя тебе придется работать с людьми, когда ты будешь проходить практику в больнице Святого Мунго. Нарцисса поморщилась при слове «люди». — Мне еще не нужно решать, — твердо ответила Андромеда. Она отложила расческу и легонько подтолкнула сестру. Нарцисса спрыгнула с кровати, разглаживая ночную рубашку. — Ну, может, тебе нравятся люди. Ты даже не сказала ничего плохого об этом грязнокровке на уроке зельеварения. Андромеда почувствовала, как екнуло ее сердце, но Нарцисса зевнула и наклонилась, чтобы поцеловать сестру в щеку на ночь. — Спокойной ночи. — Спи спокойно, — ответила Андромеда, глядя, как уходит Нарцисса. Однако, как только ее сестра подошла к двери, она позвала ее. — Цисси? — Что? — Мне не нужно оскорблять кого-то, чтобы знать, что я превосхожу их, — сказала она. Нарцисса ухмыльнулась и пошла в свою спальню. Именно так. Андромеда всегда знала, что сказать.

***

Люциус, казалось, преодолел свою ссору с Тонксом к тому времени, когда у них началась вторая неделя обучения. Вместо этого ему нравилось издеваться над первокурсниками, которых часто можно было увидеть, приносящими ему по вечерам чашки чая. Это означало, что Андромеда могла дышать свободнее во время уроков зельеварения, так как теперь Люциус тратил больше времени на то, чтобы быть отчитанным Гвендолин за то что он не читал инструкции должным образом, чем на то, чтобы взглянуть на парту Андромеды и Теда. Его глаза-бусинки, которые раньше высматривали все, что могло его спровоцировать, теперь сосредотачивались на флаконе с кровью саламандры. Не то чтобы Андромеда что-то скрывала от Люциуса, размышляла она, отмеряя крошечные чайные ложки ее собственной саламандровой крови, просто было бы обидно, если бы ее работа с Тонксом привела их к конфликту. Она добавила кровь в котел и замерла, наблюдая, как парень перемешивает смесь своей палочкой, позволяя ее взгляду на некоторое время задержаться на нем. Его серьезность удивляла ее. Она не привыкла к этому; так много ее однокурсников-слизеринцев не прикладывали усилия к учебе, зная, что их семейные связи дадут им то, что они хотят. Либо же учеба была лишь средством для достижения цели: впечатляющей карьеры или связей со Слизнортом. Тонкс, казалось, заботился о своей работе, как гончар о своем куске глины. Она задавалась вопросом, было ли это признаком Хаффлпаффа. Тонкс посмотрел на доску. — Нам нужно подождать пять минут, — сказал он, отмечая время на часах. Андромеда кивнула в ответ. Они оба снова посмотрели на часы, прислонившись к краю стола. Девушка заполняла их прежние перерывы в варке зелий — эти опасные неловкие паузы — всевозможными занятиями: уборкой, чтением, выполнением домашних заданий. Однако сегодня она не знала, что делать. Может быть, виной этому был душный, все еще теплый октябрьский воздух в подземельях, который делал ее вялой, или, может быть, то, что остальные ученики напрягались над своими собственными зельями, что давало ей непревзойденную непринужденность. Она запрыгнула на стол и позволила себе немного размяться. Поймав на себе взгляд Тонкса, потянувшаяся она быстро выпрямилась, чувствуя себя неловко. — Тебе сегодня нечего почитать? — не задумываясь, спросил Тонкс, присоединяясь к ней за столом. Он был намного выше ее; ему едва пришлось приподняться, чтобы сесть на стол. Андромеда покачала головой. Она села чуть прямее. — Я могу позволить себе пять минут просто смотреть в пространство. — Ты можешь? Это сюрприз, — ответил Тонкс с ноткой игривости в голосе. — Ну, какой смысл быть впереди всех в зельях, если я не получаю от этого удовольствия? — Я не думал, что в твоей природе наслаждаться вещами. Андромеда нахмурилась. — Кто сказал? Затем Тонкс рассмеялся легким, но торжествующим смехом. — Я просто дразнил тебя, — сказал он, откидывая назад свои растрепанные каштановые волосы. Андромеда почувствовала, как ее сердце забилось быстрее, но не могла придумать, что сказать, хотя Тонкс выжидающе смотрела на нее. — Ты молчишь, — сказал он через мгновение. — Обычно нет, — ответила она, удивляя себя своей честностью. — Обычно я знаю, что ответить. — Ой? — Это не потому что ты маглорожденный или что-то в этом роде, — быстро добавила она прежде чем он успел спросить. — Хорошо, — ответил Тонкс. Он не выглядел так, будто поверил ей. И, возможно, он был прав. Андромеда раньше не общалась с маглорожденными. Может быть, это сбивало ее с толку. «Просто я никогда не встречала таких, как ты», — хотела сказать Андромеда, но вместо этого просто взглянула на часы, а затем снова на Теда. — Ты хорошо разбираешься в зельях, — сказала она, чувствуя себя довольно глупо. — Ага? — Я серьезно, — сказала Андромеда более твердо, чем собиралась. Тед фыркнул. — Спасибо, профессор. — Я серьезно, — повторила она. По какой-то причине ей было важно, чтобы он знал, что она имеет в виду именно это. Тед посмотрел на нее, немного сбитый с толку, затем моргнул. — Спасибо, — сказал он, выглядя искренне польщенным. — Это очень мило с твоей стороны. Ей нравилось, как он мог легко получить комплимент или выразить благодарность вместо того чтобы отпустить саркастическое замечание или закатить глаза от того, насколько это было очевидно. — Ты намного милее, чем я думал, — сказал Тонкс. — Я думал, ты будешь как Малфой, высокомерная и противная. — Нет, — ответила она, но не была уверена, что именно заставило ее сказать это. Это становилось похожим на ситуацию с Беллатрикс снова и снова; ее определяли тем, чем были такие же чистокровные, вместо того чтобы определять тем, чем была она. — Ты порядочная, — сказал Тонкс, как будто уловив ее мысли. — Спасибо, что дала мне шанс. Он улыбнулся ей, и Андромеда не могла не улыбнуться в ответ. — Ты тоже, — тихо сказала она. — Послушай, — добавила она, — я сожалею о том, что сказал тебе Люциус. Тонкс пожал плечами. — Если бы это означало, что я должен быть в паре с самой умной девушкой в ​​классе, что ж…я бы не сказал, что оно того стоило, но это довольно близко. Он озорно усмехнулся, но затем внезапно стал серьезным. — Спасибо за извинения, — сказал он. — Порядочный человек не позволил бы ему говорить такие вещи. Андромеда кивнула, но теперь она чувствовала себя более смущенной, чем когда-либо. Из-за чего именно, она не знала — может быть, из-за того что что Тонкс думал, что она такая порядочная, будто бы даже гриффиндорка, которая серьезно относится к справедливости, или, может быть, из-за того что у нее были друзья и семья, которые регулярно испускали такие выражения и подобные «вещи». Ей это не понравилось. Она всегда только гордилась своим прошлым, и чувство стыда казалось предательством. Однако прежде чем она успела что-то сказать, Тонкс указал на часы. — Пять минут, — сказал он, спрыгивая со стола и быстро вытаскивая палочку. — Я постараюсь оправдать твой комплимент, — сказал он, подмигнув ей, прежде чем снова заняться котлом, оставив Андромеду чувствовать себя не в своей тарелке; беспокойной в один момент и совершенно очарованной в следующий. Она действительно никогда не встречала никого похожего на него.

***

Остальные три недели, которые Андромеда и Тонкс вместе варили укрепляющий раствор, прошли без происшествий. Девушка была удивлена, обнаружив легкое чувство разочарования, тяготящее ее в конце их последнего урока, когда Слизнорт объявил, что их зелье увенчалось успехом, и наградил десятью баллами каждого. Они снова станут почти незнакомцами — их другой совместный урок, древние руны, которые вел преподаватель строгий и требовательный, также не давал им возможности для общения. После того как Слизнорт отошел, чтобы осмотреть котел следующей пары, Тонкс протянул руку. Он приподнял бровь, словно это был вызов. Но у Андромеды даже не было времени подумать о том, уместно ли пожимать руку маглорожденному; она хотела пожать ему руку, и она это сделала. Тонкс улыбнулся ей, и она позволила себе улыбнуться в ответ. У нее перехватило дыхание, когда она почувствовала прикосновение его теплых, сильных пальцев. На мгновение Андромеда забеспокоилась, что он ощутил, как ее взволновало его прикосновение, но Тонкс лишь улыбался. Он опустил ее руку, но улыбка осталась. — Мы хорошо сработались в команде, — сказал он. Андромеда кивнула. — Я тоже так думаю. Тонкс на мгновение посмотрел вниз, а затем взглянул на нее сквозь челку. — Ты бы не хотела…нет, — он покачал головой. — Чего бы не хотела? — с любопытством спросила Андромеда. Она никогда не видела Тонкса таким застенчивым и нерешительным. — Не хотела бы учиться вместе, хотя бы иногда? Я бы не прочь вдвоем пораскинуть мозгами над некоторыми вопросами для эссе, которые задает Слизнорт. Андромеда моргнула. Тонкс повозился с лямкой его сумки, затем засунул руки в карманы. — Глупый вопрос, — быстро сказал он. Андромеда покачала головой. — Я бы с удовольствием, — сказала она, и ее сердце екнуло, когда карие глаза Тонкса загорелись, — но я не могу. Я… — она попыталась придумать оправдание, но ничего не вышло; не было даже надлежащей причины, которую она могла бы придумать, кроме расплывчатых фраз типа «статус крови» и «неуместно» в глубине ее мозга, которые подталкивали ее к решениям. Тонкс кивнул. Андромеда видела разочарование в его глазах, но прежде чем она успела сказать что-то еще, он подошел к Гвендолин и остальным своим друзьям. Андромеда почувствовала укол одиночества, наблюдая, как Тонкс легко возвращается в свою группу, а вскоре он и Гвендолин смеялись со своей группой дружелюбных на вид хаффлпафцев, обмениваясь шутками и анекдотами. Она покачала головой, чтобы избавиться от этого чувства, а затем повернулась, чтобы дождаться Люциуса, чьи светлые волосы выглядели немного взлохмаченными после урока. — Я не знаю, как ты справилась с этим укрепляющим раствором, это чертовски сложно, — проворчал он, бесцеремонно запихивая свои вещи в сумку и направляясь к ней. Андромеда фыркнула. — Это было не так уж сложно, — сказала она. — Может быть, для тебя, — ответил Люциус, проводя рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок, — этому ублюдку Тонксу повезло, что он оказался в паре с тобой. Андромеда ткнула его локтем в ребра. — Ты ревнуешь? Люциус усмехнулся, что заставило Андромеду рассмеяться. Объявить это ревностью, а не ссорой из-за статуса крови, было правильным путем. Когда они спускались по широкой каменной лестнице к гостиной Слизерина, их разговор зашел об одной из их обычных тем: их семьях. Приближалась середина октября, а, значит, и совершеннолетие Беллатрикс. И Андромеда все еще не решила, что ей подарить. — В последнее время Белла была такой скрытной, — заметила Андромеда, — последний раз, когда я разговаривала с ней наедине, был еще в первую неделю учебы. Она подошла ко мне за ужином, чтобы подшутить над моим расписанием. Что глупо, потому что у нее тоже есть расписание. Мы все такие! — раздраженно воскликнула Андромеда, а затем замолчала. — В любом случае, ее вряд ли впечатлит то, что я ей подарю. — Все старшие братья и сестры такие, — сказал Люциус, — они рождены, чтобы привлекать к себе наибольшее внимание и быть злыми со своими младшими братьями и сестрами. — Откуда ты знаешь? Ты единственный ребенок. — Быть единственным ребенком в семье — это то же самое. — Только вместо этого ты издеваешься над младшими учениками, — прокомментировала Андромеда. Люциус пожал плечами. — Бьюсь об заклад, им это втайне нравится. Его лицо стало более серьезным, когда они завернули за угол. — Я бы хотел попасть в ее уютный клуб, хотя, — сказал он тихо, — можно подумать, она бы впустила Малфоя и Блэк в свое ближайшее окружение. — Старшие братья и сестры, — напомнила ему Андромеда, — я всего лишь ее надоедливая маленькая тень, а ты…ну, ты с этой маленькой тенью лучшие друзья. То, что ты Малфой, не поможет, если ты дружишь со мной. — Она посмотрела на Люциуса, задаваясь вопросом, настанет ли когда-нибудь время, когда он бросит ее ради ее сестры, но, похоже, это вовсе не приходило ему в голову. Довольная, она добавила. — В любом случае, это всего лишь банда подростков. — Даже если так, — сказал Люциус. — Как ты думаешь, что они задумали? Ты же видела, как они ведут себя в гостиной. — Замышляют мировое господство? — саркастически спросила Андромеда, но когда она посмотрела на Люциуса, он не засмеялся. — Тебе так повезло, что она твоя сестра, — сказал он. — О. — Ну вот, опять. Старое-доброе «Беллатрикс — лучшая», — подумала она. — Мой отец говорит, что никогда не видел ни одной молодой ведьмы, которая так искусно обращается с палочкой. Даже самые маленькие из ее проклятий сильны. — Да, да, мы все знаем, что она хороша в проклятиях. — Андромеда почувствовала, что нахмурилась, но не потрудилась скрыть это. Люциус продолжил с задумчивым вздохом, не обращая внимания на ее раздражение. — Помнишь ту дуэль, когда она нокаутировала ту гриффиндорку? — За это она получила отработку, — коротко ответила Андромеда. — Кого волнует отработка? Гораздо приятнее получить ее, чем быть паинькой. — Он остановился, затем быстро взглянул на нее. — Если ты понимаешь, о чем я. Я просто хочу покончить со всем этим. Школа. Экзамены. Я хочу выйти в реальный мир. — И что делать? Следовать за Беллой повсюду, пытаясь изменить мир? — Она хочет быть частью чего-то большого, чего-то важного, — Люциус сделал паузу. — А кто нет? «Я», — подумала Андромеда, но не смогла заставить себя сказать это. Она не хотела, чтобы о ней думали, как о скучной паиньке. То, что она не хотела защищать чистокровные традиции или что-то еще, не означало, что она ни на что не способна. Люциус повернулся к ней и улыбнулся. — Не волнуйся. Я не оставлю тебя. — Просто помоги мне придумать подарок для нее на день рождения, — сказала Андромеда, когда они миновали Большой Зал и направились в подземелья. Воздух здесь был холоднее, и она была рада сменить тему. — А что насчет чего-нибудь красивого, вроде броши? — предложил Люциус. — Она бы не стала носить ее. — Тогда что-нибудь полезное. Например, шаль. — Шаль? — Андромеда поморщилась. — Это выглядит как то, что подарила бы какая-нибудь двоюродная бабушка. — Она воспользуется ей, по крайней мере, когда будет холодно, и всегда будет думать о тебе, когда замерзнет, ​​— заметил Люциус. — Ахиллесова пята, — рявкнул он, когда они подошли ко входу в гостиную. Портрет распахнулся. Андромеда заметила Нарциссу, сидящую за резным столом в дальнем углу, и присоединилась к ней, усевшись в мягкое зеленое бархатное кресло. Люциус запрыгнул на его подлокотник. Андромеде пришлось признать, что это была лестная поза; она знала, что Люциус прекрасно это понимал и делал это из-за Нарциссы. Словно по сигналу, она несколько раз хлопнула ресницами. Андромеда подавила смех. — Мы говорили о том, что подарить Белле на день рождения, — сказал ей Люциус. — У Люциуса были идеи получше меня, — добавила Андромеда. Нарцисса застенчиво улыбнулась. — Ну, ты всегда умел выбирать хорошие вещи, — сказала она. — Как те парадные мантии, которые вы сшили во Франции. Андромеда поймала взгляд Люциуса. Он ухмыльнулся ей; она закатила глаза. — Что ты подаришь, Цисси? — спросила Андромеда. — Золотые серьги в форме листьев плюща, — как ни в чем не бывало ответила Нарцисса. — В прошлом году Белла получила бабушкины карманные часы, золотые, с гербом Блэков и резными листьями плюща. Так что серьги будут соответствовать ее часам. Андромеда и Люциус переглянулись, пораженные до глубины души. — Похоже, все семейное чувство стиля перешло к тебе, — сказал Люциус, и Нарцисса довольно засияла. Андромеда даже не подумала о том, что теперь у Беллатрикс есть карманные часы. Она предполагала, что карманные часы матери ее отца достались старшей дочери, а ее двоюродный брат Сириус получит часы их дедушки, так как он был старшим наследником мужского пола. Между Друэллой и Вальбургой всегда было предметом разногласий то, что Друэлла воспитывала только девочек, а ее невестка — двух мальчиков. Тем не менее Сигнус видел Беллатрикс своей наследницей. То, что она была самой старшей, самой жестокой и самой сильной, давным-давно сделало ее его фавориткой. — А ты, Андромеда? — спросила Нарцисса. — Что ты подаришь Белле? Андромеда переводила взгляд с Нарциссы на Люциуса, а потом обратно. Они выжидающе смотрели на нее, и она подумала об открытом восхищении Люциуса Беллой, о стремлении Цисси порадовать ее идеальным подарком. — Шаль, — медленно, но твердо ответила она. — Я куплю ей шаль. — Шаль? — воскликнула Нарцисса. — Я думала, это будет что-то более интересное. — Она будет носить ее, когда будет холодно, и думать обо мне, когда замерзнет, — ответила Андромеда. — Это умно, — признала Нарцисса, — хотя все еще скучно. Андромеда посмотрела на Люциуса, который улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ.

***

Андромеда проснулась со смутным ощущением того, что ей нужно изучать древние руны. Растерянная, она лежала в темноте, пока не поняла, что это вина Тонкса; в последний раз она видела его на той неделе, когда уходила с занятий по рунам, и ее разум соединил воедино память о нем с воспоминанием о домашнем задании, которое ей задали. Она должна была признать, что все еще довольно часто думала о нем. Его лукавая ухмылка. Его добрые глаза. Его разочарованный взгляд, когда она отвергла его предложение учиться вместе. Помимо того что во время зельеварения Андромеда теперь полностью сосредотачивалась на своем котле, она еще и начала сидеть за первой партой на древних рунах — было проще, если она не могла его видеть. Девушка перевернулась на кровати и положила на голову подушку. Ее мысли, однако, были прерваны внезапным появлением кого-то, прыгнувшего на ее кровать. Подушка с ее головы была сорвана, и в тусклом утреннем свете появилось лицо Беллатрикс с широкой улыбкой на лице. Она была устрашающе освещена мерцанием свечей (Андромеде хотелось бы, чтобы в ее спальне были окна), а ее длинные черные волосы были взлохмачены, как львиная грива. — Поздравь свою любимую сестру с днем ​​рождения! — напевала Беллатрикс, подпрыгивая на кровати. — Ты моя любимая сестра? — простонала Андромеда, приподнимаясь на локтях и сбивчиво моргая. Беллатрикс набросилась на нее. Другого слова для этого не подобрать: она была подобна дикой кошке, претендующей на свою добычу. Теперь Андромеда была полностью придавлена ​​весом тела сестры, оседлавшей ее. Белла поцеловала ее в щеку, а затем потянула за волосы. — Ай! — Давай, Дромми. Не будь грубиянкой. Андромеда вздохнула, услышав свое ненавистное детское прозвище, которое теперь использовалось только тогда, когда Беллатрикс проявляла либо свою любовь, либо ненависть. — С днем ​​рождения, Белла, — покорно ответила она. Беллатрикс выпятила щеку. Андромеда быстро чмокнула ее. — Вот, — сказала она, отпуская сестру, — это было не так уж и трудно, не так ли? И теперь я готова получить подарок. Андромеда указала подбородком на изножье своей кровати, где на чемодане лежал аккуратно завернутый сверток. Она вылезла из постели, пока Беллатрикс пыталась дотянуться до своего подарка. — Ты должна быть польщена, — сказала она, разорвав аккуратную обертку Андромеды, — ты первая, к кому я пришла. Андромеда выскользнула из ночной рубашки и нацепила халат. — Что ж, очень великодушно с твоей стороны почтить меня своим присутствием, — сухо сказала она. Это, казалось, очаровало Беллатрису, которая захлопала в ладоши и рассмеялась. Сегодня она была в хорошем настроении. — Всегда такая остроумная и саркастичная, — сказала она и вытащила свой подарок. Она развернула его и подняла. — Шаль. — На случай, если станет холодно. Беллатриса подняла бровь. — Как практично. Андромеда приготовилась к насмешкам, но ничего не последовало. Вместо этого Беллатрикс обвила ее руками, сжимая так сильно, что это причиняло боль. — Мне нравится, — выдохнула она. Андромеда улыбнулась. Она не могла не радоваться, когда Беллатрикс принялась заворачиваться в ее подарок. В очередной раз с помощью Люциуса она заказала через совиную почту гладкую угольно-черную шаль. Его цвет соответствовал цвету волос и глаз Беллатрикс — глубокий и сияющий обсидиан. Андромеде нравилось скрывать свою любовь к сестре; в конце концов, у нее было достаточно поклонников. Расстояние, казалось, даже заставило Беллу немного больше уважать сестру, как будто она сохраняла свои личные границы. Андромеда хотела, чтобы ее сестра чувствовала, что ей нужно произвести на нее впечатление, а не наоборот. Ее самодовольное настроение сохранялось, пока Беллатрикс вела их к спальне третьего курса, где была Нарцисса, и там процесс повторился (хотя Белла не набросилась на свою младшую сестру, заметила Андромеда, снова почувствовав себя довольной). Глаза Цисси выжидающе расширились, как у щенка, стремящегося угодить, когда Беллатрикс открыла подарок. — Как чудесно, — сказала она, обнимая Нарциссу, но Андромеда видела, что сестра была немного разочарована таким равнодушным ответом. Эти серьги выглядели дорого. День прошел примерно в том же духе. Была суббота, и Беллатрикс требовала и получала все внимание своих друзей. Она сидела посреди гостиной Слизерина, на резном деревянном стуле — ее троне, пока ее последователи осыпали ее подарками. Люциус пробрался сквозь толпу к Андромеде после того, как преподнес свой подарок, — дорогую на вид коробку конфет в причудливой упаковке. — Из Бельгии, — пробормотал он, проскользнув на свободное место рядом с ней. — Надеюсь, они ей понравятся. — Королева сегодня в хорошем настроении, — заметила Андромеда, — Слава Мерлину. Она всегда возлагает такие большие надежды на свой день рождения. — Не могу поверить, что ей семнадцать. — Понимаю, — сказала Андромеда. Это было тревожным напоминанием о том, что она тоже росла, и от нее ожидали, что она вырастет. — Она говорила тебе о том, что планирует делать, когда закончит Хогвартс? Андромеда покачала головой. — Летом она выйдет замуж за Рудольфуса, я полагаю, но после этого твои догадки так же верны, как и мои. Путешествовать по Европе с друзьями своего мужа? Люциус наклонился к ней с заговорщицким взглядом. — Я вчера разговаривал с какими-то шестикурсниками, — сказал он тихо, — они говорят о новом движении. — Движении? Политическом движении? — Да. — О превосходстве чистокровных? Это так же старо, как Хогвартс. — О другом. Андромеда нахмурилась. — О другом? О чем? Однако прежде чем Люциус успел ответить, раздался громкий крик. Рабастан Лестрейндж вошел в гостиную, держа в руках сверток от своего брата. Беллатрикс буквально задрожала от ликования. — Это от Рудольфуса! — закричала она, и толпа возбужденно зашумела, расступаясь, чтобы дать пройти Рабастану. — Он прислал его из Черногории, — сказал Рабастан, вручая ей сверток царственным жестом, — с самыми наилучшими пожеланиями. Андромеда с любопытством наблюдала за происходящим. — Почему он просто не отправил это совой? — спросила она. Рабастан, который услышал то, что она сказала, хоть Андромеда и не ожидала этого, бросил на нее взгляд. — Это очень деликатный подарок, — сказал он. — Значит, ему, вероятно, пришлось пронести его контрабандой, — прошептал Люциус на ухо девушке, пытающейся не обращать внимания на неприятный взгляд Рабастана. Они наблюдали, как Беллатрикс с нетерпением, но осторожно разворачивала свой самый важный подарок. — Он рассказывал мне об этом, — сказала она, отбрасывая тонкую бумагу и открывая бордовый бархатный мешочек. Ее друзья наклонились вперед, чтобы рассмотреть поближе, словно они были приливом, а она луной. Девушка открыла сумку и вытащила богато украшенный флакон с серебристой пробкой. Жидкость внутри была цвета розового золота. Нарцисса, сидевшая рядом, ахнула. — Это духи? — взволнованно спросила она. Беллатрикс внимательно осмотрела флакон, поднеся ее к свету. Она была очарована подарком, это было ясно, но Андромеда не верила, что флакон духов сможет так привлечь внимание ее сестры. Даже если бы она не знала, что это было ввезено контрабандой, в глазах Беллатрикс мелькнул огонек, который заставил ее нервничать. Нарцисса в нетерпении потянулась к флакону. — Можно посмотреть? Могу я попробовать? — Нет! — рявкнула Беллатрикс, прижимая флакон к груди, где он был вне досягаемости сестры. Нарцисса выглядела немного уязвленной. Остальные слизеринцы смотрели с интересом, явно задаваясь вопросом, что во флаконе. Беллатриса медленно вдохнула, закрыв глаза, словно наслаждаясь моментом. — Это не просто духи, — медленно сказала она, а затем ее лицо расплылось в жуткой ухмылке. — Мы собираемся отравить грязнокровку.