«Интервью с персонажем» (с Мистером Никто)

Подойдя к стойке, Никто взял с неё последний конверт и едва не выронил, увидев, чьё именно имя было написано на нём. Вот уж с кем говорить не хотелось от слова совсем! Зато ему сразу стало понятно, зачем ему выдали этот треклятый кулончик с мисс «умею навести шороху в любом измерении, раз в сорок лет с особым размахом». Получив вместе с вопросом инструкцию по перемещению, некто лишь тяжело вздохнул. Изучив всё необходимое и прочитав с листка нужное заклинание, Никто исчез, в следующую секунду материализуясь в безвременном пространстве кристалла. Почти сразу найдя повисшую в невесомости чёрную густую гриву волос, некто безошибочно понял, что смотрит в спину Нериссе. За этой развевающейся, словно под водой, копной её саму было и не видно. — Нерисса, ты не могла бы повернуться ко мне лицом хотя бы для приличия? — холодно уточнил некто, опускаясь на подобие уплотнения, которое было здесь своеобразным полом — впрочем, абсолютно ненужным. Он предполагал, что это своего рода граница самого кулона. Нерисса обернулась, изумлённо уставившись на незваного гостя её скромной обители. Похоже, она совсем не ожидала, что перед ней возникнет некто, закутанный в плащ и скрывающий своё лицо капюшоном. Опустившись напротив, она слегка приподняла бровь, присматриваясь к нему. — М-да, я уже надеялась, что галлюцинации кончились, — фыркнула ведьма, решившая, что её опять захлёстывает иллюзиями, создаваемыми для обитателей кристаллом. — Я не... — начал объясняться некто, но после передумал, решив, что поговорить с ведьмой в качестве иллюзии будет значительно проще: — Не хотел потревожить тебя, но, мне кажется, что тебе есть, что мне рассказать. — Это уже что-то новенькое, — хмыкнула та, сев в позу лотоса и позволяя волосам слегка осесть и перестать развеваться в пространстве. — Ну, и что я должна рассказать, что б ты исчез? — Давай начнём с чего-то простого, — осторожно опустившись на колени, что было весьма непривычно, произнёс некто. — Сложно ли тебе управляться с такой шевелюрой? — Э… нет, — озадаченно ответила Нерисса, не понимая, почему возник эдакий вопрос, но довольно быстро смирилась с такой игрой подсознания. — Они могут иногда помешать в бою, потому что закрывают весь обзор, оказавшись спереди всем своим объёмом, но меня редко можно застать врасплох, к тому же я наловчилась быстро убирать их обратно за спину. А если говорить о жизни в бытовом смысле, то мытьё головы у меня всегда больше на стирку похоже… особенно, когда мыться приходилось в средневековой бане… Магией отчищаться, безусловно, проще, но не всегда можно позволить себе тратить силы на то, что можно провернуть и без неё. Ну, и расчёсывать полтора метра густых волос после полёта — задача на час примерно, и то, если привычно уже. — Ты упомянула бои, и это ведь актуально для твоей внешности, — прямолинейно отметил некто. — У тебя ведь есть пара заметных увечий. Что случилось с твоей рукой и откуда шрам на глазу? — Я не люблю вспоминать об этом, — холодно произнесла она, но под молчаливым натиском собеседника всё же решила ответить. — Во время освобождения пленных на Зере я не успела увернуться от летевшего в меня кинжала. Вернее, недостаточно хорошо это сделала. Я сохранила жизнь и глаз, но клинок рассёк кожу и, к сожалению, спрятать это можно только хорошим гримом и иллюзорными чарами. А что до руки… — Нерисса вздохнула, посмотрев на железный протез. — Правда в том, что я смутно помню, как это произошло. — То есть как это? — Никто недоумённо склонил голову на бок. — Это произошло со мной на Таносе спустя некоторое время. Я помню только, что сама отсекла себе руку при помощи энергетических прутьев моей клетки. — Она поморщилась, опуская искусственную конечность. — Кажется, я так себя наказала… Убила невинного человека впервые… этой рукой. — Вот как? Не думал, что тебе знакомы муки совести, — фыркнул некто, припоминая вопросы и выбирая наиболее подходящий. — Пусть так, но в момент совершения убийства ты действительно хотела убить Кэссиди? Ведь была же причина, чтобы так поступить, даже если впоследствии ты пожалела о содеянном. — Я не хотела этого, — едва слышно произнесла Нерисса, нахмурив брови. — Как же осточертело, что мне вечно это припоминают в таком ключе! Она была мне дорога, я вообще не собиралась доводить дело до драки. Я не могла знать и того, что утёс обвалится по самое основание! Если бы этого не случилось, она бы не погибла! — Вспылив, она уставилась на него, ожидая новых вопросов на эту тему. — Раз не хотела, то почему нельзя было поклясться сердцем? — резонно заметил некто. — Да потому что!.. — начала было Нерисса, но осеклась, прикрыв ненадолго глаза. — Потому что я оказалась в зале суда в тот же самый день, — упавшим голосом ответила она. — Я была всё ещё зла на главу Совета. Я помнила, что он наказал меня за то, что я поступила так, как считала нужным. К тому же, что толку сейчас отрицать — мне было двадцать, и тогда я была более импульсивна; это с годами, включая заключение на горе Танос, я стала хладнокровнее и рассудительнее. Так что вместо того, чтобы оправдываться перед этим лицемером, я просто высказала всё, что о нём думаю, предпочитая злость скорби, пока я стою перед Советом на коленях. — Там были и другие твои соратницы, как думаешь, почему подруги тебе не поверили? — Никто еле слышно вздохнул, припоминая ответы Ян Лин на эту тему. — Потому что мы не были подругами в нормальном понимании этого слова, — фыркнула Нерисса. — Кадма — заносчивая гордячка, чьё эго не выдерживало моего лидерства, Галинор — тихоня, с которой буквально скучно проводить время. Я не была с ними близка по-настоящему — я просто умела поддерживать общение. По-настоящему я дорожила только Кэсс, но ты и так знаешь, чем это кончилось. Посмотреть на мою жизнь, так я всегда разрушаю всё, что мне дорого, рано или поздно. Впрочем, неважно. А что до Ян Лин, то мы были приятельницами, она была интересным собеседником, и я, пожалуй, уважала её мнение. Но это всё ещё не дружба. А коллеги по «работе» не обязаны верить на слово друг другу, пока начальник поливает кого-то грязью. — У вас, получается, не было вообще так называемой гармонии? — припоминая прошлые разговоры, уточнил некто. — Если и была, то недолго и местами. Одного у поколения Вилл не отнять: они близки, да и, думаю, Ян Лин сильно повлияла на их отношения. С нашим поколением она тоже пыталась, но была девчонкой, как и мы, а теперь она авторитетная стражница на пенсии, — усмехнувшись под конец, произнесла Нерисса. — Сейчас, спустя столько лет, я бы сказала, что нам не хватало твёрдой руки старших и какой-то опоры на Земле. Никогда не понимала манеру Кондракара давать силу подросткам в период бушующих гормонов и при этом пускать всё на самотёк. Что бы ни было, даже сейчас, спустя десятки лет, считаю, что то, что с нами случилось — это их педагогический провал. С Вилл и её подружками они, похоже, учли свои ошибки хоть немного и приставили к новичкам наставника, у которого хотя бы есть какой-никакой опыт и понимание, чего допускать не стоит. — Ты, кажется, высокого мнения о Ян Лин. — Некто едва сдержал ироничное замечание, что у них это, видимо, взаимно, несмотря на неприязнь Ян к некоторым поступкам Нериссы. — Как думаешь, почему именно она не поддалась на уговоры и соблазны? — Ты это про вербовку прежних стражниц сейчас? — приподнимая бровь, уточнила Нерисса, получая кивок в качестве ответа. — Она упряма. И её упрямство основано не на гордыне, как в случае Кадмы, а на её непоколебимых принципах о чести и верности. Пожалуй, именно это я в ней и уважала всегда. Ян Лин живёт своим умом, пока большинство предпочитают чужой. Кэсс была такой же, поэтому с ней можно было договориться только через её сострадание. А вот Галинор вечно смотрела в рот Мудрейшему и Совету, да и сейчас то же самое делает, только теперь двадцать четыре на семь. Кадма всегда на поводке у собственного эго, и её волнует мнение окружающих. Не дай Бог, подданные увидят, как она извиняется, признаёт неправоту или терпит поражение. Это такой удар по её самолюбию. — Может, вы потому и не ладили с Кадмой, что весьма схожи? — усмехнулся некто, видя на лице Нериссы истинно ведьминское выражение — сморщенный в отвращении нос и искривлённые в презрении губы под аккомпанемент прожигающего взгляда. Он уже видел такое выражение, только на другом лице. — Меня не волнует чужое мнение, и я прекрасно понимаю, что поражения нисколько не умоляют моего достоинства. А уж если проиграть — входит в мои планы, то я готова это делать столько раз, сколько потребуется. Я буду падать, падать и падать, но когда встану — упадут все, кто считал себя победителем. Кадма ни за что бы ни стала ходить по струнке и играть в поддавки, даже если это приведёт к нужному ей результату. Я же легко буду отыгрывать даже последнее ничтожество, если это нужно для главной цели. — Скрестив руки на груди, она вздохнула, ожидая возражений, но их не последовало. — Расскажи коротко про каждую из бывших стражниц. Что-нибудь не только в негативном ключе. Есть ли моменты, которые ты бы хотела вспомнить? — спросил некто, усаживаясь, чуть удобнее. Всё же крайне непривычно было одновременно ощущать под собой уплотнение и в то же время находиться в полуневесомости. — Галинор была скромницей, которая ведёт себя спокойно почти всегда. Она была прилежной ученицей и послушной дочерью. Любимица учителей из-за своего покладистого нрава и отличной успеваемости. Я бы не сказала, что это так уж плохо — я и сама была отличницей, которую преподаватели уважают в большинстве своём. Но я подстраивалась под них, потому что хорошие отношения с ними избавляли от придирок, однако я сохраняла своё «я», а вот Галинор просто им всем в рот смотрела, готовая как пластилин принимать то, что из неё хотят слепить. Несмотря на это, она была неплохим напарником, потому что всегда умела слушать, что нужно сделать и как. Она довольно часто прикрывала наши спины. Иногда брала на себя инициативу, и это было, как правило, взвешенным решением. Недолго помолчав, Нерисса решила, что сказала достаточно и перешла к другой старой подруге. — Кадма довольно часто сталкивалась с насмешками одноклассников, а потом и одногруппников по причине своей национальности. Мы познакомились с ней, когда мальчишки выкинули все её вещи в окно на густые кустарники. Это был её второй день в нашей школе, первый я пропустила. Мне нравилось, что вместо слёз и нытья она предпочла лишь осадить их взглядом и выйти из класса. Я вышла следом и помогла ей найти вещи. Все руки себе исцарапали ветками, но оно того стоило. — Нерисса слегка усмехнулась с ностальгической ноткой во взгляде. — Да, мы соперничали, но всё же мне было за что её уважать и чему симпатизировать. С Ян Лин мы тоже иногда вступали в конфронтацию, но в основном из-за немного разных взглядов на мир. Она всегда была очень заводная и активная, с ней было интересно проводить время. Мы хорошо знали друг друга. Мне было с ней комфортно, особенно наедине. Наверное, будет правильным признать, что она всегда знала, кто есть кто, просто, в отличие от меня, Ян не столь категорична. Когда очередь дошла до Кэссиди, Нерисса на несколько минут замолчала. Было видно, что она не особо хочет вспоминать подруг, а свою невольную жертву — так тем более. — А что до Кэсс… Более близкого человека у меня не было. Она была единственным человеком, который называл меня сокращённым именем. Мы не придерживались каких-то рамок, всегда были свободны в своём выборе и поддерживали друг друга. Она всегда была невинным ангелом со стальными крыльями. Могла бороться жёстко и отчаянно за тех, кого любит и кем дорожит. Была и осталась самоотверженной и смелой девушкой. Никогда не боялась сказать мне правду, даже если эта истина будет болезненна. Она была игривой, любила внимание окружающих, но я прекрасно знала, чьё мнение ей действительно важно. Я не пропустила ни одного соревнования «Морских ежей». — На этом она замолчала, похоже, не желая погружаться в детали. — А почему ты так отчаянно пыталась их собрать после их отчуждения и предательства? Ведь, давай взглянем правде в глаза, они тебе не поверили, отвернулись и бросили гнить в холодной темнице, — доверительно проговорил некто. — Это слишком личное, — отведя взгляд в сторону, пробормотала Нерисса. — Мы же здесь одни, да и я лишь плод твоего подсознания, — припоминая, что ведьма считает всё это иллюзией, напомнил некто. — Уж перед собой надо быть откровенной. — Ну, допустим, — с сомнением и явной неохотой пробормотала Нерисса. — Я… я боюсь одиночества. Боюсь оставаться одна надолго. Может быть, на меня так повлияли двадцать лет в одиночной тюрьме, не знаю. Это было ещё одной причиной создания подручных. Это создаёт хотя бы иллюзию того, что кто-то находится рядом, даже если это тупые марионетки с лицами бывших соратниц. Нерисса ненадолго замолчала, раздумывая над тем, стоит ли дополнять свой ответ, но поскольку некто продолжал ждать, поняла, что от неё не отстанут. — И ещё одна причина… После того, что они сделали, мне их было не жалко, — пробормотала Нерисса, наконец, возвращая блуждающий взгляд на собеседника. — С Кэсс у нас была своего рода сделка, Ян Лин и вовсе была просто пленена, а Галинор и Кадму жалеть я уже не могла. — Понятно, что ж, ты упомянула про тюрьму, скажи же: каково было отсидеть на Таносе? О чём ты думала, когда коротала дни в заточении? — спросил некто, примерно представляя, что она может ответить. — Иногда я винила себя в том, что произошло, иногда хотела умереть… но потом… Потом осталась только жажда мести за то, как со мной обошлись. Провести двадцать лет в одиночной камере на диком холоде — это тебе не в обычной тюрьме отсидеть. Очень скоро перестаёшь чувствовать собственное тело, приходится приложить усилие, чтобы двигаться. Пока мой организм адаптировался к этим нечеловеческим условиям, я ни больше, ни меньше прошла через ледяной ад. Что уж говорить про невозможность запастись водой или сохранить похлёбку, которую приносили время от времени. Постепенно моё тело стало похоже на обтянутый кожей скелет. Лицо, руки, ноги — всё постепенно покрылось морщинами. Глаза выцвели, губы иссохли, брови выпали, ресниц почти не осталось, а волосы очень быстро стали седыми. Когда я выбралась из тюрьмы и увидела своё отражение — пришла в ужас. Удивительно уже то, что я выжила, но мне пришлось ещё многое пройти, чтобы вернуть былое здоровье и ещё больше — чтобы вернуть своё прежнее тело и красоту. Кэссиди умерла молодой девушкой, а я была заживо похоронена и стала в итоге живым трупом. — Нерисса как-то горестно усмехнулась. — Даже и не скажешь, чья судьба в итоге оказалась хуже. — Вот уж правда, — почти искренне согласился некто. — Немного отвлечёмся от воспоминаний, как считаешь, цель действительно оправдывает средства? — Смотря какая цель и какие средства, — закатила глаза Нерисса, пожав плечами. — Если ради незначительной цели жертвовать слишком многим, то это нерационально. А если результат твоих стремлений может окупить потери, то да, можно пойти на многое ради его достижения. На самом деле мало людей, способных пожертвовать чем-либо на своём пути, как и мало тех, кто сделает то, что должно, даже если это больно и жестоко. Порой то, что нам не нравится — спасительно для нас. Я на своём пути пожертвовала всем, сохранив лишь чувство собственного достоинства. Потеряла всех, кто мне дорог. После того, как на этом пути я потеряла сына, меня уже ничто не останавливало. Что может быть страшнее, чем быть монстром в глазах собственного ребёнка? Что мне ещё было терять после этого? Я была готова уже идти до конца и неважно, что ещё придётся сделать. Боролась и проиграла по большому счёту. Стоило ли оно того? Может, и нет. Был ли у меня другой выход? Не думаю. — Понятно, давай вернёмся к теме прошлого, ты ведь знала Вейру? Была ли она хорошим монархом? Каким ты видишь её правление? — Никто слегка наклонился в её сторону — подобный вопрос представлял для него определённый интерес. — Народ души в ней не чаял, у неё было достойное образование, безупречные манеры, так что в сравнении со своей дочерью она была весьма достойной правительницей для людей и галготов. Но вот с коренным населением и местными тварями она была в натянутых отношениях — уж больно она была к ним предвзята. Притеснение северян вышло ей боком, но не только это. Как мать — она та ещё особа. В своей лояльности Кондракару зашла так далеко, что в стремлении родить истинную наследницу она напрочь забила на сына. Я, может, и «мать года», но у меня были веские причины для того, чтобы не присутствовать в большей части жизни сына, и я никогда бы не сочла его второсортным только потому, что он не маг, например. Это верх идиотизма — забить на воспитание сына, оставив его на поруки нянькам и тёткам, которые либо не ставят его ни во что, либо враждуют с самой Вейрой. Примроуз ведь имела права на престол в случае гибели старшей сестры. Бьюсь об заклад, именно любимая тётя-чернокнижница натолкнула племянничка на мысль, что у него такие же права на трон до рождения сестры и нужно свергнуть мамочку, которая его не любит, а уж Примроуз-то, конечно, уступит власть племяннику в день его совершеннолетия. Вот только ребёнок, выросший в таких обстоятельствах, развил в себе властность и неутолимую жажду власти. Трон он захватил вскоре после смерти родителей. Я не уверена, что Примроуз не приложила руку к бунту. Но Фобос не собирался уступать тёте, а сразу взял бразды правления в свои руки. Так что Вейра была неплохим правителем и хорошо поддерживала порядок в целом, но её брезгливость в отношении менее человечных подданных и взаимоотношения с сыном сыграли с ней злую шутку. — Весьма любопытная точка зрения, — резюмировал некто. — После того, как ты сбежала, тебе пришлось находиться в непривычном месте. Сложно ли было жить на Меридиане, отказавшись от «прелестей» земной цивилизации? — После стольких лет в пещере на деревянный домик и каменные хоромы не жалуются, — усмехнулась Нерисса, поведя бровью. — Так что сложно не было. Хотелось, конечно, чего-нибудь из прошлого на тот момент, но не до такой степени, чтобы было трудно смириться с тем, что на Землю мне путь заказан. К тому же вернуться к прелестям цивилизации для меня было уже чем-то непривычным. За сорок лет технологии Земли лихо так прорвались вперёд. Многое изменилось и стало не таким уж нужным. — Почему ты не пыталась «приручить» Фобоса? Почему дёргала за ниточки из тени? — спросил некто несколько претензионным тоном. — Приручить? — Удивлённо уставившись на собеседника, Нерисса на минуту задумалась. — Ну, как бы выразиться? Трудно надеть ошейник на пса, когда у него на голове корона. С приручением князя не справились даже люди, которые его воспитали, собственные родители — не авторитет. Он не всегда прислушивался даже к своим советникам. Не было для него людей, которых он бы слушал, кроме, может быть, Седрика, но я слишком плохо знала эту гадюку, так что Фобос сразу бы заметил подмену. Ну, а врываться в его грешную жизнь как таинственная незнакомка, уф… Даже я не смогла бы настолько занять его мысли, чтобы из него верёвки вить. Да и применить такое я могла бы уже только под конец его правления. Когда я выбралась из тюрьмы, ему было одиннадцать. Когда взошёл на престол, у меня на руках был уже трёхлетний сын. Минимум ещё лет пять-восемь — он был для таких игр ещё мальчишкой, а воспитывать уже взрослого юношу — толку нет. Поэтому и было разумным решением влиять на его решения точечными событиями от лица меридианского Оракула и подпольными доносами мятежу через образ Трилл. — Ясно, — сквозь зубы ответил некто, но это было едва ли заметно, так что Нерисса не обратила внимания. — Почему же ты сама не избавила Меридиан от князя? Если с ним было столько проблем. — Я сочла более разумным дать понять этому мальчишке, что тирания не принесёт ему верности подданных. Да и сам народ поднял головы, а я лишь поддержала их порыв. Пока законная наследница силы находилась чёрт знает где — глупо избавляться от правителя, пусть даже такого. Анархия всегда хуже диктатуры, которая поддерживает хоть какой-то порядок. Фобос — напыщенный эгоист, но не дурак, так что население при нём хоть и жило в страхе и бедности, но всё же определённый порядок поддерживался. Без управленца толпы крестьян не смогут нормально поддерживать жизнь государства, особенно в условиях умирающего мира. А когда принцесса вернулась, мне уже не было нужды в это вмешиваться — всё и так шло к логическому завершению правления князя. Ну, а после… Не было смысла становиться убийцей без веской причины. Пока под ногами не путается — убивать резона нет. — Ты упомянула лорда Седрика. Охарактеризуй этого генерала и его деятельность на посту советника. Хотела бы ты, будучи правителем, иметь подле себя нага и почему? — с лёгким интересом спросил некто. — Седрик умён, хладнокровен, что в его случае даже ожидаемо, и весьма злопамятен, как показала практика. Генерал из него отменный, вылазки армии, возглавляемой им, как правило, заканчивались успехом. Настоящую проблему ему смогли создать лишь стражницы в силу своих способностей. Советник, полагаю, тоже неплохой — в конце концов, у него получилось стать самым влиятельным из подручных князя. А это уже достижение — заставить Фобоса прислушиваться хотя бы иногда к чужому мнению. — Нерисса слегка провела рукой по подбородку, раздумывая на второй частью вопроса. — Я бы, пожалуй, не хотела пригревать на груди змею, — саркастично произнесла она. — Чревато наказывать за оплошность того, кто вполне может не оценить урока и проглотить тебя живьём. Я-то выберусь, конечно, но как-то не горю желанием добавлять в копилку не лучших мест пребывания желудок оборотня. А что до умных советов, я и сама далеко не глупа, мне не нужны дополнительные мозги, а если мне и понадобится совет в тех сферах, в которых я не разбираюсь, то найду, у кого спросить. Так что мне вовсе не обязателен ходячий справочник под боком. — Вот как, — с усмешкой сказал некто, решив, что это вполне обоснованные причины. — Поговорим ещё об Эсканорах. Кхм, Элион наивная дура или у неё всё же есть задатки хорошей правительницы? Если бы тебе пришлось выбирать между Фобосом и Элион, то кто, по твоему мнению, больше подходил бы для престолонаследования? — Элион наивная, но не дура, она скорее необразованный и несформированный подросток, которому банально рано становиться королевой, — хмыкнула Нерисса. — Сложно говорить о задатках правителя, когда речь идёт о ребёнке. Элион — буквально ещё ребёнок с претензией на взрослость. У неё на уме балы, танцы, она ноет по поводу учёбы, ей скучны слушания и она теряется на любых совещаниях. Девочка выросла на Земле, где технологии убежали вперёд, а развитие личности дало по тормозам. По меркам Меридиана в четырнадцать можно уже обручаться, вступать в ряды армии, вести хозяйство и в случае с королевой уже иметь багаж знаний и определённые навыки управления. В современном мире Земли в этом возрасте подростки ещё не готовы жить самостоятельно, у них есть время побыть детьми и так далее. Это нормально, но только в рамках определённого мира. А когда среда воспитания противоположна месту пребывания — это всегда большие проблемы. Нерисса со вздохом покачала головой, раздумывая над тем, какой могла бы привести пример. — Вот мой сын Калеб — вырос на Меридиане, и в рамках своего мира он уже взрослый и абсолютно самостоятельный парень, который лишь благодаря образованной матери получил определённые знания, которыми обладают земляне, и то в мире Земли он подросток без каких-либо навыков для взрослой жизни. У него нет официального школьного образования, он не умеет водить машину, он не знает толком о том, как зарабатывать деньги в этом мире и так далее. Психологически он несколько старше своего возраста, но вся Земля считает его ребёнком, и с учётом трудностей в реалиях современности он там действительно ребёнок. А подавляющее большинство его друзей — и вовсе деревенщины, которые посчитать купюры не смогут и предложение, дай бог, смогут написать, в идеале у них будет одна ошибка на слово. — А с Элион обратная ситуация, — с несколько пессимистичным настроем продолжила рассуждение Нерисса. — В современном мире она — среднестатистический подросток, от неё там не ждут ничего, что присуще зрелым людям. А вот на Меридиане она как белая ворона. Более образована, чем крестьяне — это да, но по поведению — ещё совсем девчонка. А как представитель династии — умственно отсталая. Она не смыслит в экономике, она не понимает политику собственного мира, не знает его же историю. Особенности географии, принципы работы собственной магии и те ей даются интуитивно. На деле ей ещё учиться и учиться, но вся глубина катастрофы в том, что она не хочет навёрстывать, ей это поперёк горла просовывают, но толку с этого будет мало. Пока она не перерастёт свою детскую инфантильность, пока она не научится с осторожностью доверять малознакомым людям независимо от их репутации, пока она не повзрослеет и не возьмётся за ум по собственной инициативе — ничего у неё, как у самостоятельной правительницы, не получится. Так и будет бегать за советом к лысому идиоту и полагаться на советников. И я уверена, что если и дальше так пойдёт — в Совет протиснутся ушлые вельможи, и ничем хорошим эта история не закончится. С тяжким вздохом она сжала пальцами переносицу, раздумывая над тем, кто из наследников лучше. Вся дилемма состояла в том, что они оба ей не нравились на этом посту, просто по разным абсолютно причинам. — Сложно выбирать между никудышной правительницей и тираном-самодуром. Оба по-своему «хороши». Элион недостаёт хладнокровия, образования, взросления, но она полна милосердия, без которого не может быть справедливости. Народ её любит за доброе сердце, а от потери авторитета спасают советники. У Фобоса же ну просто всё в точности до наоборот! — Она всплеснула руками, после опустив их на колени. — Хладнокровия и знаний в самый раз, тринадцать лет опыта, не поддаётся чужому влиянию. Но милосердия в нём практически нет. Он часто шёл на поводу у своего высокомерия, но его не огорчали последствия, потому что судьба народа мало его волновала. Он разжёг пламя, которое уже не смог погасить. Недаром говорят: плоха та рука, что ничего не даёт, а только карает, как и плоха рука дающая, неспособная сжаться в кулак, когда это нужно. Брат и сестра — как две эти руки. Две крайности. А когда человек не находится в равновесии, он своей судьбе не хозяин. Я потеряла всё в первый раз именно тогда, когда вышла из равновесия. Но я взяла себя в руки. Фобос уже взрослый молодой человек — мало надежды на то, что он откроет глаза и поймёт, что он натворил. Он в тупике и вряд ли выйдет из него без посторонней помощи, да только кому это нужно? Во-первых, никто ему не поможет, пока он сам того не захочет, пока он сам не решит измениться — все нравоучения будут не впрок. А во-вторых, даже если он решится пойти в нужном направлении — не сыщется проводника, который подскажет, с чего начинать. Всем давно плевать на него. А тюрьма ещё никого ничему не научила на самом деле. Покачав головой, Нерисса устремила взгляд в бесконечное на первый взгляд пространство кулона. — Элион, пожалуй, всё-таки лучшее из двух зол. Она не готова править, она не хочет учиться этому в полной мере, но она ребёнок. Ребёнка ещё можно направить, можно что-то привить. У Фобоса на это шансов практически нет, и никто ему третьей возможности не даст. В лучшем случае Элион возьмёт себя в руки — неплохо, если бы у неё был рассудительный и достойный муж, который будет помогать ей, видеть суть вещей и предупреждать её. В худшем случае она так и останется марионеткой, и вся надежда будет на её детей, которые смогут вовремя постигать науку правления. — Интересный у тебя взгляд на это. — Никто качнул головой, решив сменить тему. — Когда у тебя возникла идея создать Трилл? С какой целью она появилась?