re-lsent

У Рил очень тонкая кожа, бледная, с просвечивающими голубыми венами. Любой ушиб, пускай и не сильный, оставляет синяк, любое неосторожное движение… — Извини, Рил-сан… — сокрушенно вздыхает Винсент. Он всего лишь ухватил ее за запястье — да крепко, но альтернативой этому было немедленное падение. А теперь, глядя на налившийся болезненной синевой след на ее руке, Винсент испытывает искреннее раскаяние. Он в самом деле не хотел. — Ерунда, — отмахивается Рил, даже не взглянув на него. Она рассеянно потирает запястье, и тут же отвлекается на какую-то фразу Пино. А Винсент не может отвести глаз от следа. *** Царит ночь — это можно понять по тому, что единственным источником света остаётся голографический циферблат часов. Очередная остановка в пути, долгожданный отдых? Да, похоже на то. Винсент лежит, заложив руки за голову, пытаясь понять, почему он так странно себя чувствует. Он уже спит? Рил сидит на койке, закинув ногу на ногу. Одна из бретелек ее топа сползла вниз по плечу, обнажив чуть больше, чем нужно. Винсент знает, что он не должен пялиться, но не отводит глаз. Будто это кто-то другой смотрит за него. Рил замечает это. Она буквально сверлит его взглядом в ответ, и в такой ситуации Винсент бы давно потупился, повернулся к ней спиной и ещё бы в спальник спрятался. Но не сейчас. Это же сон. Во сне он может смотреть на нее сколько угодно. Рил издает смешок — очень тихий в этой ватной тишине — лёгким движением сбрасывает и вторую бретельку. Ткань ползет вниз, и верхняя часть топа теперь держится буквально на честном слове. Винсент видит очертания напряжённых сосков под тонкой тканью, которая сползает ниже с каждым вздохом. Должно быть это один из тех снов, после которых Винсент старается прокрасться в душ, привлекая как можно меньше внимания. Ткань сползает ещё ниже, открывая темный след на нежной, молочно-белой коже. Он уже заживает, поблек, и вряд ли бы привлек внимание находясь… в другом месте. Это не синяк, вовсе нет, хотя в целом немного похож. Винсент не успевает обдумать это — его утягивает в глубины сна, и наутро воспоминания о нем подергиваются дымкой. *** Они продолжают свой путь сквозь ветер, холод и темноту. Купола встречаются достаточно редко, чтобы к моменту, когда один из них покажется на горизонте, они уже мечтали об отдыхе: о сне в нормальной кровати, возможности вымыться и поесть, не экономя припасы и воду… Конечно, не все купола такие. Некоторые разрушены, другие… обитаемы, если так можно выразиться. Но этот — именно такой. Долгожданный отпуск на берег. После такого долгого пути в тесноте им жизненно необходимо пространство. И пока Пино развлекает себя, убегая от струй ещё работающего фонтана, подставляя руки под брызги, Винсент и Рил расходятся в разные стороны — привести себя в порядок, отдохнуть друг от друга. В этом куполе они и переночуют, прежде чем отправиться дальше… Спать в одиночестве, в тишине, в кровати непривычно. Они устроились на ночлег в крохотном покинутом здании неподалеку от шлюза, смутно напомнившем Винсенту центр временного размещения иммигрантов: общие кухня, столовая и душ, а двери крохотных комнат выходят в одну большую. Это вызывает у него неприятные ощущения, будит непрошенные воспоминания о его первых днях в Ромдо. Винсент долго ворочается в кровати. Он то укрывается, то откидывает одеяло, то закрывает глаза рукой, в твердой уверенности, что заснуть ему мешает свет, просачивающийся в щель под дверью — это Пино. Устроившись на диване, она обложилась новыми книгами и поглощает их со сверхсветовой скоростью. Винсент в очередной раз поворачивает подушку прохладной стороной вверх и падает в нее лицом. Нет, кажется дело все же в непривычной обстановке. И как выясняется, не он один не может заснуть. Когда раздается щелчок замка, и дверь приоткрывается, Винсент тут же садится в постели, твердо полагая, что что-то случилось… Он совсем не ожидает увидеть в дверях Рил с подушкой в одной руке и одеялом в другой. — Что случилось? — спрашивает Винсент. — Что-то с твоей комнатой? Их тут много, выбирай любую. — Нет, — отвечает Рил. — Похоже, я просто разучилась засыпать в одиночестве. Она швыряет подушку на кровать, и несколько секунд Винсент пребывает в замешательстве. Что он должен делать? Уйти спать на пол? — Так и будешь сидеть и таращиться в темноту? — спрашивает Рил, устраиваясь рядом с ним и заворачиваясь в свое одеяло как в кокон. — Нет, — откликается Винсент. Он вытягивается на кровати рядом, боясь шевельнуться лишний раз. Присутствие Рил нисколько его не успокаивает, наоборот. Она лежит на боку, глядя на него в темноте — по крайней мере Винсенту так кажется. — Не могу заснуть, — говорит он наконец. — Попробуй посчитать до ста. — Я пытался, — признается Винсент. — Я досчитал до тысячи и сбился. А потом принялся перечислять улицы в алфавитном порядке и только больше взбодрился… — Винсент. Если бы я хотела послушать болтовню на сон грядущий, я бы легла спать рядом с Пино. — Извини, — Винсент замолкает, а потом со вздохом поворачивается к Рил спиной. Им нужно поспать, и он должен попытаться уснуть сейчас, а не клевать носом завтра на руле… Неожиданно Рил пододвигается к нему совсем близко и закидывает на него руку. Это выглядит почти как объятие, и Винсент замирает. А Рил упирается лбом ему в спину и бурчит: — Спокойной ночи. Расслабься уже. Тепло ее тела действует усыпляюще. Глаза Винсента закрываются, и он проваливается в сон. *** Утром Винсент просыпается первый. Рил крепко спит на другом краю кровати, снова завернувшись в одеяло. Она не просыпается, когда он встает и начинает ходить по комнате. Винсент останавливается рядом с ней, рассматривая ее лицо во сне. Уже утро, Рил пора бы проснуться. И вдруг во сне она делает странное движение — словно подставляет лицо для поцелуя, бормочет что-то неразборчиво. Винсент замирает. Стоит ему подумать, что Рил может ждать его поцелуя, тянуться к нему, он начинает краснеть, как подросток. И, решив не тревожить ее и себя, он уходит. *** Многие считали Рил хладнокровной, но Винсент с этим в корне не согласен. Так думать мог только тот, на кого не орали за разбросанные носки. В большинстве случаев он мог предугадать, что вызовет ее гнев. Рил могла выйти из себя из-за сущего пустяка (как казалось Винсенту; это были всего лишь носки!), но для этого всегда была причина. Так он думал до сегодняшнего дня. — Вон! — от одного тона ее голоса Винсент покрывается мурашками. Обычно Рил игнорирует его — и очевидный дискомфорт, который она причиняет ему, когда переодевается безо всякого стеснения, например, или забывает закрыть дверь, когда принимает душ, полагая, что шум воды все скажет за нее. Но сейчас в ее голосе звучит настоящая угроза: выметайся, — подразумевает этот тон, — или я забуду все наши договоренности и использую последнюю пулю прямо сейчас. Нет, Винсент бы и сам вышел без дополнительного ускорения, едва увидел, что душ занят, правда. Что он сделал не так, что вообще произошло, что изменилось?.. — Извини, — коротко говорит Рил, когда выходит из душевой, и Винсент давится чаем, который пьет. Это даже более неожиданно, чем внезапная ярость. Рил полностью одета. — Тут слишком холодно, а там было тепло, — скупо поясняет она. — Я не хотела простудиться. Винсент кивает — объяснение вполне устраивает его, и они могут забыть о несвойственном Рил поведении… До поры до времени. Пока Винсенту не начинает казаться, что что-то действительно не так. Это ощущение неявно преследует его, и Винсент начинает приглядываться к Рил, хотя сам не понимает, что ищет. Он обдумывает это, то прокручивает это ощущение в голове, как какой-то умозрительный предмет, то обвиняет себя в паранойе. Наконец он находит ответ, и этот ответ ему не нравится: Рил что-то скрывает от него. Но что? Это не что-то, на что обратила бы внимание Пино, она бы не удержалась от рассказа. Возможно, это какой-то ее личный секрет, а Винсент лезет не в свое дело? Что она может пытаться скрыть? Они друг у друга как на ладони, вместе двадцать четыре часа в сутки. Поэтому Винсент набирается смелости, чтобы задать ей прямой вопрос. *** — Все в порядке? Сейчас его очередь отдыхать, но Винсент не торопится ложиться спать. Он присоединяется к Рил на палубе. Сегодня морозно. Холод пощипывает кожу, пробирается под одежду. Ветер уносит вперед облачка пара, в которые превращается дыхание. Рил стоит, низко надвинув капюшон парки. — Да, — отвечает она. — Все как обычно. Если что-то случится, я позову тебя. Иди отдыхать. — Нет, — Винсент машет рукой. — Я имею в виду тебя. У тебя все в порядке? Ему кажется, что Рил молчит немного дольше, чем обычно. — Да. — говорит она. — Что навело тебя на мысль, что у меня что-то не в порядке? — Ты… э-э-э… — только сейчас Винсент понимает, что то, что он собирается сказать, может прозвучать довольно двусмысленно. — Как будто избегаешь меня. Всегда успеваешь одеться раньше, чем я проснусь и… — И это тебя беспокоит? Что ты редко видишь меня без одежды? — непонятно, Рил насмехается над ним или собирается взорваться от возмущения. — Нет, я совсем другое имел в виду, — быстро говорит Винсент. — Раньше мне казалось, что тебе плевать. Ну, в смысле, что плевать, смотрю я на тебя или нет, а, так как мне было не плевать, я конечно обращал на это внимание… Не то, чтобы я пялился на тебя, но мне постоянно приходилось отводить взгляд… Рил выслушивает его сбивчивую тираду с тем же непонятным выражением на лице. Но кажется она не собирается психовать. — Может быть, — говорит она, — я просто решила тебя пожалеть. — А… — озадаченно говорит Винсент. — Можешь не утруждать себя, я привык… — Значит ли это, что ты хочешь, чтобы я расхаживала перед тобой без одежды? — Нет! Я хотел сказать… Рил улыбается. — Иди спать, Винсент. От усталости ты несешь какую-то ерунду. Винсент подчиняется. О чем он только думает. Возможно, пытается подсознательно отвлечься от того, что ждет их впереди. И он был бы не против, если бы Рил вернулась к своей привычке игнорировать его во время переодевания, но ей Винсент об этом точно не расскажет. Ему и впрямь стоит выспаться. *** Кожу бедра пересекает красный след от стягивавшей ее ткани. Он проводит по нему пальцами, поглаживает медленно разглаживающийся край. Настоящее благословение — иметь кожу такую нежную и хрупкую, что на ней так легко оставить следы — чем он и собирается заняться. (Довольно опасное хобби — потому что он почти теряет контроль каждый раз, едва ощущает ее кожу на своей) Это похоже на игру, с той лишь разницей, что он выигрывает в любом случае. Задачки на внимательность и на сообразительность, которые решать не ему. И, разумеется, он знает, как плохо и как пугающе это может выглядеть со стороны. Вот только правда еще ужаснее. Рил прикасается к нему с таким безразличным видом, словно он — манекен, но ее касания заставляют его соски твердеть (и не только соски). Она прижимается губами к его шее, пробует кожу на вкус, осторожно, чтобы не оставить ни единой улики, ни единого следа. И, когда эмоции переполняют его, и он прижимает ее к кровати или к стене, готовый на все, то он встречает ее довольную улыбку. Ее мягкие полуоткрытые губы, ждущие поцелуя, ее расширенные зрачки, ее трепещущее в груди сердце — она знает и ждет его каждый раз, и хранит тайну его редких пробуждений. Самое настоящее предательство, если подумать. Пропасть, лишь растущая с каждым их прикосновением, с каждым движением. И не ему суждено туда упасть.