Звёзды.

—Ну что? Не спится?—вопрос, казалось был задан в пустоту. Но чуткий слух Шейна позволил услышать мягкие шаги его новой знакомой. Он отхлебнул небольшую порцию пива из кружки. Девушка позади него, не колеблясь, присела рядом с ним. Шейн мысленно улыбнулся. В те моменты, когда он не выпивал один (коих практически не бывало) он переставал чувствовать, что алкоголь — его болезнь. Он про себя представлял, что просто выпивает с другом. Хотя нет, друзья для него слишком большая мечта, тогда уж знакомый. Хороший знакомый. Шейн смотрел на тёмно-синее озеро с отражением звезд и луны. В Пеликане вода чистая, от того и кажется, что озеро — второе небо. Черное покрывало, усыпанное блестками звезд. —Держи холодненького, —Шейн взял последнюю полную банку и отдал фермерше. Девушка молчаливо кивнула и осторожно взяла алкоголь в руки. Тщательно рассмотрев напиток, девушка принялась за его вскрытие. Она не пила. Ну как, только по собственным праздникам, конечно. Да и как она считала — она еще слишком молода для этого. А пиво и вовсе никогда не пробовала. На фоне хронического алкоголика Шейна она казалось святой. А Шейн тем временем продолжал погружаться в свои мысли. Компания даже одного человека для него была в диковинку. Он просто не находил желания общаться с людьми. Или может в его асоциальности виновата работа? Или его репутация в Пеликане. На последнее ему было как-то плевать. Он не очень любил этот город, здесь часто бывает скучно. Хотя, смотря на распорядок дня Шейна со стороны, казалось, у него даже нет понятия «скука». Вся его неделя — просто один бесконечный день, который, наверное, уже никогда не закончится. И порой такие маленькие моменты как этот, для него словно праздник. А потом день сурка продолжается дальше. И так по кругу. Даже его день рождение перестало быть каким-то праздником. Просто очередным днем, где он на секунд тридцать пытается вспомнить о том, сколько ему вообще лет уже. Слава Йобе, Марни подсказывает ему, а то Шейн и правда бы до сих пор думал, что ему 17. Тем временем девушка все возилась с железной банкой. Она на удивление была прочно закрыта, от чего девушка чувствовала себя немного ничтожно. Шейн, заметив ее замешательство, подцепил банку одной рукой, и с легкостью открыл пиво. Из банки сразу же вылез хмельный запах крепкого напитка, а по стенке железа потекла пышная пенка. Девушка быстро выставила банку перед собой, чтобы не заляпаться. Но руки надо будет обязательно помыть. Через несколько секунд, фермерша все же отпила немного из банки. Вкус был горьким и непривычном, но по-своему занимателен. Наверное, так алкоголиками и становятся. Напиток был максимально похож на Шейна. Горький, терпкий и темный. На запах тоже не очень. Но когда распробуешь, сразу так спокойно становится. Мыслей становится меньше, а напиток, как и земля, становится намного мягче. —Тьфу… Жизнь, —Шейн нежно покачивал напиток, смотря на темную воду. Его изображение практически сливалось с темной гладью, если бы не свет белой луны. Она сегодня была полная. И низкая. Девушка рядом с ним так же отпила еще один глоток, но смотрела уже вверх. На само небо, а не на его мираж в воде. Звезд, казалось, на нем было много-много миллиардов. А может и больше. Точнее не может, а точно больше. Тем то и были примечательны маленькие города. В них небо было больше. И звезд намного больше, чем в мегаполисе. Чем людей в городе больше, тем меньше звезд на небе. В столице все звезды вообще вымерли. А луна… На луну девушка не обращала внимание. Ну есть она и есть. А тут… Тут она кажется не просто украшением. Она есть часть ночной жизни. Огромное светило в небе, озаряющее людей, порой, еще больше чем солнце. И небо в Пеликане к людям ближе. Настолько, что до него можно было бы дотянуться. —У тебя никогда не было такого чувства… Будто все, за что ты принимаешься, обречено на неудачу? —Тихо спросил Шейн. девушка впервые за весь монолог посмотрела Шейну в глаза. Юношеский блеск в них давно угас. Осталась лишь хмельная пелена, которая, как и алкоголь, с ним останется, наверное, навсегда. Самое примечательное, что они, будучи зелеными, сейчас казались черными. Как бездна. От такого сравнения ей самой стало жутко… —Будто ты в бездне несчастья, да так глубоко, что даже не видно солнце над головой…—сказал Шейн уже более громче. Когда фермерша работала в городе, она не то что не видела солнце над головой, она умудрялась не замечать всего неба. Она, как будто была в другом мире. В темном мире своей же ненависти, откуда практически не было выхода. И она была уже готова утонуть и не вернуться, как вдруг она вспомнила о письме дедушки. Словно дар, она приняла его. И теперь она в Стардью. Да, она не умеет еще многого, но именно поэтому она здесь и остается. Она не повернет назад, даже если жизнь здесь будет кромешным адом. Из этого ада она сможет выбраться, а из той городской жизни уже никогда. У нее был шанс. А у Шейна нет. Или может они были, просто Шейн их не замечал. Он сам прекрасно знает, что заложник системы. Система, которая и шагу не дает ступить без ее надзора. Разрушить ее он был не в силах, пытаться подавить тоже. И поэтому он ей подчинился. И каждый день, он думает, что уходит от нее, когда напивается до беспамятства, а когда просыпается вновь, понимает, что никогда не сможет переступить через систему. Он научился это принимать. Ну как, научился… —Я чувствую, что как бы я не старался… У меня не недостаточно сил, чтобы выкарабкаться из этой дыры, —Шейн позволил себе сказать это. Позволил хотя бы немного раскрыться другому. Говорят, это помогает. Но почему-то ему сразу же захотелось заткнуться. Он быстро влили в себя еще пива. Мысли от этого никуда не делись, да и слова тоже. Ему не было стыдно за эти слова, он скорее был в себе разочарован. Психологи говорят, что раскрыться близкому человеку нужно обязательно, но умолкают о том, что люди совсем не любят этого. Обычно, когда говоришь им правду, становится неловко. Иногда, они, не дослушав тебя до конца прерываются на что-нибудь повеселее. Ведь от чужих грустных мыслей сам ты весельем не заполнишься. По этой причине Шейн держит все в себе. Люди его не понимают, так может, хоть банка пива его успокоит? На его высказывание девушка резко задумалась. Она вновь вспомнила свои несколько лет, проведенных в жалком офисе, за не менее жалкую зарплату. Система разрушает людей, в этом они с Шейном похожи. Вот только если девушка от этого сбежала, то Шейн даже этого сделать не может. Ему нужна помощь. Девушке помог ее дедушка, но кто поможет Шейну? Девушка, дабы избавиться от ненужных мыслей и воспоминаний, залпом выпила банку пива. Горький вкус впитался в язык, от чего резко захотелось скривиться, а жаркий алкоголь тут же ударил в холодную голову. От температуры сознание летело, но равновесие девушка все же держала. Не хваталось еще грохнуться в воду и стать одной из звезд. Шейн же на ее детский поступок просто ухмыльнулся. —Хе, так ты прямо залпом пьешь? В этом мы с тобой похожи, —парень незначительно кинул взгляд на девушку, —только не бери это за правило, у тебя-то еще есть будущее. —Каждый человек для чего-то предназначен. И смысл жизни в том, чтобы найти это предназначение. Мы бродим в бездне, как эти звезды. Не видя ни себя, ни других. Мы сами являемся для себя света, чужого же огня мы не видим. И если мы прекратим искать это предназначение, то ровно так же как и звезды, мы в конце концов затеряемся в черной бездне неба и погаснем, —и пока девушка смотрела на многозвездное небо, что близилось к своему рассвету, она даже не замечала, как Шейн, чуть ли не открыв рот, смотрел на нее. Он давно в своей жизни не видел такого человека как она. Она слушала, внимала, думала и, главное, поддержала его. На своем веку он помнил лишь одного такого человека. Это его мама. И то, он помнит ее чуткость лишь в детстве. А сейчас одна эта хрупкая девушка помогла ему, нет, далеко не освободив от мучений, но она помогла ему наконец немного успокоиться. Шейн давно, очень давно не чувствовал такого комфорта, как сейчас. Он постоянно был напряжен и зол, но сейчас… Его мысли по-настоящему растворились. На несколько секунд, любуясь ее белым лицом, он наконец почувствовал некую свободу. И пусть это был лишь момент, за еще один такой он готов был отдать всю свою жизнь. Больше всего на свете он так сильно хотел освободиться от самого де себя. Уйти и возможно не вернуться. Он так сильно устал. И сделалось так легко, что ему даже захотелось расплакаться. Ну правда, ребенок. Но он этого не сделает. Потому что сейчас он не хочет выплеснуть боль, нет. Он это делает каждый вечер в баре. Сейчас он хочет наконец насладиться свободой от боли. —«Смотря в твои глаза, я все больше осознаю, что не один в этой черной бездне. Вопреки твоим словам об одиночестве, я все больше чувствую, что именно ты и есть главная путеводная звезда.»