То, что нас не убивает…

«— Ты сделала всё, что могла.

— А если нет?..»

22 июня.1992 год.

9.45 p.m.

Клиника Грейсона Гилберта.

      Ожидание никогда не казалось более мучительным. А незнание медицины не воспринималось раньше как роковое упущение. А теперь, когда он сидел в приёмной комнате клиники брата в ожидании хоть каких-то вестей, жалел, что не в силах даже предположить происходящее. Взгляд светлых глаз метался с настенных часов, раздражающе тикающих напротив, на плотно запертую лакированную дверь слева. Но время шло. Часы продолжали тикать. Дверь оставалась закрытой. Единственными источниками информации служили звуки, неудержимые стенами: сбивчивые, то тихие, то до хрипа женские крики; неразборчивый шёпот, предположительно, Грейсона и его медсестёр. Ситуация давила на нервы молодого человека. На самом деле он мог легко прекратить свою пытку, уйдя. Но Джон не стал, несмотря на все уверения его брата в бесполезности его присутствия. Остался ждать. Сердце и разум упрямо удерживали на месте, споря с позицией авторитетного старшего брата: «Да что он знает?».       В действительности, старший брат не знал ничего по-настоящему личного. Для Грейсона роженица Изабель Петерсон, а для Джона она — Изобель Флемминг — любимая, как оказалось, беременная его ребёнком. И она рожала. Джон уже начал подумывать, как потребовать объяснения. — Дорис, следи за всем, мне надо созвониться… — голос брата, сопровождающимся распахнутой дверью и усилением криков, стал хорошей возможностью. — Грейсон, что там происходит?! — налетел с вопросами Джон, не дожидаясь ухода завершения слов. Зачем медсестре знать с кем и кому нужно созваниваться? — Прошло уже два с половиной часа, а всё по-старому, а тогда ты говорил уже начнётся активная стадия!       Джон заметил, как под взглядом брата та, кого назвали Дорис, поспешила скрыться за дверью. — Джон, я говорил тебе не ждать… — Что с Изабель?! — перебил младший Гилберт, радуясь, что перед приездом выбрали имя, схожее по звучанию, не то оговорился бы. — С ребёнком?! — Всё усложнилось, Джон, — раздражающе умиротворяющим тоном мозгоправа сказал Грейсон. — Поэтому, прошу тебя, возвращайся домой, уже поздно. — Это мой ребёнок, Грейсон, — не выдержав, признался Джон. — Да, она скрылась куда-то на шесть с половиной месяцев, сказала, что по здоровью и я не знал, но… Он мой. А она — моя первая любовь. Я не могу уйти.       Пока говорил Джон, топчась на одном месте, запуская руки в карманы, не спускал глаз с брата. Уравновешенное выражение лица Грейсона переменилось, эмоции быстро сменяли друг друга, так Гилберт-младший не смог распознать их все. Удивление и негодование были явнее прочих. А заговорил доктор вновь уже спокойно, совладав собой: — Дети. — Что? — Оказалось, что она носит дихориальную диамниотическую двойню, так что дети, — часть слов были незнакомы, но «двойню» прозвучало как гром. Взбудораженный, одолеваемый мыслями, Джон был не в силах даже перебить брата. — Да, она, как и ты, была ошеломлена. Обычно, это — самый благоприятный тип двоен, но требующий должного наблюдения и консультации на протяжении всей беременности. По причине отсутствия этого фактора мы поздно обнаружили плацентарную фузию, — только Джон нахмурившись, выговорил: «А», собираясь задавать вопрос, как Грейсон, заметив это, пояснил сам. — Обычно, каждый плод у дихориальной диамниотической двойни, или по-другому разнояйцевых близнецов, имеют свою отдельную плаценту, но здесь произошел редкий случай, как плацентарная фузия, сросшиеся плаценты. Неудивительно, что роды начались сейчас, приблизительно на тридцатой неделе, проходят с осложнениями.       От обилия медицинских терминов и факторов у Джона начинала болеть голова. Этот день добивал его основательно: то возвращение возлюбленной, готовой вот-вот родить, то затяжность, то новость о двойне и врачебные нюансы. Мысли хаотично бежали. И видно, Грейсон, поняв, что брату нужно переварить информацию, замолк. Младшему Гилберту казалось, что тот ещё многое не высказал, и не только про роды, а наличие детей в целом. Сейчас же Джон, вышагивая по небольшой приёмной, решал, какие размышления оставить на потом, а какие — разобрать сейчас. Вторых было не меньше первых.       «С его одобрением или осуждением разберусь как-нибудь потом, — сразу отмёл в корзину. — Надо думать о том, что важно сейчас. Двойня… Плаценты… Недели… Нет, сам не разберусь».       Поняв, что в знаниях много белых пятен, Джон озвучил вопросы: — В смысле срослись? Как сиамские, в смысле? И что с неделями?.. — Гилберт осёкся, видя, что брат, не дожидаясь, успел приложить трубку, встав у стойки администратора, и приложил палец к губам.       Спустя какое-то время, которое обманчиво казалось долгими часами, Грейсон, явно, выслушав оппонента, бросил пару фраз. — Да… Да, нам нужно сейчас. Дозировку побольше. Благодарю, — повесив трубку, он тем же спокойным тоном обратился к Джону. — Это было срочно. Так ты там спрашивал вроде про сиамских и… — Недели. — подхватил Джон, нетерпеливо. Крики, которые доносились сводили с ума. — Ты сказал тридцатая — раньше, но ведь по животу… не скажешь, ну что вот прежде срока. — Преждевременно, — кивнул Грейсон. — Это как раз-таки показатель наличия двух плодов. И нет, из-за плацентарной диффузии они не стали сиамскими, просто края оболочки, как бы слиплись. Насколько сильно не разобрать, но предположительно у них должна была сохраниться своя кровеносная и питательная системы. Только роды одного могут навредить второму, так как существует риск отслоения плаценты, что может привести к недостатку кислорода. А мы и так принимаем роды в моей клинике, считай, подпольно, а не в…       Экспресс-медицинское просвещение прервала вышедшая к ним медсестра. — Доктор Гилберт, первый близнец почти родился, необходимо Ваше дальнейшее присутствие.       Грейсон с коротким кивком двинулся внутрь. Раздираемый мыслями и измученный неизвестностью, Джон не мог терпеть. Он, минуя брата, проскользнул внутрь первым. Вслед старший брат прокричал что-то о стерильности, но младший уже не обращал внимание.       Его встретил запах хлорки и медикаментов. Освещение было ярче, нежели в приёмной с одной перегоревшей лампочкой. Перед ним боком на кушетке лежала Изобель. Джон подскочил к ней. Спутавшиеся тёмные волосы, измождённое лицо с крупными каплями пота — всё говорило о том, в каком его первая возлюбленная трудном состоянии. Молодой Гилберт зашептал: — Говорят, осталось чуть-чуть. Я здесь. Я с тобой.       Изобель смогла взглянуть лишь на секунду или и того меньше. Джон ощущал бессилие, но рад был, что его не вытолкнули. Краем глаз он ловил неодобрительные взгляды слишком занятых медработниц и прожигающий брата, которого тоже быстро подключили к процессу, в котором он, Джон, мало что понимал. И, видно, как раз нехватка рук оставило его на месте.       

***

Тремя часами позже.

11:42 p.m.

— Джон… Мне придётся её отдать… Итак сбежала из дома… Но меня успокаивает, что она будет расти в семье твоего брата, — держа маленькую дочь, со слезами на глазах, с трудом выговаривая фразы дрожащим голосом, сказала Изобель. — Но… Но что будет с младшей?.. Это меня тревожит больше всего. Она ведь… с таким трудом… — она всхлипнула. — Не волнуйся так, — поспешил успокоить, пытаясь скрыть своё волнение, стоявший рядом Джон. — Я поговорю с Грейсоном, уверен, найдём благоприятный вариант и для неё. — Я… очень надеюсь, — Изобель свободной рукой попыталась стереть слезы, с чем молодой отец помог ей. — Знаешь… Когда сказали, что она, вероятно, начала задыхаться и может не родиться живой, я подумала, что всё… Потеряла дитя, ещё не взглянув… Но она оказалась жива… Вспомнился мой школьный… — она шмыгнула носом. — Школьный проект, относительно греческих учёных и слово. Анагенниси — возрождение… Жаль, не могу назвать…       Джон слушал и смотрел за старшей, которая спала, но мыслями тоже был о младшей. Той, которую спешно унесли, едва раздался крик и они взглянули на малышку. Младший Гилберт понимал, что у старшего — молодая семья, и они вряд ли захотят второго бонусом. Но в его душе тоже отпечатывалось волнение. Передалось от Изобель? Пусть это ребёнок, о котором он узнал меньше суток назад, а родился два часа назад. Ему начинало казаться, что если его брат возьмёт и вторую дочь к себе, то не только Изобель станет спокойнее, а ещё и ему. Сам толком не понимал, почему. Чёткое осознание чувств и их выражение — не его. Мысли же начали двигаться в направление «уговорить Грейсона», а ещё противным эхом раздались воспоминания о нравоучениях брата по поводу ответственности. Весь вечер был как это напоминание. Насмешливое, издевательское. «Вот смотри, вы были беспечны, а результат — две мелкие девочки, и если одной ещё повезёт, другой — неизвестно».       Джон незаметно для Изобель сжал кулаки. Гилберт уже знал, какими придурками полнится мир. Как среди его сверстников, так и взрослых. Правда, не было уверенности, что он не становится одним из них. «Мы оба глупые подростки. Но я, хоть и на год, но старше». — Тише, Иззи, теперь всё обошлось, — сказав это, Джон, усилием разжав кулак, положил правую на плечо возлюбленной. — Грейсон обязательно о ней позаботится. Когда он придёт, попробуем попросить дать ей имя.       Изобель замотала взлохмаченной головой и едва не перешла на крик, поговаривая: — Нет, Джон! Не обошлось! — заворочавшаяся новорождённая заставила опомниться. Изобель прижала к себе девочку, укачивая, продолжила тише: — Я рожала… но не оглохла. Слышала разговор… медсестёр и твоего брата. Если бы я не сбежала… прихватив накопленные деньги… — она всхлипнула. — Если бы… Нашла в себе силы признаться родителям, тебе… — молодая мама вновь покачала головой. — Узнай я раньше о двойне, об особенностях беременности… Это моя вина… Ты вправе ненавидеть…       Джон видел состояние Изобель. Нужно было поддержать. В силах ли он? Ему самому хотелось верить в лучшее, особенно когда свежи воспоминания спешного ухода медсестёр с младшей дочерью. Но не ему пришлось терпеть тяжёлые роды и утешений заслуживает не он. — Нет, я не виню, — он слегка сжал плечо, наклонился ближе. Надеялся выразить чувства через действия тоже. — Я не вправе. Так же ступил, как и ты. Даже не отыскал тебя, а говорил — люблю. — Я не хотела быть найденной, думала, справлюсь… — горько бросила слегка дрожащим голосом. — Какая из меня мать?.. — А из меня отец?.. — в тон ответил.       Щелчок двери, которую, видно, хотели открыть, но остановились, привлёк внимание. «Наверное, Грейсон. Мне нужно поговорить. Уговорить. Или пусть он даст хотя назвать её». — Я сейчас… — бросив эти два слова, Джон пошёл к двери, которая была не открыта, но и не закрыта наглухо. Виднелась очень тонкая щель. — … но мне нужно уточнить, — при приближении шёпот Дорис уже слышался отчетливо. Джон хотел было открыть дверь, но продолжение фразы приковало его к месту на пару секунд. — Мать заинтересована в жизни второй девочки? Она слаба и, возможно, долго не проживёт, есть ли смысл выхаживать? Или Вы хотите?..       Джон смог собраться и, не собираясь узнавать «или», вышел в приёмную, захлопнув за собой дверь. Не хватало, чтобы услышала Изобель. Перед ним оказался старший брат и девушка во врачебном халате с собранными тёмными волосами. Они обернулись на звук. И Джон столкнулся с холодными серыми глазами медсестры. Словно это та самая вампирша из рассказов. Холодная. Бесчувственная. Глыба. Хуже всего то, что брат не осадил её, не напомнил о ценности жизни и тому подобное. А ведь он дотошно поучал о благе. Слушал. «Грейсон не согласился бы, но с такими работниками… Да пошло всё!..». И без того полный противоречий Джон поступил поистине импульсивно. Бросая вызов и себе и брату. — Заинтересован я. Грейсон, оформишь? — Что?!

***

      «Правда, чтобы убедить, пришлось напомнить о том, что колледж Уитмор, как и многие другие, готов был оказать помощь студенту-молодому родителю-подростку в ряде уступков и еще самому пойти на некоторые условия братца, — думал Джон, вспоминая события, с которых и начался его путь папаши. — И если вспомнить, что раскрылось дальше, всё было не зря».       Сейчас он писал письма и прокручивал всё в голове, как бы подводя итоги. Как согласился пожить с Грейсоном и Мирандой, как, пусть и с опозданиями, но Джанетт научилась ползать, как вставала самостоятельно только на носочки и как даже это пошло насмарку от похода больницу. Состояние стало хуже. Намного.       «Если бы я тогда знал, чем это обернется, не отправился по просьбе Грейсона, оставив ему полуторагодовалую Нетти, — Джон сжал ручку. — Надо было тогда ещё уехать».       Ощущая прилив гнева и горечи, он отложил пишущий инструмент и откинулся на спинку стула. В глаза бросился смузи, налитый в спортивную бутылку. Потянувшись и взяв емкость в руки, Джон отпил пару глотков напитка, смакуя фруктовый, кисловатый привкус. То, что смузи не был сладким и слишком густым, разбавленный, радовало. «Иначе пить было бы невыносимо, — подумал охотник на вампиров, сам не замечая, как тяжелый осадок эмоций начал уменьшаться, а мысли начали возвращаться к Нетти. — Конечно, она бы позаботилась, чтобы всё мне понравилось».       Джон слегка улыбнулся, откладывая бутыль в сторону. Джанетт, как оказалось, была единственной, кто любил его безо всяких условий. Ни Изобель, ни кто-либо ещё. А дочь, которую он оставил у себя спонтанно. Джон справился с этой огромной ответственностью, хотя, без сомнений, ему пришлось нелегко. По крайней мере, всё указывало на это. Особенно то, какой сильной выросла его Джанетт, его маленький тайпан. Но всё же Джон Гилберт не мог полностью гордиться собой: наделал немало ошибок и столько же недостатков собрал в себе. Насколько охотник преуспел в жизни одной дочери, настолько и провалился — в жизни другой.       Елена дала понять это ещё в баре Мистик-Гриль, сказав, что он отец Джанетт, но не её. Действительно, как отец, перед ней Джон толком не проявился: в основном портил ей жизнь и даже поверил Изобель. «Впрочем, в этом я Нетт тоже подвёл, — подумал Гилберт, как в голову забралась другая мысль: — «А не ошибаюсь ли я сейчас?..»       Джанетт тяжело было даже говорить о том, что его может не стать. Тогда как он нашёл заклятие, которое бы спасло Елену от участи вампира, но ценой жизни. Его. Джон, конечно, понимал, что Нетти будет тяжело, но так же он видел, что сейчас она достаточно сильная, чтобы справиться. И у неё были друзья и те же Елена, Джереми. А письмо, которое Гилберт так старательно писал, отчётливо ощущая, с каким трудом мысли переносись на бумагу, должно было ей помочь. Надеялся на это.       Переведя дыхание, Гилберт огляделся.       Место сожжения — ветхое здание, где сгорела не одна ведьма, даже спустя столько лет сохранило атмосферу безрадостности и неминуемой гибели. Гнилые доски, обилие пыли и полумрака — вот чем полнился дом. А Джон сидел в подвальном этаже перед повидавшим всякого столом с одной из зажженных свеч. Духов погибших женщин он не слышал и не видел, но был рад и тому, что вообще смог войти, учитывая, кем были предки. Причастные к сожжению. Гилберт повёл плечами. Отношения предков к вампирам охотник разделял, но ведьмы казались слишком полезными для истребления вампиров.       Взгляд упал на кольцо, что не раз спасало его жизнь. «Надо как-то его включить в письмо Нетт». Джон взял ручку в руку и погрузился в подбор слов для дочери. Ему не хотелось прощаться в живую — не видеть боль. Да и боялся, что ей удастся переубедить. Но совсем не прощаться не мог. Нужно было объяснить, что этот шаг не умаляет любви к ней. А также, чтобы избежать конфликтов между дочерьми. «Она уже не та неуверенная двенадцатилетка со вспышками гнева и не та шестнадцатилетка, планировавшая убить одноклассника. Она уверена и даже по большей части адаптировалась к жизни. Целеустремлённая. Но гнев может проснуться… — размышлял Джон. — Да, кошмары тоже возвращаются время от времени, но помнится, её подруга что-то говорила про снотворное…» — Бонни, Джереми, быстрее! Запечатайте вход: за нами Тайлер Локвуд! — крик Аларика прервал мысли.       Джон вскочил, быстро переглянулся с Беннет и Джереми, которые вскочили с пола. Без лишних слов бегом поднявшись на первый этаж дома, они подбежали к двери. Всё это время в голове крутились много вопросов, главный из которых: «Что Локвуд делает в городе?». У дверей они столкнулись лицом к лицу с Зальцманом и Кэролайн Форбс.       Джон, видя их растрёпанное состояние, решил расспросить потом, пропуская пришедших. Кэролайн села на старый, пыльный, выцветшим красным оттенком диван, а Аларик с арбалетом оставался начеку, пока Беннет что-то произносила. — Что… Почему вы здесь? — не удержался от вопроса Джереми, его голос практически потонул в волчьем вое где-то на улице.       В какой-то момент ведьма остановилась. Как раз вовремя. У дверей застыл, рыча, волк. Оборотень. Казалось, невидимая стена мешала ему войти. — Он не войдёт, — констатировала Беннет.       И только в этот момент все выдохнули. Зальцман опустил оружие, а Форбс, придерживая голову, шумно выдохнула. — Так что у вас приключилось? — спросил Джон, поглядывая на волка. — Деймон, — услышав имя вампира, напоившего дочь кровью из уст историка, Джон слегка нахмурился: «Надо было сжечь его ещё тогда». Но решил не перебивать. — и мы встретили в баре Клауса. Деймон пытался уговорить отложить ритуал на месяц, а когда не вышло, пошли на квартиру. Кэтрин в обмен на вербену сказала, кого Клаус хочет принести в жертву, — Джон, услышав это, сопоставил всё и ещё больше заинтересовался рассказом. Вдруг Беннет не нужно будет дальше пытаться изучать принцип и работу заклинания: нужда в нём отпадёт. — Так мы вместе вытащили Тайлера и Кэролайн, заодно убив ведьмака. Мы направлялись к старому имению Локвудов, но не успели. Полнолуние начало влиять на сущность оборотня и Тайлер стремился напасть, Деймон отбился и, что-то сломав ему, притормозил. — А где сам Деймон? — не вытерпела Бонни и кинула быстрый взгляд на Джона.       Старший Гилберт, заметив это, украдкой посмотрел на ведьму, та отчего-то придерживала виски. «Главное, чтобы не подвела» — скрестив руки на груди, подумал он. — Ему позвонил Стефан, спрашивая, где он, — Аларик обвёл всех взглядом и добавил, слегка медля. — А заодно сказал, что Клаус уже забрал Елену. Ну, я это понял из ответов Деймона, который злился, что Стефан отпустил её, вот так он и отделился, а мы здесь.       «Вампиры чертовые… Придётся ждать теперь вестей от этого Деймона, чтобы узнать удался ли его план».

***

То же время.

Квартира Аларика.

      Тёмное, но маленькое и с виду безобидное пятно с раной, пульсируя, красовалось на предплечье у Деймона Сальваторе. Кожа и кровеносные сосуды вокруг отметины потихоньку темнели, увеличивая охват. Кэтрин не могла отвести взгляд от кажущейся пустяковой раны, потому что помнила, что это и значение. Укус оборотня. Смертельная рана. — Не так уж и плохо, — игнорируя дуновение жути при взгляде на руку, заметила она. — Будет хуже, — кратко констатировал Деймон, вставая и опуская рукав кофты на предплечье.       Вампирша наконец смогла перевести взгляд от укуса. Кэтрин вгляделась в лицо Сальваторе. Умирающим вампир не казался. «Пока». Внутреннее чутьё, которое всё это время натянуто шептало об угрозе, слегка расслабилось, но до полного спокойствия было далеко. Пока Пирс находилась здесь, пусть и в мнимом благодаря вербене, но подчинении у Клауса, а небо озаряла полная луна, она будет настороже. Особенно, когда пример укуса был перед глазами. Того самого, о котором она столько слышала, но впервые за пятьсот лет видела лично. — И это всё? — уточнила Кэтрин, несмотря на собственные знания. — Ты умрёшь? — Зависит от того, знаешь ли ты противоядие.       Глубоко внутри тлела надежда, что в этой старой байке существовали нюансы, недосказанные ради зрелищности. «Обычно рассказчики так и делают», подумала вампирша. Всё-таки полезно было узнать о способах избежания смерти на будущее, когда предоставляется такая возможность Но ответ Деймона в типичной его манере погасил угольки. Удерживая зрительный контакт, Кэтрин без лишних слов слегка покачала головой. За пятьсот лет жизни ей не доводилось бывать в ситуациях, где нужно было искать противоядие от укуса оборотня. Волчья сущность Клауса смирно спала.       «Должно быть, сегодня это изменится, но потом его ждёт смерть».       Да, Кэтрин рассказала Деймону о пленниках Клауса, но на самом деле рассчитывала на совершение ритуала. К тому же рассказала она только потому что просто не могла не принять вербену. Вызвало бы вопросы: не говорить же, что уже снабдили. На будущее тоже было дальновидно полезно обзавестись вербеной без примесей. Кэтрин понимала, что на самом деле Деймон вряд ли что изменит, только смертников. Что и подтвердилось. — Я тоже.       Слова Деймона и то, что он просто развернулся и, забирая свою кожаную куртку собирался уходить, покоробило. Возможно, кто-то посчитал бы это дикостью, особенно стольких взаимных подстав и попыток убить, но какой-то глубинной частью себя Кэтрин не хотелось прощаться вот так. Вернее, без прощаний, как говорится, по-английски. Тогда как большая, рациональная, часть её нутра не хотела его скорого ухода во избежание новых инцидентов. Кэтрин чувствовала, что Деймон затаил злобу за звонок Дженне — и был способен на разные безрассудства. Пирс решила задержать и заодно, возможно, получить бонус в лице возможного в последующем осмысленного диалога без упрёков. Всё же нет причин подставлять и строить козни. Оставалось ждать. Жаль, Деймон не понимал, что слишком многое на кону.       Развернувшись к вампиру лицом, Кэтрин высказалась: — Сто сорок пять лет и даже не попрощаешься? — Не попрощаюсь.       Пирс воспользовалась увеличенной скоростью, чтобы оказаться перед ним, чтобы попросить не уходить озлобленным. А Деймон подтвердил её догадку, сославшись на более важные дела.       «Ясно, до осмысленного диалога ещё далеко, — подытожила Кэтрин, едва не закатив глаза. — Значит, использую ситуацию для оттягивания времени».       Поэтому, преследуя свою цель, Кэтрин, даже понимая всю бессмысленность попыток донести Деймону свою позицию, именно это и сделала. Она начала рассказывать, что не могла позволить Клаусу узнать про вербену. Естественно умолчав, что его первую порцию получила вместе с перцовой смесью от друга Джанетт, когда сопроводила того в другую квартиру под внушением. «Правда, вкус перцовой примеси не лучше вербены: к той я успела привыкнуть» — с отвращением вспомнила Кэтрин во время рассказа.        Сальваторе отреагировал, как обычно для таких ситуаций: так, словно не делал в жизни чего-то только для себя. Будто всегда был благородным хорошеньким вампиром. И видно, мало ему приключений в компании оборотня, Форбс и Аларика, так он желал ещё и ринуться в пекло противостояний с Клаусом. Пирс же позаботиться, чтобы Деймон не помешал Елене сделать, как выразился Клаус, решающий выбор.       «Правда, он не пояснял ничего, а просто бросил интригующий намек, когда просил позвонить. И всё же это часть ритуала — нельзя мешать. А потом Клауса не будет», — на то, что его всё же ждала смерть, Кэтрин указывало то, что Элайджа по своей воле отдал кинжал, а Клаус упомянул о возможном желании брата убить собственноручно. Всё это было неспроста.

***

Карьер.

      Полумрак ночи. Жар и гул огня сверхъестественного, которое обвилось вокруг них двумя большими, но сдерживающими кольцами, как бы отражало то, что чувствовала Елена. Вина, как и этот огонь, обжигал всё внутри. Отчаяние стискивало, мешая вдохнуть нормально. Слёзы блестели на глазах время от времени, всё же скользя по щекам. Взгляд метался с фигуры Дженны, сидевшей на земле, на Клауса, стоявшего поодаль возле ведьмы Гретты. Её слова доносились прерывисто, но Елена знала: даже если бы она слышала их, смысл был бы неясен: они другом языке — заклинания. А Клаус, должно быть, слышал всё. Даже их с Дженной пропитанный наивностью разговор, где она просила тетю бежать, как только появится шанс.       Появится ли шанс вообще? Дадут ли Гретта и Клаус Дженне сбежать, когда на их стороне — магия одной и опыт столетий другого, Елена старалась не думать. Сама вероятность побега тёти была как соломинка для утопающего. Джереми не должен был потерять ещё и Дженну из-за неё. Он уже потерял слишком многих.       «Как всё так обернулось?» — лихорадочно думала Гилберт.       Сейчас, сидя в огненном круге и оглядываясь назад, Елена вспоминала, как ещё утром была преисполнена уверенности пожертвовать собой — с эликсиром Элайджи или нет. Она хотела обезопасить дорогих себе людей. Обойтись малой кровью своей. Не растеряла решимость даже после ужасного поступка Деймона, не доверившегося ей. Встречая закат на вершине с любимым, двойник уже смирилась с предстоящей вечностью. Потому что мысленно она была с братом, с Дженной, Бонни и даже Джанетт, теми, которые прожили бы счастливую жизнь, человеческую. Да и Стефан обещал бытия с ней, помочь. Послушно пошла с первородным. Тогда Елена и понятия не имела, что Клаус покусится на родных, несмотря на сдержанные условия. Увидеть Дженну было ужасно, как и понимать, что и её лишили выбора. Елена лишь надеялась, что тёте, после их разговора и попыток вкратце объяснить природу вампиров, лучше. Хотя как, если перед ними убили оборотня, Джулс? На мёртвое тело, вокруг которого ещё недавно горел огонь, Елена не хотела смотреть. — Привет, Дженна, — обратился Клаус, подойдя ближе и захватывая внимание.       Дженна медленно поднялась, а Елена, увидев шанс поговорить с первородным, вскочила. — Отпусти её, — в собственном голосе она слышала боль. — Я знаю, что я должна умереть, но не она.       На эмоциях Елена шагнула к тёте, забыв про преграду. Хотелось обнять, увести тётю. А огонь вспыхнул сильнее, преграждая путь. Двойнику пришлось, отступить назад и закрыть лицо рукой, спасаясь от жара. — Осторожнее, — словно издеваясь, спокойно сказал Клаус. — Елена, не надо, — вступилась Дженна, бросая взгляд с вампира на неё.       Сердце Елены сжалось. В глазах Дженны она видела обилие эмоций, но при этом старалась бытия стойкой. Но и Гилберт не могла отступить: — Нет, Дженна, мы не можем оставить Джереми без семьи.       Говоря это, Елена не врала, хоть и понимала, что кровь Деймона наверняка сделает своё дело, вернув к жизни, как вампира. Джереми нуждался ещё и в семье, в ком-то старшем, а не только в сестре. «Хватит смертей из-за меня». С этими мыслями Гилберт посмотрела на Клауса и тот посмотрел в ответ. Взгляд слишком спокойный — не так, как будто перед ним решались судьбы. «Чего ещё можно было ожидать? Помнишь же рассказы». Но даже несмотря на эту безучастность, Елена обратилась к нему, чувствуя, как глаза вновь начали слезиться то ли от огня, то ли от чувств. Она хотела быть услышанной. Пытаться до конца. — Я согласилась на все условия: сделала всё, как ты хотел. Я не убежала, — Елена с трудом сдержалась, чтобы не сказать «как Кэтрин», боясь сделать хуже. Просто дополнила: — Пожалуйста.       Двойник вновь вгляделась его лицо. Оно оставалось таким же, а взгляд переходил с неё на Дженну. Тянул время, казалось, нарочно, хотя вроде жаждал снятия заклятия. Елена почувствовала, что надеяться не на что. — Ты сделала всё так, — кивнул Клаус. — Но не забывай, есть ещё другие, — намекнув на чьё-то вмешательство, вампир выдержал паузу. Двойник успела подумать о двух возможных кандидатах «Джон или Деймон?..» — Таким образом, Дженна была идеальным вариантом для показательности того, как я люблю вмешательства. — Елена хотела возразить, заступиться, но Клаус, видно, не желая прерываться, приложил палец к губам: — Но потом ко мне пришло осознание, что гибель родственников в назидание уже было — захотелось изюминки. И я решил дать тебе шанс, Елена, самой выбирать кому жить, а кому умирать. — Я умру, отпусти Дженну, — не думая, сразу озвучила вердикт Гилберт, игнорируя возражения Дженны.       Его слова прозвучали как спасение. Немыслимая щедрость. Подвох. Но Елена не могла не попытаться спасти родного человека. — О, нет, неужели ты подумала, что речь о тебе и тёте? — усмехнулся Клаус, — Ах да, конечно, я забыл представить тебе другого потенциального смертника. Он же ждёт совсем неподалёку.       С этими словами вампир стремительно ринулся куда-то, оставляя Елену и Дженну томительном для обеих ожидании под размеренный голос Гретты. К несчастью или к счастью, это единение не продлилось долго. Племянница и тётя успели только переглянуться, как Клаус вернулся, волоча кого-то, удерживая за шкирку голубой футболки.       Сначала двойник не поняла, кто этот парень, но стоило вампиру бросить того на землю перед огненными кольцами, как она ахнула. — Мэтт!       Елена снова ринулась вперёд к упавшему на бок и не реагировавшему другу. Снова огонь заставил отступить. Единственное, оно заметила, что глаза были открыты и Мэтт даже пошевелил зрачками по направлению к ней. — Тихо, с ним всё в порядке. Просто став вампиром, он буйствовал, пришлось внушением обездвижить, — пояснил Клаус. — Повторюсь, тебе решать, кто умрёт, а кто будет жить.       Елена почувствовала, как к спине сквозь жар пламени пробрался холодок. «Нет-нет-нет», — подумала она. Ещё около минуты или двух назад ей показалось, что предложение слишком щедрое, но готова была рискнуть. А сейчас… — По-моему тебя сюда не приглашали, — обращение Клауса к кому-то постороннему вырвало из пучины жути.       Елена проследила за его взглядом. Повернув голову и подняв взгляд, она, как и Дженна, не сдержала вздоха. Клаус смотрел на Стефана, оставшегося на уступе карьера, который изъявил желание поговорить. — Очень хорошо, — двойник увидела, как Клаус обвёл взглядом их с Дженой, а потом Мэтта, остановился к ней. — Думай и выбирай, Елена, тебе выиграли время. А не то умрут оба с той лишь разницей, что один из них будет напрасной жертвой.       С этими словами Клаус поднялся к Стефану. А Елена с ужасом осознала, в какую безвыходную ситуацию её поставил первородный. «Мне придётся выносить приговор. Если откажусь, умрут оба», — мысленно повторила ужасный вывод.

***

      Мягкий свет ламп, разливаясь по гостиной, проскакивал по поверхности мебели, даря кое-где отсветы и блики. Так фигура персонажа на экране телевизора в зависимости, под каким углом смотреть мог казаться белым или обычным. Эти световые причуды могли бы мешать процессу, но он ещё не начался. Запуск игры был остановлен на выборе героя, а джойстики лежали на диване. Один — сбоку на самой кожаной поверхности рядом с коробкой пиццы, а второй — на противоположном подлокотнике. Всё указывало на среднестатистическое, весёлое времяпровождение, если бы не «но» в лице задумчивости одной и различных попыток другого расшевелить со-игрока.       «Так, Джанетт, он не может не выпить смузи — Карт не мог испортить. Не сейчас, когда для меня это так важно, — мысленно отчитывалась сама себе, чувствуя большую ответственность чем когда-либо прежде, Джанетт. — Знать бы ещё, что папу задержало, что он увидел, когда я сидела в машине?.. — мысли опять норовили вернуться к дырам в знаниях, но она остудила свой разум, прокрутив в голове все доказательства того, что эти неизвестные моменты никак не помешали. А это вернуло её к чувству, которое дало о себе знать ещё во время разговора с папой после убийства Изобель. — И всё из-за Елены: папа так желает ей угодить, что не думает о себе. Ничего, зато я поиграю на её чувствах. А это игра ещё и помогла убедить Клауса рассмотреть моё предложен…» — Юху-у, Нетт, в каких ты мультивселенках там летаешь? — предпринял очередные действия Картер, произнося всё более весёлые вопросы. — Може-ет, возьмёшь с собой, а?       Джанетт едва не улыбнулась. Вопреки впечатлению, которое, вероятно, сложилось у Картера, она ещё старалась держаться за происходящее вокруг. Просто всё звучало более приглушенно и в какой-то мере даже сбивало с мысли. Что и произошло только что. Как раз-таки в основном из-за самого Карта. Так как если бы Нетт углубилась в мыслительный процесс слишком сильно и потеряла бы нить реальности, то друг мог от скуки начать разносить дом по болтикам. — Нетт, ещё даже не двадцать девятое. — Что? — спросила Джанетт, прерывая своё молчание, которое и без того затянулось. Вероятно, на это и намёк. — Полночь не наступила — хандрить могу пока только я, — пояснил Картер и кинул подушку, едва не попав в пиццу. Потом продолжил говорить, загадочным тоном: — Вот пробьют часы двенадцать, тогда вперёд. На колёсах в любые мысли!       Наблюдая, как на последней фразе, Карт начал изображать, что крутит колёса коляски, Нетт засмеялась. А потом поняла, что так он очередным образом прячет свою душевную тяжесть.       «М-да, хороша подруга, в преддверии такого дня брата лишить, да и нагло оставить наедине с собой, — отчитала себя Гилберт. — Да, папа самый важный, но и Карт, и Эйн, и Моника — не чужие и успели стать близкими. Надо исправляться». — Прости, Карт, правда. — вздохнув, Нетт развернусь к Карту и искренне обратилась. — У меня проснулось желание подвести итоги и я, эгоистично посчитала, что тебя можно отправить на фон.       Джанетт замолчала, опуская глаза вниз. Скользнула взглядом по раскрытой между ними коробки пиццы со своим надкусанным куском.       Притворяться хорошей Нетти удавалось на все сто, но проявлять искренность и заботу с близкими людьми удавалось не всегда. Проще было с папой, а сложнее с друзьями. Не со зла. Иногда, как сейчас, Нетт бессознательно начинала перетягивать одеяло на себя. Забывая, когда пора прекращать вести себя как лидер, ведь их уже приличное время связывал не только план свержения. Они свергли Брайрсов и стали друзьями. — Выходит, я не только шум, а я ещё и белый шум, так? — задорно воскликнул Карт, побуждая поднять взгляд с лёгкой улыбкой. — Карт, я серьезно. — Я тож, — пожал плечами Кейн. — Приятно осознавать, что я бываю не только доставучим источник шумом, а помогающим сконцентрироваться.       Картер гордо расправил плечи и вздёрнул подбородок, правда, слегка переигрывая. — Я не говорила, что ты помогал, — возразила Джанетт и швырнула в него подушку, которая до этого была направлена на неё. Но та улетела совсем не туда — в бок на пол. — Просто был на фоне. — Похоже, броски у тебя не улучшились, — ехидно подметил Карт, прежде чем поднять руки в знак капитуляции, увидев нехороший блеск в каре-зелёных глазах. Карт, собравшись, начал: — А если честно, в дороге я думал о том, как мы будем частью рискованного плана и поляжем во имя тебя или мистера Гилберта. Не думай — не упрёк, — поспешил добавить. — Прост ты так всё рассказала о городе. И я даже не обиделся бы, пожертвуй ты мной ради отца: я всегда любуюсь вашими отношениями родитель-ребёнок. Не, мои классные, но у вас особое понимание какое-то. Про биологических… пошли они… Я много болтаю попусту, но это как есть.       Джанетт почувствовала, как сердце расчувствовалось — в носу защипало, глаза слегка увлажнились. Слышать такое от друга было одновременно трепетно, грустно и приятно. Хотя последнее и могло показаться лишним, бесчеловечным. Даже не знала, что сказать. Хотелось одновременно и обнять, и придушить, и поддержать. — Эйн так считает твоего папу чудесным антивирусом, — продолжил он, слегка жестикулируя, что слегка рассмешило, прогоняя на задние планы грусть от слов ранее. — Вот он в целом за всех нас готов сдохнуть. Он один из нашей четвёрки с отсутствием эгоизма — предупреждаю, им лучше не жертвовать и благополучно вывести из залога.       На губах Карта играла улыбка, но Джанетт не была обманута. Его настрой был как после посещения Клауса, поэтому она кивнула. — Обязательно, — потом призадумавшись, Нетти добавила. — Правда, то, что он так заботится о своих принципах, можно в какой-то мере расценивать как проявление эгоизма только в другой форме. — Ну так-с, да! — подхватил Картер, но по ходу своих слов активно жестикулировал и заменял забытые слова чем-то более простым. — Это ещё напомнило мне о стороне теней, тип мы прячем свои, как думаем, хреновенькие черты себя и сидим, тип их нет. — «Теневая сторона», — догадалась, вспомнив, как однажды делилась прочитанным термином Нетт, но делать замечаний не стала. — Вот если мы: я, ты, Моника принимаем более менее, то он затолкал походу. Это ещё ответка на твои слова про эгоизм. Мы все не лучше бываем, но говорим же, если что не так.       Задумчиво кивнув в знак согласия, ведь Карт попал в точку, по крайней мере, как казалось ей, Джанетт ещё мысленно хмыкнула: «И этого человека в школе называют одним из самых несерьёзных и несобранных учеников». Она была рада, что в своё время раскусила его. — И да, Джей-Джи, ты сделала всё, что могла… — вдруг сказал Карт, не оставляя надолго в тишине. — Большего ты сделать не можешь, если, конечно, не умеешь подключаться к мистеру Гилберту, как к аватару и играть за него. — Заделался психологом? — не смогла удержаться от замечания Нетт. — Да, сейчас понимаю, но ранее думала; «А если нет?..». Сейчас вроде норм, хотя, конечно, мне бы хотелось позже или к утру поехать на место сожжения. Если уж папа подвергнет себя опасности и окажется в переходном, нужно будет помешать ему убиться.        Взгляд Нетт случайно упал на пиццу, которую сама же оставила недоеденной, и решила исправить. — Ну так раз уж сегодня ты была до вечера моим встряхивателем, то щас я — психолог… — Кейн весело произнёс и тоже подцепил кусочек пиццы и потом жуя, продолжил готовить: — Мо…у. по…же от…бести…       Слушая друга, Джанетт слегка покачала головой. Таким уж был Карт. Он мог уже в восемнадцать лет продолжать болтать даже с набитым ртом, если рядом не находились родители; притворяясь глупцом, схватывать и понимать на лету и даже согласиться на предложение подруги встречаться целый год для получения титула чисто от скуки. Но при этом, когда Нетт приблизительно распознала речь Картера, удивилась. — Ты сказал: могу позже отвезти? — уточнила двойняшка, доев свой кусок, после утвердительного кивка, задала второй вопрос. — Но как? Только дожуй.       Дожевать оставалось недолго, поэтому он довольно скоро поинтересовался: — Помнишь, «Локатор»?       Джанетт кивнула, не сразу понимая к чему был вопрос, а потом в голове сложился пазл: «Карт и Эйн через это приложение отслеживали телефоны друг друга». — Телефон Эйна у папы? — В машине, — кивнул догадке подруги Карт. — Мне не хотелось, случись чё, искать «место сожжения». Наброситься на Кейна с объятиями, Нетт мешала коробка — она обошлась словесным: — Ты — гений, — в потом вспомнила, что её друг задолжал рассказ — хитро улыбнувшись, спросила: — Но знаешь, когда будешь ещё большим гением? — А? — Расскажи о том, что всё-таки произошло утром в баре.       Картер хмыкнул: — Общего рассказа мало? — Ага, хочу услышать, чтобы увидеть картину целиком, — весело отозвалась, беря ещё кусок пиццы.       «И всё же у Карта феномен отвлекать и везде добавлять немного безумия и хаоса», — подумала Джанетт, приготовившись слушать, поедая пиццу. Желание сверяться насколько удачно она сделала те или иные шаги утихло. Она успокоилась.

***

11:21 a.m.

Бар Мистик-Гриль.

      Утро. Бар, который местные прозвали ещё и рестораном. Может, за неимением альтернативных вариантов или владельцы посчитали, что так получат большую выручку — правда непонятно. Но на случай правильности второго варианта, то они не ошиблись. Мелочная приставка к названию открыла двери заведения для разношёрстных посетителей и в днём. И это помогало одному приезжему имениннику не умереть с голоду. Иронично, если знать его псевдоним.       Картер Кейн, зайдя в заведение, шустрым взглядом обвёл зал. Не полный, но и не пустой. Тут и там, в основном, предпочитая столики у окна сидели люди: парочки, взрослые, подростки. Карт приметил даже разговаривающих знакомых, светлоголовых парня и девушку, стоявших между столов. Напрягая память, он вспомнил, что видел их при посещении местной школы, но имена не особо запоминал. Только что девчонку звали похоже на Кэрри из книги Кинга, а парня… «Фиг с ними», — не найдя в голове зацепок, махнул рукой.       Сейчас просто хотел поесть. В холодильнике съёмной квартиры готов был повеситься на своей же паутине паук. Не то чтобы они с братом успели что-то купить, но вероятность на какую-то домашность осталась с Дуэйном у этого вампира в заложниках. И Карт ощутил укол зависти бессмертному за отсутствие скручивания желудка из-за голода.       «Таки-такс, надо только сесть куда-т», — Кейн легкой поступью, прошёл вглубь, подбирая местечко.       Столы у окна и посередине были окружены стульями по три или четыре, а справа стоял ряд длиннее, где по обе стороны расположились диваны с высокими спинками. Последние выглядели заманчивее — спинки диванов чуть мешали видеть тех, кто сидел на них. Карт захотел занять один из тех, но подальше от входа. Внимание к нему меньше и мягко. Даже присмотрел такой. Но рядом находились двое знакомых-незнакомых. Это не остановило Кейна. Парочку он решил миновать бесхитростно, молча и мимо, крайний скажет «привет и пока». Они стояли усилий таких же, как игровые боты — нулевых. Главное — привычная, широкая улыбка на лице. Вот он приблизился к ним настолько, что мог услышать фразочки. — Но я тут же вернусь, — слишком сладко проговорила «Кэрри», целуя. — скоро увидимся.       «Не, да ладн», — подумал с лёгкой досадой Карт, когда понял, что встречи не избежать.       И тут, блондинка развернулась, чтобы уйти и едва на налетела на него. — Ой, прошу про… Ты же друг, Джанетт? Картер, да? — начав извиняться, она узнала его, заодно, привлекая внимание ещё одного человека к его персоне. — О, привет. Сегодня тоже решил прийти?       «Над же, моё имя запомнила? А, да. Вампирша, — пронеслось в голове. — Тоже?..» — Приветики, я собственной персоной! Желудок не ждёт! — ответил с задором, несмотря на озадаченность. Потом с заговорщической улыбкой поинтересовался, пытаясь выудить что-то ещё. — А у вас свидание? — Не совсем. Я к Мэтту, но мне уже пора. — быстро говорила девушка. — Надеюсь, еще поговорим, — она поспешила скрыться.       «Теперь он не безымянный». — Кэролайн зашла спросить, когда я освобожусь, — пояснил за неё Мэтт, черт пойми зачем ему это было нужно. Он покосился стол с диванами сбоку от себя, как раз тот, что присмотрел Карт, но потом шагнул вперёд и как ни в чём не бывало махнул рукой. —Ты хотел есть же? Садись пока, смотри меню.       «О, работник». — Бутеров и колы будет пока достаточно, — пожал плечами Кейн.       Не обращая больше внимания на Мэтта, Карт подошёл ближе, желая сесть на нужный — краем глаза заметил силуэт женщины, и его остановили. — Там занято.       Карт уже сам понял, но не удержался и бросил быстрый взгляд. Форма. Блестящий значок. Этого хватило, чтобы он, наскоро отступая, сел на ближайший свободный столик позади. А Мэтт неодобрительно глянув, уточнив точно ли не желает сидеть и получив скорые ответы, ушёл.       «Твою… Шериф! Хорошо, по приколу не попросил пива, — пронеслось в голове. — Теперь хоть знаю, что она за моей спиной».       Больше ни о чём не хотелось думать. Даже о замеченных странностях официанта или кем этот чувак был. Желудок перетягивал внимание. Да и Картера ведь самого многие считали с прибабахом. С его собственной подачи, конечно.

      Кейн остался наедине с собой и ожиданием тех, которых старался избегать. Первые секунды или полминуты отбивал рандомный ритм на поверхности стола, потом покрутил в руках перечницу. После Картер снял ещё и солонку со специальной выемки на деревянной подставке. На её место положил вилку остриём вверх, удерживая на весу левой рукой, а перечницу заменила нож. Скрепил оба столовых прибора остриями и проверил наличие баланса, когда убедился, что оно есть, отпустил. Арка устояла. Карт огляделся, вновь постукивая пальцами. Рядом с прежней локацией поставки маняще, блестя, стояла полная содержимого салфетница. Картер повинуясь зову и придерживая в руках, опустошил и попробовал положить сверху арки. Но даже не разжимая рук, Кейн ощутил, как остриё мешало — салфетница качалась. Отложил её. Нехватка стройматериалов ощущалась. Карт уже прикинул, как к месту были бы ещё ложки, вилки, а, возможно, ещё чайное блюдце и стакан. Но приходилось довольствоваться тем, что было. Или…       «Барсетка Эйна!».       Кейн вспомнил, где мог поискать что-то ещё. Прислонившись к спинке дивана, Картер наклонился к барсетке брата, которую они забрали с собой, пошутив перед существами и оставив тому лишь перцовый баллончик. Клаус-не-Клаус не возражал, лишь усмехнулся. Может, думал, что даже в теле человека не страшится эту смесь или не планировал долго оставаться в чужой шкуре. В любом случае, Карту было спокойнее со знаниями, что у брата есть преимущество с вербеновым сюрпризом. А барсетка пригодится. Раскрыв замок, он порылся.       «Сука, — подумал Карт, мысленно фыркая на Эйна, заметив три шприца. — я всегда дразнил тебя за объёмы барсетки и хламы, что ты носишь, как мама, но шприцы напихать когда успел? И на какой хрен сразу три тащить? Думал вырубить Нетт, если почувствуешь «не то»? И чёрт же, поймёшь, когда «то», а когда «не»! Параноик, блин!».       Ещё в Уэст-Честере подружайка положила им шесть шприцов с готовым по дозировке на Гилберт снотворным, аргументируя тем, что если город опасен, лидер им нужен выспавшийся. Естественно, шприцы были подстраховкой, если вдруг кошмары не дадут спать. Ведь если они готовились помогать ей спасать папу, то обращаться к самому мужчине было бы тупо. А хаотичность кошмаров не давала предсказать, сколько те будут держать Нетт. С этим фактом то, что Моника не смогла достать так много, считалось везением. По её же словам, она взяла эти после того, как мать-фармацевт заполнила на них бланки о списании, а причина — повреждённая упаковка. Продавать нельзя, но пострадала только коробка, и снотворное было пригодно. Как Чума узнала это, они не уточняли. Привыкли к её знаниям в этой области.       Карт сейчас радовался тому, что Дуэйн изолирован и не будет мешаться. Да, изначально он не пылал довольством, но доверился, только слегка предостерёг о последствиях ошибки. В конце концов Джанетт изначально же планировала добиться проведения ритуала — брату, вероятно, лучше, чем ему. А Карт даже проснулся раньше планируемого из-за окон без занавесок. — Картер, не уснул там? — к нему обратился тот самый блондин. Глупо, но Картер и в этот раз не запомнил имени. Помнил «М». — Твои бутерброды. — Не-а, — натянув улыбку и подняв голову, ответил Карт, шустро застёгивая замок барсетки. Заметив в руках тарелку и стакан, отодвинул сооружения, из-за чего арка развалилась. — Я потом расставлю по местам. Спасибо.       Тот, отдав, спешно отошёл за спину. Карт начал поедать. Он не знал, сколько ждал, наверное, немного, но отвлечённый строительством, а после и находкой, создалось впечатление очень долгого единения. А теперь даже вопросы о брате и когда тот успел вооружиться снотворным, остались позади. Бутерброд с сыром, ветчиной и зеленью сейчас казался ему божественным блюдом. Он, наконец, чувствовал, как протест желудка стих. Правда, наслаждаться долго не дали. Он услышал голос того чувака говорящего уже тише про сомнения относительно Кэролайн. И женский голос, рассказывающий природу вампиров и предков, учивших охотится.       «Неужели тот чувак доносит о вампирах шерифу?! Поэтому он меня смерил взглядом, когда я сел сюда? Но почему тогда говорят?! Или они как-то тихо дали знать, что «а пох на него», как мы жестами иногда? Или увидев, как я залипаю в сумку, такой «не услышит», — вопросов было много. Ответов никто не собирался давать и под рукой не было Нетт. Хотя при ней они бы точно не болтали.       И тут Карт понял. Написать. Быстро напечатал. Отправил. Ещё. Вопрос. Пока печатал, не особо вслушивался, но вроде не было имени Нетт. Значит, вчера работник не подслушивал. Карт нервно начал постукивать пальцами и притопывать ногой. Она прочла. Но ответа не было. «Где же ты?!» — он думал.       В какой-то момент шериф сказала, что разберётся сама и ушла. Но это также не значит, что она не могла выкинуть какой-то фокус или он. Тот, кто явно хотел действовать. Понятно было, что нужно действовать самому. Не выдержав, Карт поддался в бок, наклонился и, наведя камеру на задумчивого парня, сфотографировал. Только когда он уже хотел выпрямиться, телефон завибрировал от звонка «Ворчливая тётка модель 1». Тихо выругавшись, он отклонил и выпрямился.       «Надо потом вырубить. Для них я всё равно приёмыш-оборванец» — отправляя фото подруге, зло думал.       Зря потерял бдительность. Телефон выхватили из его рук. — Ты меня сфотографировал и отправил…— официант или около того хмуро глядел в телефон.       «Дело дрянь», — пронеслось в голове, но прямо смотрел. — Ползучей Смерти?       При всей хреновости ситуации, а Карт был уверен, что человек заметил его предыдущие три сообщения, как минимум, его изумление на лице заставило прыснуть. И видимо, это и привело пацана в чувства. Тот, засунув телефон к себе в задний карман, навис над ним. Одна рука сжимала спинку дивана, а другая лежала на столике совсем. — Мне показалось, что ты обычный парень весельчак, которому нет дела до чужих разговоров и дел, а ты доносишь, знаешь про вампиров, — начал говорить. — Я… мне надоели эти тайны. Не знаю, кто ты такой, друг Джанетт, но расскажешь мне всё. Дж-Г — это она, да? Джанетт? Вы заодно с этими Сальваторе? Но вы не здешние. Она да, но… Зачем вам всё? — надо отдать должное, при гневе он старался не кричать не привлекать внимание.       «У-у, выглядит как спортик, а пользуется мозгами. И накипело же у него, — думал Карт, сохраняя ещё улыбку, которая наверняка бесит. Злых она всегда бесит. Но Кейн не боялся. Может, тот парень «М» думал, что зажал в угол, но гоняемый раньше Брайрсами и другими хулиганами, Картер заметил, что при эффекте неожиданности, может нырнуть под стол и так выбраться. — Свалить не варик. Нужно заманить. Ох…» — Так, слушай. Спокойно, я понимаю, как эта хрень может запутать, — приступил к забалтыванию. — Я сам в ахере был. А знаю от Нетт, ты прав, это ей отправил. Но мы не с Сальваторе, а сами по себе. Не лезе-ем в… — Тогда зачем ты вообще докладывал, как не для предупреждения? — прервал М. — О, ну знаешь… — Карт помедлил. — Да, ты прав. Но не Сальваторе. Мистер Гилберт, Джон хочет приехал спасать Елену, а Джанетт и мы следим, чтобы в борьбе не сдох он. Ну понимаешь от вампиров, оборотней, первородных-братьев… — Первородных-братьев? Сальваторе?       Картер не сдержал смеха. — Не-а, те сами с ними справиться не могут, а мы… — он запоздало понял, что ляпнул лишнего. Чувак явно не знал о старших вампирчиках, поэтому тормозя себя пока не вышло ещё что, скосил взгляд как будто смотрит на кого-то и с испугом проговорил. — Чувак… К нам идут!       Крикнув последнее слово и дезориентировав, Кейн, нырнул под стол и, быстро проползая, отбежал в сторону уборной. Сзади послышалось «Эй» и шаги. Сердце стучало. Карт чувствовал адреналин. На ходу думал, что делать. «Бой херня. Он сильнее. Но я быстрей. Шприцы. Только этот больше Нетт». На бегу открыл замок барсетки. Забежав в мужской туалет, он прикрыл дверь и ринулся в кабинку. Прикрыл до щели дверь и стал ждать сжимая два шприца. Колпачки сорванные зубами валялись где-то.       Долго ждать не пришлось. Почти сразу вошёл его преследовать со словами о разговоре. Картер видел, как он, закрыв и заперев дверь, направился к кабинке. Это было на руку. Когда чуть приблизился, Кейн пнул дверь. Выбегая, пока «М» потирал нос, Картер, не медля, воткнул шприц в сторону виднеющейся синей полосы на левой руке. Впрыснул. «Надеюсь, туда». — Что за?..       Работник бара не дремал. Быстро осознав, что что-то не то, всплеснул левой рукой, оттолкнул. Картер успел полностью увернуться, поэтому, стараясь удержаться на ногах, шагнул назад и ударился спиной о стену. Тупая боль разлилась по спине. А «М» успел приблизиться и прижать левой рукой его правое плечо. Не зная, замечен ли шприц в левой руке, Кейн постарался спрятать руку за висящей барсеткой. Карт заметил, что тот уже вынул из предплечья шприц и теперь свободной рукой прижимал кровоточащий нос. — Что за фокусы? Что ты вколол? Что таишь? — уже громче, чем в зале спросил работник. — Неужели милая и добрая Джанетт дружит с таким мутным человеком? Заодно?.. — Фокусы? Какие? С подслушиванкой? Так вы сами говорили, зная, что я сижу и не особо шептались. Шериф, может, и да, но не ты. Особенно про Сальваторе. Наивно чутка. А сбежать? Опыт. Ты сильный — я проворный. Кстать, биография не нужна? У меня днюха, да. А ты с вопросами. Не то чтобы я любил… — Хватит заговаривать зубы. Что ты мне вколол? На чьей ты стороне? — усилил хватку. — Смерти, — ответил Картер и, вскинув левую руку, не целясь куда-то конкретно, вколол второй. Морщась от боли и шипя, М ослабил хватку. Кейн ринулся к кабинке, но не зашёл. — Обрадую или нет, не знаю, но не наркоту. Так, мелочь.       Картер наблюдал, как оппонент развернулся, но был медлительнее. И пытался нагнать, но Всадник легко уходил, уворачивался. На слова отшучивался или бросал ничего не значащие фразы. К ним кто-то стучался, но дверь не выламывали. Думать о причинах было некогда. К сожалению, из-за маленького пространства отдохнуть было невозможно. Лишь спустя ещё какое-то время чувак начал держаться за раковину, после, не удержавшись на ногах, сполз. И только потом уснул.       Подождав ещё чуть-чуть, Картер подошёл, опустился на пол, проверил, точно ли спит и обыскал карманы. Ключи с надписями от какого помещения каждая и, которые работник непонятно где достал, нашлись с телефоном.       «Дебильный Голливуд, нельзя чиркнуть в титрах, что люди засыпают не сразу?!» — выругался Карт, набирая сообщение подруге.

***

— Забавно, только мы заговорили о сохранении семьи и выборе, как появляется Стефан, — возвращаясь к ним, махая рукой, представив спутника, произнёс Клаус. — исполняя твоё желание.       Елене не нравился ни его тон, ни приподнятое настроение, ни тем более — ужасное требование. Выбрать одного того, кого он должен принести в жертву. Выбор без выбора. И пусть двойник сначала обрадовалась появлению Стефана, то потом, услышав благодаря улучшенному слуху Дженны, намерение любимого, ощутила себя ещё хуже. Сейчас они подошли вместе, ухудшая состояние. — Стефан… — только и смогла проговорить она. Слова застряли в голосе, хотя хотелось кричать «убирайся», «уходи», глядя в эти полные любви и смирения карие глаза. — Всё в порядке, — коротко ответил Стефан, словно зная, что она хотела сказать и не сделала.       «Нет, не в порядке», — возразила в сердцах Елена, но ничего не успела сказать. — Что ж, — первородный поочередно посмотрел на каждого вампира и даже указал колом в руке, — выбирай, Елена.       От вида оружия, готового воткнуться с лёгкой подачи Клауса, в сердце одного из вампиров, хотел завыть от безысходности. Но Гилберт собрала волю в кулак и проговорила, стиснув зубы: — Нет. — Не волнуйся, — ответил Клаус, и улыбка исчезла с его лица. — Претенденты у тебя прежние.       С этими словами Клаус, стремительно оказавшись за спиной у Стефана, вонзил кол ему в спину. Протестующий крик вырвался из неё. На секунду показалось, что пробито сердце. Но Клаус вытащил кол, вернее, обломок, и двойник поняла, что остальное всё ещё где-то в спине. Елена чувствовала и радость за то, что он жив, и тяжесть от того, как ему больно. — У меня другие планы на твоего парня — он нужен мне живым, — пояснил Клаус. — А пока, — он неожиданно ударил Стефана — вампир упал на землю. А сам первородный посмотрел на неё. — Назови, кого мне убить. У тебя было достаточно времени подумать. И помни, Елена, в этот раз твоё «нет» будет последствиями.       Елена под стук своего сердца и перевела взгляд с Клауса на Мэтта и на Дженну. Ком подкатывал к горлу. Она так надеялась, что не придётся делать такой до жути омерзительный выбор между дорогими людьми. Мэтт — милый, простой парень Мэтт Донован, с которым они знакомы большую часть своей жизни, друг, потом парень и снова друг, ценный и важный. Дженна — тётя, взрослый, близкий человек, теперь вампир, та, кого она ещё совсем недавно просила пощадить. Страшнее всего было то, что казалось, что в глубине разума ответ известен, на поверхности, но его не должно быть в принципе.       «Как вообще можно выбирать? Как можно оценить, кто достоин жить, а кто нет? Как можно было придумать такой бесчеловечный выбор без выбора?» — думала она. На неё будто свалили всю тяжесть мира. — Время идёт, я могу и подумать, что ты отказалась. — Ты чудовище, — зло выплюнула она два слова как ругательства. — Да, ведь только чудовище способно придумать такое, не так ли? — ухмыляясь и забавляясь чему-то одному ему понятному. Елене стало тошно. — Но посмотри на это с другой стороны: ты можешь повлиять, потому что изначально я хотел женскую троицу. Подумай, какого бы тебе было стоять, чувствовать бессилие и винить меня? А так тебе решать.       «И винить мне только себя», — с горечью поняла мысль вампира. — Мэтт, — тихо назвала она имя, которое так страшно было признавать как ответ. — Что, Мэтт? — не унимался чертов вампир. — Поясни, — Елена зажмурившись, покачала головой. — Мне пощадить его? — Нет! —распахнув глаза в страхе, воскликнула двойник. А потом постыдилась бурной реакции, и попросила у Мэтта прощение, прежде чем тише добавить: — Убей…       Роковое слово вырвалось из губ. Голос дрогнул. Колени подкосились. Елена рухнула на колени. Она больше не могла сдерживать слёзы, которые потекли по щекам. — Ну, что ж, желание леди — закон. Ты готова, Гретта? — словно в насмешку заявил вампир.       Елена с трудом смогла посмотреть на него мутным зрением. Он подошёл. Склонился с колом перед так и лежащим Мэттом, Елена боялась и в тоже время надеялась, что первородный снимет внушение. И хотела услышать голос и боялась ненависти и осуждения. Она по той же причине избегала поднимать глаза на Дженну. Но вопреки ожиданиям, Клаус перевернул Мэтта и, не снимая внушения, воткнул кол. Елена с ужасом встретилась со взглядом голубых глаз, которые, казалось, так много хотели передать, но она не поняла. Лицо и видные участки тела посерели, Вены почернели. Не в силах смотреть, Елена отвела взгляд на свои руки.       «Ну вот и всё. Я стала палачом. Из-за меня погиб Мэтт, — не сдерживая горьких слёз, думала Елена. Она ведь так хотела спасти всех, защитить. Обойтись без жертв. Только она сама. Не вышло. — Нет, — подумала. — Виноват Клаус. Это его ритуал. Его затея».       С этими мыслями она, вытерев слёзы, сжала кулаки. Посмотрела на Стефана и одними губами спросила: «Они убьют его?». В ответ едва заметный кивок.       Когда он пришёл за ней слёзы высохли, окончательно. Она, игнорируя, протянутую руку, Клауса, прошла к огню Гретты и ободряюще посмотрев на Дженну, словно взглядом говоря, что всё будет хорошо. Клаус, взяв за подбородок, отчего стало неприятно, повернул к себе. — Спасибо, Елена. — Иди к чёрту!       Дальше усмешка. Клаус, оголив ей шею, впился в кожу. Елена, смотря на огонь, ощущала, как вместе с кровью её покидала жизнь. И вот уже когда слабость объяла тело и держать глаза с помутневшим зрением открытыми было уже невозможно, она закрыла глаза.       Силы покинули двойника вместе с кровью. Елена Гилберт умерла.

***

      «Фигуры расставлены, сделан ход.       Ничто неизменно, пожинай плоды.       Могилы выкопаны, каков исход?»       Джанетт мысленно проговаривала стишок, который она сочинила, наблюдая за меняющимися пейзажами за окном и пытаясь преодолеть волнение. Они ехали на место, указанное в телефоне Карта. Время близилось к рассвету. Вестей от папы или кого-то ещё не было. Двойняшка поспала только полтора часа и то под угрозой снотворного, а больше — согласилась только после поездки. За окном дома поредели и побольше проявлялась зелень природы. Они приближались.       Завернув за угол, первым, что заметила Джанетт, была папина машина, припаркованная неподалёку от ветхого дома. Она слабо покусывая внутреннюю сторону губы, прикрыла глаза. «Спокойно. Папа должен быть здесь. Осталось чуть-чуть, чтобы увидеть его», — шептала внутренним голосом сама себе. Открыв глаза, Нетт увидела, что друг парковался прямо перед папиным «Шевроле». Заглушив двигатели, Карт открыл дверь: — Подожди меня, я сейчас вытащу коляску, — не успела Гилберт вставить язву, как прозвучало продолжение: — Сказал бы я, умей ты ходить.       Джанетт фыркнула, но Карт уже вышел. Она приоткрыла дверь и развернулась, вытаскивая ноги из машины. По правде говоря, выходить самостоятельно сейчас ей не хотелось: организм, молящий о сне, мог устроить сюрпризы. Нетт терпеливо ждала: всё-таки место уже нашли, машина тут, заодно прикидывала в голове различные версии встречи с папой. Живой и всё в порядке, на переходном состоянии, бушующий от новой ипостаси охотник. Любой из этих вариантов мог оказаться реальностью, а она должна быть готовой к ним. Даже к злости и нежеланию с ней общаться в первое время. — Карета подана, — оповестил Картер с поклоном. Потом подал руки и, придерживая, помог пересесть. — Вытаскивать коляску, как и засовывать её в багажник, задача посложней тетриса, — ворча, прокомментировал он, сняв тормоза. — Кстать, я глянул, к дому есть спуск без тропы — потрёпанная дорожка с камнечками. — Потерплю, — поморщилась. — Карт, я тут подумала, если папа будет зол, поможешь справиться? — Глупо спрашивать. Да!       Нетт улыбнулась.       Спускались они спиной, ещё Карт держал передние колёса приподнятыми, так Нетт не могла выпасть и передние не застревали на камнях. Пару раз руки царапали ближайшие кусты и её качало на кочках. Но вот они спустились и оказались на ровной земле перед крыльцом дома.       Двери были распахнуты — видно, как в доме стояли фигуры. Переглянувшись, приблизились. Чем ближе подходили, тем отчетливее стали они. Перед диваном стояли Деймон и… «Дженна — жива. Мэтт, значит, мёртв. Всё прошло замечательно», — пронеслись размышления. Нетт сдержала улыбку. Увлёченные чем-то, они заметили их, только стоило зайти — ним стремительно подошла Дженна. «Она — вампир», — вздрагивая от неожиданности и выпрямляя ноги, догадалась Нетт. Лица Карта не видела, что казалось упущением. — Нетт, — сказав, новая вампирша посмотрела на её друга. — Картер? — голос звучал уточняюще, — Откуда вы здесь? — О, надо же, кто здесь, — воскликнул Деймон, тоже отойдя от дивана.       Только тогда Джанетт увидела на диване сестру. Войдя в дом, она не сильно вгляделась в интерьер. Всё даже с крыльца выглядело как реконструкция типичного заброшенного домика из фильма ужасов. Да и не было нужного интереса и настроения, ей просто хотелось видеть папу. Обнять. А сестру до этого заслонили вампиры. Сейчас она выглядела лишённой чувств, если бы не отсутствие дыхания. «Мертва, но кажется, они чего-то ждут… Чудесного воскрешения?..» Хотя и нужно было убедиться в этом, Джанетт не удивилась вероятности. Столько сверхъестественных и даже естественных существ было на стороне защиты сестры. Глупо полагать обратное. Даже у Элайджи, вроде бы, оставался метод спасения Кэтрин пятисотлетней давности.       Двойняшка, вознамерившись узнать произошедшее, начала действовать. Переводя взгляд с одной на другого, потом на тело сестры, Нетт сказала: — Мы к папе. Дженна, а ты?.. Елена она?.. — нарочно не договаривала, придав волнения голосу. — Короч, что произошло и где мистер Гилберт? — поняв намерение, подхватил Карт, но тут же схватился за голову. — А-а… Мне в голову… запихнули радио… — Карт, что случилось? — Джанетт уже не играла волнение, облокотившись, посмотрела так наверх за спину. Карт сжимал виски. — Карт…       В какой-то момент парень выскочил из дома. — Что с ним?.. — Здесь куча мертвых назойливых ведьм, которые даже меня то пускают, то нет, — небрежно бросил Деймон. — А возвращаясь к вопросам, Дженна — вампир. Мэтт мёртв. Кэролайн льёт по нему слезы, волчонок Локвуд спит, два Гилберта, ведьма все внизу. Аларик и мой брат добывают кровь. Елена ещё может очнуться, только кем не знаем?       «Что с Картером?.. Кем не знаем?..» — не успела Джанетт глубже призадуматься, как услышала родной голос. — Нетти… — обернувшись к голосу, Джанетт увидела папу. Рядом с лестницей. Тот выглядел так, словно не ждал её совсем, но проскочил. — О, Нетт, ты не могла не найти меня, да?       Джанетт покачала головой, неотрывно смотря. Двойняшка видела, что его что-то тревожит. Голос, мимика и даже движения выдавали нервозность, будучи буквально пропитанные им. Оглядывая его, нельзя было не заметить отсутствие кольца. Вспомнились слова Деймона о том, что Елена очнётся. Любящее родителя сердце сжалось в дурном предчувствие. «Прекрасно, что ты учудил, чтобы спасти её? — Нетт пришлось сжать зубами губу, не давая словам прозвучать. Следующие мысли — Так, спокойно, Нетт, дыши. Он с обвинениями не бросился и не извинялся за невыпитый смузи — заметил кровяную добавку и выпил. Чтобы он ни сделал, жить будет. Да если нужно, сама волью ему кровь в глотку».       Найдя вновь внутренний баланс, она смогла заметить ещё кое-что. То, что, даже подбежав к ней, не обнял и говорил так, словно многое не мог сказать. Причину поняла, стоило вспомнить, кто ещё находился с ними. Это означало, что для нормального разговора нужно было уйти из-под вампирского поля зрения. Пусть они и могли подслушивать, но зато упрямцу Джону Гилберту помогло бы выражать чувства в открытую. Единственный подходящий вариант — дворик. Заодно для Джанетт — шанс узнать, что с другом, правда, видя состояние папы, поговорить с Картом не удастся. — Я волновалась, — призналась Нетт, слабо улыбнувшись. — Покатаешь меня, поговорим?       Джон на пару секунд помедлил, обменявшись взглядами с вампирами. Учитывая его отношение к Деймону — странно, но подтвердило догадку о причастности папы, и они наверняка уже знали. Не успела Джанетт что-либо спросить, как, попросив минуту, родитель пошёл к лестнице и скрылся из виду внизу, но быстро вернулся. Положив ей на колени сложенный вдвое листок белый бумаги, а поверх него кольцо, сказал, что времени мало и постарается объяснить. Нетти, смотря на кольцо, почувствовала мурашки, издевательски щекочущих её. Уже начинала догадываться, к чему всё идёт.       Во дворе легкий ветерок чувствовался теплее, чем когда она только приехала. Джанетт обвела взглядом округу. В районе горизонта начинало светлеть, ночную тьму потихоньку начали разгонять предшествующие восходу лучи, пока высоко в небе ещё была синева ночи. Силуэт друга маячил у машины. Нетт ещё раз задалась вопросом о произошедшем с ним, но сейчас получить на них ответы не могла. Тем более, что, по-видимому, её отец собирался умирать и прощаться. Об этом свидетельствовали предметы на коленях.       «Ох, вот превратишься в вампира, и я тебе припомню…» — подумала она, глядя на то, как папа опускался на колени перед ней. Теперь его лицо было даже ниже. Нетт было тяжело осознавать, что её горячо любимый родитель так спокойно планировал умереть. Но воспринимать было легче после непониманий о смузи с сюрпризом. — Джанетт, — голос звучал глухо, а в глазах отпечаталась боль. — вспоминая наш разговор у леса, я, правда, не хотел, чтобы ты это видела, — «то есть не планировал прощаться, мило. К счастью, не пригодится, но ты узнаешь после». — Я нашел ритуал, Бонни его провела. Мои жизненные силы совсем скоро перейдут к Елене, а я… умру. — даже при всём понимании того, что он ошибается, Джанетт было больно это слышать, и, видно, это отразилось на её лице. Одной рукой накрыв её левую руку, второй взял кольцо и подал. — Это не значит, что я люблю меньше, нет… — он помедлил. — Многое, что я хочу сказать, уже в письме, пожалуйста, прочти его, там ты найдёшь мою просьбу. В надежде, что ты исполнишь его, и пусть у тебя уже есть серьги, я отдаю тебе своё кольцо.       Джанетт растрогалась. Правой рукой, сжав кольцо, она с трудом удержала слёзы. Не хотела плакать, когда неподалёку вампиры, учитывая, что в итоге папа станет одним из них. Если так подумать, это последний разговор, пока оба люди. — Пап… я люблю тебя…       Джон Гилберт, вставая на ноги, наклонился и, поцеловав в лоб, обнял крепко-крепко. Джанетт, обнимая в ответ, уткнулась в его плечо, наслаждаясь родными объятиями. Надежностью, безопасностью и знакомым из тысячи запахом с нотами кофе. Может, он и перестанет быть человеком, но любимым папой — никогда.       Тут он чуть отстранился и прошептал. Ухо согрело его дыхание: — Я тоже, мой тайпан. Я тебя прощаю, и ты меня прости.       Прежде чем Джанетт успела задуматься над его словами, услышала вдох, но без выдоха — тело папы как лишённая опоры тряпичная кукла, отяжелев, начало заваливаться. Даже понимая, что это означало, Нетт вцепилась в него, отказывая отпускать. Объятия были некрепкие, грозясь разомкнуться и она быстро схватилась за ткань одежды. Они упали. Джанетт не обращала на боль в коленях никакого внимания. Стоя на четвереньках, упираясь руками о грудь, она вглядывалась в безмятежное лицо папы. Ощущая такую же жуть, как в случае с лестницей, она напоминала о его возвращении.       Прежде чем сесть на коленки, она быстро поцеловала его в щеку. Сев надела кольцо на левую руку и сжала в кулак, чтобы не потерять. Письмо, оказавшись на земле, согнула ещё один раз и положила в карман. — Очнёшься, почитаем вместе.       Послышались шаги. — Он не очнётся, — сказал Деймон. — Нет, ты многого не знаешь, — спокойно ответила Нетт и, начав озвучивать заготовленную версию, обернулась. — Мама оставляла мне…       Джанетт осеклась, видя, что вышел не один. Следом Джереми, Бонни и даже Елена. «Куда успели деть Дженну?..» — ехидная мысль испарилась стоило заметить, что в руках у Джереми. Бутылку со смузи. Почти полную. Было отпито, но немного.       Сердце забилось быстрее. По кровеносным сосудам вместе с кровью разлилась паника. Мир начал трескаться. Время замедлилось. Она перестала чувствовать землю. Мозг ухватил один факт как за соломинку. — Нет! Он выпил! — Духи в шептали предупреждения, я сказала Джереми, а он…       Но Джанетт уже не слушала объяснения ведьмы. Не слушала больше никого. Метнулась к папе. Игнорируя дрожь, болезненное предчувствие начала тормошить. Ничего. Сердце пропустило удар или два. Окружающий мир начал блекнуть, но ещё сохранял приглушение пастельные цвета. Верить не хотелось. Чувства кричали разуму заткнуться, остановить все процессы. Остаться в ожидании хоть на вечность. Но в конце концов разум сложил пазл, разбивая сердце и надежду на осколки. Смузи было выпито мало — крови ещё меньше. Джанетт видела бутылку своими глазами и не раз слышала об обращении в вампира. Ошибки быть не может. Её любимый папа — мёртв. Мерзкая, жуткая данность.       С признанием этого факта в голове пронеслись папины слова: «Я тебя прощаю, и ты меня прости».       «Он знал. Знал. Знал!!!».       Ещё одно подтверждение. Ещё один удар по битому стеклу. Казалось, сердце перестало биться, а легкие — наполняться кислородом. Последний раз взглянув на папу, она обернулась к компании. С осознанием её начало наполнять едкая боль, которая хотела разлиться слезами. В последний момент она сжала кулаки. Джанетт не собиралась плакать перед ними. Должно быть, её взгляд пугал. Елена и Джереми, как в замедленной съёмке, шагнув, остановились. Но ей было плевать.       «Они все его не любили! Они все причастны! Все умрут!» — неожиданная мысль ещё больше подавила желание расплакаться.       Джанетт чувствовала, как внутри, подняв голову, зашипела змея гнева. Боль и гнев перемешались. Требовали выхода. Тогда после одного из глубоких вдохов с губ сорвался крик. Громче, чем когда-либо. Полный разбитых надежд, боли, утраты и всепоглощающего гнева.       Так взошло солнце.       Утро началось с восхода солнца, с потерь и траура, поделив жизнь надвое.       

***

      Наслаждаясь свободой и довольный тем, что и после восхода солнца остался в обличье, по лесу бегал волк. Прислушиваясь своим сверхъестественным и одновременно волчьим слухом, готовясь выследить очередную добычу, он услышал крик. Громкий и до жути своей пронизанный отчаянной болью и гневом, словно пронзал нутро. Не по себе стало и от мысли, кому принадлежал голос, и внутри зародился порыв побежать на место. Узнать, что приключилось с поразившей его, уверенной в себе, амбициозной девушкой с непоколебимой целеустремлённостью. А потом защитить или помочь покарать причину душераздирающего воя. Узнать, потому что причина не могла заключаться в гибели сестры. Защитить, как он обещал со своей стороны договора, а ещё слишком много боли было сокрыто. Помочь, потому что Клаус понимал, что если это та самая Джанетт Анагенниси Гилберт, с которой он начал своё знакомство, то она захочет покарать обидчиков лично. Даже крик передавал её ярость. Но он сдержался, удивившись своему порыву. Да и рано показываться перед теми, кто, вероятно, мог находиться рядом с ней. Клаус лишь смотрел в сторону крика, пока он не затих.