Песнь Стали и Пороха

26.09.298 г. от з.Э. — Благодарю за то, что нашли время на встречу со мной, лорд Файфилд. — Я тоже рад встрече, ваша милость. Я никогда раньше не бывал в этой части Красного Замка. Королева в ответ мило улыбнулась. И он не мог не признать — она и в самом деле была красавицей. На ней было платье из черного шелка, украшенное рубинами, светлые волосы украшала золотая тиара. А фигура оставалась стройной, как у юной девушки, несмотря на то, что у этой женщины было уже трое детей. Гладкая бледная кожа лишь начинала намекать на то, что Серсея Баратеон уже разменяла четвертый десяток. И Файфилд решил, что с ней стоит быть настороже и следить за каждым словом. По крайней мере, пока не будет ясно, чего эта женщина на самом деле хочет. — Вам известно о том, что случилось этой ночью на улице Сестер? «Осторожно, Митч…» — Мне доложили, что рано утром там случилась какая-то драка, в которой был ранен лорд-десница. — Бывший лорд-десница. Накануне лорд Старк подал в отставку, после чего и организовал это нападение. Файфилд старался сохранить невозмутимое выражение лица. Он уже знал, что эта женщина не привыкла выбирать средства. — Вы уверены в том, что стычку начал именно Старк? — Безусловно. Они вышли из борделя, причем пьяные, и сразу наткнулись на наш патруль. Я не сомневаюсь, что он был заодно со своей женой. Он сам в этом признался. И пока она похитила одного моего брата, Нед Старк решил попытаться захватить другого. Как видите, у него не получилось. — Вы знаете, где сейчас ваш брат? Я говорю о сире Джейме. — Не у меня — это точно. Думаю, он покинул город ради собственной безопасности. Файфилд решил пока не оспаривать ее слов. Он и его люди до этого момента сохраняли нейтралитет в вестеросской политике — и собирались сохранять его дальше. Возможно, потом они решат иначе, но пока он не видел в этом смысла. — Ваша милость, я совсем недавно в Королевской Гавани и не все знаю о ваших Семи Королевствах, о правящих домах и их отношениях между собой. Скажите, есть ли какая-то старая вендетта между Ланнистерами и Старками, о которой я могу не знать? — Леди Старк… Она обвиняет моего брата Тириона в попытке убийства своего сына. Файфилд вспомнил один из первых своих разговоров с Эддардом Старком. Естественно, затронули и вопросы о семье — и он сразу запомнил имена и возраст детей королевского десницы. Но Старк ни словом не обмолвился о покушении или убийстве. Почему? — У лорда Старка четверо сыновей, правильно? — Совершенно верно. Старший Робб, второго зовут Бран, третьего Рикон, он еще совсем маленький. А еще у него есть бастард Джон Сноу и никто не знает, кто был его матерью… — «Еще один секрет», подумал Файфилд. — …Я лично виделась с каждым из них в Винтерфелле. А теперь их мать обвиняет моего брата в попытке убийства Брандона. — Брандон… Это второй сын лорда Старка, да? Ему сколько сейчас? Семь или восемь? — Семь. Он жив, но теперь он калека. Дело в том, что он любил лазить по стенам, как мне сказали. А в Винтерфелле полно высоких стен и башен. Я сама видела, как он карабкается… И однажды, пока мы находились в гостях у Старков, мальчик оступился и сорвался вниз. Когда мы уезжали, он все еще был без сознания. Потом он очнулся, но ходить больше не сможет. — Какой кошмар, — осторожно ответил Файфилд. — Этот визит в Винтерфелл… Мне сказали, что король поехал туда после смерти своего прежнего десницы, которого звали Джон Аррен. Могу я спросить, как долго королевская процессия оставалась в Винтерфелле? — Больше одной луны. — Понятно. Еще я бы хотел спросить… Есть ли шанс на то, что Бран Старк сорвался с башни не сам? Мог ли кто-то его столкнуть или сдернуть? — Сам момент его падения никто не видел. Его нашли лежащим во дворе. Когда мне рассказали об этом, я решила, что мальчик просто оступился. Ну а как иначе? Кто, скажите на милость, мог просто так захотеть столкнуть с башни семилетнего мальчика? — Я тоже этого не знаю. Но его мать почему-то уверена, что кто-то это сделал. — Материнское горе иногда приводит к самым невероятным выводам. Она мучилась вопросом «за что» и «почему» — и нашла то, что посчитала ответом. Трудно поверить, какими жестокими иногда могут быть боги. Файфилд снова кивнул. Он чувствовал, что в чем-то королева ему лгала — или, как минимум, недоговаривала. Но здесь, в солярии Крепости Мейгора, она выглядела совершенно искренней — во всяком случае, за своих братьев она действительно беспокоилась. Можно ли было верить ей во всем и сразу? Вряд ли. Потом он задумался об остальных Ланнистерах. Сир Джейме был воином и рыцарем. И ему не раз доводилось убивать. Однажды он даже убил собственного короля, который, как потом говорили, был сумасшедшим и вел страну к гибели. «Ничего себе… У них, оказывается, и свой Штауффенберг есть…» А второй брат… Он ни разу пока его не встречал. Но слышал немало — и хорошего среди этих сведений было мало. Мог ли лорд Тирион оказаться маньяком, ради забавы сбрасывавшем с крыши маленьких мальчиков? Королева протянула ему бокал вина и Файфилд, хоть и не имел привычки пить с утра, взял его, одновременно обдумывая свои следующие слова. — Так или иначе… Вне зависимости от того, что случилось с Браном Старком… Как вы поступите, если ваш брат не вернется? — Отец не оставит это без ответа, — тут же ответила королева. — Оскорбление чести дома Ланнистеров не останется безнаказанным. Я знаю своего отца. Он не простит похищение сына. И если он не будет освобожден в ближайшее время, отец может созвать знамена. — То есть… Это мобилизация? Война? — Да. — То есть он соберет армию и поведет ее… Могу я спросить, куда? — Кейтилин Старк в девичестве носила имя Кейтилин Талли. Ее род правит Речными землями, а ее дом находился в Риверране. — А сами Старки? — Я не знаю. Спросите его самого, когда он очнется. А если не очнется… Его сын, который сидит в Винтерфелле, станет править вместо него. И, возможно, он окажется достаточно глуп, чтобы созвать свои знамена и двинуться на юг. — Западные земли, Речные земли и Север, — подытожил Файфилд. «Боже, что у них за названия…». — Три королевства из семи окажутся в состоянии войны. — Да. И это может быть величайшей резней со времен восстания, которое привело моего мужа на трон. — Могу я поинтересоваться, что об этом думает король? Королева слегка поникла — и это не укрылось от его глаз. Она сделала большой глоток вина и посмотрела в ближайшее окно на соседнюю башню. — К сожалению, мой супруг не столь решителен в этом вопросе, как я надеялась. Дело в том, что лорд Старк — его друг детства, с которым они выросли вместе. Он знает его намного дольше, чем меня. И если семья его лучшего друга пойдет войной на семью его жены… Она улыбнулась, но в ее лице было столько горечи, что Файфилд даже почувствовал нотку симпатии к этой женщине, какой бы коварной она ни была. — То есть он просто позволит вам сражаться, а сам останется в стороне? — Возможно, именно так он и поступит. Когда-то мой муж был великим воином. А теперь? Честно говоря, он никогда не проявлял интереса к правлению государством. Даже после того, как получил корону. Он может просто сидеть на троне и ничего не делать, пока страна летит в пропасть… — королева тяжело вздохнула, а потом резко переменила тему. — Кстати, о полетах. Я до сих пор не знаю, что обо всем этом думают летающие люди Австралии… — Я понимаю, к чему вы клоните, — он решил говорить прямо. — Вам интересно, что по этому поводу думаем мы, и готовы ли мы вмешаться в какой-то момент? Она внимательно посмотрела на него — Файфилду показалось, что таким взглядом смотрит кошка на добычу, как раз перед тем, как броситься на нее. — За последние недели… столько всего произошло. Мы до сих пор много не понимаем, но это… Кольцо Девы… Хорошее название придумал Ренли, ничего не скажешь. Я так полагаю, оно никуда не денется, как и ваш мир. Мы теперь останемся соседями, как говорил лорд Даттон на нашей первой встрече… — Похоже, что так. — Но я все еще много чего не понимаю в устройстве вашего мира. Вы пытались нам кое-что рассказать… Но я бы хотела обсудить некоторые вещи с глазу на глаз. — Хорошо, — вежливо ответил Файфилд. — Многие ваши лорды задавали мне вопросы и я старался на них отвечать. Не вижу причин отказать в этом вам. Скажите, что вам интересно, и я сделаю все возможное, чтобы удовлетворить ваше любопытство. — Я видела ваши летающие корабли, — осторожно начала Серсея. — И другие ваши вещи. И некоторые из них… Они просто не поддаются никакому разумению. Свечи, которым ни нужны ни воск, ни фитили, ни масло — и которые горят ярче их всех. Тележки с двумя колесами, которые каким-то чудом не падают на ходу. Прибор, который может нарисовать идеально точный портрет за долю секунды, причем сделает это лучше любого художника. Или тот, который улавливает человеческий голос и запирает его в себе, словно эхо, а потом выпускает наружу… И это, я так полагаю, лишь малая часть. Есть еще много того, что мы пока не видели. — Я понимаю, все это может показаться вам странным, — согласился Файфилд. — Но в этом нет никакого чуда. Просто мой народ узнал и сделал много того, до чего ваш еще не добрался. Поверьте, тысячу лет назад мы… — он обвел рукой комнату, — …мы жили точно так же. Но с тех пор прошло много времени и наш мир изменился к лучшему. И на этом пути было совершено немало ошибок. — И я полагаю, что у вас есть сила, — продолжила королева. — Даже больше, чем у нас. И у Эссоса. И у кого-либо еще. Намного больше. Действительно ли у вас есть такие же чудеса, которые можно использовать для войны? Которые вы могли бы обернуть против нас и завоевать все Семь Королевств? Файфилд молчал несколько секунд. Он прекрасно понимал, что если скажет «нет», королева ему не поверит. Ответ нужно было обдумать как можно тщательнее. — Полагаю… Ваше подозрение небезосновательно, — признал он. — Если бы у нас была цель завоевать Вестерос, думаю, мы смогли бы это сделать. — Тогда почему? — с королевы мигом слетела вся любезность. — Серьезный вопрос. И ответ на него не может быть простым. Наверное… из-за политики. — Ваша политика не дает вам вести завоевания? — удивилась королева. — Я не понимаю. Что это за политика, вы можете мне объяснить? — Думаю, вам лучше поговорить об этом с историками, но… Я постараюсь разрешить ваши сомнения в меру своих сил. — Будьте добры. Файфилд откинулся на спинку удобного деревянного кресла и сделал глоток вина из своего кубка. Он надеялся, что так сможет немного прояснить свои мысли. — Мой народ, как я уже говорил, раньше жил точно так же, как и ваш. Деревни, замки, лорды, простолюдины… Мы сражались мечами и ездили на деревянных телегах, плавали в лодках с парусами и платили оброк лордам и королям. Только драконов у нас не было… Насколько мне известно. Но в остальном было все то же самое. Но со временем… Мы открывали и узнавали все больше. Мы строили лучшие корабли, которые могли плавать дальше и открывать новые земли. Мы научились делать качественное стекло и вытачивать из них линзы, из которых делали большие телескопы, чтобы смотреть на звезды, и микроскопы, способные разглядеть мельчайшие предметы. Мы открывали законы химии и физики, узнавали, из чего состоит мир и как действуют законы мироздания. Мы научились строить более сложные машины, потом паровые двигатели стали заменять труд людей и животных, а по морям стали плавать железные корабли с колесами, приводимыми в движение такими двигателями, что позволило им не зависеть от ветра и силы гребцов. Наши города становились все больше, мы строили дома из новых материалов и делали их все выше и крепче. Мы строили фабрики, каждая из которых могла заменить тысячу простых кузниц и произвести в тысячу раз больше разных товаров. И чем дальше, тем больше благ мы получали. Наши люди стали жить счастливее и богаче, даже последние бедняки из бедняков, но… Он сделал паузу. — У нас совершенствовались не только механизмы производства благ. Оружие, созданное для того, чтобы убивать, тоже становилось все опаснее. Вы даже представить себе не можете, до чего мы додумались. И мы продолжали воевать — сильные государства подчиняли и поглощали слабых. За несколько столетий в нашем мире, где когда-то были сотни маленьких, враждующих, бедных, но независимых королевств, княжеств, царств и племен, осталось всего десяток или около того великих империй. На какое-то время стало спокойнее… Империи переваривали все, что им удалось завоевать и копили оружие. Время от времени они сталкивались на полях сражений из-за какой-то спорной земли… Но до большой войны не доходило. Какое-то время. Однажды одна мелкая обида разожгла пожар по всему миру. И это… Это была величайшая бойня в истории. Эту эпоху называют Мировыми войнами. Год за годом мы только и делали, что убивали. Города стирались с лица земли. Целые народы обращались в прах. Друг с другом сходились армии в миллионы человек… даже десятки миллионов, а не тысячи, как у вас. К тому времени у нас уже были летающие машины… И еще много чего. И эти воздушные армады обрушивали на сражающихся огненный дождь. Все уже думали, что кровопролитию не будет конца. Все это началось сто лет назад и продолжалось больше тридцати лет, пусть и с перерывами. Королева слушала его, забыв о чаше с вином в руке и, кажется, даже не моргая. — И чем все закончилось? — Победившая сторона… Хотя давайте я лучше расскажу вам финал войны с самого начала. В конце осталось две стороны. Союзники и Ось. Австралия и Америка сражались на одной стороне, которая, в итоге, победила. После долгих лет Ось оказалась на грани поражения, но последняя из их стран — Япония — отказывалась сдаться. У них были миллионы людей, готовых сражаться до последнего за своего императора, который считался у них живым богом. Тогда нам пришлось применить еще одно оружие, самое новое и самое разрушительное из когда-либо созданных. Оно называется атомной бомбой. — Что это за вещь? Как она действует? — тут же спросила она. — Ваша милость… это сложно объяснить. Наши люди изобрели его после того, как много веков изучали природу вселенной. Вы же… Скажите, в Вестеросе знают, что такое атом? — Боюсь, что нет. — Нет? Тогда точно не получится… Хотя теорию атома… пусть в самых общих чертах, я могу вам объяснить. Файфилд окунул палец в кубок с вином и коснулся им столешницы, оставив там маленькую красную каплю. — Представьте себе, что у меня есть очень острый нож, способный разрезать любую вещь, даже самую маленькую, — начал он. — И я разрезаю им эту каплю с вином надвое. А потом еще раз. И еще, и еще, и еще… Как вы думаете, что будет, когда я разрежу ее столько раз, что дальше резать будет невозможно? Королева смотрела на красную каплю так, словно боялась, что она вот-вот взлетит со стола, прыгнет ей в лицо и обратит в пепел. — Я не уверена, что правильно вас поняла… Но какое это отношение имеет к тому невероятному оружию? — Это вопрос скорее философский и им наверняка уже задаются ваши мейстеры. На самом деле я говорю не о вине. Все, что нас окружает… Вы сами, я, этот стол, вино, которое мы пьем, воздух, которым мы дышим — все состоит из крошечных деталей, как дом из кирпичей. Только эти «кирпичи» очень малы и их нельзя увидеть невооруженным глазом. Атом — это и есть тот кирпич. Который уже нельзя поделить. Собственно, на одном из наших языков «атом» и означает «неделимый». Судя по выражению лица королевы, она давно потеряла нить разговора. — Понимаю, это может быть нелегко понять. У нас тоже лучшие умы годами и десятилетиями бились над этой проблемой. Но потом американские ученые все же добились прорыва. Они узнали, что теория, гласящая, что атом невозможно разделить… Она не совсем верна. Их можно расщепить, если знать, как. Но при этом атом расщепляется не на два атома поменьше… Происходит нечто иное. — Что? — Когда он расщепляется, получается… нечто вроде пламени. Которое, можно сказать, прожигает дыру в самой ткани мироздания. Ее немного, но если сложить все, что получается от великого множества атомов… Которые, вдобавок, могут воспламенять друг друга… То, что получается на выходе, в тысячи тысяч раз жарче всего, с чем вы знакомы. У вас ведь существует концепция ада? С огнем, котлами и так далее? Возможно, это и есть ад. Атомное пламя может превращать в пыль целые города в мгновение ока. Ничто живое не может противостоять атомной бомбе. — Как ее можно создать? — моментально спросила королева. Спросила едва слышно, словно боялась, что ее могут подслушать. — Я не знаю. Я правда не знаю, как именно она работает. Мне известны только общие принципы. Американские ученые-атомщики тщательно охраняют эти знания. У некоторых стран есть свои такие ученые. Но обычные люди не владеют этим секретом. Даже если бы я хотел подарить вам это оружие, я бы не смог. Просто потому, что не знаю, как его сделать. — И эти… американцы… Они применили ее? Против… как она называется? — Да, против Японской империи. Они сбросили по бомбе на два города японцев. Сначала на город под названием Хиросима. Через три дня — на другой, который назывался Нагасаки. Каждый из этих городов был сравним по размерам с Королевской Гаванью. И оба исчезли в огне. — А потом? — Потом… Долго рассказывать, что было потом, тем более, кто-то может поспорить вокруг отдельных деталей, но если коротко — через неделю японцы сдались и война, наконец, закончилась. Мировые войны закончились. Королева немного помолчала, потом сделала еще глоток вина. — То, что вы рассказали сейчас, лорд Файфилд… Если вы хотели напугать меня… Или сбить меня с толку… Вам это удалось. Но на мой главный вопрос вы так и не ответили. Если у вас есть такое ужасное оружие… Что вам мешает выйти из Кольца Девы и не взять у нас все, что вам нужно? Зачем вам эта игра в дружбу и торговлю? — Ну… Подумайте о последствиях, ваша милость. Мы так долго сражались, так много убили и создали столько ужасающего оружия, что в конце концов создали такое… Что лучше не использовать никогда. Представьте, если бы мы, обладая такой мощью, продолжали бы бросать ее друг на друга при каждом поводе или даже без! Если бы мы продолжали нападать на всех подряд, кто показался нам слишком слабым или кто нанес нам какую-то пустяковую обиду… Нет. Мы уже поняли, что следующая мировая война… она будет последней. Что она уничтожит саму жизнь в нашем мире. Поэтому нам пришлось научиться решать все споры без применения силы. Мы повзрослели, понимаете? Мы выросли из этого! И та коалиция, что одержала победу в войне… Она создала так называемую Организацию Объединенных Наций. Где представлены все страны нашего мира, которые могли решать все свои споры мирным путем. Великих империй, которые жили тем, что завоевывали других, больше не было. Несколько самых богатых и влиятельных стран, обладающих атомными бомбами, можно сказать, уравновесили наш мир. Но даже они не могли завоевывать более слабых соседей ради того, чтобы возвыситься самим. Со временем мы искоренили многие виды зла, вроде рабства, деспотии… — Это… на сказку похоже. И если вы когда-то жили так же, как и мы… Может ли быть так, что мы научимся жить, как вы? — Вполне. Пусть и не очень скоро. Но теперь-то вы понимаете мою мысль? Понимаете, почему мы не можем вторгнуться к вам через Кольцо с оружием в руках? — Политика, — тихо сказала королева. — Если вы вторгнетесь в Вестерос… — У каждой — или почти каждой страны есть претензии к соседям или другим странам, которые они пока сдерживают, зная, что все остальные тоже сдерживают свои. Сдерживают — и ищут пути разрешения, выгодные всем. И если вдруг это равновесие кто-то нарушит… Каждый решит, что он теперь тоже может. Что, например, помешает России напасть на Украину? Или Китаю вторгнуться на Тайвань? И что будет, когда в конфликт вмешаются союзники той и другой стороны? Королева снова задумалась. — Вы не вторгаетесь потому, что все ваши правители дали клятвы и обеты и если кто-то их нарушит, все остальные отвернутся от него… — Примерно так. Эту страну просто вычеркнут из цивилизованного мира, — ответил Файфилд. — У наших цивилизованных народов не принято завоевывать других. Если им чего-то нужно, они могут это получить без войны. Если возникает какой-то спор, они решают его за столом переговоров. Как взрослые люди. Королева снова глотнула из своего кубка, еще немного помолчала. — В чем была причина? — спросила она. — Простите, ваша милость? — Вы упомянули о том, что поводом к той жуткой войне была какая-то мелочь. Какая именно? Файфилд не сразу понял, о чем королева его спрашивает. — Сын императора одной из стран, которая называлась Австрией, был убит в соседней стране. Император в отместку объявил войну. А потом в нее втянулись остальные. Серсея посмотрела ему в глаза — и впервые с начала встречи искренне улыбнулась, словно к ней только что пришло какое-то великое откровение. — Теперь я поняла. Значит, ради любви отца к своему ребенку и уязвленной чести правителя государства у вас можно устроить мировую бойню, в которой города обращаются в пыль и пепел? Она допила остатки вина и поставила кубок на стол. — Мы, оказывается, не такие уж и разные, лорд Файфилд…