C'est la vie. Дьявол с хрустальной душой.

А потом всё это исчезло. А потом всё это исчезло. Так быстро, будто прозвучал выстрел. Палочка дрожала в руке, он знал, что рано или поздно этот день настанет. Но почему сейчас? Видеть ненависть в её прекрасных глазах было хуже, чем пытки безумной Лестрейндж. Его память на мгновение улыбнулась, рисуя те счастливые восемнадцать лет. Восемнадцать бурных и долгих лет. И ему самому захотелось улыбнуться — Северус-то один знает, какая жадна и горячая Минерва в постели. Но это длилось всего мгновение, ему пришлось направить доспехи в сторону Стебль, Флитвика... Минервы. Он вдруг с горечью осознал, как сильно любил её всё это время. Несмотря на всё, что было между ними до, любил. Сейчас он был даже готов умереть от её руки. Да, так будет лучше, для неё в первую очередь. Но сначала он хотел бы объясниться, если она позволит. Хотя... вряд ли она станет даже давать ему возможность открыть рот. Он её ранил. Так глубоко и безжалостно, как ранит Сектумсемпра, в этот раз сразившая и его самого. Создатель пострадал от собственного заклятия... какая глупость. Северус закрылся статуей, но та стала трухой через пару мгновений и ему пришлось искать укрытие в другой нише, заполняя воздух чёрным дымом. Она заменит его. Не будет вспоминать, жалеть, как было до. Не назовёт по привычке любымым, от чего он почувствовал, как в руках начинает холодеть и пульсировать. Да... сколько раз эти руки обнимали Минерву, сколько дарили удовольствия... Это в прошлом. Он был её привычкой и маловероятно, что она вообще его любила. Хотя, он, дурак, сам это совершил. Настроил против себя такую прекрасную, свою женщину... Слишком было жаль разбитого сердца, чтобы смотреть в малахитовые глаза. Осколки сердца остыли, им не согреться, теперь перед Северусом стоит его самый нежный враг. Неожиданно пошёл ливень. Небо будто разорвалось и Северус похолодел. Его тело дрожало, глаза лихорадочно всматривались между вспышек в окно, где стеной стояла вода. "Видишь, Минерва, небыль меняется на явь. Всё кончено. Ты узнаёшь меня настоящим. А дождь — это слёзы неба по нашей с тобой любви. Жаль. Прости, если сможешь. Если такое вообще можно простить..." Она видела, как он выпрыгивает в окно, разбивая с громких звоном стекло и обрушивается вниз. В пальцах ещё не прекратилась дрожь, всё тело будто онемело. Победа. Она смотрела на Помону и Филиуса с радостью — тиран смещён! Наконец школа свободна, никаких Кэрроу, никаких наказаний и пыток, никакого Снейпа! Она шагнула к окну и... осознала, что натворила. Дождь стеной размыл небо, оно прояснилось, и только вдалеке, над воротами замка, мчалась чёрная тень. Она петляла из стороны в сторону, улетая всё дальше, и некогда чёткий высокий силуэт размывался в холодных брызгах. Неожиданно ноги подкосились и стали ватными, руки опустились, палочка упала на пол, радость от победы стала жгучей болью в области лёгких. Во рту пересохло, Минерва не могла ответить на обеспокоенные удивлённые лица коллег: что случилось, она не знала и сама. Мерзкое чувство выступило на её лице красными пятнами, глаза заслезились. Она пыталась шептать, но воздух словно исчез из её лёгких. Медленно оседая на пол и ища кого-то обезумевшими глазами, она протянула руки к окну, из которого на подоконник с олколками стекла лилась вода. Вдруг она вскочила, отталкивая державших её Помону и Филиуса, бросилась к окну, хватаясь руками за подоконник, мгновенно окрашивая его кровью и закричала так, будто воплощение всех земных мук вырвались из её груди: — Северус! Она упала на колени, из глаз потекли реки. Она ощущала на себе недоумение во взглядах вперемешку с ужасом, желание помочь, но не видела перед собой ничего, хоть смотрела в упор. В голове мельками мысли одна за другой, бились и мешались, упорядочить их Минерва не могла. Никто не понимал её. Она дрожала, будто её окатило ледяным ветром. — Северус... — прошептала вновь она, сжимая подставленные ладони Помоны и глядя в её серые глаза с оттенком ещё не ушедшего ужаса. Теперь она выглядела так, словно молилась. — Он... — Что, милая, что тебе Северус? — ласково сказала Помона, опускаясь рядом с Минервой. Её сердце болезненно сжалось, она никогда не знала, не хотела знать, как выглядит конец. — У нас любовь... Она сделала мелкий хриплый вдох, опустила руки, из лица ушла вся кровь. Глаза стали кукольными, неподвижными, как у манекена. Дыхание оборвалась вместе со словами на приоткрытых губах. По щекам текли дорожки слёз.