Драбблики от Зайчика

В особняке соберано смеялись все – служанки и конюхи, мрачные охранники-кэналлийцы и Хуан с Кончитою. Но громче всех- сам Ворон, который вместе с Эмилем сидел на балконе второго этажа, пил «Дурную кровь» и смотрел в подзорную трубу. - Милле, конечно, твоя матушка – непревзойденная сказочница, - сказал Рокэ, отсмеявшись, - и ее сказки и притчи – просто чудо, но может, все-таки объясним моему оруженосцу, что это не на самом деле. - Ты что, Росио! Тебе надо, чтобы юный Окделл шлялся по сомнительным заведениям? Или, того хуже, к Штанцлеру и Катари? А бедный оруженосец Алвы, промокший, взъерошенный и грязный, ловил лягушек у маленького пруда в парке, окружавшем особняк. - Семьдесят пятая, - Дикон хватал несчастное, ни о чем не подозревающее земноводное, целовал, с трудом подавляя гримасу отвращения, и отпускал. Он твердо и незыблемо верил, что сотая лягушка, которую он поймает и поцелует, превратится в юную очаровательную принцессу, которая полюбит Ричарда всем сердцем. А когда она поймет, что тот, кто освободил ее от колдовских чар – смел, великодушен, и вообще – Повелитель Скал, она сразу согласится стать его женой. Хорошо бы у нее не было имени – какое же имя у лягушки. Тогда он, Дик Окделл назовет ее Катари. - Семьдесят шестая, семьдесят седьмая, - поцелованные лягушки резво прыгают в мутную воду пруда. - Эх, семнадцать лет человеку, а он, как дитя – все в сказки верит, - сокрушенно вздыхает Рокэ, наливая себе и Эмилю еще вина и вновь прикладывая к глазу подзорную трубу.