Драбблики от Зайчика

(в подарок для Гийома де Ногарэ) Кто бы мог подумать, что Рокэ Алва, Первый маршал Талига , соберано Кэналлоа и прочая, и прочая, любит вставать в такую рань? Еще неохотно пробирается сквозь темень утренний свет, еще улицы Олларии пустынны, а Ворон уже в седле. Куда направляется? А никуда, просто проминает Моро. По узким улицам, вынуждая торговцев, несущих корзины и тюки, спешно отступать к стенам домов. Потом – к городским воротам, где, завидев Первого маршала, подобострастно вытягиваются стражники. И – дальше, все вперед и вперед, чувствуя, как ветер раздувает плащ, как летят волосы цвета воронова крыла. Моро неутомим, он скачет, радуясь возможности вырваться из конюшни и мчаться вперед, неся того, кого считает своим Хозяином. А Рокэ треплет гриву коня, подставляя лицо потоку ветра. Уже рассвет потихоньку наступает, вынуждая ночную тьму прятаться в дальних уголках, но солнце еще спит где-то в небесном чертоге. А Рокэ поворачивает коня. Надо возвращаться. Он также пролетает через ворота, конь скачет по улицам, уже не таким пустынным, как час назад. Горожане отступают, боясь попасть под копыта мориска. Торговка роняет поднос с яблоками. Моро несет Ворона домой – он прекрасно знает дорогу. Пако ловит брошенные поводья, Хуан – плащ и перчатки. А Рокэ бегом поднимается на второй этаж. Вот и нужная дверь – вторая от лестницы. В спальне тепло и сонно, шторы еще не отодвинуты, и кажется, будто на улице еще ночь. Рокэ глядит на спящего оруженосца. Мальчишка, когда спит – просто чудо! Сопит себе, укутавшись чуть ли не с головой. Одеяло теплое, да и воздух не холодный, но привычка еще с Надора – спать, обязательно свернувшись комочком, как кошка. Русые волосы растрепались, хотя – куда уж больше. Еле видная тень от ресниц полукружьями лежит на разрумянившихся со сна щеках. Рот чувственно приоткрыт. Что же ты видишь во сне, Дикон? Алва знает, что если нагнуться поближе, то можно почувствовать запах молока – на ночь Кончита сама приносит глиняную кружку – «чтобы лучше спалось, дор Рикардо». Но если нагнуться поближе, то останется сил только на то, чтобы обнять, прижать к себе такого теплого, нежно-сонного. И – целовать до одури, вдыхать молочный запах и смотреть в едва раскрывшиеся серые глаза. - Юноша, вставайте, - холодно говорит Рокэ, - десять минут на то, чтобы привести себя в порядок. Жду вас в фехтовальном зале. И, увидев, что оруженосец все-таки открыл глаза, он резко разворачивается и уходит. «Дурак ты, Росио», - ехидно говорит ему внутренний голос.