* * *
Когда Саша с Майклом приехали в Чертаново к Геннадию, Кати еще не было. Саша занервничала, но сделать ничего было нельзя — мобильных телефонов нет, оставалось только ждать. Гена пригласил гостей в большую комнату, где уже был накрыт стол. Вышла Татьяна — она была одета в длинное вечернее платье, но смотрелась вполне естественно, держалась спокойно и настроена была дружелюбно. А когда женщина поняла, что перед ней сам Майкл Джексон (Геннадий не предупредил жену, решил, пусть это будет для нее сюрпризом), она оробела — конечно же она знала, кто он такой, несмотря на то, что в Советском Союзе его имя было практически никому тогда не известно. Всё-таки Татьяна общалась с певцами, композиторами — друзьями Гены, а артистическая элита была прекрасно осведомлена о мировых трендах поп-музыки. В гостиную вышли и дети Гены — подростки Света и Дима. Они сразу же обступили американского певца. — У нас есть ваши записи, — сказал Дима. — Да, моя любимая песня — «Ван дэй ин ё лайф», — подхватила Света. — только я думала, что вы младше… — Да, я тогда был еще совсем юным, когда её спел, совсем как вы… — начал было Майкл и осёкся: не мог же он объяснить детям, что прибыл к ним из совсем другого времени. Чтобы не фокусировать внимание на времени, возрасте и всём этом, он перевел разговор: — А покажите мне пластинку с этой песней. Я не видел, как её издали в СССР. — Пластинку? — озадаченно спросил Дима. — А такой пластинки у нас нет. Это же в Америке выпускают ваши пластинки. У нас на бобине запись, папа принес от знакомых. Пойдемте, я вам покажу, — и дети увлекли Майкла Джексона в свою комнату показывать магнитофон с записями. В те времена магнитофоны были далеко не в каждой советской семье и дети страшно гордились, что у них есть магнитофон и «забугорные» записи. Через некоторое время раздался звонок в дверь. Гена пошел открывать. Это приехала Катя. Пока Катерина раздевалась в коридоре, Татьяна молча стояла посреди комнаты. Видно было, как женщина борется со своими противоречивыми чувствами: она пообещала Геннадию, что не будет препятствовать их любви с Катей, даже познакомится с любовницей мужа и постарается подружиться с ней, но… Она чувствовала, как ей уже, еще до знакомства тяжело от этой своей новой роли — любящей жены, когда муж приводит в дом свою любовницу. У Тани колени подгибались от внезапно накатившей слабости. Неловкость только усилилась, когда Катя вышла в комнату. Она поздоровалась с Татьяной, огляделась по сторонам и сказала: — Мило у вас… — сказала и сразу смутилась: вот здесь, в доме Геннадия и Татьяны мило, у них в семье мило всё и спокойно… Зачем же она вторгается в их жизнь, неужели, чтобы разрушить… Но тут шумно высыпали из детской Майкл с детьми, обсуждая коллекцию музыкальных записей. — Классная коллекция! — хвалил Майкл. — У вас даже сольник Маккартни есть… А вы знаете, что я с ним записал альбом?.. — Майкл опять осёкся — это был очередной анахронизм, альбом он запишет только в восьмидесятых. — Ну то есть собираюсь записать. Мы с ним большие друзья! — Маккратни же из Битлз, — спросила Света. — Да, ты что спрашиваешь, как маленькая все знают, кто такой Пол Маккартни! — одернул сестру Дима. И тут дети увидели Катю. Они прекрасно знали, кто такая Катя… Кто она для отца, и как по этому поводу напрягается их мама. Хотя детям, разумеется, никто не рассказывал. Но дети всегда знают больше, чем об этом думают их родители. Света с Димой притихли. — Поздоровайтесь, дети, — сказал им Геннадий. — Это Катя. — Мы знаем, — буркнул Дима и нахмурил брови. — Дорогие гости, прошу к столу, — разрядила атмосферу Татьяна. — Дети, за стол!* * *
Но напряжение всегда проходит, если люди не расположены напрягаться. Когда в компании все настроены на доброе отношение друг к другу, то в конце концов, они находят общий язык. Катя вела себя скромно, изо всех сил делала вид, что она такая же знакомая Геннадия, как и Саша, как и Майкл. При этом девушка умудрялась не лицемерить, не кривить душой. Рецепт был прост: она не подчеркивала близость к Гене, только и всего. Татьяна несколько раз обменялась взглядами с Катей, и та каждый раз спокойно выдерживала взгляд. И Татьяна смягчилась. Нет, до дружбы соперницам (а они, как ни крути, оставались соперницами) было еще далеко, но уже возникало какое-то взаимопонимание: и той и другой, в сущности, хотелось одного — быть рядом с Геной, быть ему полезной и нужной; в этом состояло их счастье. Каждая из них поняла, что не хочет отбивать Гену у другой, не хочет и своего возлюбленного ставить перед выбором — «я или она». По крайней мере, на этом этапе. Дети тоже «оттаяли», Катя им не то что бы сильно понравилась, но оказалась не такой уж и страшной, как они представляли (а они представляли себе злую, роковую женщину, которая уведет их папу — и от мамы и от них, несчастных). А катя просто сидела, разговаривала с мамой и папой шутила, нахваливала запеченные в духовке куриные окорочка и в особенности грибной жульен, что приготовила их мама… Но еще детям в этой непростой ситуации помог Майкл — он больше всех шутил и смеялся, а главное — он всем видом показывал, что Катя его лучший друг, и что она классная. Дети полюбили Майкла, а значит, интуитивно почувствовали, что полюбят и Катю. В разгар вечера задребезжал телефонный аппарат на журнальном столике в гостиной. Геннадий поднял трубку. — Расслабляетесь? — это был голос Марианны. Геннадий не успел ничего сказать в ответ, как голос приказал: — быстро собирайтесь и выходите. — А как же дети, Татьяна… Их с собой брать? — Нет, — отрезала Марианна. — Агентам нужны вы, а не они. Времени у вас минут пятнадцать, не больше. Я вас жду в машине у подъезда. Вечер, так мило начавшись, должен был внезапно прерваться. «Ну что ж, — подумал Гена. — Главное дело сделано, я их познакомил… Сейчас разберемся с агентами Смотрителей времени, а дальше видно будет, что и как».