Неба мало

POV Рен Несмотря на то, что Канаэ была своя в доску, о том, что Цуруга Рен мой сценический псевдоним, она не знала. Я почему-то был уверен, что Кёко и Котонами друг о друге знают все, и был почти уверен, что Могами хотя бы чем-нибудь с ней поделится. Но был приятно удивлен, когда понял, что Кёко ни словом не обмолвилась. В общем-то, именно из-за своей неосведомленности Канаэ, в отличие от той же Кёко, которая при разговоре со мной тщательно фильтровала темы для разговора, выдала мне все как на духу, с диким энтузиазмом. С одной стороны, хорошо. Я быстро уяснил, что ничего особенно страшного она наделать не успела. С другой стороны, услышал столько всего из того, о чем бы и знать не желал. Но это все ерунда. Канаэ рассказывала это Цуруге Рену, и он, как истинный рыцарь на белом коне, должен был теперь заваренную ей кашу разгребать. Как выяснилось, грандиозный план Котонами заключался в том, что как только вся правда выплывет наружу, нескончаемая эпопея на тему великой и ужасной мести Могами Кёко подойдет к своему логическому завершению. А наша звездочка Кёко торжественно скажет своему прошлому «Прощай!». Всю эту несусветную чушь она несла уже немного подвыпившей. Разумное зерно в этом, конечно, было. А у Канаэ вот уже довольно продолжительное время на этом фронте был союзник, о котором она даже не подозревала. Такарада отнюдь не наобум распределял артистов по программе юбилейного концерта. Кёко была одним из самых сильных козырей LME, причем как сейчас, так и в перспективе. Упускать такую из-за одного только промаха неумелой судьбы – величайшая на свете глупость. Не к лицу всесильному Такараде. Этот скелет в ее шкафу президента нервировал. Но так как Лори в этом бизнесе давно, все нюансы знает и уже давно выработал свою стратегию, он наверняка справится с этой миссией в разы лучше Канаэ. О чем я ей вчера и сказал. Поначалу активистка сама рвалась на встречу с Такарадой. Ее благородный порыв пресечь удалось, клятвенно при этом заверив, что я и сам с президентом поговорю. Вот только не уточнял, о чем конкретно собираюсь с ним говорить. Без стука открыв дверь в президентский кабинет, останавливаюсь на пороге. Такарада, подняв на меня взгляд, спокойно улыбается. - Я ожидал тебя немного раньше. - Задержался в пути,- хмуро улыбаюсь я и сажусь в кресло напротив него. Сцена обязывает быть публичным человеком. Публичность обязывает быть изворотливым. Не научился – проиграл. Сцена Такарады самая большая из всех наших. И он, пожалуй, самый лучший из нас актер. *** POV Кёко Я довольно быстро дебютировала, не успев испытать все прелести актерских будней на своей шкуре. Я почти не снималась в рекламе, была задействована всего в одном клипе, и никогда не выступала в качестве модели какого-нибудь модного дома. А именно это, как правило, предшествует актрисе большого кино. Мне, считай, повезло. Не было в моем послужном списке и театра – отправной точки всех актеров. Я знала, что Рен, прежде чем выступить в качестве актера кино, играл в театре около года. Да и сейчас его иногда приглашали поучаствовать в какой-либо постановке. Мое же первое выступление на сцене театра планировалось только через месяц, а сейчас оставалось только репетировать. По факту же я до сих пор не понимаю, почему театр предшествует кино. Он, как-никак, в разы сложнее. Играя на съемочной площадке, актеры могут быть уверены, что любое их неверное движение будет тщательно отфильтровано. Коряво сказанные фразы, неудачно выбранные актером эмоции будут отрезаны и пересняты вновь. И километров кинопленки не жалко, если речь идет об успехе фильма. В театре ни о каких неудавшихся дублях и речи быть не может. Как только начинается представление, ты должен быть готов к тому, что на протяжении ближайших трех часов (в среднем) шанса на ошибку у тебя нет. Максимальное сосредоточение, идеально отточенный образ. Ты это твой персонаж, выйти из образа можешь только тогда, когда занавес за тобой закроется. Иначе проигрыш. Игра в театре очень походила на нашу обыденную жизнь за порогом нашей квартиры. Сценический образ, если хотите. Ответ на вопрос, какая я, когда на меня нацелены объективы сотен камер. Хизури Куон, к примеру, позаботился об этом заранее и выдумал Цуругу Рена. Тот удачно на него работает, прикрывая неприглядную действительность красивой уткой для фанатов. О его прошлом никто не беспокоится, потому что прошлое Цуруги Рена безупречно, придраться не к чему. Те немногие шероховатости, возникшие на идеально ровной поверхности золотого эталона LME, Такарада Лори отшлифовал собственноручно. Товар готов: примите, запатентуйте и можно торговать. Рурико такой дальновидностью не отличалась, но все пожелания агентства тоже выполнила. Задолго до того, как ее окружили преподавателями вокала, хореографами, преподавателями по актерскому мастерству и прочей мишурой, которой у LME было более чем достаточно, Такарада наверняка решил, что с ней с такой отполированной делать. Ответ прост и ясен: приторно сладкая капризная красавица – ее роль. Вопрос принят на рассмотрение, актриса учит слова, тренирует улыбку и речь. Следующий. Чудесное создание по имени Кей в этот курятник забрел случайно, и будь моя на то воля, я бы погнала его с порога агентства, только завидев его вихрастую голову. Верх наивности и почти детской восторженности. Его неприкрытое восхищение всем и вся поначалу впечатляло и к себе располагало. А потом скорее вызывало жалость, ибо трудно таким, как он, продержаться в шоу-бизнесе и не сыграть в дурку. Но и на него Такарада управу нашел. Парень перспективный, просто так отпускать досадно. Решил проблему радикально, приставив к нему Рена. Жестоко, но действенно. В миловидном кудрявом принце былого Кея не узнать. Мы с Канаэ были отдельной темой для дебатов. Подозреваю, что с Котонами президенту было просто. Как бы упряма она не была, карьера всегда имела для нее первостепенное значение, а потому из тугоплавкой стали она быстро превращалась в податливый пластилин, кирпич за кирпичом мостя себе дорогу в…кхм, на пьедестал. Поразительная настойчивость, которой завидовала даже я. Идеальный кадр для LME. Энерджайзер, помехой для которого выступала, пожалуй, только Могами Кёко. Я же, по мнению Такарады, оказалась инвестицией хоть и рискованной, но прибыльной. Могу себе представить, почему моей персоне раз за разом уделяют столько внимания: еще бы, он слишком много трудов в меня влил, чтобы теперь получить хрен с маслом и счастливую первую полосу желтой прессы со мной в главной роли. Моя тушка дорого ему обошлась, и взамен президент требует не больше, и не меньше: меня. Целиком в его руки и руки Джилли Вудс. Первоначальный план женского золотого эталона LME пришелся гению не по вкусу: Могами Кёко так с этим именем и дебютировала, потянув за собой не только новую, но и старую себя. Каким бы виртуозом не был палач, что пером в многочисленных документах написано, даже такарадовским топором не вырубишь. На золото не тянет, но серебро еще взять может. Вот только надеюсь, что в этот раз Такарада откусил кусок не по размеру – авось подавится. В своем агентстве он был Богом, но, замахнувшись на QR, задачу себе осложнил. Если я беру на нашем ринге серебро, то Фува Шо на их спокойно схватил золото. Лори хоть и гений, но все же просто человек. Репетиция закончилась, актеры отпущены, игра продолжается. Включаю телефон. Два неотвеченных: один от Котонами, другой от незнакомого номера. Посомневавшись с несколько секунд, нажимаю на кнопку вызова. Пару протяжных гудков. - Кёко?- раздается в трубке смутно знакомый женский голос. - Да, вы мне звонили,- растерянно отвечаю я, не понимая, отчего так неприятно кольнуло в груди.- Была репетиция, я… - Кёко,- перебивает меня женщина, и шестое чувство подсказывает мне немедленно бросить трубку. Не слушаюсь.- Кёко, это мама, я… Липкий страх пробирает до костей. Пальцы сами нажимают на красную кнопку, сбрасывая вызов. Медленно опускаю руку и также медленно сажусь. Планы Такарады, глупые перепалки с Рурико, совершенно осточертевшая ненависть к Шо неожиданно показались пугающе мелкими на фоне этого звонка. Убийственная ирония. Собственные мысли кажутся непривычно громкими. Расфокусированным взглядом смотрю на два избранных номера: один принадлежит Канаэ, другой Рену. В результате не выбираю ни один из них. Поднимаюсь, глубоко вздыхаю. Сегодня еще съемки в рекламе и пресс-конференция. Расслабляться некогда. Сцена, как и слава, подруга неверная. Ошибок не прощает. И перед кем я точно не чувствую себя беспомощной, так это перед ней. *** POV Шо Перед своим первым концертом я стоял перед выходом на сцену минут пятнадцать, меланхолично слушая, вероятно, внушительные доводы Шоко и истеричный вопль нашего президента в телефонной трубке. До их криков мне не было никакого дела, потому как помочь я им ничем не мог: ноги вросли в пол, и шагнуть под свет миллионов лампочек я никоим образом не мог. Мне даже кажется, что я тогда текст своей собственной песни забыл, и единственным желанием тогда было вернуться обратно в Киото, покаяться и заняться нашими гребанными гостиницами. Но, договорившись с самим собой, я в образе неведомой зверушки, в которую меня нарядили руководствуясь якобы стилем моего пения, вышел на сцену. До моего официального дебюта агентство проделало огромную пиар-компанию Фувы Шо. На одного только меня каждый месяц на протяжении полугода выходило по одному тизеру, на радио появлялись превью моих песен, мои фотографии облетели весь интернет и всевозможные газетные издания. Вокруг меня подняли такую шумиху, что я, конечно же, ожидал от первого концерта чего-то грандиозного. Но даже в самых смелых своих мечтах я не мог вообразить такого. Стоило мне показаться на сцене, и зал взорвался. Во всех смыслах этого слова: перед глазами все плыло, светилось, блестело, горело и кричало. Сотни…нет, тысячи МОИХ фанатов дружным хором скандировали мое имя, то и дело на особо высоких нотах превращающееся в звонкий визг. Сердце бешено стучало, рикошетом отдаваясь в ушах. Никогда и ни за что я не забуду тот день, когда разрывающий барабанные перепонки крик фанатов стал моим наркотиком. Когда огромный стадион сжимался до размеров одной сцены, принадлежащей только мне. Я не помню, как со сцены уходил. Не помню, что делал после дебютного концерта. Помню, что четыре раза пел на бис. До хрипоты. Небывалый по своим масштабам успех для новичка. Счастливый билет в будущее для того агентства, что этим новичком обладает. В те дни полное и ясное осознание того, что я для QR в первую очередь торговая марка, а потом уже все остальные сантименты, меня еще не посетило. Но президент и сотоварищи по агентству быстро и безболезненно счистили с меня остатки шелудивой наивности. Взамен наивности пришел совершенно несвойственный мне в те времена расчет: если я товар, то они мой трамплин, как для успокоения моих нервов называла их тогда Аки. И хотя копье не было обоюдоострым (отказ от QR скажется на мне куда в большей степени, чем на них), я воспринимал эти купли-продажные отношения как взаимовыгодные и вполне неплохо с этой мыслью жил. Queen Records в глобальном смысле – огромная машина, управляемая Хирано Такуми, своим виртуозным президентом. Но это совсем не значило, что населяли эту машину сплошь и рядом покладистые марионетки. Нет, большинство из них были хорошими ребятами, умевшими прокладывать четкую границу между работой и своей жизнью. Сегодняшний же концерт от первого разительно отличался. Нет, ощущения те же. Они, казалось, раз от раза не угасали, а лишь набирали силу. Но теперь не только я любил сцену, но и она любила меня. Я как свои пять пальцев знал каждый квадратный метр огромной танцевальной площадки, исполнить танец мог с закрытыми глазами, помнил, когда, как и какая из камер будет меня снимать в каждую секунду выступления. Голос звучал немного неровно: после каждого последующего прыжка даже мне не сразу удавалось ровно поставить голос, но такие мелочи не волновали ни меня, ни ИХ. Я прекрасно знал, что если вначале припева сделать шаги чуть шире, я врежусь в Сая и запорю весь танец. Если в конце припева слишком быстро отойду вправо, то вместе со всей своей танцевальной братией грохнусь в нишу с операторами. Смешно, конечно, будет, но от Хирано-сана влетит по первое число. Не вовремя закончу скакать после припева, не смогу взять высокую ноту вначале второго куплета. Нюансов было сотни, но все они годами мной изучены. Я физически не мог допустить ни одной ошибки. Окрыленные очередным успехом, мы откланялись и быстро убежали за кулисы. Нужно еще успеть привести себя в порядок, ибо нас уже вновь звали обратно. На бис. Неконтролируемая улыбка сползла с губ тут же, стоило мне включить телефон. Три неотвеченных и одно смс. Почему-то первое, что я понял, это то, что нужно позвонить Кёко. Сам не знаю, зачем. - Это было нереально…- Сай увесисто хлопнул меня по плечу, и ошарашенный я не удержал в руках сотовый. Телефон, тоскливо ударившись о стену, закатился под шкаф. - Ты чего?- удивленно и немного испуганно спросил Сай, тут же нагибаясь и доставая мою трубку. Не успев понадеяться, что от удара он попросту вырубился, я тут же подавил вздох. Сай машинально опустил взгляд на экран телефона, на котором во всю ширину красовалось мамино сообщение. - Шо, может…- неуверенно начал Сай, подойдя ко мне и сжав мое плечо. Я покачал головой и поднялся. - Все хорошо,- отозвался я.- Он жив, и это… - Шо, твой отец в реанимации,- попытался достучаться до меня Сай, искренне не понимая, откуда во мне это неожиданно взявшееся равнодушие. - Мы тоже там окажемся,- хрипло ответил я,- если сейчас не вернемся на сцену. Приводите себя в порядок, и пошли!- последнее я сказал уже всем и громче. В костюмерной снова воцарилась суета. Только я и как всегда небезразличный ко мне Сай двигались как в замедленной съемке. Две песни на бис, и я позвоню матери. Хотя понятия не имею, что мне ей говорить.