Неба мало

POV Кёко Переступая порог агентства, я всегда начинала чувствовать себя иначе. Сердце билось быстрее, уголки губ приподнимались в улыбке, и жизнь сразу казалась в сотни раз ярче и проще. Такова была особая атмосфера LME. Зайдя сюда сегодня, я не испытала ничего кроме тошноты. Противный ком упрямо встал в горле, и, я была в этом уверена, цвета я сейчас была зеленоватого. Так чувствуешь себя перед важным экзаменом: волноваться уже смысла нет, но от этого становится только страшнее. Я объяснить-то толком не могла, в чем причина моей нервозности. Это я у себя дома, а не он. Здесь моя семья, а не его. И здесь точно есть те, кому на меня не наплевать, те, кто встанет на мою сторону, те, кто поддержит меня, а не его. Раньше такое преимущество было лишь у Шо: у меня был только он, а у него, помимо меня, еще и QR. Теперь мы в равных условиях, и мне нечего переживать. Больше всего я всегда боялась беспомощности, поэтому перед Фувой всегда пасовала: он знал мои слабые места и мог без зазрения совести ударить по больному. Но сейчас я ему такой радости не доставлю: это мы уже проходили. Поэтому сейчас меня пугало другое: мне впервые за долгие годы предстояло сыграть не против, а за него. И я решительно не понимала, как следует себя вести. Какой должная быть я, испытывающая к нему исключительно профессиональный интерес. Как не ненавидеть, а просто оставаться равнодушной? Все эти лирические размышления настигли меня в очень не подходящем месте. Прямо напротив той самой двери, за которой и располагался музыкальный класс, в котором мы должны были встретиться. - О!- дверь резко распахнулась, и я от неожиданности буквально отпрыгнула назад.- Могами-сан,- одна из администраторов быстро поклонилась.- Фува-сан уже здесь. И она указала на класс. Я недоуменно моргнула, пытаясь увидеть его в дверной щели. - Уже?..- вырвалось у меня. - Ну да, он пять минут назад приехал,- улыбнулась девушка и, посчитав свою миссию выполненной, ушла. Теперь просто стоять у двери было как-то нелепо. Неловко помявшись у порога, я вздохнула и вошла. Шо стоял у синтезатора и лениво перебирал клавиши, уставившись куда-то мимо клавиатуры. - Привет,- поздоровалась я, быстро проходя внутрь и закрывая за собой дверь. - Пробки в коридорах?- осведомился он вместо приветствия. Недолго постояв на проходе, я хмыкнула и прошла к стульям у стенки. - Затор на первом перекрестке пятого этажа. - Мои фанаты,- ответил он, демонстрируя одну из своих фальшиво-слащавых улыбок. - Твои?- я нахмурилась.- Странно, мне казалось, у главного входа я видела парочку старшеклассниц… Кажется, их вывела охрана. - Да, я тоже заметил,- согласно закивал он.- Они, кажется, размахивали постером с Цуругой и скандировали его имя. - Ты все перепутал, Шотаро,- с удовлетворением вижу, как недобро сверкнули его глаза.- Его имя как раз скандировала толпа на пятом. - Заметь, при всем при этом, твоим именем здесь и не пахнет. - В Англии на каждом столбе. - Почему ты согласилась? - На журнал?- переспросила я, не успев отреагировать на смену темы. - На наше выступление. Внимательный взгляд пронзительных глаз. Обыкновенно капризное хорошенькое лицо кажется необычайно серьезным, взрослым и усталым. - А почему я должна была отказываться?- выпалила я, бестолково шаря по его лицу взглядом. Подумала я на несколько секунд позже, чем сказала. А ведь и правда, у меня не было причин отказываться… *** POV Шо Я ожидал от нее абсолютно любого ответа. Ну, не знаю… Что-то вроде гневного взгляда, вопля «Шотаро, ты идиот!!!», надменного взгляда, какого угодно едкого комментария, подробного описания, как конкретно это выступление приблизит ее к свершению мести… Чего угодно, но не спокойного ответа вопросом на вопрос. - На носу юбилейный концерт и Такарада ждет от нас неординарных решений,- продолжала сухо и по делу вещать Кёко.- Если мне и придется выступить в непривычном для меня амплуа, то хорошо бы сделать это с лучшим на сегодняшний момент певцом. По идее это был комплимент. Равнодушный, бесцветный комплимент, на деле оказавшийся простой констатацией факта. - Цель оправдывает средства? Она слегка пожала плечами, отводя взгляд и убирая упавшую на лицо прядь волос за ухо. - Да нет, просто работа. Блестящий ответ. Играешь роль, или, напротив, перестала ее играть?.. *** POV Кёко Я определенно расту в профессиональном плане. Сама себе верю. Ни капли лжи, ни в одном глазу. Даже рогато-крылатые удивленно пялятся с обеих сторон и все порываются восторженно зааплодировать. - Тогда,- он неожиданно поднялся, и я, растерявшись на долю секунды, чуть не сдала себя с потрохами,- я не зря подписал контракт. У нас есть шанс на успешное сотрудничество. Сняв пиджак, он остался в одной футболке и, пододвинув стул, повернулся ко мне. - Помнится, ты играешь… Помнится?.. Во все глаза смотря на него, я недоуменно приоткрыла рот. - Не пытайся соврать,- вздохнул он.- Знаю, что играешь. Решив, что дожидаться, пока он заставит меня сесть за этот чертов синтезатор, выше моих сил, я сама прошла к инструменту и села на стульчик. Поворачиваюсь к нему, встречаюсь с ним взглядом. Он слишком близко. Значительно ближе, чем когда-либо был. Настолько, что я даже слышу, как он дышит. Сердце пропускает несколько ударов, гулко отзываясь где-то на уровне гланд, и я тут же отворачиваюсь, пустым взглядом уставившись на клавиши. Что это было?.. *** POV Шо На самом-то деле, я ни разу не слышал, чтобы она играла. Играла бы в достаточной степени хорошо, чтобы сейчас усадить ее за синтезатор. Просто мне то и дело попадались на глаза незначительные мелочи, как то: вытащенные наушники, отодвинутый стул, низко установленные ножки, а иногда и вовсе нечаянно записанная ей же ее игра. Поначалу меня это злило: навряд ли она разбиралась во всех кнопочках на инструменте, а потому могла ненароком стереть что-нибудь из того, что было необходимо мне. Я даже собирался провести воспитательную беседу по поводу того, что из моих вещей трогать можно, а что нет. И именно тогда, когда нить моего терпения грозилась вот-вот лопнуть, я и застал ее за этим действом. Убедившись, что я уснул, она для приличия пошуршала еще минут пятнадцать на кухне, а затем буквально на цыпочках пробралась к синтезатору. Вид при этом у нее был настолько заранее виноватый, что я чуть было не рассмеялся в голос, чем, несомненно, выдал бы свое присутствие. Не знаю, отчего конкретно я тогда передумал. Может быть, волнение напополам с восторгом, так явно читавшиеся на ее лице, сделали свое дело. Или, что более вероятно, страх того, что она, чего доброго, разревется, стоит мне начать ее за это отчитывать. Как бы там ни было, я, закрыв дверь, просто лег спать, а на следующий день сделал вид, что ничего не заметил, позволив ей втихаря праздновать свою маленькую победу… - Ты меня сюда посадил, потому что я свет загораживала, или преследовал какие-то иные цели?- вытащил меня из праздных размышлений язвительно-мрачный голос. Вздрогнув от неожиданности, я выпрямился и уставился на темноволосую макушку. Сидит так прямо, будто бы ей к спине линейку привязали, руки стискивают колени, а взгляд устремлен куда-то мимо клавиш. Хрупкий мир, установившийся между нами на презентации Sartas, тоскливо затрещал. Поспешно отступив от нее на несколько шагов (она почти вибрировала от гнева), я сел на один из стульев у стены. - Сыграй что-нибудь,- беспечно отозвался я, скрещивая руки на груди,- должен же понимать, куда тебя пристроить во время выступления. Ну вот. Теперь я слышал скрип ее зубов. *** POV Кёко Людей, перед которыми я чувствую себя беспомощной, не так уж много: моя мать, Джилли Вудс и Шотаро. Джилли оказалась в этом списке только потому, что после образа Сецу я ее несколько побаиваюсь. Честное слово, она страшный человек: стоит ей получить задание от Такарады, и никакие огонь и медные трубы ее не остановят. Мама по понятным причинам: сколь много бы причин ненавидеть ее у меня не было, я почти уверена, что стоит ей пальчиком меня поманить и я, недолго раздумывая, прибегу на зов. Против нее у меня никогда не было ни единого шанса: она грубо отталкивала меня, я лишь сильнее и отчаяннее тянула к ней руки. Она говорила мне «нет», я пропускала мимо ушей, воображая себе «да», и с истинно маниакальным упрямством добивалась ее внимания. А потом плакала Корну в жилетку. - Что мне сыграть?- как-то слишком тихо спрашиваю я. - Что умеешь,- мне кажется, что в ответ он почти прошептал. С Шо почти тоже самое. Пальцы ложатся на знакомую клавиатуру. Разница лишь одна: я научалась отказывать ему хотя бы на словах. Не так уж много песен я могла сыграть. Лунная соната и парочка песенных упражнений, что были в программе его синтезатора. И хотя он уже очень давно ни о чем не просит, мне все равно спокойней хотя бы от мысли о том, что я смогу пройти мимо, если он будет пытаться меня остановить. Я и сама слышу, что играю отнюдь не идеально. Движения левой и правой руки не всегда согласованны, порой мелодия звучит громче, чем нужно, а иногда наоборот слишком тихо. Но мне нравится осознавать, что и я могу сложить семь нот в дружный ряд и заставить музыку литься так, как угодно мне. Но было и то, что значительно усложняло мне задачу. Я почти не помнила, какой была мама. Как я ни пыталась, я не могла вспомнить прикосновения ее руки, звука ее голоса или улыбки. Помню лишь удаляющуюся спину и шорох гравия под ее каблуками. Помню запах ее духов, и какой была ее любимая бежевая блузка на ощупь. Помню, как она каждый вечер часами простаивала на балконе, выкуривая сигарету за сигаретой. Отдельные, обрывочные воспоминания, дающие мне лишь знание того, что она была. Я сбиваюсь с ритма, пальцы соскальзывают с нужной клавиши и жмут не на ту. Боковым зрением вижу, как дергается Шо. Тут же вернувшись туда, где ошиблась, начинаю играть заново. Теперь все гладко. О Шо же я помню абсолютно всё. Соленый омлет – это капля в море. Клубничный пудинг – тоже пустяк. Я помню, что он не выносит синий цвет, будь то одежда, цвет машины, обои или же обложка ежедневника Шоко. Ненавидит холод, и каждый раз зимой, возвращаясь домой, закутывается в теплый плед и сидит так не меньше часа, пытаясь согреться. Предпоследняя часть самая трудная, я всегда забываю, как правильно нужно переставлять пальцы: нотной грамоты я не знаю, поэтому остается надеяться только на хороший слух и память. Сейчас главное, ни на что не отвлекаться. Он очень часто улыбается. Вернее, улыбался. И улыбка у него особенная, солнечная. Улыбается не столько губами, сколько глазами. Как ангел. Сияет весь, как начищенный пятак, и почти никогда не может сдержать смех, если тот рвется наружу. Даже если ситуация серьезней не придумать, будет как один-единственный дурак сидеть и прятать глаза или, чего доброго, так и заржет на радость журналистам. Слышу, как скрипнул стул: Шо поднялся и отошел к окну. Теперь мне его не видно. Но я прекрасно чувствую внимательный взгляд на спине. От этого сердце стучит чаще, а пальцы бегут по клавишам быстрее… Он в жизни, и он на сцене – два разных человека. У него даже лицо меняется, стоит ему начать петь или танцевать. Без царя в голове наедине с собой и когда-то со мной, и сама серьезность и собранность на сцене. Фува Шо и Шотаро две стороны одной сверкающей медали. Мелодия подходит к концу. Устала вертеть головой от одной клавиши к другой. Спина затекла от того, насколько жестко прямой я ее держала. Закончив играть, я не сразу решаюсь обернуться. А еще он спит почти всегда на животе, раскинув руки и ноги в разные стороны. Подушка и одеяло при этом оказываются в самых неожиданных местах комнаты. Однажды, придя его будить, обнаружила толстое ватное одеяло на шкафу. Сам Шо, видимо замерзнув, свернулся калачиком под простыней. Поворачиваюсь и подавляю облегченный вздох: он смотрит в окно. Шо боится своего отца. Боится куда больше, чем сам себе в этом признается. Боится ровно в той же степени, в какой его любит. А я так много о нем знаю, что боюсь саму себя. *** POV Шо Есть справедливость в этом мире, и было бы невероятным, если бы помимо всех ее многочисленных талантов она бы еще и виртуозно играла. Я почти готов был поверить в то, что так оно и окажется. Но гениального в ее игре было немного. Хотя и не все так плохо, как я думал: слух у нее есть, она понимает, когда ошибается и может вернуться к началу. А значит, ей вполне хватит этих двух месяцев, чтобы подготовиться к выступлению. Почему Лунная соната? В программу синтезатора еще до нее было забито две сотни композиций, куда проще, чем эта… - Неуверенно и слишком много…- поворачиваюсь я к ней, и слова застревают в горле. Так, как она на меня сейчас, и удав на свою добычу не смотрит. - Если ты напрашивалась на комплимент…- начал было я, решив, что причина ее ярости в моем скептическом одобрении. Выражение глаз тут же меняется, и я понимаю, что ошибся. То была не злость, а горечь. И не раздражение, а усталость. Едва заметно усмехнувшись отнюдь не своей ухмылкой, она отвернулась и поднялась со стула. - Мне твои комплименты ни к чему. Ты попросил сыграть, я сыграла. Снова раздается громкий треск, вот только отступать мне уже некуда. В эту же секунду также понимаю, что в ее глазах, я, вероятно, необычайно предсказуем. А еще в голову почему-то только сейчас приходит мысль: «Я ничего о ней не знаю».