I loved him — I lied to him — I'll save him

Это всё твоя вина.

Это ты виновата, Нэнси.

Ты виновата в смерти Эйса.

Ход проклятию на моих губах дала ты, Нэнси.

***

Нэнси просыпается от отчаянных криков его имени, мокрая от пота и слёз будто попала под ливень. Она пытается отдышаться, но ощущение, что с каждым новым вдохом, кислорода становится только меньше. Сжимает плед в руках крепче, крутит головой в попытках прогнать фантомные видения кадров из сна. У неё перед глазами автомобильная авария, мёртвый Эйс на руках, перепачканный в крови и нависающие над ней фигуры друзей. В горле застряли слова. Шум в ушах как ледяное шептание призрака. Мурашки по спине как невесомое касание чернильной когтистой руки. Нечто сжимает её плечо и Нэнси соскакивает с дивана, включая лампу на тумбочке. Она, как спасительный маяк, разгоняет тьму, обволакивая комнату мягким жёлтым светом, отгоняя тени предметов дальше в углы. Нэнси опять заснула на диване в своём детективном агентстве. В доме, который оставила ей Темперанс. Чёрт бы её побрал. Девушка смахивает остатки слёз с щёк, окидывает комнату усталым обеспокоенным взглядом и опускается на колени, собирая разлетевшиеся документы по новому делу. Ощущение кошмара всё никак не отпускает. Нэнси буквально чувствует кровь на своих руках. Растекающуюся по пальцам. Въевшуюся в кожу. Вязкую. Металлическую. Нэнси тяжело сглатывает и шумно выдыхает. Из-за крика саднит горло. Стук сердца заглушает собственные мысли. Она кладёт папку на стол и направляется в ванную, чтобы смыть с себя неприятные ощущения кошмара. В зеркале отражается её уставшее опухшее лицо и синяки под глазами. Губы побледнели и Нэнси напоминает себе мертвеца. Прямо как в тот раз, когда она делила своё тело с духом-паразитом. Она умывает лицо и шею, зачесывает мокрыми пальцами волосы. Мягко щипает себя за щёки, трёт подушечками пальцев губы, повторно умывается и промакивает полотенцем только руки. Нэнси делает глубокий вдох и на выдохе криво улыбается себе в зеркало перед тем, как вернуться в гостиную. «Я солгала человеку, которого люблю, ради его спасения» Теперь она часто это повторяет. Каждый раз, когда вспоминает о том дне. Когда едет в машине, щёлкая радиостанциями в поисках лёгкой незамысловатой мелодии, которая не будет погружать мозг в воспоминания и навязчивые мысли. Когда задерживает взгляд на окне, ведущим на кухню в “Клешне”, дольше обычно, будто ждёт, что оттуда внезапно появится светлая макушка Эйса и он скажет ей очередную догадку по делу или просто что-то ободряющее. Когда пьёт кофе в три раза больше обычного, просто потому что не спит из-за кошмаров. А она должна быть бодрой при расследовании. Стоит закрыть глаза и сразу появляются всё те же картины-бездонные-ямы, которым нет конца. Тёмные, гнетущие и безжизненные. Без ночных кошмаров Нэнси спала только раз, когда к ней в агентство завалилась радостная Бесс со старой настольной игрой и Джордж, ворчащей от тяжести пакетов с едой. Тот день был одним из счастливых моментов за последние месяцы. Словно она вернулась в те тёплые и радостные дни, проведённые в “Клешне”, пускай даже и за работой. Нэнси улыбается вдруг возникшим воспоминаниям. В последнее время ей кажется, что Хорсшу-Бэй проклятое место. Женщины в белом сделали его таким. Темперанс сделала его таким. Нэнси сделала его таким, своими необдуманными неправильными решениями. Только одно решение было правильным — держаться дальше от Эйса после смерти Темперанс. Только вот почему ей так плохо? От того, что она ему сказала в их последнюю встречу? И как он, конечно же, ей не поверил. От того, как был реален тот галлюциногенный месяц, проведённый рядом с ним? Возможность касаться мягкой кожи, целовать тонкие губы и зарываться пальцами в густые волосы. Просто проводить время вместе в постели, слушая быстрый стук клавиш ноутбука. От того, как она скучает по их совместным расследованиям? Позволяя садиться ему за руль своей машины, держать её руку в дороге, поглаживая костяшки пальцев. Темперанс знала, что такое любовь. Знала, каково это потерять того, кого любишь. Того, кто важен. Иначе зачем она оставила ей тот галлюциногенный, местами прекрасный месяц, проведённый в объятиях Эйса и тоске по тому, кого не думала, что назовёт отцом папой. Она знала Нэнси. Изучила её «слепые зоны». Заставить пожертвовать своей настоящей любовью или пожертвовать Хорсшу-Бэй и всеми его многочисленными жителями. Темперанс знала, как заставить Нэнси страдать. Дрю знает, какой из выборов был правильным, и она его сделала. Только вот пожертвовать своей настоящей любовью означало пожертвовать собой. Нэнси ловит себя за самокопанием и анализированием прошлого, смотря в окно, где ночной ветер яростно колыхал деревья, поднимал ввысь опавшие листья и дорожную пыль. Она должна, непременно должна всё исправить. Как избавиться от проклятия?       — Думай, Дрю, думай. Она говорит это вслух, сжимает пальцами виски, втянув плечи и сильно зажмурив глаза. За прошлые месяцы она буквально разобрала ситуацию по кусочкам. Проанализировала каждый фрагмент своей памяти, собрав все зацепки и факты. Перевернула весь особняк в поисках хоть каких-то заметок. Хоть что-то, что могло помочь снять проклятие. Просчитала каждый свой шаг и возможные шаги Темперанс. Нэнси понимала — сдайся она сейчас — вся работа будет бессмысленной. Пока одержимое рвение найти выход не сменила безысходность и не поглотила её уверенность, бесконечные попытки и саму Нэнси. Складывалось впечатление, что как только она находит ниточку способную развязать клубок, как тот становится только больше. Гигантский клубок проклятия вместе со всеми его последствиями, придуманный Темперанс Хадсон, просто чтобы Нэнси было не скучно. Нэнси Дрю была Алисой, которая погналась за кроликом. И она перестала пытаться. Убрала всё в дальний ящик рабочего стола и закрыла на ключ. Запрятала в самый тёмный уголок своего разума мысли о проклятии и Эйсе. Так будет лучше. Проще. Нэнси открывает глаза с чётким пониманием того, что снова ошиблась. Снова выбрала неправильное решение. Она пыталась всё сделать сама. Всё сделать правильно. Исправить то, что сделала Темперанс. «Раскрыть очередное дело». Только вот дела в одиночку она не раскрывает уже давно. Дрю хватает ключи от машины со стола, пальто со спинки стула и скрывается в холодной ночи Хорсшу-Бэй. Она уверенно смотрит на дорогу, освещённую лишь дальним светом фар, прибавляет скорость, улыбаясь своим мыслям. Есть только один человек, который, с недавнего времени, разбирается в сверхъестественных вещах лучше, чем кто-либо. Мелкий моросящий дождь прибивает к земле, поднятые ветром листья и дорожную пыль. Шумно трепещут кроны деревьев, будто перешёптываясь между собой. Где-то лает собака, пугая небольшую стаю ворон на дереве, заставляя встрепенуться и с громким карканьем взмыть в ночь, чтобы найти более тихое место. Вывеска исторического общества качается с легким скрипом, таинственно приглашая пройти к дому. На первом этаже сквозь плотные шторы пробивается свет, маячит тень и мысленно становится теплее. Нэнси быстрым шагом преодолевает расстояние от вывески до двери и останавливается в приступе неуверенности. Постучать или …? Она, раздумывая, переминается с ноги на ногу. Секундное замешательство проходит и Нэнси, расправив плечи, стучит костяшками пальцев по двери. Слышатся неторопливые шаги, поворот ключа в замочной скважине и дверь с тихим скрипом открывается.       — Бесс, мне нужна твоя помощь, но про это никто не должен знать, — Нэнси на выдохе произносит фразу, ощущая лёгкость сказанного вслух, будто что-то тяжёлое наконец-то свалилось с плеч.       — А я всё думала, когда ты придёшь. — Бесс улыбается победной улыбкой и в глазах читается любимое «а я знала». Она отходит от двери, приглашая подругу войти в дом. Нэнси не снимая пальто проходит в гостиную и устраивается на диване. Бесс закрывает за Нэнси дверь обратно на ключ и облокачиваясь на дверной косяк произносит:       — Рассказывай. — Марвин выжидающе смотрит на сидящую напротив подругу. Нэнси поднимает глаза на Бесс и начинает говорить.