(Не)счастье на троих

Созависимость- сволочь.

Созависимость- сука.

Я не чувствую боли,

Я лишь чувствую скуку

И тоску ледяную

Где найти бы нам силы

Чтоб разрушить те цепи,

Чем мы скованы были...

– Давайте, давайте! – подначивала их Юигахама, помогая Юкиношите сесть в такси – проспитесь, отдохнёте, пообщаетесь – говорила она нарочито весёлым тоном – нельзя вам сейчас разъезжаться, я вам точно говорю... я бы с вами поехала, но у меня работа завтра с утра... – Ага, конечно, – буркнул Хачиман невесело – работа в воскресенье... а что дальше - холодный огонь или горячий лёд? Юигахама ничего не ответила, просто захлопнула дверь машины. Автомобиль тронулся. Хикигая вздохнул недовольно и обратился к своей спутнице. – Доедем до твоего дома, там я вызову другое такси, поеду к себе и... к черту это все... – Она узнает... – пожала плечами Юкино – Комачи - сан напишет ей, и Юигахама - сан очень на тебя обидится. – Было бы на что... – только и ответил Рыбоглазый. Подходил к концу двадцать первый день рождения Хикигаи Хачимана. Начинался спектакль, который они ставили из года в год, несмотря на то, что благодарный зритель был всего один. Хикигая хотел бы это все закончить, но бывшая одноклубница раз за разом убеждала его в том, что это не так уж и сложно, сыграть для рыжеволосой ещё один раз. За сколько лет сценарий нисколько не изменился: они ехали к Юкино домой, распечатывали там бутылку дорогого алкоголя, которого у Королевы льдов было предостаточно, и говорили о всяком до утра, после чего Хачиман уезжал домой отсыпаться. Юигахама никогда не присоединялась к ним, под самыми разными предлогами, порой откровенно абсурдными, и они прекрасно знали причину: она надеялась на простую физиологическую закономерность, которая должна была, по ее мнению, рано или поздно сработать: Юкиношита была девушкой, а Хачиман был парнем. Оба молодые, здоровые, с нормальными гормональными реакциями. Оба считали этот способ ужасно глупым и примитивным: держать себя в руках они умели, даже употребив изрядную дозу алкоголя и никогда бы не позволили себе чего - то лишнего по отношению друг к другу. Все продолжалось с одной единственной целью - дать общей подруге надежду, пусть, и призрачную, ведь она так старалась ради них. И её альтруизм не мог не быть награжден сладкой ложью снова. – Сегодня виски, ты не против? – спросил брюнетку, когда они ехали по холодным и пустым улицам Чибы. – Как пожелаешь, Алкогая - Кун – ответила она, глядя на ночной город, стремительно проносящейся мимо. Лицо девушки было апатично и печально. Ей нравилось проводить время с тем, которого она так или иначе считала своей родственной душой, но обстоятельства при которых это происходило не могли её радовать. Он украдкой смотрел на нее, и как - то сама собой возникла в голове грешная мысль, о том, что не будь рядом Юигахамы, все могло сложиться по другому сценарию, и тогда возможно, на работе к брюнетке обращались бы Хикигая - Семпай. Этот сценарий сегодня был как и прежде невозможен, однако не по тем причинам, которые останавливали Хикигаю от его реализации в старшей школе. Она была важна для них обоих, также как и они для нее. Очевидно и прозрачно для всех участников созависимости. В том что это именно созависимость Хикигая успел убедиться сполна: они втроём действительно хорошо ладили, но при этом не могли отойти друг от друга, не оторвав при этом кусок своей души. Но это была не единственная причина.

***

Незадолго до своего дня рождения Хачиман встретил Харуно на улице, и она заставила его тащить собственные покупки до места, где ее ждал автомобиль. При этом Юкиношита-старшая не переставала болтать о всякой чепухе, сохраняя обманчиво весёлое выражение лица. И вдруг она совершенно невозмутимо произнёсла то, отчего мертвое настроение Хикигаи упало ниже критической отметки. – А у вас все по прежнему, да? Карточный домик, очень хрупкий, знаешь ли... он может держаться лишь до того момента, пока кто - либо не подует на него слишком сильно... а насколько я знаю, кое - кто дует весьма упорно... Он не знал и не хотел знать, откуда у Харуно информация об их отношениях, его больше заботила правота старшей Юкиношиты. – Отвалите... – лишь огрызнулся парень. – Как грубо, Хикигая - кун... я лишь хотела сказать тебе о том, что вам стоит перестать издеваться друг над другом. Сплошная боль это нехорошо, знаешь ли... – Только не говорите, что в вас вдруг проснулся альтруизм, – ответил он сухо – я ни за что в это не поверю. Она нарочито мягко улыбнулась. – Нет, альтруизма во мне конечно маловато, но, тем не менее, я имею стойкое желание помочь тебе – ответила Харуно – хочешь верь, хочешь нет, но ты нравишься старшей сестренке... – Какая сомнительная похвала – отрезал Хачиман. Она пропустила эту колкость мимо ушей, что-то быстро напечатала на смартфоне, и лучезарно улыбаясь заявила: – Такое дело, машина задерживается. Зайдём в кафе чтобы скоротать время, Хикигая - кун? Она задала вопрос, но парень почувствовал что будет неправильным ей отказать. По правде говоря, он слегка опасался гнева старшего члена семьи Юкиношита, а потому, лишь недовольно вздохнул, признавая тем самым свое поражение. - Ему кофе – сказала она официанту, указывая на хмурого Хачимана – без сахара, и какой нибудь десерт. Себе же она заказала тирамису и задумчиво ковыряла его ложкой, исподлобья поглядывая на собеседника. Наконец она спросила: – Ну так как у вас дела? – Вам не кажется, что кто - то лезет не в свое дело? – резко ответил Хачиман – дела насколько хороши, что не нуждаются в каком - либо обсуждении, в особенности с вами, Харуно - сан. Однако, ее такой тон только позабавил. - Ты такой милый, когда злишься – весело ответила девушка – я уже и отвыкла от подобного, знаешь ли. Ни у кого нет мужества разговаривать со мной подобным образом. Однако, сейчас ты просто беспричинно груб с человеком, который желает тебе только всего самого наилучшего. Так что будь добр, ответь на заданный тебе вопрос. Хачиман прикинул в голове варианты ответа, и выбрав максимально нейтральный, произнес: – Все по прежнему. – Вот как... разве вы не встречаетесь с Юкино - чан? – Нет. – Понятно. Значит нам ничего не мешает. – Не понимаю о чем вы. Она установила с ним зрительный контакт, выдержала безразличный взгляд серых глаз, после чего спросила: - Ты никогда не хотел стать свободным, Хикигая - кун? Ты не с Юкино - чан, но и не с Юигахамой - сан... при этом продолжаешь вечно находится с ними рядом, словно верный пёс, а тем временем, твоя молодость не будет длиться вечно. – Почему, вас так волнует моя молодость? – Потому что ты интересный парень, Хикигая, а в этом насквозь лживом мире, как по мне, остаётся все меньше тех, кто отстаивает свою правду до конца. Такие заслуживают больше того, чем имеют... - Лицемерно говорить подобное, учитывая ваше отношение к собственной сестре. Она рассмеялась. - Ты думаешь, я мешаю Юкино жить? Нет, Хикигая, ей мешает лишь собственная непомерная гордыня. Если бы она была менее упрямой, то давно бы получила и тебя, и Юигахаму-сан в качестве подруги. - Но, к сожалению, когда человек вовремя не обращается к врачу, его жизнь может спасти только ампутация... если ты понимаешь о чем я... – а у нее не хватает духа, чтобы совершить подобное. И поэтому, кому-то рано или поздно придется взвалить на себя эту ношу. Хачиман вдруг осознал, о чём она говорит, и почувствовал бессилие: при всей мерзости формулировок, девушка была права на все сто процентов. – Я знаю,что у тебя тоже есть сестра – продолжала она – уверена, ты бы не при каких обстоятельствах не позволил бы ей погибнуть. Хачиман кивнул. – Даже учитывая не лучшие отношения между нами... она не перестает быть моей маленькой упрямой младшей сестричкой... ты должен это понимать. – Вот же проклятье... – прошипел Хачиман чувствуя себя беспомощным – вы... правы... Напускное веселье исчезло без следа. - Я рада, что мы нашли общий язык. Так что, ты не против выпить со мной чаю, как нибудь? – Против. – А жаль. Ну что же, ничего не поделаешь. Тогда, как насчёт Юигахамы - сан? – Чего? – Она не такая дурочка, какой кажется, Хикигая... К тому же знаешь, самопожертвование – величайшая из добродетелей : мало кто может так самоотверженно держаться столько лет. Почему бы тебе не вознаградить ее за все, что она сделала для вас? – Я не смогу – вдруг совершенно честно ответил Хикигая – я не смогу смотреть на боль Юкино. – Поболит и пройдет. Если желаешь ей счастья – кусай пулю – лишь коротко ответила Харуно. Хачиман молча кивнул. – Ну, что же я надеюсь на тебя. Будь мужчиной. Она подозвала официанта, рассчиталась за двоих, и выпорхнула со всеми своими сумками, оставив Хачимана в глубокой задумчивости.

***

Они подъехали к высотке, в которой жила Юкино, поднялись на лифте, и девушка открыла дверь. – Ну, будь как дома – произнесла она со вздохом. – Говоришь так, будто я здесь в первый раз – ответил он, вешая пальто на вешалку в прихожей. – Оно и верно... – согласилась девушка – но формально лучше все -таки сказать. А то, мало ли - подумаешь что я негостеприимная хозяйка – в ее голосе хорошо прослеживалась ирония. – А ты гостеприимная? – Конечно. Готова поделиться даже кроватью. Но не с тобой, конечно - ты спишь на полу. Он пропустил мимо ушей её показную колкость. Хикигая прекрасно знал: если потребуется - она сама ляжет на полу, а ему отдаст кровать. Годы общения не прошли даром, и каждый из троицы теперь понимал остальных не хуже, чем самого себя. По мнению Хачимана Юкино стала чуть менее закомплексованной, как и он сам, а Юи чуть более серьезной. Это сказалось на их отношениях положительно, но отнюдь не решило старых проблем. Проблем, которые с каждым годом все сильнее давили на них. Хачиман сразу прошел на кухню, и уселся на высокий табурет, который негласно принадлежал ему . Зная, где что лежит в этой уже почти родной квартире, он мог бы и сам достать алкоголь, но считал это невежливым, а потому просто спокойно дожидался подругу. Та не заставила себя долго ждать, и вернулась с бутылкой и парой роксов. – Выпьем за... – она призадумалась на секунду, затем налила себе напиток, отражавшийся в бокале янтарем, посмотрела сначала на него, затем на собеседника, и все же произнесла – ... а вот за тебя и выпьем, Глупогая-кун, день рождения, все таки... Она пила скованно и осторожно, маленькими глотками, словно боясь чего - то, одновременно глядя на парня, который смотрел на бутылку так, словно раздумывал - пить или не пить. Наконец ей это надоело, и девушка налила ему самостоятельно, почти до самых краев и подвинула наполненный стакан бывшему одноклубнику. – А я не хочу пить за свой день рождения... – вдруг произнес Хикигая. – Ну так пей хоть за что-нибудь – обиженно ответила Юкиношита – не заставляй девушку пить в одиночку – хотя бы вот за жизнь домохозяина... ты же так хотел... – Старые мечты... – усмехнулся парень – не то, чтобы это было теперь актуально... – Что же по твоему мнению актуально? – с интересом спросила Снежная. Хачиман ничего не ответил и будто - бы наступился. Хикигая... – тревожно произнесла Юкиношита, уловив его настроение – что - то не так? Его глаза ещё никогда не были насколько тоскливы. Не в силах смотреть на Юкино он отвел взгляд. Хачиман вздохнул - насколько тягостно, что казалось это его последние секунды жизни, прокашлялся, осушил стакан залпом и решительно произнес: – За избавление, Юкино! Твое и мое! – нам действительно нужно все это закончить! Липкий ужас застыл в глазах девушки. Она пыталась что - то сказать, но ее сил хватило лишь на неровное и частое дыхание. – Подожди... Хикки... – рассеянно начала глава клуба волонтеров, но тут же была перебита. – Первое время будет тяжело – сказал Хачиман, наливая себе ещё – но ты уезжай из Японии... куда нибудь... – он случайно зацепился взглядом за этикетку, и заметив на ней британский флаг, продолжил – в Ирландию например. Найдёшь там себе какого-нибудь веселого парня, будешь потом ещё письма мне писать, и вспоминать со смехом это все... а я скоплю денег... и уеду отдыхать в Таиланд... С каждым словом его речь становилась все менее адекватной и осмысленной. Наконец Юкино догадалась отобрать у парня бутылку. – Кто тебе это сказал? – брюнетка вдруг поняла, что сам Хачиман до такого бы никогда не додумался: он всегда уважал ее чувства, и у нее почти не осталось сомнений, что он подвергся влиянию извне. Рыбоглазый упорно молчал. И вдруг ее осенило. – Что она тебе предложила!? Отвечай!– от волнения голос девушки значительно повысился, и она перешла на крик. – Себя и предложила... – вяло ответил Хикигая. - А ты... – девушка ясно ощутила как сжимается сердце в груди,и потеют ладони. Хачиман не был ее парнем, и был волен делать что ему вздумается, но отчего-то ей вдруг стало ужасно страшно: ведь она больше всего на свете не желала терять его – самого дорогого для себя человека. От одной мысли что он мог согласиться на подробное ее бросало в дрожь. Он вращал в руке уже почти пустой стакан, рассматривая блики янтаря без особого интереса, и делал это лишь для того, чтобы ненароком не встретится с подругой глазами. – Послал ее... естественно. Ты же не подумала, что я приму подобный бред? Если бы парень сейчас посмотрел на ее лицо, он бы без труда понял, что все ее мысли занимало только это. – Конечно нет – произнесла она вслух, но душа Юкино ликовала: будто бы упал с сердца тяжёлый камень, вновь позволивший нормально дышать. « Какая же я дура – подумалось ей – конечно, он бы никогда в жизни не стал делать этого. Он честный, благородный и... ужасно любимый человек». Юкиношита только сейчас поняла, что все это время лишь обманывала сама себя. Он всегда был ценен для нее как человек и друг, но сейчас имея реальные шансы его потерять, она переосмыслила свои взгляды. Она любила Хикигаю. Даже несмотря на их странную созависимость, теперь она не могла отвергнуть свои чувства, которые, казалось, давно похоронила. Насколько привыкнув к его присутствию в собственной жизни, что перспектива остаться в одиночестве всколыхнула ее душу, пробудив давно забытое. – Я в душ – произнесла она – мне нужно протрезветь. На деле же ей просто нужно было немного одиночества, чтобы все обдумать. – Иди – ответил он, постукивая от нервов кончиками пальцев по столу – я достану себе футон, хорошо? – Я сама – поспешно сказала девушка – во время уборки я переложила его, ты не найдешь. – Тогда подожду – оставалось лишь согласится ему. Хачиман чувствовал себя отвратительно. Алкоголь никак не помог отвлечься от мрачной действительности, и вызвал лишь головную боль, а разговор с Юкиношитой только начался. Ничего ещё не было сказано толком, и он боялся что не сможет заставить себя дойти до точки невозврата: ведь одно дело сказать, и совсем другое – сделать. Даже мысль уехать прямо сейчас не казалась ему такой уж плохой: она не сможет его остановить, и все что будет необходимо, это отписать каждой по смс, а после- навсегда внести обеих в чёрный список. Вместе с этим он четко осознавал, что подобный номер с этими двумя не пройдет: у них есть домашний адрес его семейства, и рано или поздно они придут за ответом. Но самое главное – он считал это самой настоящей трусостью, и для него не было ничего хуже , чем позволить себе быть насколько слабым. Он услышал, как Юкино вышла из душа, но не сдвинулся с места, лишь упрямо пялясь на пустую бутылку. – Хикигая! Иди-ка сюда- послышался голос из спальни. Хачиман поднялся и нехотя поплелся на зов. Мелькнула мысль, что, похоже, ему все же придется остаться ночевать. То, что он увидел, повергло его в шок. Никогда ещё ясность мысли не возвращалась к нему насколько быстро. – Нет, Юкино, черт возьми,нет! – только и смог изумлённо произнести он. В комнате царил полумрак. Помещение освещала лишь одинокая настольная лампа. На широкой кровати сидела Королева Льдов и смотрела на него взглядом полным решимости. Из одежды на ней было только кружевное белье, явно очень недешевое. Хикигая лишь мог тупо на нее пялиться. – У нее нет ничего такого, чего не смогла бы дать тебе я, Хикигая-кун... – сказала она тихо, почти что шепотом... – забудь все, что наговорила тебе эта ведьма. Останься со мной сегодня, прошу тебя. – Юкино... ты должна понимать –собрав в кулак всю свою волю все же ответил он – уже слишком поздно... мы ничего не сможем сделать. – Нет Хачиман... послушай... мы можем быть счастливыми... – просто дай себе шанс... Она встала, подошла к Хачиману и взяла его ладонь в свою – по телу парня словно прошёлся электрический импульс. - Не важно, насколько долго нам придется работать над этими отношениями – продолжила она – я готова слушать тебя, и если что-то пойдёт не так мы сможем просто поговорить об этом .. мы сможем решить любые проблемы, только... – Вот как... - произнес Хачиман, грубо одернув руку – тогда нам стоит поговорить о слезах Юигахамы прямо сейчас! Стоит также поговорить о том, как мы будем смотреть в ее глаза! А ещё лучше нам обсудить то, как делать перед ней вид, что совершенно ничего не происходит! – Юигахама - сан желает нам счастья...– робко и неуверенно ответила девушка – нам просто стоит принять ее старания. – Я не могу быть счастливым, видя как страдает моя подруга... да Юкино, ты знаешь, я люблю тебя, но ее я люблю не меньше. И лучше бы нам завершить это все, пока мы не убили сами себя. Ради всего святого: найди то, ради чего ты будешь жить дальше. Ищи, борись и ошибайся. Вспомни меня через пару десятков лет, и насладись этими воспоминаниями. Останься собой или изменись, но дойди все таки до своего счастья. И знаешь... скажи своей сестре что-нибудь хорошее наконец. Слова отчасти украденные у Хирацуки лились потоком, и Хачиман ощущал, как через боль все становится на свои места. Его душа разрывалась на тысячу частей, билась в судорогах, но заставить себя замолчать означало отступить. И он не мог позволить себе подобной роскоши: ради их общего счастья, он был готов вырвать свое сердце, даже если это означало конец всему. -Поэтому Юкино... прощай и будь счастлива – такими бесхитростными словами он наградил свою первую любовь, и вышел в коридор. Надевая пальто он слышал как плачет Юкиношита. Вернуться и утешить ее было нельзя – ведь эта боль вела к новой, как надеялся Хачиман, лучшей жизни. Он вышел на улицу. Наступало ранее утро, и солнце только начинало окрашивать небеса. Подул ветер, смахивая с ресниц его собственные слезы. Парень медленно поплелся к станции метро, попутно доставая телефон. – А... чего... в такую-то рань... – послышался заспанный голос. – Я думаю, вам нужно навесить Юкино сегодня – уверенно произнес Хачиман и повесил трубку. День обещал быть теплым, несмотря на близость осени.

***

– Юкино... ты где? Девушка зашла на кухню. В помещении царил полнейший разгром: множество бутылок валялось повсюду, а одна даже оказалась не закупоренной, разлив посреди кухни большую лужу. Обойдя мокрое пятно на полу, Харуно заглянула под стол: там, в одном нижнем белье прямо на полу мирно дремала её младшая сестра. – Ну и ну... – произнесла она и принялась тормошить Юкино, приговаривая: – Вставай солнца свет! Новый день наступил! Видя что за этим не следует никакой реакции, она взяла стакан, набрала из под крана холодной воды, и совершенно бесцеремонно вылила ее на голову спящей. Ааа! – завизжала та, вскочила и ударилась головой – застонав она несколько секунд потирала ушибленное место, после чего вылезла из - под стола. Несколько секунд она пыталась понять, кто перед ней находится, а осознав, вскочила как ужаленная, и накинулась на сестру с твердым намерением расцарапать ей лицо. – Ах ты сучка! – закричала она в ярости – что ты ему наговорила? Какого хрена ты сюда припёрлась? Хочешь посмеяться надо мной!? Харуно легко уклонилась от удара, и девушка потеряв координацию свалилась на пол. Попытавшись подняться, Юкино не нашла в себе сил, и распласталась на полу, бессильно хныкая : – Зачем, Харуно... зачем было отбирать у меня последнее... я же так любила его... Та уселась на стул и серьезно произнесла: – Он тебя тоже, сестрёнка... каждому бы такого парня... Юкино ничего не ответила и закрыла глаза. – Никто не хотел видеть тебя счастливой, так как он – продолжала она тихо – твое счастье и свобода, вот и все ради чего это все... – К черту такую свободу... без него я никто... Харуно вздохнула. – Ты все ещё Юкиношита Юкино – возразила она – пока ты осталась сама собой, а не превратилась в жалкое подобие моей сестры. Сколько бы лет ты страдала,и надеялась непонятно на что если бы не его жертва? – задала вопрос Харуно – Ты молода и красива, и твоя жизнь продолжается. И все благодаря его мужеству, знаешь ли. Ты в неоплатном долгу перед Хачиманом и будь добра понять то, что он пытался до тебя донести, хорошо? Юкино открыла глаза. Перед ней было обеспокоенное лицо старшей сестры. – Уйди, Харуно – попросила девушка обессиленно – оставь меня одну... – Нет сестрёнка... не в этот раз . Вставай, тебе нужно привести себя в порядок. В ответ та лишь отползла к стене и прислонилась к ней спиной. – Ну вечно ты так – хмыкнула старшая – что не скажи, все наоборот... Она сняла каблуки, и опустилась на колени перед младшей сестрой, а затем положила руки на ее плечи. Их взгляды встретились. Юкино хватило всего на несколько секунд. Ее глаза наполнились слезами и она разрыдалась, сначала тихо и почти бесшумно, а затем все сильнее и громче, не в силах сдерживать себя. Она и сама не поняла как оказалась в объятьях своей заклятой сестры. Та прижимала беззащитную и слабую к своей груди и аккуратно гладила ее волосы. – Харуно... Харуно... – только и повторяла она, с трудом дыша. Почувствовав как ее кофта намокает, ей ничего не оставалось кроме как утирать слезы сестры собственной ладонью. – Хочешь поедем и купим тебе еще одного Пан-сана? – спросила Харуно. – У меня их много... – всхлипнула Юкино – девать некуда... – Значит все таки хочешь? – прищурилась она. Той нечего было ответить, и она снова прильнула к сестре, все ещё хныкая, но уже перестав рыдать. Прошло несколько минут, прежде чем ей удалось снова заговорить. – Я люблю тебя... Харуно... – Я тебя тоже, сестренка – без тени сомнения ответила она.

***

Поначалу я не думал, что между мной и Юи что - то возможно. Несколько месяцев подряд мы привыкали к тому, что Юкиношиты Юкино больше нет рядом с нами, однако совершенно не говорили о ней, боясь вскрыть старые раны. Проходили дни, и казалось, что в наших отношениях не менялось ничего, но что-то едва уловимое в разговорах и словах, которые мы говорили друг другу, подсказывало мне – грядут перемены. И наконец до меня дошла простая истина: мы перестали друг другу лгать. Пропали нити, сковывающие нас, и мы наконец смогли стать сами собой. Сначала мы решили вспомнить о том, что несмотря на все различия мы все ещё хорошие друзья, а потом, осознать то, что больше ничего не мешает нам сделать ещё один шаг. Это было совершено спонтанно: я остался ночевать у Юигахамы, и искал себе футон, засунув телефон в карман. Звук оповещения отвлёк меня, и разблокировав смартфон я увидел короткое сообщение от Юи. Я не поверил своим глазам. Перечитал его несколько раз, чтобы убедиться, что буквы складываются именно в это в единое целое. 私はあなたが大好きです。 Японский язык всегда был полон диалектов, которые жители разных регионов использовали для общения. Таким образом, обитатель одной префектуры мог не понять то, что пытается донести до него человек, живущий в другой местности. Но здесь все было прозрачно. Даже слишком. Я поспешил на кухню, где по моим расчетам сейчас находилась Юи. Там она и была, красная как рак, с трясущимися руками, сжимающая свой смартфон. – Юи... – начал было я, но тут же был перебит тихим шипением. Девушка приложила палец к губам, и указала мне на мой собственный мобильник, который я держал в руке. Она была ужасно милой, и напоминала Сёко Нишимию, но мое собственное стеснение заставило меня ей подчиниться. Я вдруг вспомнил все ее страдания: сколько лет приносить в жертву собственные чувства, не сломаться и не перестать любить было воистину достойным восхищения. Но не только его. Слова Харуно о награде, вдруг приобрели для меня совсем иной смысл. Я посмотрел на нее и вздохнул. - Хикки, слушай, я не могла по -другому, у меня бы не хватило духа... – занервничала она – если ты... Я лишь напечатал в своем телефоне короткую фразу, отправил ее, и развернув дисплей, поднес его к лицу Юи, чтобы та смогла прочитать. 私もあなたを愛しています С этого момента все происходило как в замедленной съёмке: она набросилась на меня, сбила с ног, и ее сияющие глаза ещё долго смотрели на меня влюблённым взглядом, от чего я очень смутился. – Хикки, дай я тебя поцелую... – произнесла она тяжело дыша. – Эй, эй полегче... не так быстро. Она начала недовольно загибать пальцы. - Семнадцать... восемнадцать... девятнадцать... двадцать – ты хоть знаешь сколько я этого ждала? Тут мне не с чем было поспорить. -...А ещё нам бы купить сегодня кое - что... пока магазин не закрылся... – смущённо произнесла она. Я не сразу понял о чём она говорит, и потому ответил ничего не подозревая: - Да, надо бы взять MAX COFFEE... – а то, сегодня не пил. Ее лицо покраснело ещё сильнее, и она ударила кулачком мне в грудь. –Какое кофе?! Ты дурень! Дурак! Слышишь Хикки, ты дурак! – закричала она на весь дом. Так, спустя сколько лет, моя печаль и мое одиночество закончились навсегда. Что до Юкино, от Харуно я узнал что она осела в Париже, рисует там картины, и вполне счастлива, а спустя некоторое время мы получили по почте портрет, который изображал нашу троицу в школьные годы. Мы повесили его в гостиной, для того, чтобы он напоминал нам о розовой поре нашей пусть уже не школьной жизни, которая, вопреки моим старым убеждениям вполне удалась.