Королева Леса.

Я вошла в мрачную комнату, и глаза залепила непривычная тьма, бросая вызов моей светлой сущности своими попытками проникнуть внутрь. Легкий запах гари просочился сквозь самые крохотные отверстия в, казалось бы, плотном камне, стремясь прямиком в мои легкие, через нос. Я слабо прокашлялась, ступив обратно в коридор, сняла факел с подставки, крепящейся к стене, и сумрак расступился передо мной, а после покинул и всю комнату, когда все подсвечники были зажжены. Помещение озарил слабый, неяркий свет, колышущийся от сквозняков, словно на моих глазах происходила яростная битва между ненасытной тенью и пляшущими языками пламени. Я несмело шагнула к окну, совсем немного отворяя скрипящие ставни, а после высунулась в проем, взглядом упираясь в спины лучников, расположившихся на стене. Среди воинов Халдира я точно разглядела светлую макушку! Леголас неотрывисто следил за происходящим на поле, еще не состоявшегося боя. Я обратила свой взор туда же, ощущая, как к горлу подступает колючий комок, вынуждающий обхватить шею пятерней и слегка сжать ее, слабея перед наступающей паникой. Нас так мало, по сравнению с полчищами зла, рожденными воевать и истреблять людей ценой своей жизни — такой не дорогой для них. Вот и сейчас создания Моргота, самим своим существованием являющиеся насмешкой над эльфийской расой, ринулись к стенам, а я трусливо отвела глаза и притворила окно, подобно забитой полевой мыши, спешно нырнувшей в свою укромную нору. Этим зрелищем мне еще предстоит насладиться, но позже, сейчас я была не готова. Война, в которой я не принимала участия, должна была оказаться посильной для меня задачей, но в груди разрывало хуже перечного клинка в ребрах, только боли, как таковой, я не ощущала, но от пустоты наполняющей меня было только тяжелее. Я судорожно подняла юбку трясущимися руками, провела ладонью по чувствительной коже, нащупывая на бедре плотно затянутые ножны с коротким клинком в них. Тревога исчезла, когда пальцы обнаружили орудие, с помощью которого я намеревалась придать свое бессметное и неизменное тело вечному покою, вонзив лезвие в самое сердце. Ежели воины не встретят рассвет, ежели принц по утру не заключит меня в свои успокаивающие объятия, то и ускользать от неминуемой кончины я не стану, так же как и не позволю выбить дух из моего тела орочьему ятагану. Солнце, вновь выглянувшее из-за горизонта, больше не поприветствует мою улыбку участливыми и заботливыми лучиками. Боюсь, если тьма затопит наши края, то дневное светило даже не обогреет мое бездыханное тело, сопроводив дух в последний путь, в небытие. Моя оболочка так и растворится в этом мраке, превратится в отвратительного вида останки, не оставляя ничего светлого после моего ухода… Лишь мои чувства, моя трепетная любовь поселится здесь навечно, застрянет в этой комнате незримой дымкой, тихо рыдающей и вечно тоскующей. Лишь боль и печаль останется от любви, которой наши души не успели упоиться вдоволь, лишь незабвенные муки, которым подчинится все то, что останется от нас и наших чувств. Тело сковал озноб, и я судорожно вздохнула, немного помедля перед тем, как опуститься в стылую купель. А чего я ожидала? Что служанки в спешном порядке наполнят широкую ванну теплой водой, более пригодной для помывки? Нет, кончено, я на это не надеялась. Мне было достаточно и того, что Эовин позволила остаться эту ночь в ее личных покоях, а еще отдала в распоряжение свои наряды. Одно из которых я уже успела одолжить, сразу же после купания. Белоснежное платье на моей исхудалой фигуре смотрелось очень даже неплохо, не смотря на то, что подруга куда плотнее меня по структуре тела. Я погляделась в зеркало, заторможенно поворотилась перед ним, прикусывая губу от невзрачного отражения. Моя кожа больше не светилась легкой бледноватостью, а стала болезненно анемичной, словно сверкающе чистый минерал, который слишком рано потерял свои завлекательные сияния, отчего превратился в лишь серый, безжизненный кусок горной породы, некогда памятный своей богатой искристостью. А кости убого торчали сквозь тонкую, словно обескровленную, кожу, дополняя мою чахлую худобу угловатостью в плечах, ключицах и на остальных частях тела, затаенных под белесым, мерцающим перламутром, шелковым платьем. Влажные волосы спутались в единый локон, будто вываленная в масле пакля, тем самым позволяя оценить их тонкость и редкость. Я увядаю… Тьма слишком скоро настигла мою душу… Но пока она хлебает лишь мое пригожество и благолепие, борьбы я не остановлю. Я все еще дочь своего отца и исправная ученица своих братьев, которая почти не уступает им в воинском искусстве. Потому я еще могу быть полезна в этой войне. А после… меня ждет свадьба с моим принцем, если вражеский, отравленный тьмой клинок не настигнет мое сердце, а может эту роль возьмет на себя и принадлежащее мне лезвие эльфийской работы. Я резко обернулась, когда позади услыхала клекот и шум, точно вражеские когти в безрезультатных попытках разбить стекло окарябывают прозрачную плоскость. Мигом пересеча комнату, я распахнула ставни, запуская желающих увидеться со мной гостей. Стая крупных орлов чуть не растерзала мое лицо, случайно цепляясь когтями за волосы и почти раня глаза, отчего я припала к промерзлому полу, прижимая ладони к макушке, страшась, что разъяренные птицы накинутся на меня. Но когда повторных атак не случилось, я подняла взгляд к вихрю гомонящих одновременно птиц, кружащих над моей головой. Они не собирались на меня нападать, я слышу их, животные желают помочь. Они зовут меня Лесной Королевой, просят принять поддержку тех, кому лишь я способна отвечать. Вот о какой силе говорил Митрандир, данной мне с рождения, а серебряный обруч увеличил ее двукратно. Задумавшись над предложением крылатых существ, я выглянула в окно. Люди с трудом удерживали стену; орки успешно осаждали ее. Раз я не могу лично принимать участие в битве, то сыграю свою роль обиняком. — Разнесите мой приказ! Передайте лесным обитателям, что я желаю их участия в битве за эту землю! За нашу общую землю! Я велю им бороться с Тьмой вместе со мной, ибо я та, что рождена слышать и отвечать на ваши мольбы, и я не держалась стороной своего предназначения. Теперь же помогите мне! Птицы воодушевленно выпорхнули тоненькой стайкой из длинного окна, прямо над самой моей макушкой, поджав лапы так, что ни единый острый коготок ненароком не подцепил и волосинки. Я гордо вскинула подбородок, следя за действиями крылатых хищников; они разбились на несколько косяков, один из которых мгновенно исчез в ночном небе, а другие завились в плотном кольце над долиной. И не успела я дать приказ о нападении на головы врагов, громкий взрыв выбил землю под ногами мощными содроганиями. Я почти успешно вывалилась в окно, однако, себе во благо, резко отшатнулась назад, приземляясь на твердый пол. Всяко лучше, нежели в кровожадные лапы орков. Знатно бы я помогла, выпав из оконного проема, испугала бы орков своими визгами и заставила бы их расступиться перед летящей вниз эльфийкой. А что, заминка, которой можно воспользоваться… Забавно… Уже вскоре я снова высунулась в окно, но теперь крепко вжимала ладони в границы проема, готовая к любым внеплановым колебаниям земной тверди. После такого взрыва я принялась искать аранена глазами, и когда разглядела светлую макушку, успокоилась, а после дала волю заждавшимся орлам, соколам и пустельгам. Птицы камнем ринулись вниз, сопровождая намечавшуюся атаку громким клекотом, привлекая внимания врага. Орки неповоротливо воздели звериные глаза к небу, но тотчас перечные когти, словно маленькие, но оттого не менее острые, лезвия лишили их зрения, вонзаясь глубоко в очанки и изуверски вырывая глазницы, окрашенные кровью из-за лопнувших сосудов в белках. Меня удовлетворяло, что хищники способны подпортить жизнь отродьям без значимых потерь со своей стороны, оттого их рвению покончить с тьмой, я не преграждала. Один сокол подлетел ко мне, в перешептываниях уговаривая позволить вырвать уродливые глазенки орка-вожака. Я согласно махнула рукой в сторону отличного от остальных орка, и птица в миг испарилась. — Вновь за свое, — Эхом отдалось в моей голове, и я устремила взгляд в место, где последний раз видела Леголаса. — Я в безопасности, как и обещала, — Радушно ответила я и удовлетворительно, еле шевельнув головой, кивнула птицам — тем, что еще кружили в небе, по моей воле не присоединяясь к сородичам. Животные прижали крылья к туловищу, весомым предметом бросаясь к земле, а их когти в ту же секунду глубоко оцарапали всю сморщенную и изуродованную кожу врагов, в местах, где она не была скрыта броней: шея, часть лица и глаза. Я даже высунувшись из башни расслышала довольную и злорадную усмешку Гимли, когда пара соколов лишила зрения противников этой парочки, которых они успешно и без трудностей после этого убили. — Вот видишь, аранен, тебе всегда необходима моя поддержка, — Я коротко усмехнулась. — Прости, хотела сказать «мой аранен». — Будь осторожна. Я улыбнулась. Знаю ведь, что увидит. И он увидел, а за мечтательным взглядом расслабленного друга проследил гном, воздев ко мне глаза, после чего принялся что-то кричать и грозно размахивать секирой над своей кудрявой головой. — Гимли опять причитает? — Я вновь залыбилась, позволяя воспоминаниям о вечно ворчащем и негодующем гноме захватить мой разум, тем самым вызывая добрую ухмылку. — Он недоволен твоим самодурством, — Принц негодующе покачал головой и, вслушавшись в продолжившееся ворчание товарища, добавил: — Он впервые не хочет выплюнуть свою злобную усмешку в мое лицо по поводу твоего ослушания. На моем лице засияла широкая улыбка, словно ее приклеили, оттого заныли скулы. И я бы продолжила улыбаться, если бы не битва, которая все еще продолжалась. Двоих товарищей застигли врасплох, напав со спины, и мне показалось, что моего эльфа ранили! Я дернулась ему навстречу, но опомнясь, сделала шаг назад, страшась вновь оказаться слишком близко к смерти раньше нужного. Гулкие удары сердца рвались к принцу, выбивали воздух из легких, а я могла только стоять и смотреть. — Ни шагу. Все хорошо. — Коротко ответил он и гибко юркнул под занесенные в атаке руки орка, пробивая насквозь его грудь эльфийской сталью со спины. Я облегченно выдохнула. Он поднял голову, и я нутром ощутила его нежный взгляд, без которого уже и не проживу, без которого затоскую, точно пташка-неразлучница, потерявшая свою пару. Леголас долго и внимательно наблюдал за моей фигурой, наполовину высунувшейся из окна, а я отвечала ему своим, не менее влюбленным взглядом, совсем позабыв о страшной битве. Крики, казалось бы, не досягали моего слуха, как и хриплые возгласы орков, а еще вой. Вой? Я на минуту перевела внимание в сторону неожиданных звуков, а эльфийский — не уступающий соколиному — взор позволил различить десяток направляющихся к нам волчьих стай. Они откликнулись на мой зов! Они пришли! Орочьи отродья были сбиты с толку; с одной стороны им давали достойный отпор роханцы и эльфы, а с другой их настигли полные острых зубов пасти. Люди удачно воспользовались заминкой и заметно воспряли духом, я не могла не порадоваться такой перемене в битве. Я пригляделась вновь. А ведь к волкам присоединились еще и несколько ирбисов, по крайней мере, я насчитала примерно пять диких кошек. Отлучившиеся птицы тоже пополнили косяки своих сородичей, спеша с остальными разорвать в клочья изувеченные мраком тела. Однако вскоре четвероногие хищники понесли большие потери, отчего орлы донесли им мой приказ отступать. Я была вынуждена оставить в битве только птиц, которые вполне удачно и безопасно для себя справлялись хотя бы с дезориентированием противников. Чтобы протянуть до рассвета этого должно быть достаточно. Я надеялась. То и дело я выискивала взглядом Леголаса, а душа словно разрывалась на мельчайшие кусочки, когда среди толпы я не могла его разглядеть. Дыхание сбилось, и я все чаще ловила себя на том, что поглаживаю сквозь слои юбки ножны короткого кинжала. Я не могла его отыскать — среди остатков отступающих людей моего принца не было, если же мой взор от переживаний не помутился и стал подводить меня. Голову разрывали панические мысли: «Где?», «Где он?!» Ладони стерлись о грубые камни, когда я сжимала их и пыталась оцарапать дерябую поверхность, отламывая ногти и раня гладкую кожу. Правая сторона платья уже давно была пропитана кровью из-за моих безрассудных мыслей достать клинок и прижать его к груди, которым я поддавалась и сжимала кожаную оплетку ножен, через перламутровую ткань. — Тауретари, — Послышался его холодный голос, и бедное сердце вовсе замерло в пугающем и мучительном ожидании. — Я люблю тебя. Конец… Это конец. Я рухнула на пол, а тело содрогнулось в диких рыданиях. — И я… И я тебя люблю, Леголас. — Промычала я вслух, и легкие сдавил невидимый раскаленный обруч, одновременно словно замораживающий внутренности. Я поперхнулась собственными слезами, слизала их с губ и протяжно захрипела, не в силах больше сделать и вдоха. Глаза ослепили лучи яркого рассвета, заставляя подняться со стылого пола, в последний миг позволив нежному солнышку обогреть мое холодеющее от отчаяния тело. В ладонях сверкнуло лезвие. Я не смотрела на орудие, не позволяла страху переманить взор с прекрасного вида на предмет моей смерти. Я неотрывно смотрела в лицо светила, даже не щурясь от его болезненно высушивающих глаза лучей, смотрела и улыбалась. Улыбалась, потому что я слышала Леголаса, его бархатный голос, его тихое пение, и про себя удивлялась: как же красиво он, оказывается, поет. Хотелось бы мне еще хоть раз в жизни насладится его чистым голосом, тем, как он выдыхает знакомые слова одной из песен. Хотя нет, ни раз в жизни, нет… Я представила, как Леголас убаюкивает меня в объятиях нежных и успокаивающих, а на ушко протягивает колыбельную. Последняя слезинка скатилась с подбородка и разбилась о камни, что кажется превратилась в сверкающий песок, словно прозрачный самоцвет перемололи в ступке и высыпали мне под ноги. Однако сразу после того, как первые лучи солнца осветили Хельмову Падь, на горизонте показались силуэты воинов. Гендальф привел подмогу! Кинжал со звоном ударился о подоконье и вывалился под ноги орков, тот час оказавшись затоптанным. Я не попыталась и протянуть ладонь, дабы словить орудие, окаменелой статуей наблюдая за тем, как Митрандир ведет всадников к разрушенным стенам. Один из соколов подлетел ко мне, точно предчувствуя мое настроение и решение, которое я была готова обнародовать, и, получив указания, гордо вспорхнул, после чего неуловимым потоком ветра ускользнул в небесных просторах. Главные ворота распахнулись и вооруженные конники атаковали, бросив свои последние силы на мост, в последний бой, который они отчаянно ожидали. Орки было принялись отступать, но со спины их настигли четвероногие хищники, жадно кидаясь и впиваясь клыками в оголенные шеи. Сокол уже успел передать указание стаям волков и ирбисам-одиночкам, чтобы они присоединились к остаткам наших сил, и животные незамедлительно воспользовались шансом показать себя. Прибывший отряд даже слегка замешкался, завидя диких зверей, бесчеловечно разрывающих вражьи тела, которые так и оставались лежать замертво в подтоках крови, с выпущенными кишками. Битва почти окончена. Изенгардские выходцы в патовой ловушке. Жди нас, Саруман. Я спустилась аккурат на поле боя к оставшимся в живых роханцам, и животные завидя мою фигуру, оттеснили воинов, образовав вокруг меня плотное кольцо. Я сразу почувствовала присутствие Леголаса и обратила внимание на то, как он пытался пройти мимо волков, но звери агрессивно зарычали и не позволили ему приблизится ко мне, словно оберегая. Я кивнула аранену в знак того, что все в порядке и повода для тревог не имеется. Он сразу отступил, успокоенный мною. — Лесная дева, — С недовольством обратился ко мне один из вожаков стаи, подобравшись поближе. — Мы помогли в этой битве, поможем и в следующей. Но после к нам не обращайся. Я приметила, что говорящий был значительно крупнее своих сородичей, и даже тех, что также направляли стаи. Десятеро волков, отличных размером, заметно друг друга недолюбливали, или же были недовольны тем, что один из них выступил вперед — в диалоге со мной — прежде их самих. — Эта война касается и лесных обитателей, — Вмешался второй предводитель, что был слегка поменьше зубастого родича, и тем самым навлек на свою сторону агрессивное рычание первого. Но все обошлось только, к удаче, враждебной гурганью. — На Юго-Востоке зреет что-то тревожное, наводящее ужас. Спокойствие давно покинуло наши края, оставив после себя лишь неутихающий страх, которому поддались многие. Мы надеемся, что Королева Леса сыграет нужную и правильную роль, что тьма не охладит ее сердца. Потому пока в тебе искрится зримый нами свет, можешь рассчитывать на поддержку леса, но стоит крупице мрака проникнуть в добрую душу, этот лес станет твоим карателем. — Я не пренебрегу вашей помощью, обещаю. После того, как мы изгоним Тьму из наших родных краев и вернем былой мир и спокойствие, лес может забыть о своей Деве. — Ответила я вслух, что мои слова могли расслышать солдаты, стоящие ближе всех. Волки пренебрежительно оглядели меня, а затем медленно, бессвязно подвывая и скуля на своём зверином наречии, разбрелись по стаям и направились к близлежащим лесочкам. Ирбисы тем временем вовсе не пожелали разговаривать, быстро и настороженно зализали кровоточащие рваные порезы и безмолвно исчезли, в направлении гор, так же как и птицы. Когда кольцо, в которое я была зажата хищниками, расформировалось, Леголас подбежал ко мне, заключая в крепкие объятия. — Ты еще не передумала за ночь? — Усмехнулся принц, закружив мое худоватое тело в воздухе. — Не дождешься! — Заливисто рассмеялась я и, как только голые ступни коснулись земли, положила ладони на его щеки, притянув гладкое лицо, дабы жадно встретиться устами. — Значит, ты настолько уверена? — С долей страха в глазах поинтересовался он, а я поспешила успокоить его своей искренней улыбкой. — Леголас. — Я положила ладони на его предплечья, невольно впившись обломанными ногтями в кожу. — Я люблю тебя. Его взор засветился счастьем, наверное, не уступая моему, однако тихие смешки заставили нас оглядеться. Аранен слабо кашлянул, а я отпрянула от него, словно сейчас нас застали за чем-то постылым. Но так или иначе смущенная улыбка не слезла с моего лица. Земная твердь приняла в себя сегодня мертвые тела в слишком большом количестве. Я помогала смертным похоронить каждое тело, изувеченное орочьей сталью, сама украдкой роняя немые слезы по усопшим. Весь день я, вместе с Эовин, не покидала поля брани, стирала последствия этой ночи с глаз, словно и не было этой кровавой резни. Ну а после мы выдвинулись в Эдорас, и дорога, на удивление, показалась куда короче, нежели в прошлый раз. Головы не покидал образ раненного лориэнца, которого я нашла еле дышащим. Арагорн тогда помог мне бережно перенести Халдира в лечебницу, к остальным тяжело пострадавшим, и устроить его на относительно теплой кровати. Я еще некоторое время сидела над койкой товарища, вслушиваясь в прерывистое дыхание, следила за страдальческими и болезненными выражениями лица, нервно вздрагивая при любых осязаемых изменениях в состоянии мужчины. Но вскоре меня увел Леголас, с заботливой целью накормить, зная, что со вчерашнего обеда в моем рту не было ни крошки. Я с благодарностью позволила принцу накормить меня, а после крепко обнимать, слегка раскачивая в объятиях мое хрупкое тельце, не говоря ни слова. Это было так необходимо сейчас… Насладится теплом друг друга, но не мучить себя разговорами, которые только с душевной болью выбивают слезы из глаз. Пусть мы не разговаривали, но наши разумы словно сплелись воедино, в прочную цепь, подобно языкам, свитым в чувственном поцелуе. Он был в моей голове, а я в его, и мы знали мысли друг друга, нам не требовалось даже рассказывать о них, чтобы поделится тем суетливым потоком размышлений. Какое это необычное чувство — не нуждаться в словах, чтобы описать те сети, что пленяют наши души тоской. Мои думы ничем не отличались от его нежных, трепетных, а главное, что все они были обо мне. Я точно также как и аранен сейчас воображала о будущем, в котором мы шагаем по одной тропе, а наши пальцы надежно переплетены. Из этого немого состояния нас вывел Гимли, с хмурым лицом вошедший в комнатку, где мы изволили отобедать. Гном подошел и приобнял нас за плечи, а мы даже не дернулись, не попытались отшатнуться, с желанием утаить проявления чувств. Вот так втроем мы просидели еще несколько мгновений, а после были вынуждены готовиться к дороге.

***

Я шагала по длинному коридору, неспешно направлялась в свою комнату, по распоряжению Эовин, подготовленную для меня, как позади услышала: — Миледи! Я обернулась, сразу окинув смертного взглядом, примечая про себя заметную схожесть мужчины чертами лица с Теодредом. По-видимому, он один из тех, кто пришел с Митрандиром, ведь я его не видела ранее даже мимолетом, а времени я провела с воинами достаточно, чтобы в памяти отложились облики почти каждого. — Я сразу узнал вас. — С характерной хрипотцой, свойственной роханским мужам, проговорил он, а я подняла одну бровь, заинтересованно ожидая продолжения. — Некогда мой отряд выловил парочку орков, очевидно оторвавшихся от того выводка, что мы перебили до этого. Они тащили девушку без чувств в направлении к Изенгарду, но мы помешали им, избавив тварей от поганых голов. А девицу, как я позже сам удостоверился, оказавшуюся эльфийкой, я приказал коннику доставить в Эдорас, для получения необходимого лечения. — Значит жизнью я обязана тебе… — Задумчиво протянула я. — И чего же ты хочешь, командир? — Не допустите мысль, что я нашел вас из корыстных побуждений, вовсе нет, миледи. На самом деле я пришел просить прощения. — В серых глазах промелькнул отблеск вины, и мужчина неловко напряг плечи, что-то тая за спиной. — От чего же тебе, моему спасителю, искать моего прощения? — Смею предположить это принадлежит вам. — Мужчина протянул мне, до этого скрытый за спиной, сверток, который я в ту же минуту приняла и чуть приоткрыла ткань, завидя эльфийскую сталь. Но я не успела как следует рассмотреть, когда смертный вновь привлек мое внимание. — Когда мы перебили орочий выводок и стали стаскивать тела в кучу, дабы сжечь их, на мои глаза попались чудесные эльфийские клинки и лук. Я посмел оставить орудия себе, даже не допустив мысли, что они могут принадлежать вам. Да и мне совсем ни до них было, когда я завидел раненую девицу. Простите меня, миледи. — Как твое имя, командир? — Спросила я, вернув взгляд к свертку в руках. Уже раскрыв орудия, я убедилась, что это действительно мои клинки. — Эомер, милая леди. — Я благодарю тебя, Эомер. Ты не представляешь какой утратой было для меня лишиться дорогих мне мечей. — Я бережно завернула лезвия все в ту же ткань, прижав сверток к груди и облегченно выдыхая, словно в эту минуту я вернула что-то утерянное, что-то ценнее кусков металла, например дорогого человека. Настолько эти клинки были любимы мной, ведь вместе мы прошли столько битв, с тех пор, как Элрохир и Элладан подарили их мне. — Спасибо, что не утаил находки. Я этого не забуду и в знак моей искренней благодарности я позабочусь о том, чтобы для тебя был выкован, не уступающий моему по остроте и легкости, эльфийский клинок. Эомер очень сильно удивился и стал отнекиваться, но после моего строго взгляда сдался, кажется немного растерявшись. — Это правда, что вы отличаетесь не только красотой, но и добродетелью. Не зря все вами восхищаются, теперь я в этом убежден лично. — Он широко улыбнулся, а я затаила дыхание, от явственного и чуткого ощущения, что вся моя уверенность и собранность куда-то испарились.       Близилось торжество. Судя по доносящимся звукам, люди уже начали начали опустошать запасы эля, не успев и подготовить помещение для пира. Мне жутко хотелось заглянуть в тронный зал, понаблюдать за разразившимся весельем, но боюсь роханцы не поймут моего вида, отнюдь не праздничного. Именно поэтому я ловкой и шустрой мышкой направлялась в комнату Эовин, вновь расчитывая на помощь подруги. Я знала, что смертная мне не откажет, но ловила себя за острой неловкостью за пользование ее расположением. Вовсе не хотелось, чтобы девушка ощущала себя обязанной за спасенную жизнь своего брата, потому что я никогда не потребую и малой благодарности за добрые поступки. И я даже хотела признаться о своих неловких думах Эовин, только вот девушка всунула мне одежду и лукаво улыбнулась, прежде чем со смехом вытолкнуть меня за дверь. Меня слегка смутило ее поведение… Эта хитрая улыбка не на шутку выбила меня из колеи, ввела в смутные размышления, и я бы так и увязла в сомнительной вязи своих мыслей, если бы не дверь моей комнаты, при взгляде на которую я спешно пришла в себя.       Я с удивлением взирала на свое отражение… Теперь я поняла, отчего Эовин так лукаво улыбалась… Я провела подушечками пальцев по ключицам, выводя на коже оборванные линии, повторяя галочку глубокого декольте. На предплечьях смело сверкали кружевные лямки, с пришитыми к ним искристыми стразами, оставляя плечи открытыми чужим взглядам. И только длинные пепельные локоны скрывали оголенные участки моей кожи, спадающие на приподнятую корсетом грудь. Рукавов у платья не было, что доставило некий моральный дискомфорт от странного убеждения, что в таком виде я более чем уязвима. Данный вид еще дополнил кожаный корсет, визуально увеличивший и округливший мою небольшую грудь, с переливами такого же изумрудного цвета, какого было и само платье, только немного темнее. Я невольно вздрогнула, когда на мои плечи легли теплые ладони. Я сразу разглядела в отражении своего аранена, а после и его изумительную улыбку, на которую пал свет пламени факелов, то ярко освещая его лицо, то коварно бросая тень, не позволяя рассмотреть любимого, как мне того бы хотелось. — Ты прекрасна, — Выдохнул он тихо на мое ухо, однако, противореча посылу его слов, интонация мне показалась таящей в себе долю возмущения. Уголки моих губ поползли вверх, а я поскорее спрятала нелепую улыбку, смущенно опустив голову. Мягкие ладони заскользили по моей коже, от плеч к запястьям, зажигая во мне море искорок, готовых вот-вот вырваться из груди, немедленно опаляя меня и это платье. Принц чутко прощупывал мое настроение и довольствовался тем, какие эмоции он рождает во мне. — Ты слишком хороша. Я буду последним дураком, если не украду тебя сейчас же, не позволяя остальным ублажить свое воображение, только взглянув на мое сокровище. — Шутливо сказал он, сплетая наши пальцы с тыльной стороны ладони и прижав их к моему подтянутому животу. Леголас выглядел необычайно счастливым, я не могла оторвать взора как от него, так и от нашего отражения. Он обнимает меня со спины так нежно, так бережно, поглаживая подушечками пальцев мои запястья, прижимаясь своей щекой к виску, что моего дыхания коснулся аромат горных трав, с сочетанием приторно сладкого привкуса молодой листвы. — И что же? Теперь запрешь меня под огромным и крепким замком в какой-нибудь богатой сокровищнице, подобно отполированному золотому медяку? Я почувствовала, как его грудь завибрировала в легком смешке. Я заинтересованно подняла на него взгляд и получила короткий грубоватый поцелуй в лоб, такой, что казалось бы, оставил красноватый след после себя, в чем я с боязливостью поспешила убедиться в отражении зеркала. С облегчением выдохнув, я направила на аранена укоризненный взгляд, мысленно отчитывая его за такой поступок, ведь на коже и правда могло вырисоваться приметное алое пятнышко. Но недовольство и сварливость растворились, стоило мне оказаться под прицелом его сверкающих глаз, словно двух ледышек, спешно тающих в моих пальцах, от того становящихся кристально прозрачными. Стало так спокойно в охвате его рук, что я даже постыдилась своей расслабленности в такое неспокойное время. Мне казалось, что я не имела права вот так радоваться нашим чувствам, этому счастливому везению, что любимый вернулся ко мне, в момент, когда остальные льют свои слезы по ушедшим. — Запру! — Сказал он, вложив в одно лишь слово так много эмоций. — В своей комнате и никому не отдам свою аранель. — В тебе, оказывается, пожаром полыхает собственничество! Я же не драгоценность какая! — Мне никогда не доводилось говорить кому-либо подобного… Ты не драгоценность, нет. И не самый богатый своей искристостью самоцвет. Ты не сравнишься ни с одним чудом природы. Одинокая звездочка, превратившаяся в прекрасную эльфийку, и лишь цвет ее глаз да волос остались в доказательство, что когда-то девушка была сияющим светилом, не уступающим в богатости участливых лучей и самой луне. Она никогда не теряла своего ослепительного света, сводящего с ума сияния, каким переливаются эти белесые, прозрачные глаза. Такая хрупкая… Кажется, что лишь единое неосторожное прикосновение и ее благолепная оболочка раскрошится в песок, стремительно утекая сквозь мои пальцы, судорожно пытающиеся не упустить ни крупинки. — Принц обреченно выдохнул, опаляя мой висок горячим дыханием, после обжигая кожу пуще, прижавшись к ней жаркими губами. — Но я здесь, Леголас. — Я повернулась и нырнула в его объятия, уткнувшись в мужскую грудь носом, и в нее же бормоча следующие слова: — Ты касаешься меня и моя кожа не покрывается множеством мелких трещинок. Я не такая хрупкая, как ты думаешь. — Сказала я так, словно пыталась убедить саму себя в этом. — Один раз я уже терял тебя.