В каждом доме кого-то ждут

Если в каждой тени кто-то живёт Значит, в каждой тени кого-то ждут Гроши в глазницы, на шею жгут Вернёшься ли невридим? Остра осока, тяжёл рот Вот твоё царство, твой трон У королевы будет король У озера — господин. ©

      Лора умерла и оказалась под бесконечными звёздными небесами — уже знакомыми, уже не настолько впечатляющими. Она повидала на своём веку и не такое. Чёрт, да даже небо в Орландо выглядело куда более впечатляюще, если знаешь, куда смотреть, и если дружишь с теми, кто укажет тебе верное направление. Лора знала это так же точно, как то, что на три этажа ниже неё жила настоящая звезда — не из телевизионных или интернетных, а из тех, за которыми наблюдают через университетские телескопы. Они встретились с ней как-то на крыше: Лора курила, потому что даже смерть и конец света не избавили её от этой привычки, а звезда ругалась себе под нос на странном щебечущем языке и бессильно топала ногами — в ту ночь было облачно, какое уж там посмотреть на звёзды. Лора протянула звезде сигарету, — трубки мира работают, это вам скажет любой здешний трикстер, — а звезда рассказала Лоре о том, как её продали на сайте «купи-себе-звезду-точка-нэт». Так она и оказалась здесь, на Земле, в опасной близости от другого газового гиганта: кто-то поверил в то, что в самом деле приобрёл звезду, и теперь этой звезде приходилось платить квартплату, привыкать к большим пальцам и подрабатывать в ларьке с хот-догами в даунтауне. Лора знала, каково это — когда в тебя верят. К сожалению или к счастью, она уже не могла толком понять.       Лора умерла на своих условиях.       Не в автомобильной катастрофе прямиком из похабного анекдота, а медленно убивая себя всеми радостями жизни, до которых могла дотянуться: организм её и так был не особо крепок, а после того, как Лора вернулась к жизни, она постоянно забывала, что больше не обладает сверхъестественной силой и не сможет потягаться с Гераклом (давайте будем честными, он наверняка чистил конюшни где-то на ферме в одном из центральных штатов). В иные дни она не могла потягаться и с собственной подъездной дверью: та была тяжёлой, как грех, и открывалась с ужасающим скрежетом, и Лоре приходилось напирать на неё всем телом и молиться, чтобы с той стороны никого не было. Не то чтобы Лора вообще молилась. Какой в этом смысл, когда у богов есть проблемы и похуже, чем чья-то неудавшаяся жизнь? Например, своя собственная.       Лора умерла и первой её мыслью было даже не «Только не опять!». На следующей неделе выходил фильм, который она давно хотела посмотреть, а на небесах — по крайней мере тех, которые ей достанутся — не было кинотеатров. То есть, они были в том перевалочном пункте с талончиками, но смотреть на запись собственной жизни Лора больше не хотела. В игровом кино было куда больше смысла: там ничего не происходило просто так, и героев узнать было куда проще.       Лора умерла и подумала «Блин», и Анубис приподнял бровь и поводил длинным тонким ухом. Лора разочарованно цокнула языком и даже не удивилась тому, что видит всего Анубиса — и его вполне себе человеческую форму, и его куда более животную тоже. После конца света она уже мало чему удивлялась.       — Надеялась увидеть кого-то другого? — спросил Анубис своим раздражающе спокойным тоном.       — Надеялась сходить в кино в следующую пятницу, — ответила Лора и упёрла руки в бока. И только сейчас обнаружила, что на ней знакомое платье — без крови, без дыр и даже не выцветшее на солнце. Хотя почти все её вещи быстро выцветали: как иначе, когда солнце не оставляет тебя в покое даже во сне?       Анубис промолчал, но выражение его лица было довольно красноречивым. А выражение морды шакала — ещё красноречивее.       — Что, даже не скажешь, что мертвецов должны беспокоить вещи понасущнее? Вроде веры? Которой, как мы уже определили, у меня нет?       — Люди вольны беспокоиться о чём угодно, — возразил Анубис. — Я сужу не это. Моё дело — весы.       Он указал рукой куда-то в сторону, где среди серебристых барханов мерцали золотые весы. На одном из его мерил лежало перо.       — Ах, да, — скривилась Лора. — Послушай, не то чтобы я считаю твою работу бессмысленной, ты молодец, и всё такое, но что здесь делаю...       Она не договорила — шакальи когти впились в её грудную клетку, прошли сквозь рёбра, словно те были сделаны из масла, и сжались вокруг её сердца.       Лора сдвинула брови и бросила на Анубиса обиженный взгляд.       — Эй, я-то думала, мы с тобой приятели.       Анубис обнажил клыки, и Лора вздрогнула, не сразу поняв, что это была улыбка.       — В каком-то смысле, Лора.       Её поразило даже не то, что бог признался в их приятельских отношениях — Лора частенько заезжала в Каир на чай, просто потому что могла, просто потому что так вышло, что все те, с кем она хотела поддерживать отношения в этом мире, не были людьми. И даже не то, что Анубис разжал пальцы, и её сердце осталось там, где ему и положено — под слоем ткани, кожи, жира, крови и костей.       Анубис всегда называл её полным именем, даже когда она перестала быть чужой женой, — «пока смерть не разлучит нас», не так ли? — даже когда в её паспорте и на карточке с номером социального страхования начала красоваться девичья фамилия. Он называл её Лора Мун. Словно то, что она бежала за чужим светом по всей стране, запомнилось им больше всего. Впрочем... это действительно было довольно ярким пятном её биографии. И лучше уж так, чем то волчье прозвище, которым наделила её семья со стороны бывшего мужа после того, что случилось под ветвями Иггдрасиля.       В устах бога её одинокое имя звучало слишком хрупко — и вместе с тем освобождающе.       — А без этого никак, раз не собирался? — выдохнула Лора, когда Анубис сложил руки перед собой, и схватилась за грудь. Какая-то часть её сознания — та, что ещё не совсем поняла, что за некоторые вещи можно уже и не переживать — ожидала увидать развороченную рану и кровавые потёки. Но вместо этого...       — Серьёзно? — Лора вытянула перед собой руки, но солнечные блики не пропали и тогда. Она стояла посреди ночной пустыни напротив привратника страны смерти, освещённая летним солнцем. Солнцем, прорывающимся сквозь кроны невидимого дерева, судя по неровным теням на её платье, на её коже и на её волосах.       — Твоё сердце...       — Если ты сейчас скажешь, что моё сердце принадлежит кому-то другому, то я оторву тебе ухо, богом клянусь, — процедила Лора, проведя пальцами правой руки по запястью левой. — Без обид, но моё сердце принадлежит только мне. Безо всякой этой вашей сказочной чепухи.       — И каким же богом ты клянёшься, Лора?       Ей не нужно было поднимать голову, чтобы знать: Анубис приподнял уголок рта, и выражение лица его сделалось почти что знающим.       — Ты не Тот, нечего ухмыляться, — прошептала Лора и вздохнула. — Это просто выражение. Ты ведь и сам знаешь, что я не верю в богов.       Ещё не договорив, она уже знала, что он ответит. Знала, потому что увидела на одному из барханов движение: птица взлетела ввысь, навстречу небу, зовя за собой.       — Это не мешает богам верить в тебя.       Лора сделала шаг, не отрывая взгляда от птицы.       — И что, мне теперь скитаться по этой пустыне? Сколько там минимальный срок для таких дел? Двадцать лет? И что...       Она оглянулась, хотя знала, что в мире смерти этого лучше не делать. Но что с ней станется? Она умрёт ещё раз? Плавали, знаем.       Анубис снова махнул ухом.       — Увидимся, Лора.       Она сделала шаг, и песок под её ногами превратился в твёрдую землю.       Лора снова обернулась — и увидела покрытые мхом деревья и змеящуюся между ними тропку. Птица взмахнула крыльями и исчезла среди листьев. Лора сделала ещё шаг и прищурилась: ей пришлось закрыться от бьющего в глаза солнца руками.       Всё здесь дышало древностью и той ненастоящей зеленью, о которой только слышишь, но знаешь, что без телевизионных фильтров такого не бывает. Конечно, если бы Лора отправилась с Тенью через океан, она могла бы убедиться в том, что ошибается. Но она боялась, конечно. Боялась, потому что Старый Свет всё ещё дышал верой, и Тень говорил, что снова встретил своего отца — не того же самого, в которого Лора метнула копьё, а другого. Но всё же... всё же. Лора не хотела встречаться с другим Лугом и видеть в его руках знакомое копьё, вес которого чувствовала до сих пор, а на его лице знакомые глаза.       Другой Луг ничего о ней не знал. Он всё ещё превращался в птицу и, может, даже ругался как сапожник и пил как моряк. Может, он бы тоже мог окутать её солнечными лучами, от которых она не смогла бы убежать и во сне, но он не был частью ужасного анекдота, в который превратилась её первая смерть. Не умел играть на её нервах, не делал ради неё глупости и абсолютно точно не верил в неё.       Лора шла по лесу, которого не существовало, и думала о других несуществующих вещах. Думала о том, как устроены дороги, и значит ли всё это, что теперь она во что-то верит, и когда это случилось, да ещё и без её ведома?..       — Знаешь, пока я был мёртв, меня здесь никто не беспокоил, тишь да благодать...       Он не походил на царя леса, на короля из старых легенд и тем более на бога. Лора, конечно, знала, что видимость может быть обманчива: она не назвала бы богом никого из тех, кто им в результате оказался. Но Суини выглядел так, словно его только что вышвырнули из бара, в котором он устроил потасовку из-за пролитой пинты пива.       — Ты и сейчас мёртв, засранец.       Слова сорвались с её языка прежде, чем она успела их остановить. Отвечать на его ворчания было просто тогда, давным-давно, под небесами мира, который больше не казался Лоре таким уж реальным. И теперь, под небом, усеянном тысячью миров, это было ещё проще. Самая простая вещь на свете.       Совсем не то, что Лора планировала сказать ему при встрече. Впрочем...       Чем дольше она об этом думала, тем чаще эти встреча менялась даже в её голове. Иногда она, конечно, и вовсе не случалась, потому что мир несправедлив, и не похож на истории, в которых всё происходит почему-то, а не просто так, — даже с учётом того, что Лора точно знала, что многие из рассказанных сказок хотя бы отчасти правда. Или как это вообще происходило? Что было первым: история или её участники?       Суини скрестил на груди руки и ухмыльнулся, словно ничего другого и не ожидал.       — Кажется, у тебя есть кое-что моё.       Лора прикусила язык, потому что вряд ли он имел в виду монету, которую она оставила в безымянном склепе в Луизиане. И уже тем более её чёртово сердце, которому теперь даже биться было незачем, но оно всё равно отрабатывало привычный ритм — всё быстрей и быстрей.       Суини кивнул чуть в сторону, и Лора только теперь поняла, что опирается на копьё. То самое копьё, объятое светом и увитое зеленью, потому что, конечно, оно принадлежало этому лесу. Чем бы этот лес ни был.       Он вышел из тени, и Лора сжала копьё покрепче — его вышедшая из моды ещё в прошлом веке джинса вдруг оказалась мехами, и расшитой сияющей нитью тканью, и кожаными ремнями, и металлом доспехов. Как же иначе. У Лоры перехватило дыхание, в котором она больше не нуждалась — хотя в этот момент хорошенько вздохнуть бы ей не повредило.       — Я ждал тебя позже.       Вблизи он казался таким реальным, что Лоре захотелось сбежать. Оглянуться ещё разок — теперь ведь этого делать явно не стоило? Если она нарушит правила, то вернётся в пустыню, и Анубис взвесит её сердце, и ей не придётся разбираться... со всем этим. Но разве этого ей хотелось?       — Уж прости, умираю, когда захочу.       Она поставила копьё вперёд, поближе к нему, но Суини на него, кажется, и не смотрел вовсе.       К этому Лора привыкла — солнце никогда не оставляло её в покое. И, похоже, не собиралось этого делать и после смерти.       — Что ж, это на тебя похоже.       Лора умерла, и это оказалось совсем не так паршиво, как в прошлый раз. Мир вдруг сделался ещё больше, и лес сменялся пустыней, а пустыня сменялась городами, и Лора поднимала голову и видела совсем не северные сияния, и миллионы звёзд, с одной из которых она была знакома достаточно для того, чтобы забегать к ней за сахаром или приглашать в кино, если никто не хотел смотреть с ней очередной блокбастер. Забавно, что обе знакомые ей звезды так любили ругаться. Но если подумать... как же иначе?       Для того, чтобы увидеть солнце, Лоре тоже приходилось поднимать взгляд — но совсем чуть-чуть. Ей даже не нужно было вставать на цыпочки, чтобы дотронуться до своей собственной звезды. Достаточно было просто вытянуть руку, — и пальцы Суини встречали её на середине пути.