***
Взяв пятиминутку, Чонгук подошёл к автомату и, выбрав бодрящий эспрессо, приложил банковскую карту. Вечер обещал быть долгим. Он порядком устал, обрабатывая фотографии и делая монтаж на отснятое видео. Съёмки подходили к концу, но работы не убавлялось. Чону не хотелось сидеть здесь всю ночь, в его планы вообще не входила вся эта канитель. Он только сейчас понял, что уже завтра наступит Рождество, а он так и не купил Чжиын подарок. По правде, он не знал, что подарить столь необычной во всех отношениях девушке. Конечно же, лучший подарок — украшения. Но какие? Голова от круговорота мыслительного процесса заболела с удвоенной силой. А на телефон вдруг пришло сообщение от Чжиын, в котором она прислала какое-то видео. Подкрасив губы красной помадой, Ли улыбнулась отражению в зеркале и, отбросив волосы назад, сняла с себя кремового цвета жакет, кинув его на разобранную ещё с ночи кровать. Игриво подмигнула в камеру и, закусив губу, провела пальцами по выпирающим ключицам из-под белой рубашки. Чонгук чуть нахмурился и, не отрываясь, продолжил смотреть присланное видео, на ощупь взяв из автомата приготовленный кофе. Аккуратные пальчики пробежались по пуговичкам, ловко расстёгивая каждую, а затем руки зашли за спину, где расстегнули молнию плотно сидящей на бёдрах юбке. Невольно сглотнув, Чон сделал один большой глоток, поморщившись от горечи, и глубоко вдохнул, так как напиток оказался слишком горячим. А Чжиын уже выправила края рубашки и, сняв с плеч, отбросила туда же — в сторону. Юбка аккуратной лужицей спала к ногам. Она стояла перед ним в одном нижнем кружевном белье, слишком прозрачном, но и в то же время прикрывающем все пикантности, и поправляла волосы, в упор глядя в камеру — прямо на него, заглядывая в душу, но будто выворачивая всё его нутро. Гук знал: она мстит, так изощрённо и откровенно, а он… Чувствовал, как штаны начинают давить в области ширинки. Проведя левой рукой по правому плечу, Ли нарочно сняла бретель, наполовину оголив небольшую грудь. Чон в сердцах выругался за этот произвол, происходящий без его непосредственного участия. А затем она и вовсе сняла верхнюю часть и намеренно медленно бросила его на пол с наглой ухмылкой красных губ. Чонгук только облизнул пересохшие губы и завороженно внимал открывшимся рельефам упругой груди, которую так любил ласкать ладонями и целовать затвердевшие соски. Рука непроизвольно сжалась, а дыхание стало тяжёлым и прерывистым. Запрокинув голову назад, девушка провела руками по всей длине волос и, отвернувшись к нему спиной, ушла, покидая кадр, скрываясь в другой комнате. Перед глазами маячила её попа в прозрачных трусиках с вырезом в виде капельки и бантиком сверху. Почему он здесь? Какого чёрта он всё ещё делает тут, когда его любимая коротает вечер за таким нескучным занятием? Давление в штанах не уменьшилось ни на йоту. Работа стояла, он тоже, а что делать — в прямом смысле наболевший вопрос. Перерыв заканчивался, и ассистент фотографа уже выглядывала из студии, высматривая Чонгука. Мужчина только махнул рукой, кивнув, что сейчас подойдёт, и ускоренным шагом направился в туалет. Чон уже в который раз костерил себя за то, что не любил носить свободные штаны. Закрывшись в кабинке, благо, никого больше не было, он с шипением снял тесные джинсы и, опустив резинку боксёров, достал увеличившийся член. Провёл по нему пару раз рукой вверх-вниз, судорожно выдохнув. Шея напряглась, отчётливо выделяясь вспухшими венами. Достав телефон, Чон включил камеру и заснял ответное короткое видео, выдав пару рычащих стонов. Месть за месть — более чем справедливо. Быстро отправив сообщение, отложил телефон на бачок и уже в ускоренном темпе принялся двигать рукой, приближаясь к разрядке. В голове вспышками слепили образы Чжиын: её нижнее бельё, ключицы, небольшая грудь. Он кончил достаточно быстро, подгоняемый осознанием того, что его ждут в студии. Да и просто не хотелось быть застуканным за таким непристойным на работе занятием. Тяжело и прерывисто выдыхая, Гук кончал в унитаз, прикрыв веки. Расслабленное тело не хотело слушаться, да и разрядка получилась слишком быстрой, но… Особого выбора не было всё равно. Приведя себя в порядок, мужчина поспешил в студию, ведь его наверняка заждались.***
Я устало слушала речь начальника, стоя у небольшой сцены с бокалом игристого вина, и думала о своём. Вчера мы с Чоном так и не увиделись. Провокационное видео, которое просто-таки ударило в лицо, вновь заставляло краснеть и кусать губы. И он ещё смеет называть меня безумной! Палочки и ложка — подошло бы куда больше. Но если не противоречить себе и отбросить негодования, то именно этого я и добивалась — внимания. Нет, всё дело в Рождестве, кажущейся суматохе, которой не будет конца. Если быть откровенной, то праздники я не любила. Есть множество дней, чтобы превратить свою жизнь в чудо и не ждать особой даты. А что-что, а начудить я любила всегда. Даже сейчас, стоя на виду у всех, в закрытом чёрном платье с шалью за спиной, прикрывающей оголённые участки, притягивала взгляды рядом стоявших мужчин. В том числе и начальника, который ненароком бросил на меня, скромницу, случайный взгляд. Слишком по фигуре, слишком наглухо закрытое спереди — оттого подчёркивало все достоинства. В одежде, но обнажена и так красива. Из украшений лишь длинные серьги. Изящество этого вечера несомненно. И любовь другого мужчины. «Лесть себе всегда так приятна. Ке-ке-ке». Отвергнутые воздыхатели могли только гадать, кто практически каждый день подвозил меня на чёрном мерседесе. Приедет ли он сегодня? Хотелось бы знать. В обмене сообщениями не было никакой конкретики, тем более что Гук, как фоторедактор, сдавал номер в печать. Чёртова работа! Сверкающие огоньки гирлянд, развешанных по всему залу, ненавязчивая мишура, инструментальный бойсбенд и шампанское, — пожалуй, не хватало лишь запаха мандаринов. Но вспомнив о последних, я чуть не подавилась канапе из сыра с виноградом и попыталась представить, каким будет его лицо, когда он всё это увидит. Коварная улыбка ровным слоем легла на стойкую помаду цвета вишни. Я не могла дождаться нашей встречи и конца мероприятия. Ведь уйди сейчас — сочтут невежливым, тем более не за красивые глаза мне выписали премию, обозначив перспективу на повышение. Поэтому стоило засидеться на пару часов, с аристократической медлительностью львицы следить за происходящим, не принимая участия, и мило улыбаться коллегам по работе, так и норовящим испепелить меня взглядом. Пожалуй, единственное, о чём я жалела, — платье. Сковывало движения и, кажется, даже мысли. Как никогда, мне стоило держать себя в руках и не выделяться, хотя и получалось сносно, ведь кроме огромной ёлки, стоявшей в углу, сияющей на разные лады с острой верхушкой, были я и моё «неприметное» чёрное платье. Коварная шаль, которую приходилось постоянно поправлять, так и норовила упасть, раскрыв всем ещё больше пикантных подробностей, а их хотелось придержать до появления Гука. «Так и скажи, что боишься застудить почки, вот и таскаешься с этой тряпкой». Внутренний голос как обычно выдавал едкие комментарии, не давая расслабиться и потерять бдительность. Коллеги наперебой делились впечатлениями от прошедшего года и строили планы на будущий. Работа — меньшее, что хотелось обсуждать на корпоративе, только мероприятие априори было рассчитано на подобные взаимодействия и своего рода сближение коллектива. К середине вечера официанты сделали большую горку из бокалов шампанского и вынесли шоколадный фонтан. Помпезно и красиво, в стиле нашего босса. Приятная рождественская музыка и мягкий голос появившегося чуть позже солиста придавали некоего праздничного шарма. Отказывая всем мужчинам в предложении потанцевать, всё поглядывала на телефон в ожидании звонка или сообщения. Чонгук появился феерично и даже нагло. Успев заскучать за барной стойкой с тарелочкой канапе и бокалом мартини, я почувствовала, как меня внаглую приобняли со спины и поцеловали за ухо. «И когда я успела потерять бдительность?!» Развернувшись вполоборота, чтобы отвесить нехилую затрещину наглецу, уже было занесла руку, когда встретилась с насмешливым взглядом карих глаз. — Гуки? — опешила я, застыв изваянием, искренне не веря в его реальность. Мне казалось, что наша «вечеринка» была закрытым мероприятием. Но вот Чон здесь собственной персоной, и никто не собирается его выпроваживать. Что происходит? — Ты не рада меня видеть? — ответный вопрос, а улыбка расплывается горячей карамелью, и я завороженно черчу взглядом эти линии, останавливаясь на родинке под нижней губой. — Как ты сюда попал? — Ты не поверишь, но меня пропустил твой начальник. — Кто? — воскликнула я настолько громко, что нежелательно привлекла несколько взглядов. — Мужчина с седоватой чёлкой в тёмно-синем пиджаке. Он прощался с какими-то гостями и любезно разрешил пройти на вашу вечеринку. — Вот так просто пропустил? — я недоверчиво прищурилась, хорошо зная нашего шефа. Мимо него никакая муха не пролетела бы без допроса и чётких ответов. Чонгук предпочёл отмолчаться и с деланно наглым видом отпил у меня мартини. Это хамство! Откровенное и неприкрытое. Он пользовался им именно тогда, когда не хотел ничего говорить, объяснять то, что не имело особого значения (значения для него!) Я же наоборот начинала злиться, вскипать от негодования и до боли кусать губы, раздражая его этим и соблазняя одновременно. — Прекрати, — чуть с рычанием шепнул на ухо Гук и взглядом, словно лезвием бритвы, прошёлся по лицу, задерживаясь на губах. — Как скажешь, — коварно улыбнулась я, оголяя ровный ряд зубов, и соскочила с высокого стула. Пора было припудрить носик. И не только. — Я на пару минут, и можем идти. Ты ведь не против? Слушать ответ мне не требовалось. Вместе с его отвисшей челюстью на стуле осталась та самая шаль, которой я прикрывалась весь вечер, но теперь, словно старую кожу, решила сбросить. Бросить к его ногам своё бесстыдство, делая вызов. Наглухо закрытое спереди платье сзади имело очень глубокий вырез, настолько, что фантазии унесли Чона до той самой крайней точки, после которой ему оставалось только дождаться меня и, схватив за руку, увести отсюда немедленно, не забыв набросить на плечи шаль. — Какая же ты сумасшедшая, — улыбался он всю дорогу, сидя за рулём, и украдкой поглядывал на меня. Он ещё просто не знал, что самое интересное его ожидало впереди. Собственно, я предвкушала этот момент не меньше, поэтому немного волновалась, ведь такие сюрпризы устраивала впервые. Запах ёлки с порога ударил в нос. Я тут же чихнула и, прикрыв глаза, подавила желание повторить чих. Иногда стоит только начать, и можно уже не остановиться, а у меня на сегодняшнюю ночь были совершенно другие планы. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Чон, вешая моё пальто на плечики в прихожей. — Да, — растерянно ответила я, стараясь припомнить, выпила ли сегодня все лекарства, а ещё пыталась незаметно достать подарок из сумочки, быстро пряча его за спину. Гуки заметил моё замешательство и забегавшие по сторонам глаза, но решил промолчать, предлагая пройти в гостиную, чтобы увидеть хвойную красавицу. Ёлка и вправду была волшебной. В приглушённом свете она горела тёплым жёлтым огоньками, отблёскивая шариками золотого и красного. На журнальном столике стояло ведёрко с шампанским и два бокала. Таинственная мягкая обстановка окунала в сказку, даря чувство волшебства. Гуки отбросил чёрный пиджак в сторону и, расстегнув манжеты, закатал рукава рубашки. Я наблюдала завороженно за быстро движущимися пальцами, за сухожилиями, так отчётливо выступающими на кистях рук и переходящими в выпирающие вены на руках. Аромат его парфюма смешивался с хвойным и оседал на лёгких, слегка пьяня и кружа голову. — Я хочу первая подарить, — быстро выпалила я, на силу оторвавшись от завораживающего зрелища. — Может, дождёмся полуночи? — усмехнулся Гук, взяв в руки бутылку, и зашелестел фольгой, скрывавшей загнанную внутрь горлышка пробку. — Нет. — Ты всегда такая нетерпеливая? — тепло улыбнулся Гуки и провёл языком по нижней губе, заставляя меня замереть, следя за каждым движением. — Чжиын… Он подкрадывался дикой пантерой — мягкие шаги и пристальный взгляд, обезоруживающий и в то же время связывающий по рукам и ногам. Я неотрывно следила за ним, тонула в глазах, боясь даже вдохнуть малюсенький глоток воздуха, чтобы не спугнуть этот миг. Грозу, нависшую над нами, скручивало и выворачивало, даже крик воронья заглушали раскаты грома. На расстоянии одного поцелуя, распадаясь на мириады звёзд в радужке карих глаз, губы накрыли такой невесомый и нежный поцелуй, что я неволей обмякла в обхвативших меня руках, навсегда подчиняясь и вывешивая белый флаг. Коробочка, спрятанная за спиной, чуть не выпала из рук. Обвив шею Гуки одной рукой, второй закинула осторожно на диван драгоценный подарок и зарылась пальцами в его густые тёмные, как смоль, волосы. Вкладывая всю себя, вспоминая вчерашний задор и не слишком удавшуюся месть, коварно ухмыльнулась и, прикусив нижнюю губу Чона, потянула на себя, засасывая. Чонгук усмехнулся, кусая в ответ, и ещё сильнее прижал меня к себе, грубо срывая платье с одного плеча. Больно сжав предплечье, словно обезумев, сминал губы, жадно толкаясь языком, не давая мне волю, требуя повиновения. Я только и успевала как рыба хватать ртом воздух и, томно прикрывая веки, блуждать руками по сильному телу Чона, сжимая его упругую задницу. На силу разорвав поцелуй, пьянящим взглядом обжигая лицо, он склонился, опаляя горячим дыханием шею. Я замерла, кусая губы, затрепетав, как листочек на ветру. Бешеное сердцебиение звоном отдавалось в висках и гортани, не давая нормально дышать. Громко ахнув, впилась ногтями в его спину, когда он нежно прикусил кожу у самого основания шеи и тут же зализал оставленную отметину. В трусиках стало влажно, и сладкий запах мандаринов тонким ароматом разнёсся по комнате. Мешкать было нельзя! Собирая себя по частям, утопая в похотливом взгляде любимого мужчины, принялась расстёгивать ускользающие из-под пальцев маленькие пуговички на рубашке. Гуки выжидающе наблюдал за моими манипуляциями, сдерживался, чтобы вновь не попытаться стереть вишневую помаду с губ, и не прикасался ко мне. А мне было неуютно и холодно без его рук. Покрываясь мурашками и тяжело дыша, справилась с последней и распахнула рубашку, оголяя все шесть видимых кубиков идеального пресса. Восторг и восхищение читались на лице. Я с упоением могла обвести пальчиком каждый, но мои руки внаглую убрали, сжимая в захвате за моей же спиной. Чон с такой же любовью провёл пальцами по лицу, задерживаясь на губах, убрал выбившиеся пряди волос и невесомо коснулся пульсирующей венки за ухом, слыша жаркий выдох. Покрывая шею поцелуями и спускаясь ниже, к ключицами, Чон толкал меня задом к разобранной софе, на которой иногда коротал ночи, если работал допоздна. Распахнутая рубашка полетела куда-то в сторону, повиснув на настольной лампе у входа. Сжимая в руках его плечи и спускаясь ниже по рельефам широкой спины, я пыталась совладать ещё и со штанами, в которых ему явно уже было тесно. Выпирающий бугорок толкался и тёрся мне о бедро. Проведя рукой вверх-вниз, чуть сжимая, услышала сдавленное рычание в ухо. Перехватив руку, Чонгук вновь завёл мне её за спину и одним ловким движением снял со второго плеча задержавшееся платье. Струящаяся ткань бесстыдно опала, застряв на бёдрах, но и тут не обошлось без помощи. Бесформенное пятно лежало на полу, оставляя меня в одних трусиках. — Больше не надевай его, — шептал Чон мне в губы и вновь целовал, прижимая к себе. Могу поклясться, что он видел тлеющие угольки в моих глазах. Все слова с приставкой «не» звучали как вызов, я даже облизнулась, раскусывая их пополам, пытаясь скрыть улыбку за согласием. Но мы оба знали, что я повторю, а он будет ждать. Поэтому его ответный взгляд был не менее красноречивым, отчасти предупреждающим, но не сулящим ничего серьёзного. В отличие от звука растёгивающейся ширинки и моего резкого падения на софу. Долго ждать не в стиле Гуки, тем более что мы ещё вчера обозначили наши обоюдные претензии друг к другу. Целуя ложбинку над ключицами, переплетая пальцы с моими, Чон наспех расставался с неудобными штанами, стягивая следом и боксёры, отбрасывая последние ногой в сторону. Извиваясь под ним, вспыхивая пожаром от прикосновений губ к телу, понемногу сгорала, находясь в сильных руках. Плавиться и плавить — синонимы, от одного из которых я бы хотела поскорее избавиться. Поэтому подавалась навстречу Чону, потираясь о его бедро влажной промежностью, и жарко, тяжело дышала от прикосновений. Сминая ладонями груди, Гуки спускался поцелуями всё ниже, водил носом по чувствительным участкам на животе, заставляя меня похикивать и ёрзать. Отчётливый запах мандаринов защекотал у него в носу, что заставило немного замедлиться, а я… Ну не для этого же я покупала глиттер, чтобы чего-то ждать. И уж тем более видеть зелёным хотелось отнюдь не его язык. — Гуки, — жарко выдохнула я, чуть приподнимаясь на локтях, чтобы пьяняще посмотреть в глаза и прикусить губу. Расчёт оказался верным и тактически правильным. Чонгук не раздумывая потянулся к губам, кусая их, вдавливая своим телом в жёсткий матрац и сгребая в охапку, будто не виделись целую вечность. Обвивая ногами его талию, услышала треск ткани и охнула, ведь он буквально порвал на мне трусики, не желая вновь бороться с нижним бельём. А после быстро вошёл, совершая первые фрикции. Мой протяжный и тягучий, словно карамель, стон, наряду с тяжёлым дыханием, ударялся о стены, вибрацией отдаваясь в теле. От недолгого воздержания сносило крышу. Чон и сам не готов был к долгим играм. Мускулистые руки упёрлись по обе стороны от моей головы. Он навис надо мной лавиной, совершая всё более сильные толчки. Мандариновый запах терялся в сознании, сплетая наши тела и вылетая с жаркими стонами, обжигающими кожу. Я подавалась навстречу, подстраиваясь под заданный ритм, выбивающий дух и забирающий все силы. Исследовать заострённые скулы и постанывать в губы, мурча от удовольствия, наливаясь истомой по всему телу, казалось лучшим подарком. Он целовал смазанно, отдаваясь процессу, позволяя мне вверить ему все приоритеты и всю себя. Венки на шее напряглись, а движения становились сильнее и нетерпеливее. От любимых «вкручиваний» голова шла кругом, а стоны — громче. Ведь чем глубже он проникал, тем больше я распадалась на атомы, каждый из которых постепенно взрывался яркими вспышками. Оглаживая рельефы рук, я впилась в них ноготками и жарко выдохнула, распахнув глаза, и выгнулась в спине. Всё во мне вибрировало, отдаваясь током даже в кончиках пальцев. Чон был слишком сосредоточен, ощущал, как я сжимала его член, пульсируя, и, мазнув взглядом по моей довольной улыбке, тут же кончил, сгребая в объятия. Тяжело дыша, Гуки скатился на бок и, подставив под голову руку, изучал влюблённым взглядом. Я же искала глазами его друга, желая убедиться, что он стал зелёного цвета, потому что запах мандаринов слишком сильно сбивал с толку. — В чём дело? Что-то не так? — забеспокоился Чон, когда я чуть приподнялась на руках, оглядывая его с ног до головы. — Нет. Всё так, — фееричная улыбка только вводила в замешательство, и он наконец посмотрел на себя. Секундная заминка и изумление — именно тот коктейль, который я хотела смешать, затевая эту авантюру. Бинго! Посеять смуту мне удалось на славу. — Ты серьёзно? — выдохнул он, глядя на своего друга сверху вниз, не рискуя притронуться. — Зелёный и в блёстках? — Рождественский! — гордо и довольно выпалила я и откинулась на подушку, захохотав в голос, закрывая от смущения лицо руками. «Какой же ты тролль, Чжиын!» Обескураженное лицо Гуки было настолько умилительным, что я попросту не могла остановиться, хотя отчасти чувство стыда корило за шалость. Стыдно не тому, кому видно, а кому нечего показать. Простая истина не слишком оправдывала, но просить прощения я не спешила. На силу перестав хохотать, взглянула на обиженного мужчину и быстро чмокнула в губы, чтобы сгладить случившийся запланированный конфуз. — Я обещаю, что больше не куплю глиттер, а ты больше не покупай ёлку. — Ёлку без тебя, — почти верно понял мой намёк Чон, правильно догадавшись и вспомнив моё недовольство тогда по телефону. Ему казалось себе дороже совершать необдуманные поступки. — Нет, ёлку в целом. У меня на них аллергия, — честно призналась я и вновь потянулась к губам, пытаясь загладить вину. — Поэтому ты решила сделать ёлку из меня? Искреннее удивление на грани шока — его глаза кричали о несправедливости и полной неготовности к такому развитию событий. Однако надо признать: Чонгук быстро взял себя в руки, а меня вновь в охапку. Он прекрасно знал, с кем связался, поэтому долгий поцелуй развеял все опасения, переживания и изумления. Ходить нагой в пальто, раздеваться перед камерой, записывая интим-видео, и делать невероятные сюрпризы — главное во всём этом то, что мне было с кем разделить эти шалости, а всё прочее отходило на второй план…