Привычка ненавидеть

            Мей Джин в одиночестве сидела перед низким столиком в полутемной комнате. Сюли принесла принцессе причудливо расписанный китайскими узорами чайник, от которого шел ароматный пар, разнося по помещению запах ромашки и мяты. Верная подруга сильно изменилась за ту неделю, что они провели в новом государстве, ставшим теперь их домом. Из веселой хохотушки превратилась в молчунью, словно тень следующую за своей принцессой. Или это сама Мей изменилась? Бросив беглый взгляд на Сюли, жена наследника Темура сделала знак рукой, чтобы та удалилась.       Мей Джин хотела остаться одна. Который это уже по счету вечер, когда она остается совсем одна? Темур после их первой и единственной ночи вместе больше не появлялся в покоях. Его даже не было во дворце. На следующее утро после подписания брачного договора он собрался и отправился вместе с Есаулом Салтуком объезжать границы государства. Тайзу, свершив доверенное ему императором поручение, гордо удалился восвояси, и Мей Джин осталась наедине со своей новой реальностью. Смятение, что вызвало в душе все произошедшее, понемногу улеглось, уступив место холоду рассудка, но все же будущее представлялось принцессе пока с трудом. Тайзу перед отъездом оставил ей указание от императора ожидать его приказа и налаживать отношения с семьей тюркского хана, не забывая при этом кем она является и всегда будет являться не смотря ни на что — дочь и верноподданная китайского императора. Как будто Мей Джин могла об этом забыть в подобной ситуации. Все здесь, включая собственного мужа, считали ее врагом, не скрывая неприязни и презрения, держась на расстоянии и видя в ней только чужестранку. Ненавистная китаянка — вот кем она являлась для них. Мей Джин не волновало их мнение. Она не собиралась любить свое новообретенное семейство. Но отношение к ней Темура… Почему ее задевало это за живое? Чем, собственно, он отличался от остальных здесь? Только тем, что им пришлось провести наедине несколько дней по пути в столицу ханства? Или тем, что он стал ее мужем и первым мужчиной? Тем, что муж должен любить и заботиться о своей жене? Должен… Но если брак всего лишь договор, то должен ли?       Она налила себе в фарфоровую широкую кружку ароматный чай и поднесла к лицу, вдыхая запах трав. Сделав маленький глоточек, подержала обжигающую жидкость на языке, наслаждаясь вкусом. Ей всегда нравился чай с мятой. Кроме освежающего приятного вкуса листья мяты успокаивали нервы и расслабляли тело. А еще такой чай, выпитый на ночь, дарил прекрасный сон без сновидений. Это было как раз то, что Мей сейчас нужно! Она не хотела бессонных ночей, и снов не хотела. Пусть сердце успокоится. Ей нужен холодный разум, чтобы осмыслить свое положение. Ей нужно успокоить гнев, боль и обиду, вызванные поведением супруга. Ей нужно всем показать, насколько они ей безразличны. Все! Включая Темура! Особенно Темуру! Рано или поздно он вернется. Ему, как и ей, некуда деваться. Придется смириться и принять положение, навязанное договором. Тогда она покажет ему, что он не смог сломать ее гордость. Мей Джин не станет подобострастно заглядывать ему в глаза. Не покажет виду, как сильно он обидел и оскорбил ее своим быстрым отъездом после близости…       Внезапно принцесса резко поставила чашку на стол и встала. Хватит! Она не будет больше сидеть здесь одна! Раз она теперь тоже член правящей семьи, то всем придется считаться с ней и принять ее как равную! Враг или не враг, китаянка отныне стала невесткой тюркского хана! Женой наследника ханского рода! И всем, всем, придется принять это! — Сюли! — как только девушка, повысив голос, произнесла имя служанки, двери тут же распахнулись, и та появилась на пороге. Верная Сюли ждала за дверью, уверенная в том, что принцесса не останется затворницей надолго. Слишком хорошо она знала свою госпожу. — Я буду ужинать сегодня с семьей. Оповести на кухне, чтобы для меня поставили прибор на столе, — гордо вскинув голову, произнесла принцесса и, прежде чем обрадованная такими переменами в ее настроении Сюли исчезла за дверью, добавила, — не задерживайся, поможешь мне привести себя в порядок.

***

      Темур возвращался во дворец отца с замиранием сердца. Вот уже неделя как свершился его брак с китайской принцессой, и вот уже неделя, как он мотался вместе с Салтуком по предгорным степям, проверяя пограничные посты и заезжая в отдаленные поселения кочевников. Но мысли его все время бродили где-то далеко — там, где он оставил молодую жену в их первую брачную ночь. Темур не смог посмотреть ей в глаза наутро, он и сам не мог определиться в том, что думает и чувствует. Неожиданная женитьба свалилась на него как снежный ком в ясное утро, вызвав смятение в душе и терзания сердца, не желающего признавать женой китаянку. Вот если бы все сложилось, как задумывал отец! Вот если бы Кая взял в жены китайскую принцессу… Тогда все было бы проще? Нет! Темур запутался. Если бы Кая женился на Мей Джин, тогда он испытал бы облегчение? Темур тряхнул головой. Нет смысла теперь думать о том, что могло бы быть. Дело уже сделано и во дворце его ждет жена… Ждет ли? Их первая брачная ночь не давала ему покоя. Темур ненавидел себя за то, что сделал, и был уверен в том, что Мей Джин тоже возненавидела его.       Солнце уже скатилось за горизонт, когда Темур тегин и его верный спутник достигли ставки Небесного ханства. — Мы как раз успеем к ужину, — обернулся Салтук на тегина, но тот словно не слышал его, задумчиво рассматривая очертания дворца в сизом ночном небе. — Темур! — от резкого окрика тот перевёл взгляд на есаула. — Да, успеем… Салтук не стал допытываться о плохом настроении своего ученика, он и так понимал, чем расстроен молодой тегин. Темур никогда не отличался болтливостью, но на этот раз за весь поход едва ли произнёс хотя бы несколько слов. Да и если раньше он с интересом поглядывал на юных сельчанок, которые всегда отвечали взаимностью красавцу — ханскому сыну, то сейчас все взгляды его были обращены словно в никуда. Салтуку даже показалось, что Темур за несколько дней повзрослел на несколько лет.       Молча заехали во двор, молча спешились, отдав поводья работникам, и всё так же, не говоря ни слова, направились к крыльцу. Салтук не ошибся — ханскому семейству только что подали ужин, и все собрались в обеденной зале за длинным столом, во главе которого восседал Алпагу хан. Темуру хватило лишь беглого взгляда, чтобы понять, что Мей Джин отсутствует. Пока Салтук, склонившись к уху хана, рассказывал вкратце обстановку, Темур по привычке уселся на своё место по правую руку от отца. Покосившись на пустой прибор рядом с собой, перевёл взгляд на мать, с мягкой улыбкой наблюдавшей за ним. — Китаянка… Мей Джин не будет ужинать? — спросил он как всегда напрямик. — Напротив! — живо отозвалась Улу Эдже, — сегодня госпожа принцесса выразила желание осчастливить нас своим присутствием, но пока задерживается…       Не успела она договорить, как двери распахнулись, и на пороге появилась Мей Джин собственной персоной. Внезапно в зале наступила полная тишина, даже Салтук оборвался на полуслове и так и застыл с открытым ртом. Темур, проследив направление взгляда матери через плечо, медленно обернулся. В неярком пламени свечей увидел невысокую изящную женскую фигуру в огненно-оранжевом наряде, что выделялась как жар-птица на фоне однообразной серости окружающих. Гладкие блестящие смоляные волосы были собраны в высокую замысловатую причёску и украшены изящными золотыми украшениями, нежное лицо с искусно подведенными глазами, делающими их ещё более выразительными на светлой матовой коже, выражало достоинство, как и подобает принцессе крови. Сейчас она была не той растрепанной девушкой, яростно сверкающей взглядом, которую Темур спас с взбесившейся лошади, и не похожа на ту усталую путницу, с которой он провёл несколько дней в дороге до дворца и даже на ту, растерянную невесту, что ждала его в их первую брачную ночь. Сейчас перед ним стояла госпожа во всей красе, спокойно воспринимающая устремленные на неё взгляды с осознанием собственной красоты и достоинства. С лёгкой высокомерной улыбкой Мей Джин оглядела присутствующих в зале. Медленно двигаясь с лёгким шелестом шёлковых юбок, прошла прямиком к месту подле своего супруга. — Добрый вечер, — проговорила она, не глядя на Темура. На бесстрастном лице китаянки совершенно не отразилось ни удивления, ни радости по поводу возвращения молодого супруга, но и враждебности, коей опасался Темур, тоже. — Добрый вечер, дочка, — встрепенулся Алпагу хан, нарушая общее молчание. — Добро пожаловать к столу! Улу Эдже слегка скривилась в приветственной улыбке: — Добрый вечер, Мей Джин. Хорошо, что пришла. Теперь ты член нашей семьи и должна привыкать к нашим обычаям. Надо будет сказать портнихам, что тебе необходимо пошить новые платья, подобающие твоему статусу. — Спасибо большое. Да, теперь я часть этой семьи, вот и муж мой как раз вернулся, — быстрый взгляд чёрных глаз в его сторону почему-то смутил Темура, и он поспешил отвернуться, встретившись взглядом с Каей, сидевшим напротив. Тот нагло рассматривал его жену, не скрывая удивления, смешанного с восхищением. Нахальный взгляд брата взбесил Темура. — Но беспокоится о моём гардеробе не стоит, досточтимая Улу Эдже, мой статус принцессы крови дан мне при рождении, и он никогда не может изменится, чтобы не случилось. А мои наряды вполне ему соответствуют. Когда мне захочется чего-то нового, я закажу это из Китая, — спокойно ответила Мей Джин, пряча в глубине тёмных глаз насмешливую улыбку. Улу Эдже поджала губы, и во взгляде её сверкнул недобрый огонь. — Давайте ужинать. Пусть Великий Тенгри благословит нашу еду во благо тюркскому роду! — произнёс Алпагу хан, давая понять, что обмен любезностями закончен.       После ужина Темур всё оттягивал время, когда нужно отправляться по своим покоям. Алпагу уже сонно клевал носом, слушая бесконечный рассказ сына о поездке. А Темур всё никак не останавливался, продолжая говорить, словно намолчавшись за время отсутствия, решил вылить весь поток непроизнесенных слов за один вечер. Небесный хан с некоторым удивлением поглядывал на тегина, никогда ранее не отличавшегося таким красноречием, но от монотонности его голоса Алпагу нестерпимо клонило в сон. Кая поначалу вставлял какие реплики и вопросы, но потом ему надоело слушать одно и тоже, и со скучающим видом он только и ждал, когда отец отпустит всех к себе. Улу Эдже и Мей Джин давно ушли, оставив мужчин одних. Темур в глубине души надеялся, что когда он, наконец, доберётся до своей комнаты, молодая жена будет уже спать. Даже себе он не мог признаться, что его страшила встреча с ней один на один. Он боялся того, что увидит в её тёмных глазах презрение и ненависть, которые Мей Джин не выказала при всех. Воин не может трепетать перед женщиной, а тюрок перед какой-то китаянкой и подавно! Но сердце начинало отчаянно долбиться о грудную клетку, а ладони вдруг делались влажными и липкими, чем больше приближался час ночного отдыха. — Темур, — Алпагу воспользовался паузой в бесконечном повествовании сына. — Ты молодец! Хорошую работу проделал. А теперь пора спать. И, торопясь чтобы Темур не успел возразить или остановить его, встал со своего места и пошёл к выходу. Кая тут же подскочил и, кивнув брату, словно ненароком обронил, проходя мимо него: — Я бы на твоём месте поторопился к жене, Темур, а не сидел тут до полуночи… Можно было и завтра это всё рассказать. Темур вспыхнул, но смолчал. Тем более что Кая поспешил покинуть залу вслед за отцом. — Ты бы на моём месте… — горько усмехнулся Темур. — Меня тоже интересует вопрос, почему ты не на моём месте?       Едва открыв двери с свои покои, Темур понял что здесь многое изменилось. И не только то, что появились новые предметы обихода, необходимые женщине, такие как высокий комод в углу с округлым зеркалом в изящной оправе и разложенные перед ним различные склянки и женские украшения, низкий столик посреди комнаты, подожженные курения в металлическом бахуре, от которого разносился приятный пряный аромат, непривычно щекочущий нос, но и что-то ещё. Возможно, само присутствие здесь этой девушки сделало из холодной безжизненной комнаты Темура, в которой он не так часто бывал, предпочитая проводить время в комнатенке Салтука при казармах воинов на заднем дворе или покоях брата Батуги, тёплые уютные апартаменты. Темур остановился посреди комнаты, которая показалась ему пустой. Пока он оглядывался по сторонам и раздумывал, где может быть его супруга в такой час, его чуткие уши уловили лёгкий шелест позади. Резко развернувшись, Темур увидел ЕЁ. Китаянка переоделась в более простое домашнее одеяние и распустила волосы, чёрными змеями сбегавшими теперь по её плечам. На какой-то момент Темур застыл, хмуро глядя на жену, не зная что сказать и как себя вести с ней. — Где ты была? — внезапно он вспомнил похотливый взгляд Каи на Мей Джин, и в душе его маленькими искрами начал поджигаться огонь раздражения и недоверия.       Его не было дома больше недели, откуда ему знать, что здесь произошло? Темур никогда не доверял Кае, прекрасно понимая, что тот способен на любую подлость, а доверять китаянке… Темур был убежден, что китайцы — самые двуличные люди на свете. Нет, доверять супруге он тоже не может. — Я приказала приготовить для тебя ванну… муж мой… — мягко улыбаясь, произнесла Мей Джин. «Муж мой!» — Темур даже вздрогнул от этих слов, так странно и непривычно они прозвучали. — Что приготовить? — удивлённо и недоверчиво он смотрел на девушку напротив. Она приблизилась и, взяв за запястье, начала расшнуровывать нарукавник на его правой руке. Потом на левой. — Ванну. Большая лохань с тёплой водой… — Мей посмотрела на него снизу вверх. — Ты слишком долго был в дороге, твоему телу нужно расслабиться и смыть с себя пот и грязь. — Госпоже принцессе не нравится как я пахну, — зло прищурился Темур, — вы, видимо, привыкли к изнеженным и напомаженным придворным во дворце своего отца, благоухающим ароматами роз и фиалок. Мы же, степняки, воняем конским навозом и немытым телом. Но тебе придётся привыкать к этому, как и ко всему остальному. Ты больше не в китайском дворце. Мей Джин спокойно выдержала вспышку супруга, продолжая освобождать его от верхних одежд. Обойдя Темура, она встала у него за спиной, и девичьи пальцы ловко расслабили шнуровку его кожаного колета. — Я хочу, чтобы ты смыл с себя усталость, а не свой запах. Мне, как и тебе, не нравится то, что произошло с нами, но тебе, так же как и мне, придётся привыкать к тому, что ты больше не один живёшь в этой комнате. — Из нас не получится семья, китаянка. — Не получится, — эхом повторила за ним Мей Джин, — но мы можем попытаться сделать нашу жизнь не такой… невыносимой. Раз у нас нет другого выбора. Темур промолчал. Её слова показались ему не лишёнными смысла, а мягкий тон голоса неожиданно снял с его души тот огромный камень, что давил на Темура всё последнее время.

***

      Темур скинул с себя рубаху и нижние штаны, задубевшие от пота и грязи за неделю поездки в горы, и с наслаждением погрузился в огромную деревянную бадью с тёплой водой, что стояла посреди небольшой комнаты, смежной с его покоями. Мыльная вода обволокла его приятным теплом. Раньше здесь располагался чулан, заваленный деревянными конями и игрушечными мечами, в которые они с братьями играли в детстве, сломанной мебелью, а также разным хламом. Темур иногда прятался здесь, когда они с Каей играли в прятки, прекрасно зная, что тот не найдёт его здесь в пыли и паутине за старым шкафом. Брат Кая не выносил такие помещения, он всегда отличался изнеженностью и некоторым «чистоплюйством», как называл это Салтук. Видимо, сказывалась неусыпная материнская забота, коей младший брат был почти полностью лишён. Да Темуру и не нужны были мамкины нежности, как сам он себя убедил. Он — воин! А не какой-то там слюнтяй, вечно держащийся за женскую юбку. Темур прикрыл глаза. Сколько всего изменилось за всего лишь неделю. Конечно, это Мей Джин пытается обжиться в суровых для неё условиях. Приказала очистить и вымыть комнату, поставила здесь эту гигантскую лохань, в которой мог поместится даже великан… Но, нельзя сказать, чтобы Темуру были неприятны такие изменения, хотя даже под страхом смертной казни он не признался бы в этом никому.       Расставленные вдоль стен подсвечники на высоких резных ножках, держали не менее десятка свечей, создавая в комнате необходимое освещение, но при этом настолько неяркое, насколько нужно было для того, чтобы усталые глаза могли отдохнуть. Каждый мускул измученного тела постепенно расслаблялся, принося неиспытанную ранее томную негу.       Чуткое ухо уловило шорох позади. Темур подумал, что кто-то из слуг принёс ему чистую одежду и полотенце. Приоткрыв на секунду глаза, он снова сомкнул веки, и откинув голову на край лохани, глубоко вздохнул. Мягкая ладонь прошлась по широкой мужской груди. Темур вздрогнул от неожиданности и прежде чем успел подумать о чём-то, схватил руку, прикоснувшуюся к нему и дернул на себя. Раздался слабый стон и в один момент женщина оказалась в воде вместе с ним. — Мей Джин? — Темур слегка отпрянул, ошарашенно глядя на жену. Нахмурившись, враждебно смотрел на неё, сразу заподозрив неладное: — Что ты тут… — начал было он грозно, но глядя на её растерянное лицо и округлившиеся глаза, сбавил тон, — делала? Мей, не ожидавшая столь резкой реакции, начала выбираться из воды, но Темур, схватив её за плечи, вернул обратно. — Ничего! Я принесла тебе одежду и подумала, что ты уснул в воде. Темур некоторое время испытующе смотрел ей в глаза, но она не отводила и не прятала их, а наоборот, вздернув подбородок, так же прямо смотрела на него. — Решила, что я могу утонуть в этом корыте? — эта мысль невероятно развеселила Темура, он расслабил руки и Мей выскользнула из них, сердито фыркнув на него. Она хотела выскочить из лохани как можно быстрее, но, споткнувшись о ногу Темура, вновь упала обратно, угодив прямо в объятия мужа. — Пусти! — Не пущу, пока не ответишь на вопрос. Их губы почти соприкасались, а глаза оказались в такой близости, что Темур видел отражение пламени свечей, плясавших в зрачках Мей. — Что ты хочешь? — Разве ты не обрадовалась если бы я вдруг умер? Избавилась бы от навязанного тебе мужа… — В мои планы не входит избавляться от тебя! В этом можешь не сомневаться! Ты станешь каганом, а я буду твоей женой! Наши отцы подписали договор, так что его придётся исполнять всем, — жестко резанула принцесса. Темур презрительно дернул щекой. — Тебя только это волнует? Стать женой кагана тюрков? — Именно так! Раз уж я стала заложницей политического договора, то тоже должна получить какую-то выгоду с него, — с тем же презрением, что и супруг, парировала принцесса. Темур секунду смотрел на Мей Джин не мигая, а затем стремительно притянул к себе и яростно поцеловал в губы. Оторвавшись, застыл, глядя на её реакцию. Мей смотрела ему прямо в глаза. Твердо. Решительно. С вызовом. А потом потянулась и, обвив его шею руками, поцеловала сама. …Поцелуй затянулся, показавшись бесконечно долгим, и вытеснил из сознания все остальное — тюркский каган, китайский император, трон, война, враги… Сейчас в этой лохани с теплой расслабляющей водой находились только двое — мужчина и женщина. Юные, не познавшие ещё ни любви, ни нежности, ни ласки… Темур рано начал развлекаться с молодыми рабынями и служанками, но ни к одной из них не испытывал ничего, кроме физических потребностей. Поэтому весь его опыт плотских утех сводился к быстрому соитию, частенько даже без раздевания и предварительных ласк. Он просто брал свое, и ему не было необходимости проявлять какое-то внимание девушкам. Достаточно было его желания. Любая из них радовалась оказанной юным тегином чести, а природная мужская красота и очарование небесных глаз Темура заставляли их отдаваться по собственной воле, лишь только он этого хотел.       Сейчас все было иначе. Разум Темура не желал принимать китаянку, а тело отчаянно ныло в предвкушении близости с ней. Сердце учащенно забилось, когда Мей Джин слегка отодвинувшись, распахнула мокрый халат. Шершавой ладонью Темур провел по черным волосам, ощущая под пальцами их нежный шелк, по ее тонкой шее, плечу с выступающей острой ключицей, скидывая ненужный предмет одежды окончательно и освобождая прекрасное женское тело с небольшими упругими полушариями грудей. Едва касаясь, чтобы не поцарапать тонкую светлую кожу жены загрубевшими руками, он погладил ее грудь, подушечки пальцев прошлись ниже и утонули в мыльной воде. Мей призывно улыбнулась ему, и этот взгляд, в котором он прочитал ее ответное желание, вызвал волну сладкого радостного возбуждения, медленно растекающегося теплотой по всему телу. Он сделал движение, чтобы развернуться вместе с ней, но она остановила его одним движением ресниц. Осторожно положив изящную ладонь ему на могучую грудь, с интересом рассматривала многочисленные шрамы и ссадины на ней, а затем, нырнув рукой вниз к его мужскому естеству, напрягшемуся донельзя под водой, схватила и сжала в кулаке, отчего Темуру показалось, что тело сошло с ума от безумного желания. Но он заставил себя сдержаться, впервые в жизни медлил и ждал пока женщина сама сделает первый шаг. Еще приятнее было смотреть на нее, наслаждаясь созерцанием этой безупречной женской красоты, внезапно осознав, что ради этого готов потерпеть и отсрочить необходимую телу разрядку.       Мей неспешно ласкала Темура, наблюдая как часто и рвано он начал дышать, как облизывает внезапно пересохшие губы, как по широкой мужской груди стекают капельки воды, смешанные с потом, а зрачки направленных на нее глаз расширились, оставив лишь тонкий голубой ободок радужки. Она сама чувствовала, что тело ее отчаянно стремится к этому мужчине не потому, что так нужно, а просто потому, что она этого хочет. Чуть приподнявшись, Мей опустилась прямо на Темура, вобрав его напряженную плоть в себя. Он сжал зубы так, что желваки заходили на скулах, и до боли стиснул её в медвежьих объятиях. И словно испугавшись, что может сломать её, как изящную фарфоровую вазу, тут же ослабил хватку. Мей задохнулась от странных ощущений внутри себя. Нет, в этот раз больно не было, наоборот, хотелось принять его еще глубже, насколько это только возможно. Подчиняясь твердым мужским рукам, придерживающим ее за талию, начала двигаться, скользя по влажной груди мужа. Еще, еще и еще… Тела инстинктивно подхватили ритм и задвигались в унисон. Темур чувствовал близкую разрядку, но сдерживался изо всех сил, видя, что доставляет ей удовольствие, желая сделать еще лучше. Мей внезапно ощутила как словно молнией по телу прошлась яркая волна наслаждения и, тихо охнув, упала на грудь мужа, уткнувшись носом ему в шею. В ту же секунду он отпустил себя, с хриплым вздохом кончив в нее. Прижимая жену к себе, с силой втянул воздух носом, почувствовав нежный сладковатый аромат ее волос, уже такой узнаваемый и родной.       Едва добравшись до постели, Темур моментально заснул, широко раскинув руки. Мей легла с ним рядом и, устроив голову на его плече, с легкой улыбкой прикрыла глаза. В теле все еще отдавались отголоски сладкого удовольствия, и впервые за много дней ей стало тепло и уютно. Рядом с ним… ее мужем. Может быть, сама судьба соединила их, а не воля императора и кагана? Может быть, политический договор между странами, станет началом… Началом не только мира, но и ее счастья… Может быть, это начало любви?       Внимание Мей Джин привлек тихий скрежет в дверь. Приподняв голову, она устремила взор туда, но звук утих. Видимо, показалось. Но, нет! Скрежет повторился. Мей встала и, накинув на себя халат, прошла через все покои, остановившись у самого входа. Все внутри сжалось, а сердце пропустило удар из-за неприятного предчувствия. Что могло случиться, и почему Сюли пришла в такой час? В том, что это ее служанка, Мей Джин не сомневалась. Руки задрожали, когда она надавила на дверь, слегка приоткрыв ее. Она знала только одну причину, почему Сюли могла прийти среди ночи… Император! Служанка просунула Мей в щелку двери свернутый трубочкой и запечатанный хорошо знакомой печатью свиток. Отдав его, Сюли отступила назад, в глубину коридора, и с тревогой смотрела на свою принцессу исподтишка. Мей держала свиток в вытянутой руке, и не могла отвести от него бессмысленного взгляда. Темур зашевелился на постели, и принцесса стремительно спрятала руку за спину, сжав свиток в кулаке. Но он не проснулся, только перевернулся на другой бок. Мей Джин постояв еще немного, снова с горечью посмотрела на письмо и вновь перевела взгляд на мужа, мирно спящего с едва заметной улыбкой на расслабленном лице. Как же красив он был сейчас, когда не злился и не хмурился. Что будет, когда он узнает, что его жена шпионит для китайского двора? Мей Джин зажмурилась, сжав письмо в руке с такой силой, что заостренные ногти вонзились в ладонь. Медленно открыв глаза, попыталась лучше рассмотреть лицо Темура, которое внезапно расплылось из-за набежавших слез. Наивная! Разве им позволят быть счастливыми? Разве позволят расцвести любви тюркского тегина и китайской принцессы? Это невозможно! Это начало… Начало конца!