Привычка ненавидеть

      Мей Джин вихрем влетела в комнату и захлопнула за собой двери. Наконец-то она осталась одна и теперь могла дать выход своему гневу, злости и обиде. Как он сказал? Её муж! «Разве вы спросили нас с Мей Джин, когда бросили в одну постель двух людей, ненавидящий друг друга?» Её истерический хохот потряс стены комнаты, кто бы услышал этот смех, того прошиб бы холодный пот и мурашки побежали по телу, до того страшно он звучал. Сузив свои и без того узкие раскосые глаза, Мей Джин пыталась сдержать слезы, рвущиеся наружу. Тонкие пальцы аккуратно прошлись по изящной вазе, подарке Улу Эдже, погладили замысловатый лепной узор, а затем, схватив эту вазу обеими руками, Мей Джин с размаху бросила её об пол. С глухим стуком ваза разлетелась на сотню осколков под ногами дочери китайского императора, которая скрежетала зубами в бессильной ярости. Ей нужно было выплеснуть переполнявшие её эмоции пока никто не видит. Пусть никто не знает, как ей больно. Она сделает так, чтобы никто не понял, насколько она ревнует собственного мужа, насколько сильно оскорблена. Даже Темур. Особенно Темур. Ведь он знает только одно — они привыкли ненавидеть друг друга.       Ненавидели с того самого момента, когда их бросили в объятья друг друга почти детьми. Их брак всегда был политическим союзом — не более того. И всегда был противостоянием тюркского медведя и китайской змеи. Кто кого? Медведь мог бы раздавить змею — убить одним ударом своей мощной лапы, а змея выждать время и укусить, вонзив смертоносные зубы в его плоть. Яд проникнет под кожу, попадёт в кровь и разнесется по всему телу могучего зверя. И тогда он умрёт. А если укусов будет много? И яд маленькими каплями просочится в организм, медленно отравляя или, наоборот, постепенно закаляя. Вот такой и была её любовь. Как змеиный яд, пускаемый маленькими дозами и вызывающими болезненное привыкание.       Мей Джин замерла, глядя в одну точку. Она успокаивалась. Не даром выросла при китайском дворе — она умела взять себя в руки. Темур придёт. Как миленький прибежит, чтобы узнать о своей девке. Усевшись в кресло, она прикрыла глаза, пытаясь унять бешеный галоп сердца. Её яд давно проник ему под кожу и, хочет он того или нет, но он уже не сможет жить без неё. Чтобы не делал этот строптивец в желании доказать всему миру, а главное — самому себе то, что он ненавидит свою жену, ненавидит всё китайское, готов воевать с её отцом, он лишь ещё больше пропитывается ядом любви.       Тяжёлые шаги, гулко отдающиеся по коридору, приближались. Мей Джин усмехнулась про себя, но глаз не открыла. Так и сидела застыв и выпрямив спину даже когда двери распахнулись. Она знала кто это. Его шаг не спутать ни с кем. Темур Тегин. Её муж стоял на пороге их комнаты. Его тяжёлое дыхание, она ощущала всем своим существом, запах сыромятной кожи смешанный с запахом мужского пота и едва уловимый ароматом сена. Такой знакомый и родной. Мей Джин не нужно было открывать глаза, чтобы «видеть» как он буравит её огненным взглядом своих светлых небесных глаз. Смертные враги, знающие каждый миллиметр кожи друг друга, понимающие каждое движение друг друга, ощущающие каждое чувство друг друга словно своё собственное, знающие мысли друг друга… Лучше чем собственные. Они привыкли… Ненавидеть. — Как ты посмела натравить своих собак? Конечно, Темур был в гневе. Мей Джин злорадно прищурилась, меряя его взглядом темных глаз в щёлочках век. — А ты думал, я позволю какой-то горной девке увести у меня мужа? Публично оскорбить меня? — Прикажи отпустить Туткун, иначе… — Иначе что? — она откровенно наслаждалась его яростью. Их чувства всегда были взаимными — ненависть, злость, ярость или любовь, но сын небесного хана и дочь китайского императора всегда чувствовали одно и тоже. — Мей! Что это? В один прыжок Темур оказался возле неё. Схватил и сжал в огромной ладони тонкое запястье, по которому струйкой сбегала тёмная кровь. Мей Джин не заметила даже, что сгоряча поранила руку об осколок вазы. — Надо сейчас же перевязать и обработать, чтобы не было заражения… — зажимая пальцами зияющую на запястье рану, Темур рыскал глазами в поисках подручных средств. Его взгляд остановился на небольшом ларце, в котором Мей Джин хранила флакончики с различными снадобьями и ядами. Темур рывком дернул ее, не разжимая руки, сжимающей залитую кровью руку Мей Джин. Она не сопротивлялась. Откинув крышку ларца, Темур свободной рукой перебирал флакончики. Вопросительно глянув на жену, задал молчаливый вопрос: «Который?» Что-что, а Мей Джин разбиралась в медицине не хуже любого знахаря и Темур всегда уважал ее за тягу к знаниям. — Зеленого стекла. — спокойно ответила она на его взгляд. Мей Джин молча с едва различимой насмешливой улыбкой, прячущейся в уголках узких глаз наблюдала, как Темур перевязывает ее рану, нанося целебную мазь. — Зря ты так разволновался. Рана не опасная и я бы не умерла от этой царапины… — с насмешкой проговорила она и тут же поняла, что он вновь начинает наливаться злостью. — Мей! Прикажи чтобы отпустили Туткун, я прошу тебя… — Тегин просит свою униженную жену быть терпимой к своей любовнице, — язвительно выплюнула она ему в лицо. Ее тоже начала снова наполнять ярость и обида, мнимо задремавшие где-то внутри. Темур со злостью откинул ее руку и навис над изящной фигурой жены, как гора. — Ты знаешь, она ни при чем… — Конечно, знаю! — Мей Джин выставив вперед подбородок вытянулась во весь рост и с вызовом смотрела на блудного мужа, — Я знаю тебя гораздо лучше, чем эта никчемная дурочка. Конечно, она ни при чем! Темур Тегин хочет вырваться на свободу и не быть марионеткой в руках великих мира сего. Хочет освободиться из золотой клетки, хочет жить, как он хочет, а не как велит небесный хан, а самое главное — он сам не хочет быть ханом со всеми вытекающими отсюда последствиями! Пока она бросала ему в лицо дерзкие слова, каждое из которых попадало словно стрела в самое яблочко, Темур пятился под ее напором. Мей Джин остановилась и отступила назад на полшага. Сложив на груди руки, она усмехнулась почти спокойно. — Ты не сможешь улететь, потому что ты не птица. Только вместе мы можем разбить эту клетку. Поэтому должны терпеть друг друга. Не я держу твою возлюбленную взаперти. Это приказ моего отца. Ты слишком открыто пошел против и вот результат. Если бы я хотела, я позволила ей умереть еще тогда, когда Гюнсели отравила ее. Мей Джин презрительно фыркнула и хотела отвернуться, но Темур резко схватив ее за плечи притянул к себе. — Я не могу плясать под дудку китайского императора! Я не желаю становится ханом, чтобы идти по головам людей, которых люблю! Я не буду выполнять условия твоего отца! Ненавижу! Ненавижу все китайское! Его горячее дыхание обжигало ее лицо, а голубые глаза сверкали бешеным огнем. — А я ненавижу тебя! — выкрикнула Мей Джин и тут же впилась поцелуем в его губы находившиеся в такой близости, что все её мнимое спокойствие моментально улетучилось. Грудь огнем залила раскаленная лава противоречивых чувств, которые вызывал у неё муж. Темур уже сам терзал ее губы безумным поцелуем, пытаясь излить на них всю свою ярость и ненависть. Подхватив под ягодицы, он с размаху прижал жену к стене. Мей Джин оплела его талию ногами, судорожно стискивая шею руками. Вцепилась в загривок, оттягивая его голову назад. Желание накатило на них такой безудержной волной, что раздеваться было просто некогда. Задрав ей юбку одной рукой, Темур отцепил пояс и вошел в податливое женское лоно, которое отчаянно ждало и желало его.