Блуждающие по краю

- Мы же договорились, что я буду самостоятельно двигаться по карьерной лестнице, а теперь ты так со мной! – Тина опиралась руками на стол и смотрела мрачно, тяжело, практически угрожающе. «Ишь, чего нахваталась!» - у Персиваля едва не дернулось веко, но нервное напряжение было умело задушено в самой глубине подсознания. Осталось только зудящее желание дать ей понять, что она подошла близко к краю. - Ты себе шею сломаешь, - парировал Грейвс довольно желчно и с нарочитой педантичностью выровнял стопку тонких папок на столе. – Я не пытаюсь доказать кому-то, что ты лучше, чем ты есть. Но пойми. Твое стремление рисковать, чтобы самоутвердиться, нас подводит. Услышав это предательски дрогнувшее «нас», Голдштейн как-то вся подобралась и еще больше ощетинилась иголками. - И поэтому ты мне, как ребенку, предлагаешь какие-то мелкие поощрения, а потом я опять становлюсь частью интерьера, - из нее брызгало ядовитое негодование, но на истерику она не срывалась. Жесткость ее истинного каркаса порой удивляла Персиваля – когда она сражалась или когда она воевала с ним. Но он не хотел, чтобы они боролись взаправду. Он хотел бы думать, что Тина просто провоцирует его. Но, увы, это даже близко не было чем-то подобным. Она злилась и всерьез считала, что ее задвигают на вторые роли. Конечно же, гоблин побери, желание защитить ее тут вообще не при чем! Кому это нужно, правда? - Чего ты хочешь? – спросил Грейвс холодным официальным тоном, который нейтрализовал неформальность привычного обращения на «ты». - Хочу, чтобы я была как остальные. Без учета пола, возраста, твоего отношения ко мне. Хочу быть на равных, - Голдштейн осеклась и прикусила губу, но оружие уже метафорически выпало из ее рук. - Ты хочешь пререкаться со мной каждый обеденный перерыв, а потом становиться примерной подчиненной? – ящик стола захлопнулся с глухим стуком, а один чистый лист бумаги художественно спикировал на пол. - Я не… - Нет, позволь мне продолжить! Ты хочешь сидеть на двух стульях, и от меня требуешь того же. Это ладно, это пускай. Но твое хождение по краю… оно ставит под угрозу все. Вообще все. Включая твою должность. Потому что я могу отстранить тебя от работы, если увижу, что мы не можем совмещать эти два стула без рисков и потерь. Потому что я не хочу стоять над твоим трупом. И не хочу, чтобы ты окончательно вышла за рамки, - видимо, все-таки пережал, потому что она мелко затряслась и ссутулилась, словно от удара. «Это не очень хорошо, это не входило в программу». - Хорошо, - Тина посмотрела на Персиваля мутным, потерянным взглядом. – Тогда я приму решение сама. Либо один стул, либо другой. «Да ты издеваешься, что ли, Мерлин!?» Грейвс отточенным движением хорошего бойца достал палочку и наложил запирающее заклятие на дверь. Голдштейн непонимающе моргнула и прорычала что-то негодующе-оскорбленное. - Придется тебе принимать решение прямо сейчас, - вот сейчас он и впрямь разошелся тоже мне, игры какие! – Но сначала я внесу два аргумента. Первый: мы все свободны в своем выборе, Тина. Голдштейн рвано вдохнула и замерла между столом и дверью, словно ее загипнотизировал сам факт ожидания продолжения реплики. - А второй какой? – спросила она с какой-то тревожной взбудораженностью и закусила губу, словно перед началом дуэли. Персиваль ничего не ответил. Он медленно встал из-за стола, подошел к ней вплотную и заправил за ухо темную вьющуюся прядь – таким сдержанным, почти суровым жестом, что прикосновение отозвалось чувствительной дрожью. - А второй, - проговорил он тихо и медленно, целуя ее со всей тяжелой нежностью, которая была ему свойственна, - Вот что я тебе скажу:мой выбор – это быть с тобой. И пока я не пойму, что ты действительно этого не разделяешь, я не позволю тебе все сломать. Тина затихла в его объятиях и почувствовала, что потеряла былую твердость. Уязвимость вновь ее ранила - но это было почти приятно, хоть и мучительно неловко. - Это манипуляция, - сказала она жалобно без каких-либо попыток освободиться. - Как и твое поведение, Голдштейн, - губы Персиваля тронула неуместная улыбка. – Мы всегда на равных – и при этом никогда не будем. - Потому что ты старше по званию? – Голдштейн нервно усмехнулась в ответ и опустила взгляд в пол по старой стажерской привычке. - Нет, потому что я люблю тебя чуть сильнее. Но об этом мы поговорим позже. Тебе пора. Иди! Кажется, то мгновение, когда она обернулась в дверях, выразило всю противоречивость ее эмоций. Она взглядом пообещала, что вернется. И все-таки оставила за собой неоспоримое, незыблемое право выбирать. Иначе у них ничего бы не вышло. Но пока что они все-таки могли удержаться на плаву.