Я желаю тебе счастья

Весна в Маносе наступала поздно. Казалось, что зима всегда была местной хозяйкой, не желающей уступать место другим временам года. Солнце, пробивающееся сквозь серые тучи, ярко осветило проталины меж деревьев. Все вокруг потянулось к лучам: травы, редкие цветы, деревья. Самой природе хотелось тепла. Лес, залитый солнцем, словно светился. Из глубин темных нор опасливо и неуверенно повысовывали мордочки зверьки. Даже животным хотелось как следует погреть свои шкурки и размять затекшие тельца после долгой зимней спячки. Хотелось вдохнуть полной грудью свежий, наполненный запахом трав, воздух. Да, вот она весна! — желала воскликнуть природа. По небу поплыли серо-синие тучи. Потемнело, полетели мокрые снежинки, разбивающиеся о землю. Зверьки юркнули в норы, весь лес словно посерел, освещаемый теперь лишь бледным тусклым светом. Ни души вокруг, ни малейшего звука, только тихое гудение ветра в вершинах нагих деревьев. Снова зима... Немое сожаление природы. Келиори проснулась. Справа от нее тихо спал Вадейн, одной рукой по привычке обхватив девушку в нежной, но цепкой хватке. Келиори едва-едва прикоснулась к его ладони, немного мозолистой и грубой от тетивы лука, выскальзывая из объятий. Она протянула руку к каштановым волосам эльфа, замерев в нескольких миллиметрах от его лица. Покачала головой, отстраняясь. Келиори поднялась с кровати, легко минуя особо скрипучую половицу. Подхватила платье и рубашку со стула, толкнула дверь как можно тише. В два счета она оказалась прямо в темном коридоре. Тихо прикрыла дверь, бросив взгляд на мирно спящего Вадейна. Келиори улыбнулась: обычно ей никогда не удавалось покинуть спальню тихо. То заденет скрипучую доску, то случайно подвинет что-то, то слишком громко зашуршит ткань ночной рубашки. От малейшего звука Вадейн тут же просыпался — дар и проклятие его эльфийский слух. Но сегодня был особый день — испортить его было нельзя. Келиори зашла в ванную. Быстро переоделась в красное платье, повязав на шею атласный бордовый бант. Умылась, привела в порядок непослушные рыжие волосы, разметавшиеся после сна, нанесла немного золотистого игона вокруг глаз. Келиори торопливо сбежала по лестнице, бросив взгляд на большие часы в углу. «Семь часов. — Подумала она. — Во имя Калеара, пусть он поспит подольше». Вадейн был ранней пташкой. Проснуться в шесть часов, чтобы приготовить завтрак, полить овощи и нарубить дров? Пожалуйста, он с легкостью справлялся со всем. Конечно, фермерский образ жизни обязывал к ранним подъемам и усердной работе, однако ее эльфийский супруг никогда не давил на нее. — Просыпайся, когда захочешь, любовь моя. Я и сам могу со всем справиться. Я... Счастлив, что могу заниматься этим. Теперь, когда мы через все это прошли. Это была чистейшая правда. По сравнению с годами в Войсках ранний подъем ради поливки помидоров казался раем на земле. Вчера Вадейн заработался: все никак не мог закончить ремонт теплицы. Целый день пилил, таскал доски и стучал молотком, очень устал, и даже с помощью Келиори не успел закончить желаемого. Ей это было только на руку. Она вышла на улицу. Порыв ветра заставил ее запахнуть куртку и надеть перчатки. В Эдрике весна, должно быть, была в самом разгаре. Тепло, солнце, зелень деревьев, первые цветы и прилетевшие с юга птицы, поющие на ветках. — И это вы называете весной? - усмехнулась Келиори, отворяя калитку. Пора отправляться в город. Тусклый солнечный свет, пасмурное небо, серая извилистая дорога, вдалеке черные фермы на белых покрытых снегом холмах. По правую сторону от тропинки грозно шуршал ветер, перебирая травы и ветви деревьев. Ни души вокруг, словно все живое уснуло. Где-то в кустах слышалось тихое потрескивание — может, заяц решил совершить короткую вылазку. А может, просто ветер пригибал ветви к земле, ломая их как ему вздумается. Снежинки метались из стороны в сторону, застилая округу не снегом, а мокрыми каплями. Слишком тепло для бурана, и слишком холодно для дождя. Зато самое то для густой темной грязи в оврагах и канавах. Бесплодный, унылый пейзаж, как не посмотри. Келиори шла бодро, камешки стучали под ее сапогами. Ее одежда, волосы, да и вся она — единственное светлое пятно на этом черно-белом фоне. Ярко-красное, живое. Девушка улыбалась, мысленно прокручивая в голове план: забрать подарок, не забыть про торт в кондитерской лавке. Келиори мигом представила реакцию Вадейна. Немного заспанный, он встанет с кровати, не обнаружив ее рядом. Наверное, будет переживать. Куда она могла деться? Как ушла так тихо? Войдет в кухню, чтобы приготовить завтрак. На столе — большой шоколадный торт, рядом аккуратно сложенная записка. Эльф немного опешит, прочтет написанное: «С днем рождения, дорогой Вадейн. Я очень тебя люблю и желаю счастья. Твоя Келиори» — маленькая подпись внизу. Коротко? Слишком просто? Келиори предпочитала не думать об этом. К чему вычурные поздравления, если слова идут от всего сердца? Вадейн улыбнется, бережно свернув записку. Может, оглянется вокруг в поисках Келиори, позовет ее, чтобы отблагодарить. Она подойдет к нему так тихо, как сможет, и быстро обнимет со спины. Крепко, как всегда обнимает он. Вадейн рассмеется и обернется к ней. Келиори представила его: бледное лицо, широкая сияющая улыбка и мягкий взор зеленых глаз. — Ах, вот и ты... Вадейн поцелует ее макушку, щеку, с особой нежностью прильнет к губам. Ласково погладит по спине, рукам, волосам, словно пытаясь как можно четче запомнить этот момент, оставить его навсегда в своей памяти. Потом отстранится, коснувшись ее лба своим. Скажет тихим, мягким голосом: — Спасибо. Щеки Келиори вспыхнули. Чувства к Вадейну всегда странным образом приводили ее разум к подобным сценам. В любой другой ситуации она бы с радостью отдалась этому смущающе приятному наваждению, но сегодня... Келиори коснулась щеки — холод перчаток мигом выдернул ее из мира фантазий. Она криво усмехнулась. Если бы Катхинтал все еще был с ней, то незамедлительно прошептал бы свое излюбленное: — Дура. Черным пятном на горизонте простирался город. Высокие дома, флюгера самых разных причудливых форм, мельницы и башни. До Келиори долетал соленый запах моря, стук повозок и лошадиных копыт, крик, состоящий из приличных и не очень слов, аромат выпечки. После тишины пригорода центр Маноса казался гудящим роем. Впрочем, так оно и было. Город встретил ее шумом и гамом. Даже с самого раннего утра слонялись вокруг солдаты, простолюдины, торговцы. Каждый спешил по своим делам, гнал лошадь кнутом, или напарника криком. Келиори оглянулась: мощеные камнем улицы, высокие причудливые дома с маленькими деревянными балкончиками, таверны, торговые лавки на любой вкус. Она уверенно шла мимо прилавков с цветами, мясом, травами и горшками. Время на часах главной площади близилось к половине восьмого. Келиори юркнула в небольшой проход, прямо перед носом идущей лошади, и побежала. Улица извивалась, косясь в разные стороны, угрожая запутать. Налево, прямо, налево — Келиори ловко избегала лишних проходов. Она запыхалась, ботинки запачкались в грязи луж, но останавливаться девушка не желала. Оставалось совсем немного. Келиори оперлась о стену, переводя дыхание. Она была на месте. Кондитерская лавка представляла собой маленький дом с деревянной вывеской прикрученной к стене. «Сладости и выпечка» Кто-то выжег название прямо на доске, немного криво, но старательно, с душой. Через огромное окно виднелась витрина. В глазах двоилось от полок с хлебом, ящиков и круглых прилавков, представляющих вниманию всевозможные торты, булки и пирожные. Келиори зашла внутрь. Дверь отворилась, задев маленький колокольчик. Сразу повеяло запахом сахара, муки и шоколада. Келиори сбросила куртку, положив перчатки в карман, и подошла к прилавку. По стене тянулись полки щедро заставленные банками с печеньем, конфетами и вареньем. Удивительно, как все это еще не упало. Под самым потолком — множество фонарей, окантованных медной резьбой. На столе — весы с гирями, с края столешницы свисали бумажные пакеты, подвешенные на гвозди. Дернулась занавеска, скрывающая проход вглубь лавки — по-видимому, в кухню. Пожилая женщина в чепце и синем платье подошла к прилавку, бормоча что-то похожее на «иду», «сейчас-сейчас», «погодите». Старушка надела очки — глаза ее вмиг стали будто бы больше. Она воскликнула: — О, здравствуй, Келиори! Прости, не признала сразу. Это... — Она жестом указала на очки. — Глаза меня подводят. — И вам добрый день. - Келиори улыбнулась, ответив ей легким наклоном головы. Посетители были редки в этой лавке. Иногда ей вовсе казалось, что только она знает об этом месте. — Ах, ты же пришла за... Женщина осеклась, схватила толстую книгу, пергаментные страницы зашуршали под ее цепкими пальцами. Тихое сетование на неразборчивый почерк и плохое зрение. Чернильные слова расплывались по страницам, растекались неровным строем столбцы и таблицы с именами. Где-то записи были более аккуратными — видимо, писал другой человек. Книга скорее путала, пятнами скрывала записанное. — Тортом для Вадейна. — Попыталась помочь Келиори. — Шоколадный с ягодами. Помните? Морщины на старческом лице разгладились, она воскликнула: — Да, да, конечно! Старушка резко развернулась, захлопнув книгу, и необычайно резво для своего возраста побежала в кухню. Занавеска встрепенулась и подлетела почти до потолка. Келиори улыбнулась — она находила эту пожилую женщину очаровательной, даже несмотря на забывчивость последней. Хозяйка кондитерской лавки выбежала с большой белой коробкой. Картонка пестрела маленькими красными завитками, волнами расходящимися от большой надписи в центре. Прочесть ее не удалось — Келиори скверно знала другие языки, а здесь, в Маносе, каждый второй был иностранцем: знать Равала, купцы Лалари, загадочные путешественники из Ситра, лекари из Кримсон Лейк. Каждый пытался говорить на своем, родном. Чего греха таить, они с Вадейном были такими же чужеземцами, благо, людской и га'алийский были здесь в ходу. — Вот, Келиори, держи. - Женщина торопливо развязала бант, чтобы та могла оценить результат. - И прости, пожалуйста. Сама знаешь, старость... — Не радость, но вы отлично справляетесь. - Заверила ее Келиори, придвигая коробку поближе. - Не стоит извиняться. Старушка зарделась, вытерла лицо маленьким платком, потянулась к перу, записывая что-то в книге. Келиори во всю рассматривала содержимое коробки. В шоколадном торте утопали ягоды черники, малины и ежевики, виднелись зеленые листья мяты, щедро разметалась посыпка, по краям лежали маленькие белые розочки. В центре аккуратно выведено кремом: «С днем рождения». Она быстро отсчитывала монеты, перебирая каждую дрожащими руками. Ей не терпелось поскорее вернуться домой. Увидеть наконец Вадейна. Пожилая женщина улыбнулась известным лишь ей одной мыслям и перевязала коробку голубой лентой. — Спасибо. — Горсть монеток звонко приземлилась на прилавок, Келиори аккуратно взяла коробку. — Удачи, дорогая. Надеюсь, Вадейну понравится подарок. — О, не переживайте! Он тот еще сладкоежка. Стены кондитерской остались позади. Оставалось лишь зайти в лавку книготорговца. Келиори долго раздумывала над подарком: Вадейн всегда говорил, что ему ничего не нужно. — Не может такого быть! Чего-то ведь тебе хочется? — У меня есть все, о чем я мечтал. — Всегда решительно и твердо отвечал он. — Ты, этот дом, это место. Келиори подошла к нему и поднялась на цыпочки, обхватив его лицо руками. Вадейн тихо рассмеялся ее настойчивости, в глазах блеснуло озорство. — Ты ведь не отпустишь меня, пока я не скажу, верно? Она кивнула. Вадейн вздохнул, притянул Келиори к себе за талию, прижавшись подбородком к ее макушке. Она не возражала, мгновенно прикоснулась к его затылку, нежно перебирая длинные каштановые волосы. — Моими желаниями редко кто интересовался. Прости, что не могу сказать вот так сходу. — Тебе не нужно извиняться. Просто представь, подумай. Вадейн перевел взгляд на лес за окном, снова посмотрел на Келиори. Он размышлял о чем-то несколько секунд, затем произнес: — Наверное, я хотел бы книгу. Для записей. Знаешь, было бы неплохо вклеить туда какие-нибудь листья или цветы. Обрадованная его признанием, Келиори поцеловала его в щеку и крепко обняла. Вадейн удивленно ахнул, но тут же обвил ее руками в ответ. — Значит, ты все это время хотел книгу, но молчал? — Келиори сощурила глаза, хитро смотря на Вадейна. Он смутился, отвел взгляд лишь на мгновение. — Да, мне немного сложно говорить об этом. Но я постараюсь, обещаю. Некоторое время они стояли в тишине. Снаружи завывала вьюга, словно грозилась ворваться в дом, перевернуть все с ног на голову. В камине потрескивали дрова, трепетало пламя свечей на стенах. Вадейн аккуратно взял Келиори за руку, переплетая их пальцы. Он наклонился к ее уху, прошептав, словно самую великую тайну: — Я люблю тебя, Кели. — Я тоже люблю тебя. В тот вечер им обоим было тепло, несмотря на холод зимы и рев метели. Она улыбнулась этому воспоминанию — странным образом Вадейн умел отодвигать реальность на второй план. Очнулась Келиори только когда дошла до книжной лавки. Она изумленно посмотрела на вывеску, все еще пытаясь понять, как ей порой удавалось настолько глубоко уйти в себя, и открыла дверь. Снова раздался звон колокольчика. Келиори разглядывала полки с фолиантами, ожидая, когда ей принесут книгу. Едва завидя ее, книготорговец — полный мужчина средних лет — быстро перебрал лежащую на прилавке кипу свитков, словарей, учебников и потрепанных сборников с повестями и рассказами. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, оглядывая лавку — это место было по-своему уютным. Рядом с большими широкими окнами стояло два бордовых кожаных кресла, вдоль полок тянулись лестницы, которые мог двигать любой желающий, на столах — бюсты из мрамора, на стенах — резные зеркала, на полу — длинные ковры. Пахло пылью, кофе, чернилами и воском. В то же время заблудиться здесь было проще простого — только с сопровождением и ходи. Книжные полки тянулись даже по потолку, образуя длинные замысловатые коридоры. В конце каких-то располагались винтовые лестницы, ведущие на второй этаж, прямиком в читальный зал. Там была небольшая библиотека, откуда иногда слышались звуки пианино. — Ваша книга. — Отвлек ее продавец. Келиори вновь заплатила, взяла подарок в руки. Книга была довольно увесистой — пиши сколько душе угодно. На корешке вились, переплетаясь друг с другом в замысловатые узоры, золотые ромашки. По центру — овал с рисунком мухоморов, а вокруг него — рама с расходящимися по углам цветами. Келиори раскрыла книгу, немного полистала желтоватые листы. — Могу я одолжить перо? — поинтересовалась она. Мужчина молча придвинул к ней чернильницу. Пара коротких строк аккуратным строем протянулась по странице. Убедившись в надлежащем виде подарка, она попрощалась с книготорговцем и поспешила домой. Погода не на шутку разыгралась: ветер гнал синие тучи по небу, метая снежинки. Ничего не видно. Только белые мельтешащие точки да серая дорога. Вихрь гнал в спину хлесткими холодными ударами, словно безумный. Келиори бежала, иногда переходя на ходьбу. Нужно было оказаться дома как можно быстрее, когда она уходила из города часы пробили восемь. «Черт, нужно было встать раньше! — думала она. — Сейчас Вадейн проснется и все! Никакого сюрприза!» Она снова побежала, но остановилась через несколько метров. Коробка раскачивалась туда-сюда, угрожая размазать торт по картонным стенкам, от тяжести книги болела рука. Келиори переводила дыхание, вытирая рукой разгоряченный лоб. Мысленно решила, что всяко лучше будет опоздать, чем испортить подарки, например, случайно уронив книгу в грязь. Зубы стучали. Келиори посильнее сжала коробку и книгу в руках. «Дойду. Обязательно дойду». Хвала Калеару, туман обошел ее стороной — вдалеке виднелись те самые черные силуэты ферм, теперь размытые бураном. Значит, их с Вадейном дом уже близко. По крайней мере, она так чувствовала. Еще один хлесткий удар ветра-погонщика и где-то с громким треском сломалась ветка. Келиори чуть прищурила глаза, пытаясь вглядеться в серую даль. Виднелась неясными очертаниями крыша. Чем ближе она подходила, тем четче осознавала — она на месте. Вот и каменная ограда, где-то недалеко должен быть почтовый ящик. Она перемахнула через забор и побежала. Ветер, словно признав свое поражение, чуть поутих. Келиори подошла к дому с черного входа — заходя через главный можно было легко наткнуться на неспящего именинника. К тому же, пройти по плитке незамеченной было куда проще, чем по скрипучим половицам коридора и гостиной. Келиори отворила дверь, аккуратно заглянула в кухню. Никого. Ни звука. Если бы Вадейн не спал, то точно хлопотал бы возле печи, либо в кладовке. Келиори заулыбалась — все-таки успела. Оставалось только разложить все на столе и тогда... — Келиори! — чья-то рука легла ей на плечо. Она вздрогнула и вихрем развернулась. Конечно, это был Вадейн. Обеспокоенный, смотрел на нее распахнутыми от ужаса глазами. Он быстро, не говоря ни слова, завел ее в дом и плотно закрыл дверь. Келиори все еще держала подарки возле груди, вцепившись в них мертвой хваткой. Дошла... Неужели дошла. Вадейн подбежал к ней, развернув к себе: — Боже, где ты была?! — в голосе прорезалась тревога, он крепко держал ее за предплечья. — Просто ходила в город. — Она посмотрела на буран за окном, поражаясь своей отваге и безрассудности. Осознание медленно просыпалось. Она же могла заблудиться. Свернуть не туда и зайти в какие-то дебри. Погибнуть в конце концов. Она растерянно осмотрела кухню только сейчас понимая, как на самом деле ей было холодно. Даже перчатки не помогли — пальцы почти не разгибались, тело било крупной дрожью. Келиори посмотрела на Вадейна. — Я не думала, что погода так испортится... Прости, Вадейн. Последняя фраза прозвучала особенно тихо. Он взял подарки из ее рук и положил на стол, немного торопливо, книга застыла на краю, угрожая упасть. Но значение имела лишь она — Келиори. Он обнял ее, крепко прижав к себе. Келиори слушала его размеренное дыхание, чуть сжимая свитер на его спине. Приятно колола руку шерстяная ткань. Она прикрыла глаза, отдаваясь теплу, забывая о холоде и ревущем ветре. Не было ничего в этом мире, кроме ласковых прикосновений Вадейна к ее голове и плечам. Она чуть сильнее прижалась к нему, припала щекой к груди, вслушиваясь в тихое биение сердца. Такой родной, такой близкий... Вадейн коснулся рукой ее щеки, ледяной и раскрасневшейся. Келиори тронула его пальцы, аккуратно, не желая обжечь холодом. Вадейн понял намек без слов, прижал руку чуть сильнее, очертив большим пальцем ее скулу. Келиори приоткрыла глаза, очарованная им, его заботой, вниманием, мягкой улыбкой и нежным взором. Она сама невольно заулыбалась, чувствуя, как по телу разливается жар от одной лишь его ласки, его присутствия. Вадейн неохотно отстранился, погладив ее по спине. Словно извинялся. Он быстро и ловко поддевал пуговицы на ее куртке, освобождая от верхней одежды. Келиори было потянулась помочь ему, но Вадейн остановил ее, придержав за запястье, покачал головой. — Не нужно. Куртка промокла насквозь. Он повесил ее на стул, мысленно прикидывая, что одежду придется хорошенько просушить. Келиори поежилась, обхватив себя руками, — без Вадейна было неуютно. Ее дрожь не ускользнула от его взгляда. — Пойдем, тебе нужно переодеться. Она успела лишь ойкнуть, когда Вадейн подхватил ее на руки. Келиори лежала на диване, укрытая всеми найденными в доме одеялами. Всю одежду Вадейн вывесил в гостиной, недалеко от камина. Он подкинул в огонь немного дров, чуть подвигал их кочергой. Потом лег рядом с ней, забравшись под одеяло. — Ты в порядке? Уже не холодно? — Я бы сказала, даже жарко. — Она прильнула к нему, положив руку ему на грудь. — Мне теплее, когда ты рядом. Вадейн тихо рассмеялся. Он обхватил ее руку, рассматривал, словно в первый раз. Его — бледная и большая, ее — маленькая и все еще немного красная. Такой контраст был по-своему милым. Вадейн погладил ее костяшки большим пальцем, прикоснулся к кисти губами, даря нежный и теплый поцелуй. Он перевернулся на бок, теперь их лица были рядом друг с другом. Вадейн внимательно изучал ее. Он все еще находил в ней нечто потрясающее, красивое. Мог неустанно перебирать рыжие, немного кудрявые, мягкие волосы, любоваться синевой ее глаз, восхищаться ее стойкостью и смелостью. «Ты прекрасна» — часто говорил он. И это была чистая правда. Прекрасная Келиори — она подарила ему веру в себя, решительность, свободу. Любовь. Нет, он не был разочарован в этом чувстве. Вадейн ждал и лелеял его. Но непринятие обществом, за исключением пары человек, нежелание считаться с его чувствами, отмененная свадьба... Все это петлей висело на шее все те десятилетия в Войсках. И вот он тут, в Маносе, за сотни километров от Га'алии. А вместе с ним Келиори. Его любимая. Келиори смутилась его пристального взгляда. Обычно Вадейн всегда смотрел на нее так. С любовью, внимательностью и обожанием, но сегодня... Это чувствовалось чем-то особенным. Келиори глядела на него, пылая от радости. Она никогда не думала, даже не смела предположить, что когда-нибудь найдет такого человека, который будет ценить каждый ее шаг, будет опорой и поддержкой в самые тяжелые времена. «Рассчитывай только на себя» — звучал в голове голос тети Вани. Но теперь у нее был Вадейн. И они прошли через все. Вместе. — Я люблю тебя. — Выпалили они. Тишина. Затем синхронный смех. Вадейн потянулся к ней, заправив выбившуюся прядь за ухо, неспешно скользнул рукой по ее шее. Келиори тихо, прерывисто выдохнула. Рядом с Вадейном она чувствовала приятное спокойствие. Он придвинулся к ней, прижав к своей груди, одарил макушку легким поцелуем. Келиори почти задремала, убаюканная его размеренным дыханием, теплом и невесомыми прикосновениями. Вадейн бесцельно рассматривал потолок, сон не приходил к нему так легко — в голове все крутились неприятные мысли. Тихий вздох, словно попытка успокоиться. Он погладил Келиори по плечу, скользнул по локтю, обхватил ладонь. Вадейну нравилось прикасаться к ее тонким, гладким пальцам, переплетать их со своими, гладить красноватые костяшки. Тревоги вдруг уходили, улетучивались куда-то. Он дотронулся до ее пальцев легкими, едва ощутимыми поцелуями, и долго-долго держал за руку, задумавшись, не решаясь отпустить. Потрескивали дрова в камине, за окном плыли гонимые ветром облака, выл сквозняк в глубинах труб. Сквозь сон до Келиори долетал голос Вадейна, тихий, но взволнованный. — Я беспокоился о тебе. В такой буран... — он помолчал, подбирая слово. — Ах, ты сама знаешь, но все же... Прошу, скажи мне, если пойдешь куда-то. — Сегодня был особый день. — пробормотала Келиори. Глаза слипались, говорить не было желания. — Хотела устроить тебе сюрприз. — Сюрприз? Что-то словно щелкнуло в голове, видимо, понимание, и сон как рукой сняло. Келиори застонала, со всей силы ударившись о грудь Вадейна. Секрет, хранимый целое утро, раскрылся так до ужаса просто и неожиданно. — Дура. — Прошипела она. Вадейн удивленно поднял брови, затем, озаренный догадкой, произнес: — Ох, я и сам забыл про день рождения. Ты поэтому бегала в город? Забрать подарок? — Да. А потом случилась буря и план резко поменялся. Келиори села, нахмурив брови и поджав губы. «Так испортить день рождения нужно еще постараться!» — пронеслось в голове. И ведь все почти получилось, если бы не длинный язык и усталость. — Если хочешь, — сказал Вадейн, хитро оглядывая ее. — я могу забыть эту часть нашего разговора. Согласна? — Конечно! Келиори выскочила из-под одеяла, случайно набросив его Вадейну на лицо. Теперь он напоминал большую гору с торчащими ушами. Трясущимися от нетерпения руками она развязала бант — торт, к счастью, был цел, лишь немного растекся из-за жара. «Съедим попозже». Она взяла книгу, сердце заколотилось, словно от долгого бега. Подошла к дивану. Вадейн стащил с себя одеяло и теперь разглядывал ее, подперев щеку рукой, в глазах блестело любопытство. — С днем рождения! — она протянула ему книгу, бросив взгляд в сторону кухни. — Там еще торт. Ты уж прости, что без свечек. Широкая улыбка тронула его губы. — Какой мукой было бы расставлять их. Вадейн принял книгу из ее рук. Покрутил, провел пальцами по корешку, вгляделся в рисунок мухомора на обложке. Келиори стояла рядом, ожидая его ответа — ей еще не доводилось видеть Вадейна таким серьезным. Он раскрыл книгу, вчитался в витиеватый почерк. В самом углу надпись немного растекшимися чернилами: «С днем рождения, дорогой Вадейн. Я очень тебя люблю и желаю счастья. Твоя Келиори». Его решительный взгляд обратился к ней: — Спасибо, Келиори. Обещаю, я буду беречь эту книгу. Уверенный голос, серьезность слов — все это отозвалось в душе вспышкой радости. Келиори быстро, не раздумывая, поцеловала его. Вадейн с готовностью ответил, обхватив ее лицо руками. Мягкое, неспешное прикосновение губ, словно попытка распробовать вкус. Чувственный трепетный поцелуй, в который каждый из них вложил всю свою любовь. Смелые пальцы, зарывающиеся в волосы. Теплые объятия, которых так жаждал каждый из них. Быстрыми поцелуями Вадейн одарил ее лоб, щеки, нос. Он ни на минуту не отпускал Келиори, прижимаясь к ней, не желая отстраняться. Она охотно отдавалась хватке его рук, дразняще водя пальцами по его шее. То, как он дрожал от ее ласки, не могло не вызвать у нее улыбку. Он отстранился от нее, тяжело дыша. Раскрасневшийся, она чувствовала, как быстро бьется его сердце. — Знаешь, — горячий шепот Вадейна опалил ее губы. — я никогда не чувствовал, чтобы меня любили так, как делаешь это ты. Келиори ощущала как по щекам расползается жар. Несмотря на смущение, она встретилась взглядом с его зелеными, чуть затуманенными глазами. — Порой мне кажется, что мы мыслим одинаково. Я люблю тебя, Вадейн. Спасибо, что ты здесь, со мной. Слова, которые он собирался произнести, перебили удары капель. Неужели дождь? Оба тут же посмотрели в сторону окон. Сосульки, намерзшие на окнах, медленно таяли, тарабаня по подоконникам. Увлеченные друг другом, они даже не заметили, как комнату залило солнечным светом. Все вокруг словно сияло: мебель, стены, пол. Ни в какое сравнение с той серостью и тьмой, которые были с утра. Келиори заулыбалась, потянула Вадейна к двери. Он с готовностью последовал за ней, крепко сжимая ее руку. На улице все еще было прохладно, легкий ветерок гулял по их обнаженным ногам. Свежий холодный воздух, наполненный запахом мокрой травы. Будто по чьей-то прихоти расплылись свинцовые тучи, оставив после себя белые облака и голубое небо, на полянах проглядывались цветы, расплылись лужами проталины. Слышалось отдаленное, несмелое щебетание птиц. Доносился гул течения ручья, хоть тот и не мог оттаять столь стремительно. Вадейн завороженно оглядывал светящийся лес. Это было похоже на сказку — такое резкое преображение природы. Келиори обвела рукой округу: — Всем становится теплее, когда ты рядом, видишь? Словно они ближе к солнцу. Вадейн рассмеялся. Чисто и звонко. Слова сами пришли ему на ум: — Я люблю тебя, Келиори. Спасибо тебе за все.