Его пленница

1988 год — Эти джинсы как будто на вас шили, — продавщица заявляет деловито. Милена ловит её отражение в зеркале, и продавщица рассматривает её с дружелюбной улыбкой. Конечно совершенно точно понятно, что продавщица просто хочет продать свой товар, она говорит такие слова каждому своему покупателю, но, вертясь у зеркала, стоя на тонкой картонке и рассматривая себя в зеркале, Мила прекрасно видит, что в данном случае ей точно не врут. Её задница смотрится отлично, затянутая в джинс, ноги кажутся длинными и цвет очень приятный, цвет морской волны, что выгодно подчеркнет её глаза. — Это фирмА, Montana. Не наши советские, — продавщица нахваливает свои джинсы. — Вы на рынке больше не найдете такие. Да и цена совсем смешная, всего лишь шестьдесят рублей. Они у меня тут остались последние. Так что если брать, то прямо сейчас. Уйдут очень быстро. Шестьдесят рублей. Последние джинсы. И Мила думает о том, что у неё в сумке едва ли наберется десять рублей, потому что она совершенно не рассчитывала на то, что будет покупать что-то на рынке. Она ведь пришла сюда не за одеждой, а к Вите, хотела сделать ему сюрприз, пыталась найти его, блуждая между рядами, а увидела эти джинсы и пройти мимо просто не смогла. И еще рано для покупок новых вещей, еще только конец июня, а она хотела приодеться к началу университета. Не сказать, что она выросла из многих вещей, но некоторые вещи стали ей уже тесны в груди и бедрах. Она не поправилась, просто бедра стали шире, а грудь чуть больше, и не сказать, что эти изменения ей совершенно не нравятся. Милена еще раз крутится вокруг своей оси, оглаживая свои бедра, замирает спиной к зеркалу и крутит шеей туда-сюда, чтобы оценить себя сзади еще раз. Да, сидят джинсы отлично. Проблема в том, что денег, чтобы их купить, нет. Но деньги есть у Вити, и он точно даст ей денег в долг. «Даст денег в долг», думает она, ухмыляясь, потому что она еще ни разу ему не вернула ничего из того, что он ей одолжил, а он никогда и не требовал свои долги назад. Так что она пойдет и найдет Пчелкина, они зайдут за джинсами и пойдут гулять. Она думает соблазнить Витю на то, чтобы сходить в видеосалон, где сегодня вечером точно будут крутить какой-нибудь новый фильм из-за границы, а ей хочется посмотреть что-то заграничное. Ей больше всего нравятся фильмы из Америки. — Задница у тебя что надо, конечно же, — раздается резко, а затем громкий гогот. Хочется ответить резко, но это Рижский рынок, попасть в передрягу из-за длинного языка здесь очень легко, поэтому Милена решает промолчать, думая о том, что парни сейчас ужасно невоспитанные. Впрочем задница у неё действительно ничего такая. Она видит краем глаза, как рядом с палаткой замерла тройка бритоголовых парней, коренастых и невысоких, слегка толстоватых. Но Мила решает, что лучше не обращать на них внимание в надежде, что они сами уйдут. — Куколка, — один из парней свистит, когда она разворачивается к продавщице, — не хочешь с нами поехать покататься? — Сиськи тоже будут зачетными, — говорит второй парень, и они опять начинают гоготать. Это крайне сомнительные комплименты, если честно. — Сможете отложить мне эти джинсы? — Милена спрашивает у продавщицы, которая уже дружелюбно не улыбается, а смотрит боязливо на парней, прижимая к себе поясную сумку. — Я…., — продавщица начинает, но закончить ей предложение не дают. Бритоголовый круглолицый парень с пухлыми губами выкрикивает слегка агрессивно: — Овца, ты решила нас игнорировать или что? Хорошо, по крайней мере, что он не идет в её сторону, а стоит около стола с джинсами, а его друзья по бокам от него, все практически на одно лицо, одетые в спортивные костюмы и с толстыми золотыми цепями на шее. Сплошная показуха. Хотя, если честно, Милена слегка уже и настораживается тоже. — Я вернусь за ними буквально через минут десять, ладно? — говорит Милена продавщице, а затем все же разворачивается к парням: — Если вам что-то говорит имя Витя Пчелкин, вам лучше сейчас уйти, — она говорит это уверенно. Все же Витя сам сказал, что его знают и уважают на Рижском. И если эти пацаны живут по понятиям, то они должны сейчас отвалить. — Говорит конечно, — говорит парень, стоящий по центру, переглядываясь со своими друзьями. — Но нас это совершенно не останавливает. Здесь все знают Пчелу. Так что давай, напяливай свои шмотки. Ты поедешь с нами. Они смотрят на неё, как на кусок мяса, и это пугает. Милена тяжело сглатывает, понимая, что из этой ситуации нужно как-то выбираться. — Ладно. Дайте переодеться, — она заходит за ширму, медленно переодеваясь и слушая, как эти парни обсуждают то, что хотят с ней сделать. И это ужасная перспектива, если честно. Внутри все трясется от мысли, что будет, если она не найдет Витю в самое ближайшее время. Потому что если не Витя, то она сама по себе, ведь несмотря на то, что Рижский рынок гудит вокруг неё и кишит людьми, за неё вряд ли кто-то заступится. Эти парни тоже из какой-то банды, значит ни продавцы, ни покупатели, не захотят с ними связываться. — Живее там, курица! — раздается в её адрес. Она застегивает пуговицу на своих джинсах и выходит из-за ширмы, оглядываясь, прицениваясь к обстановке — продавщица уже свое внимание переключила на других покупателей, осознав, что её делу эти парни мешать не собираются, в тесных проходах снуют люди, разглядывая вещи, а продавцы зазывают к себе. Никто не обращает внимание на них, и никто не поможет, если она попросит о помощи, но и людей винить сложно: в такое время они живут, каждому дорога его собственная шкура. А ей дорога её собственная. Милена расплывается в улыбке, глядя на этих парней, они втроем просто на одно лицо: круглолицые и курносые, и они улыбаются ей в ответ, у каждого по паре золотых зубов во рту. — Красавица, нам будет весело, — главарь оповещает её, делая шаг в её сторону, уже тянет руки к ней, а она думает «как бы не так». — Иди нахрен, придурок, — Милена сплевывает ему под ноги, прежде чем сорваться с места, и, растолкав толпу вокруг них, ринуться бежать вперед, кинув джинсы в их сторону. Если не можешь победить соперника — беги от него. И у неё не было вариантов, если честно. Она ужасный бегун, но Милена бежит, расталкивая людей, отталкивая их от себя, кто-то отходит, чтобы не врезаться в нее. Но кроме людей есть коляски и тележки, и проходы узкие. Она хватает ртом воздух, и легкие горят, а сердце бешено колотится, потому что она слышит, что они за ней бегут, кидают ругательства в её адрес, хотя они могли бы оставить её в покое. Её ответ, кажется, был очевидным. Рижский рынок ей не так уж и знаком, и кажется большим лабиринтом, ноги гудят и от количества поворотов, что она делает, начинает кружиться голова, становится жарко и она резко останавливается, когда едва не врезается в одного из своих преследователей, мокрого и потного от этой погони. Милена начинает пятиться назад, собирается развернуться и побежать обратно, но не успевает: — Ах ж ты сука, — парень хватает её за руку резко. — Мы хотели по-хорошему, но ты же такая сука, еще бегать за тобой пришлось, — он тянет её за руку в один из полупустых проходов, больно сжимая её запястье. — Так не надо было бегать! — Милена пытается вырваться. — Отпусти меня, вонючий урод! — она тянет руку назад, но хватка на её запястье усиливается. — Ты пойдешь с нами, сука, — будто из ниоткуда появляются двое других парней, такие же запыханные и потные после бега. Один хватает её за плечо и сильно надавливает на кость, второй же щипает за задницу. — Порвем тебя на куски, тварь, — рычит тот, за её спиной. — Отпустите! — кричит Мила, и её трясет от страха. Ей никогда до этого страшно так не было. Она дергает руку, пытается вырваться, но хватка у них крепкая, а людей становится все меньше и меньше, и их обходят стороной, несмотря на то, что видят, как она сопротивляется, вырываясь из хватки. Все без толку. Она пытается упасть, но её подхватывает парень, который идет сзади, не дает ей упасть, толкает в спину больно: — Не рыпайся, или прикончим прямо здесь, сука. И она перестает сопротивляться, молясь о том, чтобы возник маленький, крохотный шанс, и она смогла сбежать. — Эй! — внезапно раздается позади них, и этот голос она узнает из миллиона голосов. — Отпустите её. Парни замирают, разворачиваются, и она разворачивается тоже, вскрикивая: — Витя! — за что получает слабую затрещину. — Урод, — рычит она на парня и наступает ему на ногу, отчего тот воет, опять заносит руку, чтобы ударить её. — Я отрежу тебе эту руку, если ты сделаешь это, — Витя говорит слишком спокойно для данной ситуации, и парень опускает руку. Милена смотрит на Витю, тот стоит в шагах двадцати от них, и кажется слишком расслабленным для такой ситуации, но она знает его достаточно хорошо. Он совершенно не расслаблен сейчас, несмотря на то, что его руки в карманах спортивных синих штанов. Его выдают глаза, цвет не привычный голубой, а темный, будто штормовое небо, и челюсти плотно сжаты. — Мы её первыми заметили, Пчела. Так что вали по своим делам, — говорит тот парень, что сжимает её запястье, и хватка еще крепче, чем была до этого. — Хочешь себе телку — сам её найди, — это уже говорит тот, кто дал ей затрещину. — Не порть нам веселье, — говорит третий, который ущипнул её за задницу. Она кидает на них взгляды, и есть в их позах это напряжение, они подобрались все, и, несмотря на то, что все трое расправили плечи, чтобы казаться еще больше и сильнее, они сделали это потому, что боятся. Боятся Витю. Она не слишком в этом разбирается, но судя по разговорам Вити, он в своей этой банде не самый уже последний человек, а эти придурки по цепочке чуть ниже. Витя ничего не отвечает какое-то время, только тяжелым взглядом глядит на парней, совершенно не моргая, рассматривая их. И она чувствует, как они под этим взглядом сдуваются. Может их и трое, а Витя сейчас один, но в Вите есть что-то, что делает его намного опаснее. Мила даже не может понять, что именно, но трое парней очевидно знают на что способен Витя. Мила не знает, но его она не боится. — Хотите, чтобы с вами произошло то же самое, что и с Косым позавчера? — спрашивает Витя наконец-то. Его голос спокоен совершенно, даже в определенной мере слишком обыденный. Она лично не знает, что произошло с Косым, но судя по тому, как хватка на её руку чуть слабеет, а чужая рука — слегка трясется — произошло что-то не слишком приятное. — Ты-, — парень, что держит её за руку, начинает говорить. Впрочем Витя перебивает его со смешком: — Не посмею? — он делает шаг вперед: — Вы же знаете, что я это сделаю, если вы, гребанные уроды, не отпустите её. — Прости, мы не знали, что она твоя, — и её пихают в спину в сторону Вити. — Валите отсюда, — Витя рычит на них. — И не попадайтесь мне на глаза. Парней как ветром сдувает, а она стоит и не может двинуться, все её мускулы напряжены. Она позволяет себе расслабиться только тогда, когда оказывается в Витиных объятиях. Он прижимает её к себе, шепчет на ухо: — Все хорошо, принцесса, я с тобой, — гладит по спине, — а эти придурки тебя больше никогда не побеспокоят, слышишь меня? И никто не посмеет тебя обидеть, пока я здесь. Я даю тебе свое слово, — его ладони скользят от затылка и по спине, и обратно, и он шепчет что-то еще, но она не слышит из-за шума в голове. Её слегка трясет, и она чувствует соленые слезы, которые бегут по её щекам. Но в его объятиях она действительно чувствует себя так, будто ничто в мире её никогда не заденет.