Его пленница

1994 год

Январский день определенно радует своей погодой сегодня. Снег лежит красивым пластом, укутав деревья в белые шубы, и мороз совсем не кусается. На улице сейчас просто загляденье. Она, укутанная в норковую шубу, даже чувствует, что немного вспотела под всеми слоями одежды. И хотя коляску пришлось тащить лишь один лестничный пролет, Милена успела устать. Но это и не важно, потому что самое главное то, что Ваня спит сейчас. По Олиному рассказу он плакал практически целую ночь, но не заснул под утро, а заснул практически сразу же, как Мила вытащила коляску из подъезда. Было бы неплохо прогуляться, в метрах ста от дома небольшой парк, но она осела на скамейки у дома, боясь, что Ваня проснется и начнет опять плакать, стоит ей двинуться лишний раз. А так он хотя бы поспит, и может быть будет меньше капризничать. Ей жалко Олю. Она стала нервной и дерганой, и очень сильно нуждается во сне. Или, по крайне мере, хотя бы в паре часов просто наедине с собой, чтобы восстановить свои силы. Конечно, быть практически одной наедине с ребенком — та еще задачка со звездочкой. Они все помогают по мере возможности, но вся основная работа на Олиных плечах. Мила не представляет, как смогла бы справиться со своим собственным младенцем. Да, она связала жизнь с детьми, выбрав профессию учителя. Но одно дело дети, которые могут говорить, а совсем другое — младенцы. И когда младенец плачет, так как это их способ выразить себя и выразить недовольство каким-либо обстоятельствами, Мила теряется. Она еще не успела привыкнуть к Ваниному плачу. И не сказать, что наверно вообще привыкнет. Поэтому хорошо, что её племянник сейчас спит в коляске, укутанный так, что в его коляске наверно можно вырастить экзотические растения с экватора. Она жалеет, что не взяла с собой какую-нибудь книжку. Время течет на удивление медленно. И хорошо, что у детей заканчиваются уроки, и они идут домой. Она хотя бы может занять себя наблюдениями за ними. Эта малышня тоже когда-то была такая же мелкая, как и Ваня. Так что оглянуться они не успеют, как Ваня пойдет в школу. Кажется, что шесть лет — это много времени, но они пройдут так быстро, что никто и не заметит. За чем Мила еще наблюдает, так это за знакомым Мерседесом, который паркуется на свободном месте во дворе. А затем из него показывается знакомое лицо, в пальто нараспашку, никакого шарфа и никакой шапки. Как будто сейчас начало осени, а не снежная холодная зима. Она смотрит на него, приподняв бровь, а Витя улыбается широко, от уха до уха, пока идет к ним. Правда его улыбка немного тухнет, когда он едва не падает на скользкой дороге. Зато походка у него становится не такая вальяжная, потому что после этого он идет чуть медленнее, кидая взгляды на дорогу под ногами. — И что ты тут делаешь? — негромко спрашивает Мила, когда он оказывается рядом с ними. — Твой брат — полная Маша-растеряша, — говорит Витя так же негромко, заглядывая в коляску. — Надеюсь, Ванька, ты таким не будешь, — обращается он к Ване, а затем ловит её нахмуренный взгляд и поясняет, отстраняясь от коляски и замирая напротив неё: — Он забыл дома кое-какие документы. — И ты решил побыть курьером? — прищурив глаза, спрашивает она. — У меня были свои причины, — туманно отзывается Витя. И легко догадаться, что это за причины. Точнее причина — увидеться с Олей, хотя бы на пару минут. После рождения Вани все совместные мероприятия свелись практически к нулю. И если Саша еще куда-то выбирается, то об Оле этого не скажешь совсем. Они с Тамарой приезжают к ней, но их встречи не такие частые, как раньше. Витя стоит, не уходит, ждет её ответа судя по всему. — Если мой рабочий день закончился три часа назад, о твоем рабочем дне я такого сказать не могу. Так что давай, — Мила указывает рукой на дом: — бегом за документами и обратно на работу. — Хорошо, мамочка, — и смотрит на неё Витя, когда это говорит, так, что она вспыхивает вся, от головы до пят. Есть что-то в том, как он назвал её сейчас, что-то сексуальное, с каким-то намеком. Но она решает не думать об этом сейчас, поэтому немного грубо говорит: — Иди отсюда, Витя. Если разбудишь Ваню, я тебя убью. Он приподнимает на это бровь: — Ты до сколько будешь здесь? — До шести. — Тогда заеду за тобой в шесть, — и не дожидаясь никакого ответа, он направляется к подъезду. Вот же засранец. Он даже не спросил, свободна ли она и нет ли у неё планов на этот вечер. А вдруг они у неё есть? Но, судя по всему, ему на это глубоко плевать. Даже из вредности хочется позвонить Кате или Олесе и организовать себе эти планы. Но впрочем ладно, никому она звонить не будет. Если он рассчитывает на то, что она будет мила с ним сегодня вечером, этого не произойдет. Мила отворачивается от двери в подъезд, когда он исчезает в доме. Наверно нужно было бы уже давно свыкнуться с мыслью, что он влюблен в Олю, но получается это крайне сложно. Точнее даже вовсе не получается и никогда не получится. Периферическим зрением она видит фигуру, которая приближается к скамейке. Она тут же хватается за ручку коляски, боясь, что это могут быть какие-нибудь враги, но это всего лишь старушка, которая вначале украдкой заглядывает в коляску с Ваней, прежде чем сесть рядом. Это уже даже привычно, многие незнакомые женщины заглядывают в коляску, но не сказать, что ей это нравится. Обычно она шлет таких женщин, и делает это совсем не культурно, но эту старушку обижать не хочется. Мила часто видит её во дворе, гуляющей с внуком, или со своим мужем, или подкармливающей кошек. — У вас милый малыш, — раздается неожиданно, когда Мила разглядывает кружащий над своей головой снег. Она поворачивает голову в сторону старушки и кратко улыбается: — Спасибо. Ей всегда некомфортно от таких комментариев. Не от того, что сделали предположение, что это её ребенок, а потому, что кто-то вообще говорит о Ване. Мила не хочет, чтобы на него кто-то смотрел, кроме членов семьи. Вдруг его сглазят? А ведь она не верит в суеверия и сглазы! — Он еще такой кроха. Наверно совсем недавно родился? — продолжает говорить старушка. Мила не назвала бы Ваню крохой. Иногда ей кажется, что он растет как на дрожжах, потому что каждый раз, когда она его видит, он становится все больше и больше. Она не знает, как чувствует себя Оля, если незнакомцы пытаются заговорить с ней о Ване, но в ней сейчас желание оберегать и оградить от всего мира. Отвечать Миле совсем не хочется, но она все же кратко говорит: — Не совсем, — вдаваться в подробности она не собирается. Она кидает взгляд на подъезд, надеясь, что сейчас выйдет Витя. И он действительно выходит, с папкой наперевес и с этой своей фирменной улыбкой. Он замечает старушку, но без особого стеснения подходит к Миле и целует её в щеку, а отстранившись, говорит: — Все, папочка уехал на работу. Увидимся вечером. У нее перехватывает дыхание, когда он называет себя так. Она слабо представляла себе Витю в роли отца, если честно. Они с Витей наедине с Ваней не так много времени провели вместе, чтобы делать какие-то масштабные виды, но что Витя очень аккуратен — это сказать точно можно. — А малыш на вас похож, — как-то уж резко выдает старушка. Мила приоткрывает рот от удивления, а вот Витя ухмыляется, заглядывает в коляску и со смехом выдает: — Я действительно очень старался. В тоже время как она говорит: — Мы всего лишь его крестные родители. Ответ Вити оседает комом в животе. Он ведь мог сказать что угодно. Но отчего-то выбрал именно именно эту шутку. К тому же короткие волосики у Вани на голове светлые-светлые, а Оля и Саша — оба темноволосые. С возрастом Ваня потемнеет конечно, Саша тоже в детстве был светлый, Мила же вообще блондинка. Да и однозначно Ваня не Витин ребенок. Просто становится немного дурно, стоит представить, что Витя и Оля … Нет, даже думать не хочет об этом. Она поднимается со словами: — Ладно. Мне пора. Передай Саше и остальным привет. Она не ждет никакой его реакции или ответа, точно так же, как он не ждал её реакции или ответа каких-то минут пять назад. Удивительно, что внутри подъезда она оказывается так быстро, что даже для неё это оказывается неожиданностью. Будто черти за ней гонятся. Хотя один чертяка может.

1995 год

Витя извазюкался в песке кажется еще больше, чем Ваня, если честно. Его темные джинсы все в песке, а на зеленой рубашке явственно видно какое-то грязное пятно. Вот она действительно собиралась на детскую площадку: джинсы и майка, которых совсем не жалко. Но это она отсиживается на скамейке, в то время как Ваня с Витей веселятся в песочнице. А вообще кто бы мог подумать, что легендарный Виктор Пчелкин с таким энтузиазмом будет лепить куличики в песочнице, окруженный толпой ребятишек, потому что конечно у Виктора Пчелкина получаются самые красивые куличики? — А нашего папу совсем не заставишь выйти и погулять вот так. Мила косится на девушку, которая до этого молча сидела рядом с ней, листая журнал о моде. В дивный субботний полдень, перед обедом и дневным сном по расписанию, если обвести взглядов площадку, что она и делает, явственно заметно преобладание женщин. Точнее даже как — на всю детскую площадку ни одного мужчины, кроме Вити, нет. Так что не удивительно, что все женщины с такой завистью смотрят на неё, думая, что Витя — отец Вани и её муж. Мила едва не прыскает со смеху. — Нашего тоже, — отзывается она, переводя взгляд на Витю. — Кажется это тот редкий случай, когда вам удалось это сделать? — спрашивает девушка с какой-то то ли грустью, то ли завистью в голосе. Может это одновременно и грусть, и завистью. Сколько она не гуляла с Ваней, редко когда можно увидеть отца, гуляющего с ребенком. Так что она отчасти понимает этих женщин, которым так не привычно видеть мужчину, играющего с ребенком. Для неё тоже было непривычно первое время, когда Витя просто появлялся неожиданно и проводил время с ней и Ваней. Да и это уже не первый раз, когда Витю принимают за Ваниного отца. — Так это и не отец, — говорит Мила, глядя на девушку. У той валится журнал из рук, её взгляд мечется между Ваней и Витей, прежде чем она восклицает: — Да ладно?! — а потом уже куда тише говорит: — Просто ваш сын так похож на вашего, — она запинается, не знает судя по всему, как описать то, что она видит, но останавливается на: — … друга. Так сложно не смеяться, видя чужое растерянное лицо. — Мы всего лишь его крестные родители, — поясняет Мила. И она знает, что будет дальше: комментарии насчет того, как Ваня похож на Витю. Это далеко не первый раз, когда это происходит, и она уверена, что точно не последний. По крайней мере пока Ваня не подрастет и его волосы не потемнеют. Девушка рядом с ней открывает рот, очевидно собираясь сказать что-то, возможно высказать свои подозрения, хотя конечно никто её об этом не просил, но Мила играет на опережение, выбирая самый разумный вариант, она сбегает в песочницу, к веселью, к Вите и Ване, туда, где точно никто глупые вопросы задавать не будет, потому что детям совершенно плевать, кто на кого похож.

1996 год

Наверно не самой лучшей идеей было идти гулять в парк после кино. Она ничего не имеет против жары в целом, но сегодня кажется самый жаркий день в истории Москвы, и она потеет даже в тонком хлопковом платье. Мила больше мечтает о том, чтобы оказаться там, где прохладно, а не здесь сейчас, в парке в жару в тридцать пять градусов. Московский климат к такой жаре не располагает совершенно, но несмотря на это в парке много людей. Кто-то гуляет, кто-то расположился на покрывалах. И они в числе тех, кто прогуливается по парку, хотя она и понимает, что Ване хотелось бы более активного отдыха. Но увы, Мила держит его за руку крепко, чтобы он никуда не убежал, как он любит это делать. Указания на сегодняшний день были совершенно ясными, когда Саша с самого утра заявился домой с едва проснувшимся Ваней и заявил, что ей нужно Ваню занять на целый день. Не сложно было догадаться, что Сашины и Олины планы в этот выходной день были «взрослыми» и не включали в себя «провести время со своим сыном». Не сказать, что она была очень довольна тем, что они так свалили Ваню ей на голову, но ничего не оставалась, кроме как согласиться и улечься спать обратно, после того, как она раздела Ваню, накормила его и уложила с собой досыпать. Правда спали они не слишком долго. Ваню проснулся через час и стал забираться на стены от скуки. Как бы Мила не пыталась его развлечь, все было бестолку. А затем неожиданно заявился Витя. У него очевидно были тоже «взрослые» планы, но пришлось их поменять. Он предложил кино и прогулку в парке, и только это Ваню заинтересовало. — Я хочу мороженное, — заявляет Ваня, стоит его взгляду упасть на продавщицу мороженого и её холодильник, у которой столпилась очередь из граждан отдыхающих. Это было ожидаемо в такую жару. — Ваня, — с легким раздражением говорит она: —Тебе нельзя мороженое. Ты выздоровел всего неделю назад. Опять хочешь заболеть? — она останавливается, чтобы посмотреть на него. Ваня замирает тоже и смотрит на неё сверху вниз, и его глаза такие умоляющие. Как будто мороженое единственное, что он страстно желает: — Я честно-честно не заболею. Я буду медленно есть, — он складывает даже руке в этом молитвенном жесте. — Нет, — Милена отрицательно качает головой. Если он заболеет вновь после этой прогулки, Оля ей отгрызет голову. А её голова ей еще пригодится. Но только вот конечно все оказывается не так-то то и просто. — Да ладно тебе, принцесса, — Витя треплет Ваню по голове: — Ничего от одного мороженого не будет. Ваня поворачивается к Вите, улыбается ему, а вот когда он поворачивается к ней, то делает самое несчастное лицо, которое только может сделать. — Конечно. Это ведь не тебе сидеть с ним дома, когда он болеет, — вздыхает Милена. — Да ладно тебе, — Витя подходит к ней, приобнимает за плечи и шепчет на ухо: — Ничего не случится, — а затем проводит носом по её щеке слегка и отстраняется. — Витя! — Мила пихает его в бок. Они договорились не быть очень тактильными, когда находятся не наедине. Если раньше при Ване они могли позволить себе немного больше, чем просто сидеть или стоять друг к другу, то теперь, когда Ваня понимает все гораздо лучше и говорит очень уверенно, им стоит держать дистанцию. — Что? — Витя улыбается правда, не торопясь отпускать её. — Мне мороженое купить не забудь, — она отталкивает его и усаживается на лавочку, около которой они как раз и говорили. — Вот это по-нашему, — он подмигивает к ней и направляется в сторону продавщицы мороженного. Ваня тоже дергается, хочет пойти за ним, но Мила удерживает его за плечо: — А ты куда собрался? И на свой вопрос получает вполне искренние: — Я хочу выбрать тебе мороженое. В первую очередь себе. Ваня точно выберет самое большое мороженое, а еще уговорит Витю купить на одно мороженое больше и сказать, что это он купил себе, а затем, после первого, сказать, что он наелся и отдать его Ване. Знает она это все. Не первый раз проворачивает Ваня такую схему, а Витя конечно же подыгрывает. Но Мила отпускает его: — Аккуратней только. И Ваня довольно бежит догонять Витю, который подхватывает его на руки, когда Ваня добегает до него. А она расслабляется на скамейке, щуря глаза от солнца и рассматривая Витю и Ваню в очереди. — Отцы, они такие. Мамы что-то запрещают, а отцы появляются тут как тут, чтобы нарушить этот запрет, — раздается голос слева от неё. Голову она не поворачивает, только косит взгляд на человека, который сидит на этой же скамейке. И это престарелый мужчина в шляпе. Если бы она получала по копейке каждый раз, когда кто-то предполагал, что они с Витей родители, а Ваня — их сын, она была бы очень богата. — Думаю, и с крестными отцами это работает тоже, — тянет Милена, усмехаясь. Чаще эти предположения её раздражают. Сегодня же, разморенная от солнца, она едва ли чувствует это раздражение. Хотя и задается вопросом, почему никто не делал предположение, что Витя, например, Ванин дядя? — Мужчины всегда относились к отцовству проще, — замечает мужчина. — Но впрочем заметно, что ваш спутник будет замечательным отцом. Стоит ли на это что-то отвечать? Можно ли кивок головы и хмыканье расценить как ответ? Согласна ли она с тем, что Витя будет замечательным отцом? Наблюдая за тем, как он ведет себя с Ваней, Милена склоняется к тому, что будет. Вот только кто будет матерью его детей? Это большой вопрос.

1997 год

— Вот так и рожай детей, а затем они точная копия их отца, — это заявление звучит совсем неожиданно. Почему всем всегда есть что ей сказать на эту тему? Но Милена делает вид, что не слышала этого. Она просто смотрит вперед, на Ваню и Витю, которые застыли у вольера с тиграми. Ваня и его одержимость тиграми — это нечто. Тигры, тигры, тигры, тигры, все связанное с тиграми, и каждую неделю поход в зоопарк, чтобы посмотреть на них. Поход в зоопарк, который делегировали ей. На самом деле она даже понимает Олю. Оля находится в этом тигрином мире намного больше, чем Милена. Впрочем даже Милу уже немного подташнивает от всей этой темы. Зато вот кому все нравится, так это Вите, который наслаждается каждым походом в зоопарк и всей этой тигриной тематикой так же сильно, как и Ваня. — Вы разве со мной не согласны? — женщина оказывается настойчивой. — Или копия любовника, — резко отзывается Милена, кидая взгляд на незнакомое женское лицо, наслаждаясь этим ошарашенным выражением лица. — Поэтому если решите рожать от любовника, выбирайте мужчину, у которого цвет волос и глаз, как у вас. Женщина похожа на рыбку, которая заглатывает воздух. Самое то зрелище для зоопарка на самом деле. И Мила не ждет ответа, решительно направляясь в сторону вольера с тиграми, где зависли Ваня с Витей. Лучше побега от неловких разговоров еще никто ничего не придумал.

1998 год

Оля её этой машиной и переедет, если она вернет ей ребенка с такой игрушкой. Ваня давно мечтал о такой игрушке, и Мила с легкостью может признать, что машинка эта без сомнения крутая, но только вот во-первых она не может позволить себе купить ему её, денег в обрез, а во-вторых конечно же Оля. — Ваня, нет, — Мила отрицательно качает головой еще на всякий случай для пущей убедительности. Оля четко сказала, что максимум, который можно купить для него — это одна маленькая игрушка. А эта махина на маленькую совсем не похожа. — Пожалуйста? — и Ваня смотрит на неё своими большими голубыми глаза. — Нет, — и Мила опять качает головой. — Иди выбери себе что-то другое. — Я уже выбрал. — А я сказала, что не буду покупать тебе эту машинку. — Ну пожалуйста. Он ведь знает, что на ней этот взгляд не работает. Так ведь? Можно даже сказать, что это она и изобрела этот взгляд. — Если бы на меня так смотрели, я бы не смог устоять, — говорит остановившийся рядом с ней мужчина. — Это наш семейный взгляд, так что можно сказать, у меня к нему иммунитет, — поясняет она, а затем указывает Ване: — А ты живо бегом выбирай что-то другое, иначе на этом наш поход в магазин игрушек можно будет считать законченным. На что Ваня показывает ей язык и убегает. Конечно, ему не нравится, что все идет не по его плану. — Ваш сын очень похож на вас, — мужчина оценивающе рассматривает её, на что она лишь приподнимает бровь. Этот мужчина молод, но наверно чуть старше, чем она. У него кудрявые темные волосы и карие глаза, и выглядит он спортивно. Куртка подчеркивает его широкие плечи. Впрочем темные волосы и глаза не её формат, а вот плечи — да. Широкие плечи — это то, что ей нравится в мужчинах. Она уже хочет сказать, что это не сын, у неё есть настроение немного пофлиртовать, но она не успевает ничего ответить, потому что в начале ряда с полками с игрушками появляется Витя, с улыбкой от уха до уха: — И она отказалась покупать тебе эту машинку? Какая она нехорошая. Я сейчас всё порешаю, Ванька, — он смотрит на Ваню, пока говорит это, но стоит ему поднять голову и посмотреть на неё в компании мужчины, улыбка сходит с его лица. — Впрочем ваш сын и на вашего мужа очень похож, — говорит этот самый мужчина. Она ведь хотела прояснить ситуацию, да? Поэтому она и проясняет, говоря: — Мы его крестные. А семейное сходство потому, что я его тетя, — и смотрит прямо в карие глаза. — Так вы не замужем? — мужчина делает небольшой шаг ближе к ней. — Свободна, как птица, — и ведь даже не врет совершенно. Впрочем знает, что даже и секунды больше не пофлиртует. Потому что Витя оказывается рядом, а его рука на её талии, и он говорит с легкой угрозой: — То, что она не замужем, не означает, что она не занята. Так что если не хочешь проблем и вернуться домой, то вали отсюда. Она смотрит на этого мужчину с ожиданием. Статистика показывается, что по большому счету практически все отступают назад. Редко кто не отступает с первого раза, но тем не менее все всегда отступают. Этот оказывается не исключением, сбегает, поджав хвост. Какая же скука. — Мила? — Витя зовет её. Она выворачивается из его объятий и тыкает ему в плечо пальцем: — С Олей сам будешь разбираться, если купишь ему то, что он хочет. Я в этом не участвую, — а затем она смотрит на Ваню: — И твоя мама не будет довольна такой покупке. Ваня закатывает глаза, приговаривая: — Вы, женщины, ничего не смыслите в классных подарках. И в этом Ванином тоне так хорошо слышатся Сашины нотки, что лично у неё в данный момент совсем не возникает сомнений, чей он сын.

1998 год

— Никогда бы не подумал, что увижу Пчелкина в компании жены и ребенка, — раздается бас сверху. Мила поднимает голову как раз в тот момент, когда огромный, похожий на здоровенного медведя, который хлопает Витю по плечу, как старого доброго знакомого. Этого мужчину Мила никогда не видела. И не сказать, что её лицо известно всем бизнес партнерам Саши, но все же многие ее знают. Значит это скорее всего не общий друг Саши и Вити. И наверно впервые за долгие годы она не встревает и не пытается пролить свет на то, кто они с Ваней Вите. Поэтому она кивает незнакомцу, а затем смотрит обратно в меню, вспоминая, как однажды спросила у Вити: — Тебя никогда не раздражало, что меня принимают за твою жену, а Ваню — за нашего сына? Это было через несколько лет после того, как эти все вопросы начали их преследовать куда бы они не пошли. Они тогда валялись на покрывале в парке, пока Ваня бегал недалеко от них. И Витя тогда спросил с прищуром: — А меня должно раздражать то, что люди считают, что ты выбрала меня, а Ваня — мой сын? — Да? — с легким сомнением спросила она. Но Витя тогда лишь пожал плечами, хмыкнул, а затем подмигнул и ничего на это не ответил совершенно. И сейчас Милена ожидает, что Витя исправит своего друга, но он этого не делает, принимаясь с ним болтать. Впрочем эту беседу неожиданно прерывает Ваня, говоря: — Вообще-то я не их сын, а они не женаты. И она не знает почему, но она начинает смеяться. Что же, может теперь не она одна будет исправлять людей на этот счет. Хотя, впрочем, может быть пора это уже принять как данность?