1993 год
Однажды это должно было случиться. Это было неизбежно. С тем, как они живут и что делают, вполне было ожидаемо, что однажды кто-то из них пострадает. Его кожа бледнее, чем простынь, на которой он лежит, укутанный одеялом, проводами и трубками. И он холодный. Мила просто не может отпустить его руку, надеясь, что хотя бы тепло её ладони немного его согреет. Слышится скрип двери, и она тут же переводит взгляд на дверь. Саша заходит в палату, но почему-то мнется у двери, будто ожидает, что она сейчас закричит на него. Он смотрит то на Фархада, то на неё. Но у неё нет сил кричать, если честно, она устала, и у неё болит горло. — Как он? — тихо спрашивает Саша, все же проходя внутрь и усаживаясь на стул с противоположной от неё стороны. Больничная кровать с Фархадом разделяет их. Да уже и не только больничная кровать. Они с Сашей отдаляются друг от друга с каждым годом все больше и больше. Может он этого и не замечает, но она замечает. — Ты еще не поговорил с врачом? — она даже удивлена этому. — Нет, — Саша отрицательно качает головой, уставившись на все эти приборы, которые сейчас поддерживают жизнь Фархаду. Это не слишком похоже на Сашу. Он боялся услышать ответ? И если боялся, то почему спрашивает у неё? — Жить будет, — тихо говорит Мила, опуская то, что сказал врач насчет этой ночи. «Если он переживет эту ночь, значит будет жить» сказал ей хирург, похлопал по плечу и ушел. Она стирает слезы тыльной стороной руки и продолжает говорить: — Ему повезло, что нож не попал в сердце и не задел ни какую артерию. А вот Абдуле, Нурлану и Самаду не повезло. Мила смотрит на Сашу, и он наверно видит что-то такое в её взгляде, отчего он говорит: — Это не моя вина. Я этого не хотел. Как будто она его обвиняет. Он так думает? Думает, что она его обвиняет? Отчасти может быть и винит его в том, что случилось. Но она на таких сильных успокоительных, что не чувствует практически ничего. — Я знаю, что ты этого не хотел, — конечно она это знает, но если бы не Саша, Фархад бы сейчас не лежал бы здесь. Судя по Сашиному взгляду, он тоже это понимает. — Я знаю, что это все бизнес и ваш стиль жизни. Но тебе просто стоит помнить о том, что вы не бессмертные и удача от вас может отвернуться в любой момент. Фархаду сегодня повезло, — она сжимает его холодную ладонь чуть крепче, надеется, что может быть это возвратит его к ним, но он лежит безмолвно. Мила смотрит на него, не отрываясь взгляда, а затем переводит взгляд на Сашу и говорит, когда он смотрит на неё: — Но повезет ли ему в следующий раз? Повезет ли вам? Я так не хочу хоронить никого из вас раньше времени. Саша сжимает челюсти, а затем говорит низким слегка раздраженным голосом: — Даже не начинай этот разговор. Ты же должна понимать, что это я не могу просто взять и выйти из этой игры. А что ей сказать? Она смотрит на него, Саша кажется ей таким чужим сейчас. И у неё нет сил на то, чтобы спорить с ним. Да и успокоительные таблетки, которыми её накачали, кажется начинают действовать как снотворное. У неё закрываются глаза. — Саша, — она вздыхает устало. — Езжай домой. Тебя там Оля и Ваня ждут. А я здесь останусь на ночь. Но насчет того, что ей лучше поехать домой, она спорить точно будет, если он заикнется о том, что ей лучше отправиться домой. Саша тоже вздыхает устало, трет ладонями лицо и после говорит: — За тобой с утра Макс приедет. Ладно? Или можешь звонить ему в любое время, если передумаешь и решишь поехать пораньше. Только маму предупреди. — Ладно, — Мила кивает. Маму она уже предупредила и так. А когда Саша оказывается около двери, добавляет: — Если вы о себе не думаете, подумайте о тех, кто рядом с вами. Потому что будут стрелять по ним, а зацепят всех остальных. Саша слушает её, но не оборачивается и выходит из палаты, когда она заканчивает говорить. Мила не отпускает руку Фарика, но вертится на кресле, устраиваясь удобнее. Это не неудобный стул. Вряд ли она сможет просидеть на стуле целую ночь. Но кто-то побеспокоился о ней, она не имеет ни малейшего понятия по чьей инициативе в палату Фарика принесли компактное удобное кресло, на которое можно забраться с ногами. Если бы еще только плед был. Она в тонком свитере и штанах, но все равно прохладно. Мила закрывает глаза, намереваясь если не заснуть, то хотя бы задремать. Но дверь открывается опять. И так тяжело открыть красные опухшие после слез глаза. Мила думает, что пришел врач или Саша вернулся, но она не совсем ожидает увидеть Витю, который заходит в палату. Она думала, что он уже уехал домой. — А ты что здесь забыл? — спрашивает Мила и смотрит на плед в его руках. Вначале она даже не заметила, что у него что-то в руках. Витя не отвечает сразу же, он лишь пожимает плечами, а затем подходит ближе и укутывает её в плед, и только после отвечает: — Меня дома никто не ждет. Такое чувство, что он слышал то, что она сказала Саше о том, что его ждут Оля и Ваня. — И ты решил провести это время здесь? — Мила даже не пытается скрыть своё удивление. Потому что Космос и Фил пробыли в больнице лишь несколько часов, а затем уехали домой. Саша вот ушел только что. Витя был рядом с ней, пока Фархада оперировали, подставил своё плечо и был жилеткой для слез, потому что она плакала и плакала, с трудом остановилась. А потом, когда операция закончилась и Фархада завезли в палату, она, даже не сказав Вите ничего, подорвалась к Фарику. Это было наверно час назад, и она действительно подумала, что Витя уехал. Но нет. — А есть предложение получше? — он приподнимает бровь, смотря на неё сверху вниз. — Много что лучше этого, — Мила сглатывает комок в горле, подняв голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Если бы сделка прошла успешно, Фархад не лежал бы здесь, а Абдула, Нурлан и Самад не были бы мертвы. Они бы отмечали где-нибудь в ресторане то, что сделка прошла успешна. И Фархад бы вернулся домой со спокойной душой, невредимый и живой, — и опускает голову, потому что не хочет, чтобы он видел её слез. Витя и так насмотрелся на них сегодня. Но он приподнимает её лицо за подбородок: — Он жив и будет жить, — Витя говорит это уж слишком уверенно. Но она помнит, что не все его обещания сбывались. — Если переживет эту ночь, — шепчет она. И Мила хочет сдержаться, честно не хочет плакать опять, но не сдерживается. Витя ступает еще ближе, и она тут же прижимается лбом к его животу. Его рубашке сегодня досталось, она за сегодня пропиталась её слезами. Но Витя совершенно кажется не возражает, стоит и гладит её по волосам, пока она плачет. Никто из ребят ничего ей не сказал из-за её переживаний и слез. Но возможно они все подумали, что это глупо — вот так плакать. Может быть и не подумали конечно. Но она не считает это глупым: за это короткое время Фархад стал ей таким же близким, как и все ребята. Она затихает через несколько минут, и Витя отстраняется от неё. Он достает платок из кармана брюк и вытирает её лицо. — Мила. Может быть все же поедешь домой? — спрашивает он тихо. Мила поворачивается в сторону Фархада, стирает слезы в уголках глаз рукавом свитера и качает головой отрицательно: — Нет. Если ты хочешь, езжай. Я не могу оставить его здесь одного. Она ждет, что он уйдет. Ему не имеет смысла оставаться здесь. Витя и Фархад совсем не ладят. Ей тоже не имеет смысла оставаться правда. Медсестры и врачи будут следить за Фархадом, но она не хочет уходить. Витя вздыхает и опять удивляет её тем, что садится на стул, вытягивает ноги вперед, скрещивает руки на груди, устраиваясь удобнее. Стул гораздо-гораздо неудобнее, чем кресло, в котором она сидит. Ему будет неудобно сидеть вот так всю ночь. А Витя любит комфорт. Но он даже не заикается о том, что ему неудобно, у него даже на лице это не написано. Он просто замирает и прикрывает глаза. Успокоительные срабатывают хорошо, стоит ей опять закрыть глаза, она засыпает, продолжая держать Фарика за руку. Она не знает, сколько вот так спит, но через какое-то время дергается резко и открывает глаза, ожидая увидеть пустой стул. Но Витя все еще здесь, он не спит, а смотрит на неё. Мила кидает взгляд на часы, которые показывают 3:40. Можно даже сказать, что она достаточно не плохо поспала, потому что последний раз, когда она смотрела на часы, был всего час. — Почему ты не уезжаешь? — первое, что она спрашивает у Вити. Он пожимает плечами: — Не могу оставить тебя здесь одну. И она удивленно приподнимает бровь на эти его слова. Конечно она хочет услышать больше, но не спрашивает об этом, а Витя ничего больше и не говорит, закрывая глаза. У неё ком в горле встает после этого. Это звучит глубже, чем ей хотелось бы. Особенно в рамках тех отношений, что у них сейчас.🎞🎞🎞
Мороз ощущается слишком очевидно. Хорошо, что она надела шапку. В церкви было холодно, а на улице просто дубак. Мила чувствует холод, пробирающий до костей. И она уже мечтает, как окажется в ванной комнате, наберет ванну полную горячей воды и будет отмакать там в тепле, пока вода не станет холодной. — А почему я крещеная, а Саша нет? — спрашивает она, когда они оказываются на улице, выйдя из церкви. Этот вопрос не то, чтобы терзал её, когда узнала, что её крестили, а Сашу — нет. Она не спросила об этом несколько недель назад, но спрашивает сейчас. К тому же момент и место подходящие. Она смотрит на маму, которая держит её под руку. Но мама больше сосредоточена на том, насколько скользкие ступени под их ногами. — Я вообще-то уже крещеный, — отзывается Саша и оборачивается на них. Он держит Ваню на руках, а его под руку держит Оля. И Мила пихает его в спину несильно, будто говорит «смотри под ноги, крещеный, вообще-то скользко». — Да как-то мы и забыли про это, если честно, — говорит мама. — Мы хотели крестить Сашу, но вашего папу перевели тогда в другой гарнизон, все закрутилось и остался Саша не крещенным. А когда тебя крестили, то как-то про Сашку мы и забыли, — она звучит виноватой, говоря, что они забыли про Сашу. — Ну спасибо, мама, — Саша усмехается. Конечно не обижается. — Хотя бы сейчас я полноценный человек. — Крещение не панацея от дурости, — шепчет Мила так, что только Саша и слышит. Но она решает не ждать ответа, отходит от него, и к Саше тут же подходит мама и Катя, окружают Сашу и тянутся к Ване, чтобы расцеловать его и поздравить его и Сашу с крещением. Для Ваньки этот акт никакого смысла не имеет. Это вот для таких больших лбов, как Витя, Саша, Космос и Фил этот акт имеет значение. Они не ударились в религию, но вчетвером задумались о жизни и её смысле после того, что произошло с Фархадом. Сейчас наверно в Душанбе точно теплее, и Фархад наслаждается теплом, а не московскими зимними морозами, будь они неладны. Она отморозила себе всю задницу уже, хотя на ней и норковая шуба до колен. — Где мой крестник? — она подходит к Космосу и обнимает его. — А почему не любимый крестник? — басит Космос ей на ухо. — Мой любимый крестник сейчас на руках у Саши, — Мила указывает на Ваню в Сашиных руках. Не была беременной и не рожала, но дважды стала мамой сегодня, крестной мамой, для Вани и Космоса. — Поздравляю, — она отрывается от Коса, который сдавил её в своих объятиях, и подходит обнять Витю. — Как по ощущениям? Потому что свои ощущения она уж точно не помнит при крещении. Космос вдумчиво говорит: — Ох, будто заново родился. В то время как Витя хмыкает: — Холодно немного сегодня. — Я вообще-то не о погоде спрашивала, — Мила пихает его в бок. — Пихнешь меня еще раз, окажешься в в ближайшем сугробе, — предупреждает Витя её серьезно. Но Мила качает головой и специально пихает его еще раз. Его глаза опасно блестят, он тянется, чтобы её схватить, но Саша зовет их, собирая всех: — Эй, идите сюда. И она проворно возвращается ближе к Саше и маме. Но каким-то магическим путем, когда они все кучкуются на ступеньках церкви, она оказывается между Витей и Тамарой, а за ними, прикрывая их троих своей могучей грудью, стоит Фил. Это все равно не спасает от морозного ветра и мороза, что кусает за ноги. Так что да, она дрожит от холода ощутимо. Становится только чуть теплее, когда Витя прижимается к её боку чуть ближе и берет за руку. Его пальто и её шуба прекрасно скрывают это, поэтому она не одергивает руку. — Макс, я сейчас здесь в сосульку превращусь! — кричит она. — Сейчас все будет, — Макс возится с фотоаппаратом, но ему все же удается сделать фотографию. — Я тебя придушу, если я вышла плохо, — Мила предупреждает его. Макс улыбается так извиняющеся и сбегает куда-то. Скорее всего на парковку. А Оля тем временем радостно говорит: — С наступающим всех! Помните, в пятницу — у нас! Стройный хор голос подтверждает, что никто про пятницу не забыл, и все принимаются спускаться вниз по лестнице. Их большая компания и так загородила собой вход в церковь. Правда людей не так и много в это морозное утро, но все же. Мила замирает внизу, уже спустившись, и оглядывается назад. Саша еще стоит наверху лестницы, смотрит вверх, держа крестик у губ. Витя же спускается вниз и замирает около неё, говоря: — Нас с тобой повысили в звании. — О чем ты? — она поворачивается к нему. — Вначале мы были свидетелями на свадьбе. А теперь крестные. Правда дальше уже расти некуда, — он пожимает плечами. По правде говоря Мила была удивлена, когда Оля попросила её стать крестной Вани. Мила думала, что Оля попросит об этом Тамару, впрочем задавать лишних вопросов она не стала. Особенно не после того, как Оля сказала, что хочет, чтобы Мила позаботилась о Ване, если вдруг что-то с ними случится, а затем расплакалась. После того, что произошло Фархадом, они все были немного эмоционально вымотаны и напуганы. Конечно никто из парней признаваться в этом не хотел. Конечно их знакомые и приятели умирали в бандитских разборках, они сами становились причиной смерти врагов, но другое дело, когда на волосок от смерти был достаточно близкий друг. По крайней мере для Саши и для неё. Она почему-то вспоминает свадьбу Саши и Оли, те слова одного из гостей о том, что свидетели должны поцеловаться, чтобы новая ячейка была прочной и счастливой. Может быть в этом что-то есть? Конечно брак Саши и Оли тоже со своими подводными камнями, но какой брак без них? — Думаю, наша магия, которую мы сотворили на свадьбе, работает прекрасно, — отзывается она, поправляя шарф на его шее. — Но можем обновить эти чары. Этим вечером, если у тебя нет планов. К тому же кто-то должен оказаться в сугробе, раз уж я обещал, — Витя звучит игриво, а затем отводит взгляд от нее и замолкает. Она тоже поворачивает голову и замечает Сашу, говорящего с каким-то незнакомым ей блондином. Но у них короткий разговор, и вот Саша спускается к ним, пальто расстегнуто наполовину, будто ему и не холодно вовсе. Мила не придает этому разговору Саши с мужчиной совсем никакого значения, но вот Витя зачем-то спрашивает с подозрением: — Сань, кто это? — Просто человек. Такой же простой, как и мы, — отвечает Саша, пряча крестик за воротник рубашки. — Из Министерства добрых дел. Министерство добрых дел? А такое существует? — Что-то я не слышал о таком министерстве, — Витя звучит настороженно. — Значит, ты счастливый, Пчелкин! — Саша улыбается ему, а Витя достает сигарету. — Не кури — храм! Пошлите, — и Саша уходит в сторону парковки. Витя не двигается, смотрит ему вслед задумчиво. Ему не понравилось то, что сказал ему Саша. Он нашел куда больше смысла, чем она. Мила смотрит на парковку вдалеке, замечает, что мама машет им. — У меня на вечер никаких планов, — говорит Мила тихо, а затем тянет Витю за руку. Нет, на этом холоде она точно отморозила себе задницу.🎞🎞🎞
Успела ли она устать за этот день? Определенно точно да. Примерно с полудня и можно сказать что до самого вечера Мила провела на ногах, большую часть времени — на кухне, занимаясь готовкой с Елизаветой Павловной, а меньшую часть с Ваней, который то и дело капризничал и сегодня решительно успокаивался только у неё на руках. Если честно, сейчас бы завалиться спать, даже уже и отмечать новый год не хочется. Но куда уж там. Мила проводит расческой по волосам. Она только минут десять назад вышла из душа, волосы ещё мокрые на кончиках немного. Но по крайней мере она больше не пахнет жареным луком и её глаза не такие красные и воспаленные. Все из-за чертового лука. Она смотрится на свое отражение в зеркале, находя, что выглядит достаточно хорошо. Только небольшие круги под глазами, но куда уж без них. В детской сейчас тихо, но за дверью уже слышны громкие голоса гостей, которые пришли, пока она была в ванной. Было неловко в одном полотенце проскользнуть в детскую, где она оставила все свои вещи. Все же именно здесь она будет ночевать сегодня. Она кидает взгляд на небольшой диванчик, уже мечтая о том, как ляжет на него завтра. Хотя зная то, как проходят их Новогодние ночи, ночью и утром ей будет не до сна. Мила отходит от зеркала и подходит к Ваниной колыбеле. Вот сейчас его вообще не тревожат громкие голоса. И конечно ему наплевать на то, что сегодня праздник. Это его еще года три волновать точно не будет. Хотя она все равно купила для него подарок. Да у младенцев вообще тревог и забот нет, лишь бы был сыт, в тепле и ничего не болело. Открывается дверь в комнату, и заходит Витя. — Привет, — шепотом говорит он и подходит к ней, целуя в щеку. — Привет, — отзывается она тихо и оборачивается обратно на Ваню. Витя молчит, не говорит ничего больше. И она краем глаза отмечает, что он тоже смотрит на Ваню. Она не знает, сколько времени проходит, пока они вот так стоят в тишине над колыбелью, наблюдая за спящем Ваней. — Так, и что вы здесь забыли? — раздается у дверей Сашин голос. — Смотрите мне не разбудите его. И они с Витей разворачиваются в унисон. — Что, племянником уже нельзя полюбоваться? — интересуется Мила, сложив руки на груди. — Заводите своих карапузов и любуйтесь ими, — Саша подходит к кроватке и оттесняет их. Мила прыскает от смеха, потому что звучит это так, будто они с Витей должны заняться этим вместе. Не сказать, что они не практиковались много много раз на протяжении последних лет. — Нам уже приступать? — интересуется Витя, кидая на неё взгляд. — Витя, блять, по отдельности конечно! — Саша буквально рычит на Витю. — И вообще валите за стол. Мила закатывает глаза и в детском порыве показывает Саше язык. На удивлении Саша показывает ей язык тоже. И вот на миг словно они дети. Но миг быстро ускользает. Витя тянет её за руку в гостиную, где уже все собрались и расселись за столом. Гостиная в квартире большая, но когда такая орава людей — и не скажешь, что много места. Пока она протискивается на свое место, Мила успевает всех расцеловать, поболтать, перехватить даже со стола кусочек колбасы. Она плюхается на свое место, по правую от Саши руку, и довольно вздыхает. Витя садится рядом с ней. — Ну что, праздник-то будем начинать? — спрашивает Фил. — Где Саша? — Саш! — тут же кричит Оля и поднимается, намереваясь явно пойти на поиски Саши. — Олюшка, не волнуйся, сейчас позову, — Елизавета Павловна останавливает её. — Он в детской, — подсказывает ей Витя. Оля отчего-то странно на неё смотрит, но когда Мила спрашивает: — Что? Оля просто пожимает плечами, а потом командует Максу открыть водку и вино и разлить всем напитки по рюмкам и бокалам. Это как-то связано с тем, что они были там вместе с Витей? Что в этом такого? А может быть Оля просто задумалась о чем-то своем. Так что лучше не придавать этому значения. — А вот и я! — провозглашает Саша, заходя в гостиную вместе с куклой-марионеткой. Он ведет куклу вперед и вперед. В это время раздается трель дверного звонка, и Саша тут же говорит Космосу: — Иди, открой Кате. — А где мама? — интересуется Фил. — Я ее в Анталию отправил. Пускай отдохнет немного. Саша устраивается на стуле рядом с Олей, по центру, глава дома как никак. Он стучит ножом по бокалу и начинает свою речь только тогда, когда все замолкают: — Уважаемые братья и сестры! Извините, что заставил вас так долго ждать. Я хотел бы поднять этот тост… — он осматривает всех гостей сквозь бокал с шампанским. — Сейчас Катя с Космосом подтянутся. Поднять тост за уходящий девяносто третий год. Он был нелегким, он был, надо сказать, очень трудным. Но, тем не менее, несмотря ни на что, мы все-таки живы! А это главное в нашем деле. Поехали! А какие были года не трудные? Были и приятные моменты, были и неприятные моменты, которых лучше бы и не было. Мила берет свой бокал, уже даже делает глоток, как Саша говорит опять, смеясь: — Пидорасы пьют сидя. Ох уж это Саша. Парни начинают подниматься, но неожиданно в гостиную вваливается Дед Мороз и Снегурочка. Катя наряжена в красную шубу и с длинной седой бородой, а Космос в Снегурочку, с длинными косицами. — Тетка, я люблю тебя! — Саша кричит радостно. Одновременно с тем, как кричит Мила: — Катюха, я тебя обожаю! Она не слишком ожидает, что Саша поцелует её в щеку после этого, но она быстро приходит в себя и целует его в ответ, прижимаясь к его боку, а он закидывает руку на её плечо и чмокает еще и в макушку. — У крылечка на площадке… — Катя заводит детский стишок, поигрывая бородой. — Ковырял я снег лопаткой… — продолжает Космос фальцетом, одновременно смотря на свою ладонь. Очевидно записал там реплики. С запоминанием стихов у Космоса всегда было все сложно. — Я не помню, что там дальше, про снег-то? — Катя запинается. — Только снега было, типа там, мало… — подсказывает ей Космос. — Я Снегурочку слепила… — В коридор поставила… — А она растаяла!!! — и Катя, и Космос грянули это хором под дружный хохот. — Я люблю вас! — кричит Саша громко, прямо ей на ухо. И в этот раз она прислоняется к Вите. За окном падает крупными хлопьями снег, шум доносится со всех этажей. А на экране телевизора торжественно вещает Ельцин, но никто особо на него и не смотрит. А затем как-то резко появляются кремлевские часы. — Двенадцать! — Мила оповещает громко. — Двенадцать! — О, бьет! Ну, открывайте! Космос, не спи! Осторожно! Ну, скорей, скорее! Не успеем! — они все кричат, волнуются, что ничего до боя курантов не успеют. Пробки с шампанским хлопают громко, шампанское льется рекой да так, что проливается на скатерть немного, шампанское попадает и на еду, но никого это не волнует особо. Она едва не роняет свой бокал, потому что он оказывается скользим из-за шампанского, но вовремя ловит его, не позволяя выскользнуть из пальцев, хотя немного и выливается на скатерть. С места поднимается Саша и говорит голосом Ельцина: — Дорогая братва! Поздравляю вас с наступающим годом Собаки. Желаю, чтоб никто из нас не стал сукой, понимаешь. Чтобы у нас все было без базара. А в лопатах полно зелени! И они все дружно кричат «ура!», когда раздается бой курантов. Сложно сдержать счастливую улыбку, рассматривая всех присутствующих за столом. Фил целуется с Томой, она отводит взгляд от них, смотрит на Сашу с Олей, но и они тоже целуются, нежно-нежно так. Она так не может. И почему-то ощущает себя одиноко. Витя, как будто чувствуя её мысли, берет её за руку, сжимает крепко, и, когда она поворачивается к нему, улыбается мягко. Она улыбается в ответ и переплетает их пальцы. Что же, год кончился. Начался новый. А вот каким он будет, это только время покажет.