Женщина поймёт женщину

      О, великое небо, будь хоть раз милостиво к бренной земле!       Расписанные охрой стены складываются в длинный прямоугольник. Колонны пронзают своими крепкими, толстыми телами свод. По их коже гуляют Боги и их наместники. Фараоны простирают руки, давая жизнь миру, покоящемуся под их подошвами.       Девушка в молитве крепче сжимает руки в замок, касаясь бирюзового мената* на груди. Свет не проникает в эту часть святилища, но ей кажется, что Богиня над ней сияет. Момо облизывает губы и вновь опускает глаза. В такой час здесь никого не бывает. Их только двое: одна возвышается в своём величии, другая – ниц перед ней, одна простирает гигантские крылья, обнимая страну, другая, песчинка в пустыне, осмеливается тянуть руки.       Момо истерзалась. Она знала, её думы слишком ничтожны, для того, чтобы беспокоить Небо. И, одновременно, слишком сильны. Но.       Исида – женщина, она поймёт женщину. Момо приподнимает голову, чёрные волосы шёлком рассыпаются по плечам.       Руки дрожат. Богиня делает вид, что не замечает. Момо отстегивает золотые браслеты и кладёт их к её ногам, где курятся благовония.       Как же подкашивались колени и кружилась голова, когда девушка украдкой от любящих родителей и властного дяди-жреца торопливо шла в храм. Исида, прими в объятья своих крыльев верную последовательницу! Она пришла просить за счастье в предстоящем браке. Момо уверяет себя в этом. Пусть наречённый станет завтра её счастьем! А тот, по кому стонет сердце, вернётся живым в родные края… Последняя просьба срывается с губ внезапно и неуправляемо, как то, что выстрадали и, казалось, погребли в песках души. Момо теряется, касается губ и смотрит на Богиню без страха.       Крылья словно становятся ближе. Сквозь пелену она видит, как дрожат перья. Нет, нет, это не иллюзия, созданная слезами. Момо нетерпеливо смахивает капли указательным пальцем.       Она не слышит шагов в дальнем конце зала, не чувствует на себе пристального взгляда. Только знает, что пора уходить, но не может подняться. Шаги за спиной всё громче. Шершавый шорох от соприкосновения подошв сандалий и камня. Момо выпрямляет спину и напускает холодный, надменный вид. Кто бы ни был, он не разгадает, о ком она просит. Незваный гость позади не окликает, не пытается расспросить. Девушка ждёт, нервно сжимая тонкую льняную ткань платья. Вдруг крепкие руки обвивают её со спины, а слова выдыхаются прямо в ушко, заставляя Момо задрожать. – Ждала меня?       Низкий, немного хриплый голос. Не просто знакомый – родной.       По спине прокатываются мурашки. Девушка оборачивается и пылко обнимает в ответ, шепча только: – Вернулся…       Её воин, её Шото снова пропускает великолепные чёрные волосы сквозь пальцы, снова ненароком сдвигает золотой обруч со лба, смотрит на неё своими разными глазами и затем крепче прижимает к себе. Момо проводит ладонями по загорелым плечам, ерошит его выгоревшие на жгучем солнце волосы, замечает на шее длинный шрам и осторожно касается его пальцем. Мужчина вздрагивает, но руку её не отводит. А девушка, хитро улыбаясь, уже предвкушает, сколько историй он будет рассказывать через несколько лет их детям.       Каменная Исида едва не закатывает глаза. Ох, люди и их счастье! Богиня продолжает обнимать крыльями мир, когда двое, стоя на коленях, кладут поклон, а после поднимаются и покидают святилище. Напоследок Момо с благодарностью смотрит на богиню. Женщина поняла женщину. А Тодороки крепче прижимает любимую к себе.