О цветах и любви к глазам

Коля как только увидел эти цветы, сразу подумал о Люде. И о яркой улыбке, которая бы растянулась на ее лице, если бы он принес их. А глаза какие горящие! За ней раньше-то не ухаживали. Но Коля рад быть первым. Поэтому у него не было задних мыслей, пока он пересчитывал монетки. Ему было не жалко потратить часть денег на то, чтобы порадовать Люсю. Ему для неё вообще ничего не жалко, если говорить честно. И он шел в здание УПИ. С улыбкой до ушей. В груди что-то екало — так было каждый раз перед встречей с ней, и Коле нравилось это чувство. Он глянул на часы. Последняя пара уже должна была закончиться, но Люда никогда не уходила из университета сразу — то кто-то из одногруппников задержит, то в библиотеку зайдет, то профессор после лекции оставит и попросит доклад подготовить. Она стоит возле большого окна в коридоре. Майские лучи падают на ее волосы, делая их более золотистыми, ещё сильнее приковывая взгляд. Смеется с подружками вокруг нее, и смех у нее заливистый, радостный очень. Ему нравится видеть, как светятся ее глаза. Он не хочет, чтобы они когда-либо гасли. Он идет своим привычным шагом. Пару студентов здороваются, руку жмут, но Коля не обращает должного внимания. Глазами постоянно Люду ищет. Она не двигалась, конечно. И потом она поднимает свой взор и натыкается на его взгляд. Коля поклясться может, что у него по телу волна тепла прошлась! Он не уверен, что возможно улыбнуться шире, чем он уже улыбался, но именно так и почувствовал. Эх, Люся-Люся, что же ты делаешь! — Здравствуй, Люд, — мягко говорит он, глядя на нее прямо. Не исподлобья, не втихую, как он привык делать. Теперь он видит ее голубые глаза в ответ, обращенные к нему. К нему, понимаете? Коля все бы отдал, чтобы эти бурлящие чувства никогда и никуда не уходили. — Это тебе. Он почему-то смущается. Протягивает полевые цветы и вглядывается в ее лицо. Коля не дарил ей цветов прежде, поэтому пальцы немного подрагивают. Но это ничего. Главное, увидеть улыбку Люси. Девчонки рядом начинают хихикать, напоминая о себе, и Людка хмурится. Едва касается пальцами цветов, как возвращает их обратно. То ли возмущённо, то ли неловко смотрит на подружек, а затем переводит взгляд снова на Колю: — Не нужны мне цветы. И что ты только сюда пришел! Люда хватает свой портфельчик, книжку, лежащую на подоконнике и, уже уставившись взглядом в пол, уходит быстрым шагом. Только каблучки туфель негромко стучат, да коса болтается. Коля и понять ничего не успевает. Цветы в руке жалобно сжимает, смотрит ей в спину, взглядом провожает. Даже намек на улыбку уже сошел. Внезапно чувствует себя очень глупо — пришел в университет, который уже окончил, каких-то цветов ненужных принес, да и Люду, видимо, смутил. А вдруг она не хотела, чтобы кто-то о них знал? Коля нравился многим, всех привлекала его фамилия и корни французские. А вдруг она решила, что он покрасоваться перед всеми думает ? Мол, смотрите, как я за девушкой ухаживать умею! Коля разочарованно вздохнул и направился на выход. Что ж ему делать-то теперь? С Людой время провести уже не получится — она обиделась жутко, наверное. Коля извинится, обязательно извинится, как только придумает что подарить вместо цветов. Он запомнит — они ей не нужны. Поделом ему, дураку. Знал же, что Люда не такая, как все, а сделал то же, что сделал бы и для любой другой девушки! Если бы он ее любил, конечно. — Коль! — послышалось из-за спины. Развернулся, и на него тут же Зина налетела. Счастливая, по глазам видно. И косички немного растрепались. — А ты как тут оказался, у нас в УПИ? — К Люде заходил. Ты цветы любишь? — Люблю. А что? — Держи, — он протянул ей букетик. — Они мне больше не понадобятся. Зина послушно принимает и мягко улыбается. А потом, видимо, смысл слов доходит до нее, и она резко делает шаг назад: — А Людка, что, не приняла? — у неё глаза аж расширяются. Коля пожимает плечами. — Не приняла. Обратно всучила и убежала. Я ее, видать, обидел чем-то. Она молчит. Смотрит на цветы. Пауза затягивается, превращается в неловкую какую-то. — Я пойду тогда. Свидимся ещё, — Зина кивнула и быстро поцеловала Кольку в щеку. И он в полном смятении зашагал в общежитие. *** Это был вечер. Стрелка на циферблате едва перевалила за семь, как в дверь раздался стук. Коля подумал, что Криво опять пришел с совершенно бесполезным вопросом в целях подначить, и раздраженно встал со стула, оставив недорисованную карту на столе. — Юр, да пропади ты пропадом! — кричит, двигаясь по направлению к закрытой двери. Открывает дверь, а там Люда. У нее щеки зарумянились, пару прядей выбились из тугой косички. Она быстро заправляет их за уши, как привыкла делать постоянно. На ней платье красивое ещё. Не то чтобы Коля всматривался, нет. Совершенно пораженный и растерянный, он не знал, что сказать. Замолк. Казалось, будто способность разговаривать вдруг исчезла, поэтому он и рта открыть не мог. Только глаза открыл широко-широко. — Привет, Коль. Люда руками беспорядочно трогала одежду и взгляд боялась поднять. Голос ее был лишь слегка громче шепота. Коля не винил, никак нет. — Ты сейчас занят? Он молчал долго, пытаясь все осознать. Почему она пришла к нему? Разве не он должен был идти извиняться, мороженое ей купить, как минимум? Или она уже совершенно в нем разочаровалась, что решила сама первый шаг сделать? Он почти слышал, как она говорит: «Какой же ты нерешительный, Коля! И зачем ты мне такой сдался?» — Нет-нет, я не занят, — он отошел от двери, пропуская ее внутрь. Ещё и комнату с утра не прибрал. Это конец, Коля. Какой же провал! Она зашла. Сначала маялась у кровати, потом к столу письменному подошла. — Так ты карту рисовал? Может, я уйду лучше? Не хочу тебя отвлекать, — она уже суетливо направилась обратно к двери, но Коля взял ее за плечо. — Пустяки. Потом дорисую, еще есть время, — выждал пару секунд, пока она окончательно остановится, и отдернул руку. Голубые глаза сразу потухли как-то. Голову опустила и вздохнула обреченно. Коля подумал, что, наверное, пропустил что-то в ее словах и продолжал обижать еще больше. Выработалась привычка, что теперь, видать, он делал это неосознанно. — Ты меня не любишь больше, да? — резко срывается с ее губ, но с такой жалобной, на грани слез интонацией, что Коля в ступор впадает. Время, казалось, остановилось. Сердце забилось в несколько раз быстрее, как будто у него тахикардия, и все звуки приглушались. Ноги, руки онемели. Глаза открыл ещё шире. На Люду смотрел. Такую утопически прекрасную, и все же грустную. Странно было видеть ее такой — она ведь главный заводила! Постоянно песни поет, всех поддерживает, да и улыбку вызывает. Коля не мог и слова из себя выдавить. С чего бы ему переставать любить ее? Он совершенно ничего не понимал. Это ей следовало бы забыть о нем, как о страшном сне — невнимательный и глупый Коля Тибо. Полюбила бы достойного парня — он бы ее в жизни не расстроил. Это у Коли ничего не получается, все будто из рук валится в отношении Люды. Столько времени наблюдал за ней издали, что не мог собраться воедино, когда она оказалась вблизи. — Я знала, так и знала, что все испортила! Прости, прости меня глупую! Мне цветы очень понравились, правда. И я хотела их принять, очень хотела! Просто девчонки засмеялись, и я смутилась сильно. Дура я, Коленька, такую глупость совершила! Ты пришел ради меня, а я убежала позорно. Мне очень-очень стыдно, — она уже давно задрала голову, и теперь смотрела на него со слезами на глазах. У него даже в сердце кольнуло — плачет. И опять из-за него. Невольно вспоминается случай в походе, где он такую глупость сморозил! Ну правда же, что он к ней с этой дырой пристал? Еще и лишней назвал. Коля помнит, какую вину чувствовал. Поэтому на следующий день следил за ней пристально, чтобы поймать подходящий момент и извиниться. Кто ж его за язык тянул? Ну, может, оно и к лучшему было. Он не знает, заметил бы, что Люда пропала, если бы не обращался к ней взглядом каждые минут пять. — Но если ты меня больше не любишь, то все в порядке, — между тем продолжала Люда. — Я заслужила, знаю. Ты только прости меня. Полюбишь кого-нибудь ещё, я тебе лично помогу для нее цветы выбрать самые лучшие, честное слово! — даже для пущей убедительности руку ему на грудь положила, будто пыталась заверить в этом. Она так отчаянно боролась со слезами! Уже даже голос подводил, потому и стала говорить тише на несколько тонов. — Ты скажи что-нибудь, Коль. Он даже не знал на какую часть отвечать. Хотя почти все, что она сказала, было неправдой — он и любить ее продолжал, и ничего она не портила, и ни на кого он менять Люду не собирался. Она, наверное, продолжала разочароваться в нем, пока он молчал. — Правду говоришь. Глупенькая ты у меня, Люд, — он ее руку, ту, что на груди его лежала, сжал в своей. И вторую тоже подхватил. Она дышала тяжелее, чем обычно, и глазами своими то на их руки сцепленные смотрела, то на него самого. И на лице ее такое непонимание отразилось. — Люблю я тебя, слышишь? Люблю и не перестану. Напридумывала ты себе всего. Я ж наоборот думал, что я тебя обидел. Цветы дурацкие принёс, не догадался, что тебе они даром не нужны. Потом еще не мог придти извиниться, не знал, чем вину свою искупить. Ты одна такая, Люд, непохожая на всех. Я и растерялся совсем. Это ты меня прости, ладно? Она, кажись, совсем дышать перестала. Затаила дыхание, смотрела на него с таким упоением! И улыбка медленно растягивалась, и ладони крепче сжимали. Бросилась к нему, обвила руками талию. Завизжала. Люда казалась такой несуразно маленькой по сравнению с высоким Тибо, что ему сразу захотелось ее от всего укрыть. И от ветров, пробирающих до костей, и от всяких невежественных людей. Она отстранилась, чтобы в глаза ему заглянуть. Он не мог на ее голубые налюбоваться. Раньше-то Коля их и не видел так близко, но, как говорится, вкусив запретный плод… Не мог оторваться, в общем. — Я цветы люблю. Если захочешь, можешь мне еще подарить. Слово даю, что приму. Пусть хоть осмеют с ног до головы! Коля улыбается. Своей рукой заправляет одну из ее светлых прядей за ухо. Людка тоже губы в улыбке растягивает, и к прикосновению как кот ластится. — Спасибо тебе большое, Коль. Для меня никто такого не делал. — Я буду так делать ещё целую вечность, — он заверяет, а она смеется. И опять щекой к его свитеру поношенному прижимается. *** — Тебе помочь чем-нибудь? Люда суетилась. Бегала по комнате, собирала вещи в рюкзак, параллельно вычеркивая вещи из написанного списка. Да ещё и дописывала что кому надо сложить, не все же ей одной тащить. Коля сидел на кровати и ничего не мог сделать — когда завхоз собирается, лучше не мешать. Он это знал как то, что дважды два — четыре. Люда достала деньги, накопленные для похода, и на тебе — пятьдесят рублей нет! А потом вспомнила, что это она свои не доложила, вечно забывала. — Достань томик Лермонтова, пожалуйста. Там деньги мои лежат, — сказала не поворачиваясь, пересчитывая купюры. Коля сделал как положено. Книжку взял, на кровать возле себя положил, стал страницы листать, чтобы заветную денежку достать, а вместо этого цветы нашел. Засушенные. Осознание ударило его по голове, как снежная лавина однажды! Так Юрка Криво пошутил бы. — Люд? — Чего? Нет там, да? — она также резко обернулась, как резко делала все последние полчаса. Глаза падают на Колю, а сам он на цветы сухие смотрит. Люда аж покраснела! Смущенно взгляд опустила, подошла и села рядом с ним. Но он этого не заметил. Не моргал даже, пока цветы разглядывал. Думал все, ошибается или нет? Это те самые цветы или другие какие-то? Но на душе все равно тепло стало. — Это те цветы, которые ты мне самыми первыми подарил. Ну, я еще их не приняла, — тихо-тихо объясняет Люда, глазами в Колю впиваясь. Реакции ждет. Вдруг это был слишком сентиментальный ход, и ему не понравится? Но эти цветы для нее много значат, она так выбрасывать их не хотела! Поэтому Зинка и предложила в книжку сложить, да засушить. Люда намеренно выбрала самое красивое стихотворение Лермонтова и там спрятала. Чтобы символично было. Коля голову поднимает, чтоб на нее посмотреть. У него сердце трепещет. Яркие эмоции наполняют каждую клеточку его тела, и он не может остановить улыбку. Даже рассмеяться от счастья захотелось! Но он не стал, чтобы Люда внезапно не подумала, что это он над ней. Ни в коем случае! Ему приятно, что она сохранила. Он в свое время эти цветы проклял десяток раз, а она их аккуратно хранила. Коле нравится чувствовать, что эта любовь для нее тоже что-то значит. Коля что-то значит. Он свои руки большие ей на щеки кладет. Руки у него не самые приятные — все в мозолях, сухие, — но Люда даже внимания не обращает. У самой ямочки на лице от широкой улыбки. Отмечает, что у Коли глаза сияют. Она их очень-очень любит. А потом Коля целует ее. В губы. Со всем теплом, со всей любовью, со всем трепетом, что он только мог ей дать. Потому что Люда тоже должна знать, что это все для него много значит. И он любит ее сильно. Пусть даже не сомневается. Люда придвигается к нему, носом в его плечо утыкается. Он ее светлые волосы гладит. И пятьдесят рублей оказываются совершенно забытыми.