Лилия бессилия

Налаживание отношений с пасынком оказалось тяжелее, чем думал Атос. Мальчик после разговора с матерью был вежлив, с кочергой ни на кого не бросался (у Д'Артаньяна, правда, по какой-то неведомой причине ночью оказалась испорчена пара новых сапог, но причин подозревать Джона, конечно, ни у кого не было, ребенок ведь мирно спал), но и на прямой контакт идти не торопился. Любое предлагаемое графом занятие он отклонял, предпочитая говорить на чистейшем английском, в остальном ограничиваясь лишь кивком или покачиванием головы. Единственные люди, на кого не распространялось его холодное отношение были Миледи, Гримо (тот сам был молчалив, поэтому мальчик с удовольствием ходил в тишине с ним) и, как ни странно, Портос. Более всех изначально пострадавший от маленького дьяволёнка, он своим терпением на борту судна добился доверия к себе мальчика. Как только Джон осознал, что мушкетер изначально был правдив и действительно привез его во Францию по просьбе матери, не избил, несмотря на покусанную руку, он стал с интересом следовать за ним, а когда тот предложил сыграть на деревянных мечах (которые с удовольствием заранее изготовил), мальчик почти бегом отправился к назначенному месту. - Думаю, им не помешает судья, - предложил Атосу Арамис. Последний видел, как друг старается, но своей немногословностью, обильно приправленной не самым приятным первым впечатлением, он не вызывал у ребенка большой симпатии. - Не хочу портить ему удовольствие, - грустно озвучил граф. - Это мы привыкли к твоему безмолвию, он тебя пока совсем не знает, дай ему время. Но для этого тебе надо быть рядом с ним, иди, - наставлял Арамис. Оливье, кивнув правоте речей мушкетера, отправился следом за Портосом и Джоном. Там мальчик с изрядным мастерством и упорством управлял маленьким деревянным мечом. Атос молча смотрел за тренировкой не более получаса и искренне восхищался технике и серьезности, с которой четырехлетний ребенок подошел к детской игре. - Потрясающе, Джон, - похвалил, наконец, мальчика он, - Где ты научился так владеть оружием? - Мама показала в прошлый приезд, - гордо озвучил мальчик. Это была первая фраза, произнесенная на французском, которая была обращена к графу. - Ты хорошо помнишь эту встречу? - Конечно. Она очень красивая, правда? – с улыбкой заметил Джон. В этот момент он как никогда соответствовал своему реальному возрасту. Обычный мальчик, восхищающийся своей матерью. - Самая красивая женщина из всех, кого мне доводилось видеть, - в тон ему, но с полной степенью серьезности, ответил Оливье. - Она тебе нравится? - Очень. И ты сильно похож на нее. Портос, видя этот разговор, улыбнулся. - Ну что, друзья, мы уже можем именоваться мушкетерами Миледи, - рассмеялся он, - Атос, замени меня ненадолго, покажи пару приемов. Джон, Атос у нас один из лучших мушкетеров Франции, тебе будет полезно посмотреть за его техникой, а я посижу тут в тени, что-то я переел на завтрак. И так хрупкий контакт между Джоном Винтером и Оливье де Ла Фером понемногу стал налаживаться. . . . Миледи старательно избегала встреч с Д'Артаньяном во время его приезда, но, когда его крики по поводу сапог подняли на ноги всех слуг, все-таки спустилась на шум. За свою недолгую жизнь у нее никогда не было времени и желания обдумывать моральную сторону своих поступков. Когда основная цель -выживание, становится не до раздумывания о хорошем и плохом поведении. Но сейчас, почувствовав сплоченность мушкетеров в попытке защитить ее, сына и нерожденного ребенка, заботу мужа, её начало посещать неприятное чувство, которое можно было обозначить раскаянием. Вспоминались крики Констанции, которые она слышала в бездне во время своей схватки со смертью, все чаще представлялись страдания гасконца. Она хотела отомстить ему, бравировала, что сначала умрет Констанция, а за ней Д'Артаньян, но, на самом деле, ей, скорее, хотелось защитить себя от боли и унижения: похищенные письма де Варда, то разоблачение, увиденное клеймо – все это напомнило те страдания, которые она пережила из-за Оливье. Они разрушили созданный ею образ очаровательной женщины. Но… она не соврала графу тогда на привале. В монастыре она не собиралась убивать Констанцию, она хотела спрятать ее, использовать для шантажа, но, когда та упала, сослалась на слабость…Миледи не готова была из-за нее встречаться с мушкетерами и рисковать. Все-таки разговор с гасконцем был неминуем. - Д'Артаньян, что вы так раскричались? – незаметно подошла шпионка к мужчине. Тот от неожиданности даже подпрыгнул. - Миледи, - он коротко кивнул, но постарался сразу покинуть помещение, не отвечая ей. - Возможно, сейчас, когда мы остались наедине, мы поговорим? - Это не лучшая идея, миледи. Атос чуть не сломал мне челюсть, когда я рискнул высказать свое мнение о Вас, не хотелось бы ненароком оскорбить Ваши чувства сейчас. - Оливье тут нет. Понимаю, я источник многих бед в вашей жизни, поэтому пришла, чтобы извиниться. Д'Артаньян промолчал, настолько сильно было его удивление. Она выглядела вполне искренней, хотя, он и прежде становился жертвой ее обмана. - Вы привезли моего сына, хотя не обязаны были, я благодарна Вам. - Я сделал это для Атоса, он мой друг. - Знаю. Вы вряд ли сможете простить меня, я и не прошу этого. Просто выслушайте. Нам обоим значим граф де Ла Фер, поэтому мне бы не хотелось, чтобы мы были врагами. - Именно Вы решили стать мне таковым, Миледи. - Но Вы тоже были не сильно безгрешны, вы знаете…но.. сейчас не об этом. Я клянусь Вам, что, несмотря на мои угрозы, убийство Констанции не было моей местью. - Вы еще мне в любви признайтесь, скажите, что убили ее из ревности! - Конечно, нет. Да, вы оскорбили меня, да, я была зла на Вас. Но я пыталась увезти из того монастыря Констанцию живой. Когда она упала от слабости, от нервов, от пережитых испытаний, я приняла единственное возможное для себя решение. Да, я отравила ее. Я выбрала ужасный путь, который казался мне верным тогда, поняв, что вы приближаетесь, я не придумала ничего лучше. - Но почему? Неужели нельзя было найти другой способ. Почему так? – горечь отчаяния в голосе гасконца резанула Анне по сердцу. - Мне было плохо, Д'Артаньян. Физически, плохо. Я сама была близка к тому, чтобы оказаться на полу рядом с вашей любимой, я не понимала, что настолько больна. И мне было страшно, чертовски страшно. Я не знала, что произойдет, встреться я с четверкой мушкетеров, опасалась, что Кардинал уничтожит меня, не выполни я его задание до конца, он бы, в любом случае, убрал ее, она слишком много знала. Если не моими руками, так руками других. Мне искренне жаль. - Мне тоже жаль. Постараюсь со временем Вас простить. Прошу и Вас, сударыня, простить меня за то, что я недостойным дворянина обманом вызвал ваш гнев. Анна протянула его свою кисть в знак примирения, которую он с легким поклоном поцеловал.