Притяжение влюбленных сердец

Дело бывшего начальника каторги Потулова двигалось совсем не так, как хотел Штольман. Между тем еще зимой были собраны все доказательства вины чиновника, продавшего весь провиант, предназначавшийся заключенным Нерчинского каторжного района. Чтобы скрыть следы преступления, Потулов без колебаний уничтожил мучные склады с помощью большого пожара. Последующее убийство исполнителей только дополняло картину преступления. Казалось, расследование было проведено вполне качественно, сомнений в вине бывшего чиновника не было. Тем более в распоряжении полиции был живой свидетель - каторжник, избежавший после успешно выполненного поджога расправы начальника каторги. Он сам добрался до Иркутска и сотрудничал со следствием, опасаясь за свою жизнь. В марте, по прибытию на Нерчинскую каторгу, Штольман продолжил заниматься этим делом, начав заниматься им еще в дороге. В частности, ему удалось выяснить, куда увезли весь провиант. Дело оказалось прелюбопытным. Оказалось, что Потулов, будучи в самопровозглашенной республике Шалтуга на отдыхе, в кампании богатых золотодобытчиков и самого правителя Шалтуги авантюриста Фашши в пух и прах проигрался тем в карты. Чиновника не выпускали из республики, испытывающей острую нехватку продовольствия, пока многопудовый груз с провиантом не поступил в распоряжение золотоискателей. Доказательственная база была собрана, свидетели опрошены, но рассмотрение дела в суде подозрительно затягивалось. Требовалось ходатайствовать об отводе судьи. Теперь Штольману казалось, что Потулова хотят потихоньку выпустить, и тот с помощью своих богатых друзей рассчитывает скрыться за границу. Яков Платонович не мог допустить подобного. Бог с ним, с Потуловым, если бы он просто был вором и взяточником. Но заключенные, в прямом смысле, голодали, болели цингой и были крайне истощены. Оставлять их вовсе без пропитания накануне суровой зимы -это чистой воды массовое убийство и уж кто-кто, а бывший начальник Нерчинской каторги Потулов это понимал как никто другой. Яков решил сам ехать в Иркутск и проконтролировать, как движется дело и приложить все усилия, чтобы его не спустили на тормозах. К тому же арестованного Моэстуса тоже предстояло этапировать в Иркутск для психиатрической экспертизы. Штольман не сомневался, что переводчика признают невменяемым. Он совсем потерял человеческий облик. - Анна Викторовна, мне предстоит большая поездка. - сказал Яков, оказавшись наедине с женой. - Опять? - огорчилась Анна. Яков уезжал довольно часто, оставляя ее на попечение Алексея Юрьевича, и под охраной казаков. Они вообще все время были в разъездах, то сам Штольман, то племянник. - Мне тоже разлука с Вами дается нелегко, дорогая. Но что делать, служба. Рана Алексея Юрьевича, полученная от рук безумного Моэстуса затягивалась плохо. Тюремный доктор объяснял это тем, что нож был грязный, ведь им до Лебедева порезали еще двух человек, один из которых был умирающим от тяжелой болезни. Яков поцеловал жене руки. - Я вернусь как только смогу, но поездка точно будет не быстрой - дней десять, не меньше. Радость моя, я бы непременно взял Вас с собой, но в этот раз не выйдет. - Ну, раз не выйдет, буду Вас дома дожидаться. - ласково ответила Аннушка и погладила мужа по лицу. - Мне ужасно не хочется расставаться. На душе кошки скребут. - сказал Яков Платонович. - Не волнуйтесь так... не волнуйтесь! Все будет хорошо. - уверила Штольмана супруга. - Я напишу Вам с дороги. - улыбнулся Яков Платонович. - и подарки привезу. - Себя лучше привезите. Я буду очень ждать. - вздохнула Анна и запустила пальчики его в завитки волос на затылке. Яков ласково прижался своей щекой к щеке жены, погладил ее волосы и прикрыл глаза от удовольствия. Через пару дней надворный советник уехал. Алексей Юрьевич потихоньку выздоравливал. Пугающаяя всех, включая тюремного доктора, слабость отступала. Несколько дней пролежав в горячке, Лебедев все-таки переборол болезнь. Анна, сама того не понимая, помогла ему. Когда племянник спал, она часто сидела рядом и держала его за руку изо всех сил желая тому выздоровления. Теперь Лебедев дни напролет лежал на диване в гостиной, мотивируя это тем, что в своей спальне он уже належался и хочет всех видеть. Волей неволей Анне приходилось развлекать больного. Алексей Юрьевич напоминал ей подаренного им же самим кота Васю. Кот совсем так же облюбовал диван и вставать не собирался. Племянник часто просил посидеть с ним, но Анна, немного почитав больному или поиграв тому на рояле, с облегчением убегала - решать хозяйственные дела или смотреть как проходит отделка школьных помещений. Больной ей откровенно наскучил. Да еще же просители никуда не делись! Каждый день к ней обращались люди, и Анна старалась помочь всем, чем могла. Довольно часто в дом семьи Штольман приходили барышня Хорошкина с компаньонкой. Арина за лето окрепла, поправилась. У нее чудесно отросли ее белокурые волосы, а с губ не сходила мечтательная улыбка. Анна диву давалась произошедшим в барышне Хорошкиной переменам. Арина стала очень хорошенькой. Барышня с компаньонкой очень жалели раненого рыцаря и наперебой ухаживали за ним. То пирог ему принесут, то конфет. Читали Алексею Юрьевичу книги, развлекали того разговорами. В такие минуты Анна вздыхала с облегчением. Племянник общался с гостьями и был доволен, не скучал. От его чрезмерных потребностей во внимании, вызванных болезнью, она устала. А обижать больного отказами она не решалась. День проходил за днем, бесконечно тянулось время в разлуке с мужем. Прошла одна неделя, а за ней и вторая. Яков задерживался, и вот, наконец, пришла долгожданная телеграмма - муж выезжал обратно. Это значило, что максимум неделя и он будет дома. Аня очень ждала. Ей очень не хватало Якова. Племянник стал потихоньку вставать, уже несколько дней как ездил на службу, с утра несколько часов занимался работой, неизменно возвращаясь бледным и мокрым от усталости. - Может не геройствовать? Вы же еще до конца в себя не пришли! - спросила его за ужином Анна. - Анна Викторовна, Яков Платонович оставил меня в надежде, что текущие дела будут сделаны. Никто же не знал, что рана окажется такой зловредной. - Значит, отдыхайте побольше! - улыбнулась Анна и подала ему чашку чая. - Спасибо, что всегда заботитесь обо мне, - серьезно сказал Алексей, разглядывая родственницу. - А как иначе? Вы близкий мне человек, член семьи. Мне приятно о Вас заботиться! - ласково улыбнулась Анна. Сердце Лебедева ухнуло куда-то вниз, а потом сильно забилось. *** Через пару дней Аннушка с Ариной собрались за ягодой. Поспевала брусника. Все окрестные леса были щедры на эту мелкую, вкусную горько-сладкую ягоду. Кто не собирал бруснику, тот лакомился голубицей. Ягода в этом году уродилась замечательная, а, главное, ее было много. Прямо за огородами начинался лес и местные жители с утра до ночи пропадали в тайге, запасая бруснику на долгую зиму. Жена архитектора Бондаренко дохаживала последний месяц беременности, поэтому далеко от дома не отлучалась. Зато потом с удовольствием она вместе с подругами угощалась ягодными пирогами и вареньем. - Анна Викторовна! Мадемуазель Пегова подвернула ногу и пойти со мной в лес не смогла. Поэтому мы идем вдвоем! - обрадованно закричала Арина, забегая на порог дома начальника каторги. - Она Вам доверяет! - Как это вдвоем? - изумился Лебедев, услышав девичье щебетание. - Никаких вдвоем, даже недалеко. Я с Вами пойду. Казаки, что ли, Вас потом по лесам искать будут, дамы? - Вы же плохо себя чувствуете, Алексей Юрьевич! Какой Вам лес! - возмутилась Анна Викторовна. - Как кормить меня за двоих, так я, по-Вашему мнению, здоров, а как легко прогуляться, так сразу болен! Поедем в экипаже до Нижней Кары, там ягоду очень хвалят! - засмеялся племянник. - Пойдемте конечно, господин Лебедев! - сверкнув глазами, обрадовалась Арина. Она сильно жалела, что не надела свое лучшее платье. Да еще без воспитательницы едут! Какое счастье! Анне очень нравилась эта красная ягода. В Затонске она такую не видела. Ей очень хотелось набрать для мужа своими руками корзинку брусники и протереть ее с сахаром. Каждую ягодку она собирала не совком, а пальчиками. Брусника - настоящая царица тайги. Они шли по лесу, разбредаясь в разные стороны. Кустики были маленькие, сантиметров по двадцать, но зато росли кучно, образуя сплошной ковер. Когда Анна видела брусничник, она наклонялась, и проверяя ягоды, и проводила ладонью по маленьким кустикам, словно поглаживая. И вот же она! Красная, рясная, просто потрясающая ягодка. Арина Владимировна быстро утомилась, и Алексей Юрьевич вызвался проводить ее до экипажа. С Анной осталась собака Лапка, которая носилась, радуясь нечаянной свободе. - Я быстро вернусь, Анна Викторовна, мы недалеко ушли. Если что, кричите. Здесь рядом казачки ходят по ягоду. - наказал племянник. - Да все в порядке, Алексей Юрьевич. Я сейчас корзинку доберу, и можно будет ехать. Вам тоже не стоит так долго гулять. Вы же только после болезни! - улыбнулась Анна. Она осталась одна. Лапка улеглась на траву, рядом с хозяйкой, морда ее выражала полнейшее умиротворение. Ягоды было так много, что Анна, подгоняемая азартом и ограниченным временем, быстро добирала бруснику в корзинку. Четверть часа, и работа была закончена. Аня села на траву и прислонилась к дереву, расслабленно почесывая розовое брюшко собачки. Ласково светило солнышко. Яша... Она так скучала, каждый день ждала мужа домой. Сейчас она отдохнет, а потом придет и сама протрет ему вкусной свежей лесной ягодки с сахаром. Губы у него будут вишневые от брусники и сладкие. Она их обязательно поцелует... Анна так замечталась, разморенная теплой погодой и ласковым солнышком, что незаметно уснула. Ей снился муж. Яков зашел в их спальню и наградил ее нетерпеливым поцелуем. - Я так скучал, принцесса! - сказал ей в губы муж. - И я скучала. - целовала его щеки Анна. Она даже заплакала от счастья, что он, наконец-то, уже дома. - Ну что ты, Аннушка, не плачь. - сказал Яков. Его теплые губы на этот раз очень осторожно целовали ее... - Полюбооовники! - заорали откуда-то из кустов. Анна испуганно открыла глаза. Прямо над ней склонился Алексей Юрьевич и вполне недвусмысленно смотрел на нее. Она вскочила на ноги, оттолкнув племянника. Он ее что, целовать посмел?! Из кустов на Анну возмущенно и осуждающе-злорадно смотрели две женщины - кухарка Ефросинья и еще одна бабушка, по всей видимости приятельница. - Срамота какая! Средь бела дня обжимаются! Гадство-то какое, люди! Все про Ваш грех, барыня узнают, уж я постараюсь! Прости Господи, полюбовники! Развратники! Бабки, громко возмущаясь, быстро пошли в противоположную от Анны сторону. Ефросинья злорадно обернулась на хозяйку, и Ане показалось, что она торжествующе улыбнулась. Анна ударила племянника по щеке. - Алексей Юрьевич, как Вы могли? - со слезами на глазах воскликнула она. - Как Вы посмели? Что теперь будет? Племянник явно был растерян и недоуменно смотрел на нее. - Простите, Анна Викторовна, я поторопился. Я не должен был первым... Окончание фразы он говорил уже ее удаляющейся спине, так как Анна быстро пошла в сторону экипажа. - Подождите, Анна Викторовна, я провожу Вас! Ваша корзина. - Кому нужна она теперь, эта корзина! - отчаянно сказала Анна. - Я не дам Вас в обиду. - твердо сказал Лебедев. - Да Вы с ума сошли! - возмутилась Анна. Она решительно вытерла слезы и, подхватив собачку Лапку, села в экипаж. За ней поднялся Алексей Юрьевич с корзинкой. Барышня Арина Хорошкина дружелюбно улыбалась, не подозревая о недавно развернувшейся драме. - Много насобирали? - спросила она. Анна молчала. Кровь стучала у нее в висках. Сегодня-завтра Яков приедет домой. Кухарка точно молчать не будет. Только бы он поверил... Она кусала губы, чтобы опять не заплакать и не напугать младшую подругу. - Да вот, корзинку насобирали! - столь же дружелюбно улыбнулся Лебедев, еще до конца не осознав того, что произошло между ним и Анной. Под щебетание Арины они доехали до дома Хорошкиных, и Алексей Юрьевич галантно проводил барышню до крыльца, где ее встречала вечно хмурая воспитательница. Когда племянник вернулся в экипаж, Анна очнулась от оцепенения и шипящей кошкой набросилась на него: - Уходите немедленно. Я не хочу Вас видеть! Вы бесчестный человек! - Анна Викторовна! - Лебедев опустил голову. - Никогда ко мне не приближайтесь, сударь! - гневно сказала она. - Я не могу Вас сейчас оставить в таком положении. - сказал Алексей Юрьевич. - Тогда я закричу на весь поселок! - предупредила племянника Анна. Она не могла его больше видеть. Алексей вздохнул, решив, что переждет женскую истерику, и позже они опять поговорят. - Ну хорошо, хорошо, я ухожу. Возьмите, пожалуйста, корзинку. Вы же собирали, старались. Простите меня, я увлекся... Думал, Вы тоже этого хотите. Услышав последнюю, невообразимую и неслыханную по своей наглости фразу, Анна оттолкнула протянутую ей корзинку и красные ягоды рассыпались по полу. Она захлопнула дверь и постучала кучеру, чтобы тот трогался. Оставшись наконец одна, Аня закрыла лицо ладонями. Ефросинья с приятельницей голосили на всю Кару, рассказывая на все лады об увиденных в лесу полюбовниках. И, главное, не абы кого застукали, а саму жену господина Штольмана с его родственником! Срамота какая! С каждым витком рассказа женщины добавляли все новых и новых гадких подробностей. По их словам выходило, что господин Лебедев едва ли не раздел госпожу Штольман в лесу, а та, срамница, охотно отдавалась ему прямо на полянке. - Ой не знаю, девки. Грушка, ты веришь? - протянула арестантка, туша самокрутку о землю. - Я не верю. Сама сколько раз госпожу с супругом видела на прогулках. Он ее так любит, я такого никогда не видала - ответила другая. - А мы когда дом ихний намывали, видали, как господин с супругой в умывальне зажимались. Зачем ей другой, когда этот такой горячий? - мечтательно сказала третья. - Старый он. Таким часто изменяют потом с молодыми. - хихикнула четвертая. Арестантки дружно захохотали и вольная команда пошла дальше на работы. Экипаж Анны подъехал к воротам, и она сразу прошла во двор. Караульные казаки странно посмотрели на нее, промолчав. Они явно были ошарашены. На пороге дома встречали хозяйку Вацлав с Татьяной. Глаза у слуг были круглыми от удивления. - Что? Кухарка уже дома побывала? - горько спросила Анна. Слуги удрученно молчали, расступаясь перед барыней. Анна прошла в гостиную. Она не глядя скинула перчатки и накидку на кресло. Ее всю колотило от испуга, напряжения и несправедливости. Что же теперь будет? Она была уверена, что бабки уже оповестили о ее "неверности" весь поселок. Яков приедет совсем скоро. Поверит ли он ей после всего того, что ему наговорят? Татьяна нерешительно подошла к барыне, взяла ее накидку и перчатки. - Ну, полноте убиваться, Анечка Викторовна! А то я сейчас сама заплачу. Простит Вас барин. Он так любит Вас. Конечно простит. Никто не без греха. - попыталась утешить хозяйку Татьяна. - Я ничего не сделала! Меня не за что прощать! - гневно сказала Анна. - Конечно не сделали. Вы меня простите, барыня! - испуганно согласилась горничная. Она поклонилась и, забрав накидку, убежала вон. Утопиться, что ли? - зло и обреченно подумала Анна. - А мужчины пусть разбираются, кто виноват... - Госпожа Штольман! Вам записка от господина начальника каторги! - это вбежал в дом их казачок Мишка. Анна дрогнувшей рукой взяла записку. Дорогая Анечка! Радость моя! Прибыл в Усть-Кару с хорошими известиями. У меня все получилось. Привез Вам подарки. К сожалению, дела службы требуют моего присутствия. Я поеду сразу в Управление. Буду дома часа через два. Если захотите, можете приехать ко мне. Очень соскучился. Давайте больше не расставаться. Ваш супруг Яков. Анна горько расплакалась. Штольман сидел в рабочем кабинете, слушая срочный доклад начальника тюрьмы об обстоятельствах нападения заключенных на конвой. Бунт, к счастью, удалось подавить, теперь предстояло разобраться в мотивах такого поведения арестантов. Когда он уезжал, все было спокойно, а каторжники вели себя в острогах словно спящий улей. Отпустив начальника тюрьмы, Яков выслушал еще доклад тюремного доктора. Вновь поступившие заключенные, страдающие истощением и цингой, потихоньку поправлялись. Когда Штольман, наконец, освободился и собрался поехать домой, прошло уже даже не два часа, а все три. Он очень удивился, что ненаглядная не приехала. Его душа рвалась домой... вслед за сердцем. - Господин начальник каторги, к Вам тут прислуга... Ваша кухарка и еще одна женщина. - помявшись, доложил помощник. - Запустите их. - поджал губы Штольман. От своей кухарки он не ждал ничего хорошего. Неприятная женщина. - Господин Штольман, полюбовники они! - закричала кухарка вместе с товаркой на все здание полицейского управления. - Барин, мы видели супружницу Вашу, как она с молодым барином обжималась сегодня. Ох целовались они, ох целовались, обнимались и лизались, совсем срам потеряли. Мы свидетельницами будем! Разведетесь поскорее и найдете себе новую невесту, еще лучше прежней. Зачем Вам неверная? Яков потрясенно молчал, не в силах осознать полностью то, что говорят ему эти женщины. Аня целовалась и обнималась в лесу с Лебедевым? Его скромная, нежная жена? У Якова сперло дыхание и заболело сердце. Это ошибка. - подумал он. - Это не может быть правдой. Слишком чудовищно. - Мы все видели! Барин ее так целовал, гладил, а барыня отвечала ему, а еще улыбалась. Нас двое свидетельниц, любой суд поверит и разведет Вас с изменщицей! - подливала масло в огонь кухарка. Яков присел обратно в кресло. Ноги его плохо слушались после убийственных новостей. - Она же, барин, совсем негодная супружница. Неумёха. Даже родить Вам не может. За домом не смотрит. Изменщица. Выгоните ее! Вам другая сразу родит сынка. - наседала Ефросинья. Если это правда, я убью ее - подумал Яков. - А потом сам умру, потому что без нее жить не хочу. Пусть все катится к черту. Он обхватил голову руками. Бабки смотрели на него и с торжеством ждали вердикта. - Пошли вон отсюда. - наконец отчеканил Штольман, вставая. Его наполнила холодная ярость. - Я тебя, Ефросинья, предупреждал. Возращаешься немедленно в карскую тюрьму. Он ткнул в Ефросинью, а та заголосила, недоумевая, за что барин так с ней. - Дежурный! Забери их. - устало, но твердо сказал Штольман. Яков отказался от пролетки и, похоже напрасно. Казалось, вся Кара смотрит только на него. Встретившись с суровым взглядом начальника каторги, подчиненные и арестанты почтительно здоровались. Но глаза их были... странные такие, любопытные. У Штольмана в какой-то момент словно помутилось сознание, и в последствии он не помнил, как добрался до дома. - А ну, все пошли вон! Во двор! - грозно сказал Штольман, едва переступив порог. Прислуга сломя голову бросилась из дома, словно только этого и ждала. Яков дождался пока все выйдут, и закрыл входную дверь на ключ. Анну он увидел почти сразу, она сидела на диване, виновато опустив голову. Виновато! Глаза ее были заплаканы. - Здравствуйте, Анна Викторовна. Отчего не встречаете меня? - тихо спросил Яков. Его потряхивало. Ему казалось, что он наяву видит самый страшный оживший кошмар. Анна молчала, не отрываясь, она смотрела мужу в глаза, чувствуя себя словно маленький кролик перед удавом. - Ко мне сейчас приходили две женщины. Они сказали, что видели Вас и господина Лебедева в лесу в весьма недвусмысленном положении. Вы целовались. Было такое? Это правда? - Было. - сказала Аня чуть не плача. - Я клянусь, Алексей Юрьевич сам это сделал. Я уснула и вовсе не хотела, чтобы он меня целовал. - Как можно так крепко спать? Вы расчитываете, что я поверю во всю эту чушь? - вскипел Штольман. - Не знаю. - отчаянно крикнула Анна. - Вот и я не знаю. - с бешенством сказал Яков. - Скажите, почему именно с ним. Вы его любите? Давно? Аня отвернулась к окну. - Нет, не люблю. - И давно у Вас связь с ним? Он что, так хорош? - Нет никакой связи. - заплакала Анна. Яков толком не слышал ее. Его сознание отключилось еще в тот момент, когда супруга сказала тихое "было". - Надеетесь уйти к нему? Нет, сударыня, не будет этого. Я не для того Вас брал в жены, чтобы Вы так поступали. Я Вас поселю отдельно, и будете жить подальше от него. К племяннику я Вас и на пушечный выстрел не подпущу. Сам Вас беспокоить тоже не буду, коль я Вам так противен. Аня плакала. Растеряв всю свою взрослость, она напомнила ему огорченную барышню, какой он знал ее еще полтора года назад. Вот только тогда и речи быть не могло, чтобы поцеловать ее. Яков быстро прижал ее к себе и, словно безумный, начал целовать жену в шею, щеки, волосы... Анна начала сопротивляться, но он держал ее. - Пустите меня! - возмутилась она. - Вы мне не верите, ни единому моему слову не верите. Так не смейте же меня трогать! Но Якова не так-то просто было остановить. Он совершенно не слышал жену. Яков, словно обезумев, прижал ее к подоконнику и начал задирать юбки. - Нет! - крикнула Аня. - Немедленно прекратите, безумец. Яков лишь сильнее прижал ее и уже добрался до панталон. Нет! - опять крикнула Аня, - Яков! Пожалуйста! Я не хочу так и не буду! Она отчаянно зарыдала и начала вырываться. Анна рванулась еще раз и ощутила, что муж ее уже не держит, а просто стоит рядом, и глаза у него пустые и безжизненные. Дрожащими руками она опустила подол и оправила все юбки. После этого она размахнулась и со всей силы дала ему пощечину. Яков покачнулся и промолчал. - Да придите же Вы в себя. - затрясла Анна его за плечи, впрочем, без особого успеха. Яков словно омертвел и впал в ступор. Анна сползла по стене и закрыла лицо руками. Ее била мелкая дрожь от отвращения. Ко всем. К себе, к мужу, к негодяю племяннику. - Я Вам отвратителен? Совсем противен? Вы разлюбили меня? - спросил Яков. Аня промолчала. Ей сейчас были противны все. Единственное, чего она хотела, это остаться одна. Яков спрашивал что-то еще, но она словно отключилась, и ничего не услышала от усталости и потрясения. Яков, пошатываясь, добрел до буфета, достал бутыку коньяка, налил и залпом выпил рюмку, затем следом еще одну. Желанное облегчение не наступало, виски сдавило сильной болью. Он налил третью рюмку. Улучив момент, Аня убежала в спальню. Там она сразу закрыла дверь на щеколду, но Яков и не думал преследовать ее. Он оставил изменщицу в покое, решив напиться. Немного посидев и успокоившись, Анна разделась и прошла в смежную умывальню. Там она достала таз, мочалку, мыло и начала мыться. Отчаянно захотелось смыть себя всю грязь и негатив сегодняшнего дня. Ее так трясло, что Анна даже не почувствовала, что моется холодной водой. Она просто не чувствовала ее температуру. Вымыла заплаканное лицо. Протерла тряпицей уже чистую шею, плечи, руки. Пальцы дрожали. Она выпила немного воды. Горло саднило от криков. Как плохо ей было! Сначала она очень испугалась в лесу злорадного крика бабки, затем ее ужасно напугало осознание всей ситуации, в которой она оказалась благодаря ненормальному племяннику. Теперь ее до смерти испугал Яша. Нет, он бы ей ничего плохого не сделал... Но... как будто это был не он. На муже лица не было. А как сильно она его ударила, и он принял это! Рука до сих пор болела. Внезапно Анне стало так жаль Якова. Не себя, хотя себя тоже было жалко, а его. Яков ехал с далекой поездки, радостный, очень соскучился. А тут эти мерзкие бабки. Они же просто убили его новостями. Яков всегда так боялся, что она оставит его, боялся измены. Он и не скрывал этого, проговаривая под ее ласками все свои страхи. А тут такое потрясение. Аня знала, что Якову сейчас нужно, и чего он пытался добиться от нее. Ему нужно было почувствовать, что она с ним, и что она его и ничья больше. Аня переменила платье, одевшись в домашнее. Успокоилась. Она сейчас пойдет к нему, а там все как-нибудь образуется. Теперь нужно было приложить все силы, чтобы успокоить Якова. Она нашла его в кабинете. На столе стояла все та же бутылка коньяка, уже на треть опустошенная. Взгляд мужа был больным и рассеянным. Он сидел в кресле и смотрел в пол, не глядя на жену. - Зачем явились? - тихо спросил он. - Я беспокоилась. - Со мной все нормально. Я не умер, как видите, хотя желание, не скрою, было. Аня села рядом с ним на колени и стала целовать его руки. - Яша, я не знаю как это произошло, то что случилось там в лесу, я сама ничего не понимаю. Для меня это было полной неожиданностью. Я никогда не давала повода. Она опять плакала, и ее горячие слезы обильно орошали его руки. - Анна, Лебедев же не сумасшедший. Без авансов и без повода он бы к Вам ни за что не прикоснулся. Вы наверняка как-то дали понять ему, что он Вам небезразличен. Яков поднял дрожащую руку и начал поглаживать ее по волосам. Ему больно было видеть, как жена плачет. - Мне все равно, что Вы сделали. Я Вас прощаю. Аня, не плачьте. Я Вас люблю и никуда не отпущу. Вы моя жена, и будете со мной. - сказал Штольман. - Но я ничего не делала! - плакала Аня. - Ну поверьте мне, пожалуйста. Почему Вы мне не верите? Я очень скучала эти две недели, дни считала. Я не смогу быть с Вами, если Вы считаете, что я не верна. - Когда ко мне в кабинет забежали эти женщины и рассказали о Вас и Алексее Юрьевиче, я думал сдохну прямо там. - сказал Штольман - Это был самый страшный кошмар. Яков закрыл глаза и сжал рюмку, сломав ее и бросив осколки на пол. У Анны кончились аргументы. Здесь была такая ситуация, когда вопреки всем фактам, свидетелям и подозрениям, ему нужно было просто ей поверить. Ей, своей жене, а не кому-то еще. Если он любит ее по-настоящему и ставит это чувство выше своей гордости, выше уязвленного достоинства и демонов ревности, он поверит и поймет ее. А если не поверит, то она лучше умрет прямо здесь, сегодня. Зачем жить, если любимый человек считает ее... такой. Неверной. Какое-то время Анна сидела на полу. Плакать сил больше не было. Наконец Яков встал. - Вставайте, Аня, простудитесь. - сказал он, делая попытку поднять ее. - Я не могу Вам не верить. Или Вы моя и верны мне, или пусть весь мир катится к черту, зачем жить, если не верить самому близкому человеку. Аня не вставала, качая головой. - Нет, нет. - ее медленно, но верно захватывала истерика. Тогда Яков сел рядом и схватился за голову. Он понял, что натворил. Его нежная, драгоценная принцесса была в шаге от того, чтобы тронуться умом от напряжения. - Я верю Вам - прошептал он, обнимая. - Вы самый невинный и чистый человек, которого я знаю, а я просто сумашедший ревнивец. - Я очень виновата, что допустила такое, я не хотела, я не предполагала, что такое может произойти. Я не знала. - покаянно сказала Анна. - Вся Ваша вина только в том что Вы крепко уснули. Я очень напугал Вас! - закрыл руками лицо Штольман. Аня громко всхлипнула, отняв его ладонь от лица и начала нежно целовать мужу руки, а Яков облегченно взял жену за подбородок, приблизился и начал жадно целовать ее губы. - Простите меня, Вы самое дорогое, что у меня есть... - сказал он. - Я люблю только Вас одного. - шептала Анна. - И всегда Вам верна. Они раздевали друг друга в полнейшем беспамятстве. Яков не хотел брать ее на полу, боясь застудить, поэтому схватил драгоценную ношу и бережно отнес на супружескую постель. Он целовал ее и словно тонул. Ему катастрофически не хватало воздуха. Ее кожа скользила под его пальцами, источая тепло. Яков чувствовал аромат духов. Он горел от эйфории. Час назад он думал, что уже потерял ее, но Аня осталась рядом вопреки всему. Ему очень много хотелось ей сказать, но слова подождут. Слова ничто. Яков лишь надеялся, что любимая поймет его без слов. Поймет, что все в нем для нее одной. Каждый его сорванный вздох, поцелуи, каждое отчаянное касание. Аня сжимала щеки мужа руками с такой силой, словно хотела высосать между ними весь воздух. Она отчаянно трогала густоту его волос, путая их, трогала грудь и плечи. Они оба торопились не успеть. Яков с наслаждением чувствовал тело жены голой кожей. - Какая ты красивая... как можно быть такой? - прошептал он. Аня тоже не представляла, как можно быть таким. Она обожала своего мужа. Яков горел. Жаром полыхали его кожа и кровь. Близостью любимой была взволнована каждая частичка его души. Бурю внутри него невозможно было описать словами. В ней было огромное количество эмоций, и каждая из них максимально наполненная и яркая. Горечь внутри их сердец окончательно прошла, когда Анна почувствовала, как Яков придавил ее своим телом. Нытье в груди исчезло, освобождая место для ослепительной вспышки счастья. Распахнув глаза, Анна приняла отчаянный толчок внутрь себя. Ни у одного из них не было ни желания, ни сил замедлиться. Ускоряющиеся волны, вскрики и всхлипывания. Отчаянные глубокие поцелуи и испарина между горячими телами. Яков был прав. Несколько минут близости запросто компенсировали часы страха и горя. Финальные его толчки были настойчивыми и остервенелыми, словно он пытался бросить кому-то вызов. - Яша, пожалуйста, тише. - шепнула Анна. Он послушал жену и замедлил темп. Она обняла шею мужа покрепче. Почувствовав обжигающую волну, Аня гладила его виски и бережно целовала. Она была готова принять все, что он дал ей. Они долго лежали. Молчали. Яков гладил локоны жены, Аня дремала. Хотя на дворе был день, вставать совершенно не хотелось. Супруги переволновались. - Аня, я очень тебя люблю. - сказал Яков. - Я теперь опозорена. Теперь все будут показывать на меня пальцем. - грустно сказала Аня. - Шшшш. - прошептал Яков, перецеловав ей все пальчики. - никто не посмеет. Все знают, какая Вы хорошая. Я всегда рядом. Позже Аня сидела и расчесывала волосы у зеркала. Пряди немного спутались. Яков ушел приводить себя в порядок с дороги. Вдруг он вернулся. - Анна Викторовна, простите, что беспокою, не поднимая на нее глаз сказал напряженный как струна Штольман, там Ваш Ромео явился, требует выдать Вас немедленно. Пойдемте, разберемся во всем, пока он дом не разнес. - Я не хочу к нему идти. - жалобно сказала Анна. - Я боюсь его. - Алексей Юрьевич решил, что я Вас избил или замучал, и поэтому прячу. Анна вздохнула, всхлипнула и, как была простоволосая обреченно пошла за мужем, на ходу заплетая косу. - Аня, ну не плачьте ради Бога. - остановился Штольман. - Надо же разобраться, защитить Ваше честное имя. Все обговоренное между нами в силе. Не бойтесь. Он взял ее за руку. - Анна Викторовна, - бросился к ней Лебедев, едва завидев. - Он мучил Вас? Не бойтесь, давайте бросим все и уедем, как мы давно хотели. У Якова глаза полезли на лоб. - Кто хотел? - хрипло спросил он. - Я Вам ничего не говорила. Не обещала. - отчаянно сказала Анна Лебедеву. - Но как же Ваши письма?! - огорченно спросил Алексей Юрьевич. Неужели она так боится мужа? - Я не писала Вам! - возмущенно сказала Анна, ее потряхивало от негодования. - Алексей Юрьевич, немедленно дайте письмо. - ледяным тоном сказал Яков. - Я не показываю письма от дамы! - вскинул голову Лебедев. - Немедленно принеси, пока я не убил тебя на месте. - сверкнул глазами Штольман. - Алексей Юрьевич, я тоже жду! - возмутилась Анна. Лебедев со вздохом вытащил из кармана самое свежее, утреннее послание. Якову хватило мгновения, чтобы посмотреть на письмо. Он глянул лишь мельком. - Это не ее почерк, влюбленный идиот! - схватил Яков за грудки племянника. Анна от ужаса закрыла лицо ладонями. На Лебедева было жалко смотреть. Он хватал ртом воздух и взгляд его был полон недоумения. Он был ошеломлен. Племянник ошарашенно смотрел на Анну, словно это она должна была объяснить ему, что происходит. - Это Арина Владимировна Вам писала. Я просила Вас еще в начале лета не компрометировать барышню. - всплеснула руками Анна. Она с ужасом вспомнила преображение подруги, ее несколько легкомысленное восторженное щебетание в присутствии племянника и прочие, прочие мелочи, которые до этого не замечала. - Алексей Юрьевич, Вам женщин мало? Что за выходки? - строго спросил Штольман. - Барышня может оступиться, от недостатка опыта или чрезмерной эмоциональности. Но Ваш долг, как мужчины, сдерживать и свои, и ее порывы. Впрочем, с Вами невозможно говорить о чувстве долга. Мы слишком по-разному понимаем это слово. - Яков Платонович, простите меня, я больше не могу здесь находиться. - поджала губы Анна и вышла из комнаты. Мужчины проводили ее внимательными взглядами. Как только Анна вышла из гостиной, у Якова зачесались руки. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься на племянника. Идиот! - выплюнул Яков ругательство совершенно раздавленному Алексею и отошел к окну. - Уходи. Вещи заберешь завтра, горничная соберет. Племянник развернулся, чтобы выйти. - И кота своего забирай. Алексей Юрьевич взял беспомощно жмущегося к его ноге Васю. - Это не Ваш кот, Алексей Юрьевич. И не Ваш, Яков Платонович. - возмущенно кивнула родственникам вернувшаяся за Василием Анна. Она отобрала мяукнувшего кота у племянника и гордо удалилась. - Не бойся, мохнатик. Один ты меня и любишь. - прошептала Анна Василию и почесала замурлыкавшему котику-подростку за ушком. Алексей ушел. Если утром он был счастлив и будущее представлялось ему в радостных красках, то сейчас он был полностью раздавлен. Его мучило чувство вины. Нет, не перед дядей, Штольман переживет. Перед простоволосой и беспомощной женщиной, с яростью отвергшей его. А дядя прав. Он и вправду поступил как влюбленный идиот. Анна сидела в спальне. Она переоделась в аккуратное платье, скрутила симпатичный узел на затылке и осталась собой вполне довольна. Все же хорошо? Они разобрались со всем, что их тревожило и помирились? В комнату заглянул Штольман. - Анна Викторовна. Аня... пойдемте, я приготовил чай. Надо поесть. - Я не буду больше есть то, что приготовила эта неприятная злая женщина. - поджала губы Анна. Яков подошел к жене и посадил ее к себе на колени. - Я отказал ей от места еще днем, когда только услышал, что она несет. Надо было еще раньше выгнать. - Хорошо. Спасибо Вам. Она была очень трудная. - выдохнула Анна. - Так что теперь мы временно без кухарки. - улыбнулся Штольман. На душе у обоих скребли кошки, но надо же было как-то бодриться. По кочкам по кочкам, по маленьким цветочкам В ямку бух! Яков чуть развел колени и Аня провалилась бы, если бы он не держал ее. Драгоценная сдержанно улыбнулась. Внимательно посмотрев на мужа, она легонько поцеловала его. - Чай. Пить чай немедленно. - подхватил ее на руки Яков. - Яша, поставь меня, я сама! - забрыкалась Анна, и он аккуратно вернул ее в вертикальное положение. На столе стоял самовар, корзинка с хлебом. Яков принес масло, паштет и варенье. Аннушка вспомнила, что она хозяйка и негоже мужу голодать. А ведь он был с дороги, да еще такой концерт вынес и даже поучаствовал в первых ролях! Она ловко налила ему чая. Впрочем, Яков не отставал, намазывая себе и жене бутерброды. Супруги с аппетитом ели, молча посматривая друг на друга. - Вы же меня простили? - осторожно спросил Яков. - Нет. - покачала головой Анна. - Вы меня просто убиваете своим недоверием, сударь. Я Вас прощу, если Вы пообещаете мне, что более не устроите ни одной подобной сцены. Никогда. Как Вы вообще могли так плохо думать обо мне? - А что я должен был думать? Анна изменилась в лице. Штольман быстро накрыл ее руку своей. - Аня. Я обещаю больше никогда не обижать Вас ревностью. Вы привлекательная женщина, и если я увижу, что кто-то вновь имеет романтические намерения, я скорее разберусь с наглецом, чем обижу Вас. Больше никогда. Я знаю, что сегодня все было ужасно. Вы очень переживали. Когда я зашел в дом, на Вас лица не было. Я повел себя грубо. Это более не повторится. Вы только простите меня. - А как же жена Цезаря, которая всегда должна быть вне подозрений? Меня Ефросинья наверное на весь белый свет ославила. Я теперь запятнала Вашу честь, хотя и не виновата. - Аня, никто не посмеет против Вас и слово сказать. Не смейте даже думать так. Будьте уверены, я за всем прослежу. Вы прощаете меня? - Ну конечно прощаю. - сказала Анна, погладив мужа по щеке. - Но помните, Вы обещали исправиться. В запертую входную дверь раздался уверенный громкий стук. - Кого там принесло? - возмутился Штольман. Визитер не унимался. - Придется открыть, Яков Платонович. - улыбнулась Анна, отпивая чай. Все эти несколько часов за бушевавшим семейным скандалом со страхом наблюдали слуги. Вацлав с Татьяной сидели на крыльце. Из дома с разной периодичностью доносились громкие разговоры, крик, а потом и рыдания. - Господин Штольман ее убьет, Вацик! - плакала Татьяна. - Кухарка такого наверное наговорила! - Не убьет. Господин начальник каторги добрый человек. Им, главное, время надо дать разобраться меж собой без свидетелей. - Не могла Анечка Викторовна ничего плохого сотворить. - шмыгнула носом горничная. - Никто про нее плохого и не думает, Танюша. - обнял жену Вацлав. Наконец скандал стих, и дома наступила тишина. Яков недовольно открыл дверь. На пороге стоял Петр Иванович Миронов, собственной персоной. Вид у него был настороженный. - А что это, супруги Штольман, у Вас прислуга на улице ютится? Господина Лебедева в поселке видел, даже раскланяться с ним не успел, убежал Ваш племянник от меня как от огня. - Дядя! - всплеснула руками Анна. - Пожалуйста, не спрашивай. Проходи лучше чай пить. Петр Иванович разделся и прошел в гостиную. Наблюдая над хлопочущей, чуть заплаканной Аннушкой и слегка нетрезвым Яковом Платоновичем, Миронов понял, что произошло нечно экстраординарное. В дела семейные лучше не вмешиваться. Яков впустил слуг домой. Татьяна, посмотрев на полупустой стол, всплеснула руками и побежала хозяйничать - Я не буду спрашивать как Вы тут, молодожены. Расскажу как я. Я временно стал банкротом и прошу принять меня на правах родственника на несколько недель...да. - Петр Иванович, конечно оставайтесь. - сказал Штольман. - Дядя! Живи, сколько тебе будет нужно. - радушно вторила мужу Аннушка. - Мне совестно падать Вам в руки. Но, боюсь, другого выхода у меня нет. Спиритические сеансы перестали пользоваться спросом, а все накопленные деньги у меня давеча украли. - Здесь, в Каре, найдется, куда приложить руки и голову. Вы отдохните, Петр Иванович, а после мы что-нибудь придумаем, - сказал Штольман. - Мда. - печально согласился младший Миронов. Прилетевший перед сном к своему любимому семейству Ангел не мог сдержать удивления, узрев какая буря здесь разразилась днем. Он даже похлопал себя по щекам с досады. Раззява! Самонадеянный бездельник! - досадовал на себя Ангел. Хорошо же все было. Как же такое произошло? Рыжий Кот, наблюдавший за гостем с хозяйской кровати приоткрыл глаза и зевнул. С подозрением. Он сегодня впервые спал с хозяевами и был ужасно горд. Так горд, что даже осмелел и сделал маленький пробный кусь большой ступни хозяина. За что, правда, получил ощутимый толчок этой же ногой. Вася не обиделся. Он понял, что кусь надо делать глубокой ночью, когда большая нога крепко спит... - Ну что ты причитаешь? - недовольно спросил Кот Ангела. - Они так поссорились! Я недоглядел. - тер кулачками лицо гость, совсем ребенок. - Поссорились... Помирились же! - вальяжно парировал ему Василий. - А у тебя колбаски нет? - Нет. - всхлипнул в последний раз Ангел. Он разглядел то, что хотел увидеть уже давно. Золотые искры, что он исправно раздувал по супружеской спальне, осели яркой маленькой звездочкой в животе у Ани. Звездочка была живой. Она мерцала и словно пульсировала. - Малыш... - восхищенно произнес Ангел. - Как, еще один? Мне тебя мало? - недовольно сказал Вася. - Ты не понимаешь, Кот. У них будет настоящий ребенок. - А как же я? - спросил растерянно Вася. - А ты будешь охранять его от бед вместе со мной. Вася проникся важным заданием и пододвинулся вплотную к пяткам хозяйки. Нет, не делать кусь. Греть. Ангел умилился и решил на всякий случай завтра навестить семью Штольман дважды, а то еще что-нибудь учудят без него. Глаз да глаз за ними! Яков словно что-то почувствовал и открыл глаза. Ничего подозрительного не обнаружив, он обнял жену, скользнув рукой по ее мягкому животу и устроил ладонь где-то в нижней его части.