Притяжение влюбленных сердец

Встреча Штольмана с заместителем министра внутренних дел Иваном Николаевичем Бергом и полковником Варфоломеевым, стала возможной благодаря случайному стечению обстоятельств. Глава охранного отделения и его начальник прибыли в Москву для инспекции по нашумевшему делу динамитчиков - дерзкой банды, грабивших кассы посредством направленного взрыва основного сейфа, где хранились деньги и другие ценности. Вызвав Якова Платоновича на доклад, заместитель министра для начала отчитал Штольмана за то, что тот не в форменном кителе. - Неужели стыдитесь мундира? - ехидно спросил Берг. - Я нахожусь в Москве в частном порядке, Ваше Высокородие, - ответил Штольман, - кроме того, конспирацию никто не отменял. Спугнуть заговорщиков сейчас, в такой ответственный момент, было бы непростительно. - И все-таки, по выходу на основное место службы требую от Вас ношения формы! - самодовольно ответил чиновник. Штольман почувствовал раздражение. Дело касалось наследников престола, а этот кабинетный начальник думает о второстепенном. - Я прошу перевезти великих князей в безопасное место, изменить маршруты их ежедневного следования. Вывезти их в Петербург тайно, посадив на поезд где-то на удалении от Москвы, - убежденно сказал Яков Платонович. - Как быстро мы сможем раскрыть ячейку заговорщиков? - спросил Варфоломеев. - Агентурные данные говорят о том, что центральный комитет организации осуществляет управление и планирование диверсий из-за рубежа. Последняя штаб квартира располагалась в Женеве. В наших силах ликвидировать контрабанду веществ, с помощью которых осуществляют сборку бомб, арестовать заговорщиков, выявить лаборатории, - бодро доложил Штольман, - найти место сборки бомб, это дело техники, у нас готовый список адресов, по которым доставляли химические вещества. Кроме того, выявлены осведомители, ведущие наблюдение за маршрутами возможного следования великих князей. Одного из них, извозчика, мы уже задержали. Едва рассвело, когда Анна Викторовна, ведомая духом, уже дошла до места, где квартировали бомбисты, делая свое черное дело по сборке смертоносных устройств. Старые бараки закрытого разорившегося завода сдавались в аренду как недорогое жилье для рабочих, крестьян, отправившихся на заработки, и прочего люда, считавшего каждую копейку. Запах бедности витал здесь в каждой подворотне и каждом углу. Бабы лили помои прямо во двор, здесь же сушилось белье, заиндевевшее на морозном воздухе, здесь же бегали неприкаянные голодные дворовые псы. Иные дома, совсем аварийного вида, с гнилыми перекрытиями и прохудившимися крышами, стояли нежилыми, в ожидании сноса. У здания, в серую массивную дверь которого постучалась Анна, ремонт еще был совсем сохранный, а окна были и вовсе новыми, вставленными недавно. На окнах белели свежие занавески, на подоконниках плотно стояли горшки с комнатными цветами. Стучась в дверь, Анна не совсем понимала что делает. Она не мыслила в этот момент критически. Анна просто верила, что должна действовать, а дух Государя защитит ее и поможет. Дверь открыл молодой человек, вполне интеллигентного вида. За модными очками прятались бегающие глаза. Жидкие завитые усики дополняли отталкивающий образ. Настороженно посмотрев на Анну, наряженную в простенькую и грязную одежду, он спросил невежливо: - Чего тебе? - Так вот барин, от Авдотьи я, Дуней кличут, пришла на работы, - старательно копируя выговор приволжской крестьянки, - говорила Анна. - Мне сказали прибрать у вас надо, покушать приготовить. Это я все могу сделать. По-простому, конечно, но стараться буду, мне копеечка совсем не лишняя. Вот с утра и прибежала, уж третий день не емши, барин, я. - Дора, нанимательница твоя, сегодня в отъезде. Тебе пароль говорила? - А как же-с, слыхала я что-то. - Анна, как назло, забыла пароль, захваченная происходящим спектаклем. К затянувшейся беседе подошел еще один, уголовного вида молодчик. - Что тут у вас? - спросил он, не сводя цепкого взгляда с Анны. - Да вот, Авель, пришла девка, говорит от Авдотьи, пароль не помнит, - показал интеллигент с усиками на Анну и развел руками. - Ну ка, заходи! - Авель нахмурился и грубо цапнул Анну за плечо. Втащив ее в прихожую и схватив за платок, больно зацепив прядь волос, он спросил: - пароль скажешь? Видя оторопевший взгляд девушки, Авель вытащил нож из голенища сапога и приставил гостье. Анна от страха забыла все, даже слова вымолвить не могла, но дух императора прошептал ей прямо в ухо: "гордость и радость". - Ой, барин, не серчай, "радость и гордость", кажись, - открылось второе дыхание у Анны. - Необученная я грамоте, запамятовала, а записать не умею. - Ладно, - Авель потерял к ней интерес, услышав пароль. Он убрал нож обратно. - Пойдешь по комнатам, одна, общая, уж больно грязная. Протрясешь все постели, вывесишь простыни, одеяла проветриваться. Выхлопай все. Тараканов пришиби под нарами. Я от этих сволочей, да от клопов проклятых, спать не могу, по совку каждый день сгребаю. Помоешь тут все. Нужник вычисти. Как приберешь в общей спальне, на кухне щи поставь вариться в большой кастрюле, руки только помой хорошенько. Да смотри, не болтай, по сторонам меньше смотри. - сказал он, сплюнул и вышел. Тем временем, в департаменте Штольман и Лебедев допрашивали торговца, задержанного там, где и указала накануне Анна. Он наматывал пешим ходом круги в квартале от здания вокзала, разгуливая с лотком на груди, продавая папиросы по 5 копеек десяточек. - Говори, кто у Вас связным был? - наседал на торговца Штольман. - Не знаю, Ваше Благородие, ничего, мое дело было маленькое. Присматривать за теми, кто уезжает, приезжает, облава какая готовится. Приходила за слухами барышня из благородных, высокая, темная, с гладкой прической, все муншдук курила. Говорила, что власти на каторге ее мужа сгноили, и счет у нее к властьимущим личный. - Еще кто из ваших трется в этом месте? - продолжал давить на него Яков. - Художник сидит у кассы взаимного кредита, ему носят какие-то свертки все время. Я тоже один раз передавал. Курьер строго наказывал не трясти, не кидать. - Динамит. - подумал Штольман. Лебедев достал из картотеки пачку фотографий и выложил перед торговцем папиросами. - Вот она! - тут же подцепил он карточку и сдал товарку. - У нее еще примета есть. Один палец на руке оторван взрывом. - Это Дора Бриллиант, - присмотрелся Штольман, - она опытная террористка, собственноручно собирает бомбы. За нее объявлена награда - 2000 рублей ассигнациями. Если поймаем ее, это будет большой удачей, таких специалистов во взрывном деле немного, штучный экземпляр. Тем временем Анна скоблила ножом черные нары в дальней спальне, пытаясь убрать сажу и жир. Таскала тяжелые матрасы на улицу и выбивала постели. Она испачкалась, руки покраснели и загрубели, ногти обломались, а волосы под платком подозрительно чесались. Госпожа Штольман вспотела и устала. Непривычная она была к подобной работе. Видела бы ее мама! Про Якова Платоновича и говорить было нечего. Револьвер жег карман передника, и Аня каждую минуту думала, как же ей пройти по коридору дальше и спуститься в подвал, где сидел химик. Она схватила большое, дурно пахнущее ведро и поволокла его на улицу. - Что-то ты такая слабая, нерасторопная, худо работаешь, - заметил мужчина в очках, напоминавший Анне студента. Он сидел во вполне приличной, чистой комнате, служащей по всей видимости, отдельным членам организации, кабинетом. - Утро только работаешь, можно сказать, всего ничего, а уже еле ноги таскаешь, убогая. Чахоточная, что ли? А ну, иди отсюда, мой пока коридор, да кухню. Ко мне близко не подходи. Аня нашла половую тряпку почище, начала мыть длинный коридор. Она старалась работать бодрее, но сил было и правда немного. Выжимая тряпку, Анна увидела дух, который нетерпеливо звал ее, для наглядности махая рукой, в одну из боковых комнат. Дверь была открыта и, кажется, там никого не было. Анна, крадучись, зашла и увидела в полуоткрытом сейфе бумаги. Призрак показывал ей на документы, предлагая забрать их. Анна мельком глянула на записи: список членов боевой организации, инструкция по изготовлению бомбы. Бумаги были ценные. Секунду поколебавшись, она сунула их за пазуху, запахнув кофту поплотнее. Было очень страшно. Штольман сидел в кабинете Лебедева и пытался мыслить логически. Где может скрываться Дора Бриллиант? Она подрабатывала изготовлением взрывных устройств для разного рода уголовных элементов и неплохо на этом зарабатывала, добывая деньги на дело революции. По донесению агентов, последний раз она продала партию из 20 зарядов малой мощности - для открытия сейфа или входной двери, за 8 тысяч рублей. - Алексей Юрьевич, думаю надо проверять поставщиков и работников аптек, - сказал Штольман, - Бриллиант где-то добывает серную кислоту и, кроме того, торговец папиросами сообщил, что она регулярно употребляет морфий. Думаю, у нее есть доступ к крупному аптечному складу, возможно она даже работает там. Отсутствие одного пальца - редкая примета для молодой женщины. Лебедев вскинулся. Ему в голову пришел один случай. С полгода назад, сходным образом вынесли одну из аптек. Взорвали сейф, из которого пропал килограмм морфия. Преступников явно кто-то навел. Нужно показать аптекарю фото Доры, он может вспомнить ее. Анна с веником, ведром и тряпкой, наконец спустилась в подвал. Вернее, в большое полуподвальное помещение под бараком. Здесь было темнее и лишь большое окошко, наполовину вросшее в землю, давало дневной свет. Бомбист сидел за столом, собирая химический запал. Он с величайшей предосторожностью наполнял тончайшие стеклянные трубки жидкостью, после чего помещал рядом с ними свинцовый груз. - Чего смотришь? - беззлобно спросил химик Анну. - Все равно не поймешь, убогая. Опасно здесь стоять! Видишь грузики? Они при падении, или неосторожном обращении ломают эти трубки в любом положении. Уж сколько моих товарищей погибло страшной смертью за такими вот столами. От одного химика, Моисеенко, только мелкие кусочки и остались. Видишь трубочку? Когда она ломается, она поджигает бертолетовую соль с сахаром, это называется "детонация", а уж дальше, мгновенно, загорается гремучая ртуть и динамит. Все происходит в одно мгновение. Даже подумать ничего не успеешь. Анна попятилась. У химика весь стол был заставлен уже заряженными бомбами. - Да иди ты, иди, убогая, нельзя тебе здесь. Гиблое у нас тут место. Получай свою копеечку, да и уходи поскорее. Не болтай. Может, поживешь еще, - махнул рукой бомбист. Анна выбежала из барака и остановилась. Она ушла за кусты боярышника, присев на почерневшее сырое бревно. Что же ей делать? Тут же появился дух Государя. Он сказал ей убежденно: - стреляй в стол. Анна в ужасе покачала головой. Да как же так, стрелять! Там же люди, все взорвется. И даже если стрелять через окно, может погибнуть она сама тоже. Она не хочет и не будет! Дух показал ей картины страшных разрушений, которые должны были произвести эти бомбы. Перрон вокзала, фойе Большого театра, карета с нарядным, веселым семейством, от которой мгновение спустя после взрыва, должны были остаться только колеса, и много, много других. - Ну хорошо, - вздохнула Анна, - я выстрелю. Вы только покажите, откуда стрелять. Дух поманил ее к окну, показав под каким углом встать для выстрела. - Я заслоню Вас, не бойтесь. - сказал ей призрак Александра Николаевича. Анна, крадучись, подошла к окну и вспоминала, как учил ее дядя пользоваться револьвером. Пальцы помнили больше, чем голова. У этой модели револьвера был очень тугой пуск, но хорошая точность попадания, если правильно прицелиться и плавно спустить курок. На спуск надавить средним пальцем, а указательный разместить вдоль барабана. Анна прицелилась и тут же спустила курок, однако ожидаемого выстрела не последовало. Осечка. Не успела Анна попробовать выстрелить снова, как мгновение спустя, неожиданно раздался взрыв ужасной силы. Здание оказалось полуразрушено, окна повылетали. Саму Анну отбросило в сугроб, в метрах 10 от барака. Она успела подумать: - Яша, мне больно! - И потеряла сознание. В Департаменте полиции было оживленно. Владелец аптечного склада опознал Дору Бриллиант в своей квартирантке и сыщикам удалось задержать ее. В арендуемой ею квартире, во время обыска удалось найти запас динамита, изъять его. Также были найдены бумаги с явками других членов боевой организации. По адресам направились группы задержания. Яков послал уже вторую записку домой, Анне, но не получил от нее ответа, что немало обеспокоило его. Может она огорчилась его длительному отсутствию? Хорош муж! Едва закончив допрос аптекаря, он решил поехать в "Малороссию", чтобы узнать, где супруга и почему она не отвечает. Он застал скучающего городового у входа. По его словам, мадам Штольман комнаты не покидала. Дежурный по этажу сказал, что завтрак мадам не забирала, оставив записку, что не голодна. Дверь не открывает. Яков ворвался в номер. Анна явно провела здесь ночь, а после исчезла. На столе лежал листок с портретом Бриллиант и неизвестного. Штольман прочитал приписку, сделанную рукой жены: "Яков, я взяла твой револьвер..." Он в ужасе прикрыл глаза. - Любимая, Анечка, где же ты... - подумал Штольман и, сжимая записку, выбежал из номера, на ходу крикнув служащему, чтоб запер дверь. Городового он забрал в департамент. Что толку с этого недотепы у "Малороссии"? Лебедев заканчивал допрос Бриллиант, когда к нему вошел дежурный, крикнув: - Взрыв, Ваше Высокоблагородие! В районе Морозовских бараков! Дора, услышав о месте взрыва побледнела, глаза ее в ужасе округлились. Алексей Юрьевич велел увести задержанную, а сам с помощниками, городовыми и судмедэкспертом, помчался на место проишествия. - Проснись, маленькая шаманка! - звал из тумана Анну улыбающийся раскосый лама в красных одеждах. - Духи опять навлекли на тебя неприятности! Не спи! Все перемелется.. Анна с трудом разлепила глаза. Всюду валил черный дым. И пахло отвратительно, чем-то паленым. В голове шумело. Над ней стояло двое городовых, и они с волнением разглядывали ее. - Надо же, - сказал городовой, качая головой, - пять квартир вдребезги, никто не выжил. А на этой оборванке, ни царапинки. А ну ка, давай вставай, любезная, опросить тебя надо. - Городовые поставили Анну на ноги и отряхнули от налипшего снега. - Ваше Высокоблагородие! - крикнул один из городовых Лебедеву, - тут убогая, вроде цела! Алексей Юрьевич мельком взглянул на свидетельницу взрыва, поморщился и велел посадить ее в арестантский возок. Анна лежала на свежем сене в возке и смотрела на серое небо. Двигаться и говорить сил не было. У нее болела голова и подташнивало. Хотелось пить. Анна с трудом соображала после пережитого волнения, но кажется, была цела. Поэтому, она просто лежала и слушала как суетятся городовые, осматривая разрушенный барак. Еще было очень холодно, и она начинала замерзать без движения. - Хорошенькая, - сказал городовой, вновь подходя к возку, проверить, не сбежала ли задержанная. Он похлопал ее по карманам, и немало удивился, вытащив револьвер. Еще нащупал и выудил свернутые бумаги. - Ваше Высокоблагородие! Тут, кажется, улики! - крикнул городовой. Лебедев подбежал и оторопел, узнав в оборванке Анну Викторовну, свою новоиспеченную родственницу. Тетушку! Младше себя самого лет на пять. Однако он не подал виду, а отойдя на некоторое расстояние и подозвав городового, распорядился. - Она точно цела? Везите ее в управление, - сказал он. В хорошую чистую камеру поместите, одиночную. Подушку дайте, одеяло, полотенце. И доктор пусть осмотрит на всякий случай. Я подъеду сейчас же, следом. Он принес из своей пролетки плед и укрыл им Анну Викторовну. - Я думала, Вы меня не узнали, Алексей Юрьевич, - сказала Анна, заворачиваясь в плед. Она не понимала, что делает Лебедев, и какими мотивами он руководствуется. - Я сыщик, и узнавать людей моя профессия, - сказал ей Лебедев, - в камере приведите себя в порядок, а заберет вас оттуда вскоре супруг, тогда и побеседуем. В полицейское управление был срочно вызван полковник Варфоломеев. Он был доволен оперативной работой подчиненных, перевернувших пол- Москвы. Часть заговорщиков была задержана, часть самоликвидировалась, подорвавшись на своих же адских устройствах. Еще одна боевая организация была практически уничтожена. На его столе лежал подробнейший список имен и псевдонимов участников. Алексей Юрьевич Лебедев, протеже Штольмана, сидел рядом и, хмурясь, изучал попавшие к ним в руки, бумаги террористов. Они ждали Якова Платоновича для того, чтобы обсудить раскрытое дело. Десятью минутами позднее, Штольман забежал в кабинет с посеревшим от волнения лицом, и с порога заявил, что его жена пропала. - Здесь она, - мрачно потупившись, сказал Лебедев. - Что значит здесь, - возмутился Яков, - где Анна Викторовна? - Я запер ее. В лучшей камере. Она в порядке, и даже поужинала, - сказал ему племянник с нечитаемым выражением лица. Штольман переменился, страх сменился возмущением, а затем и яростью. Полковник Варфоломеев, подняв вопросительно брови, с интересом смотрел на разворачивающуюся драму с участием Якова Платоновича и его племянника. Они как раз выходили за дверь. Едва скрывшись за поворотом, Штольман схватил племянника за грудки и заговорил, буквально выплевывая хлесткие слова: - Послушайте меня, мне все равно что Анна Викторовна с Вашей точки зрения натворила. Не может она сделать ничего предосудительного. Если Вы еще раз позволите себе отнестись к моей супруге столь неуважительно, и проявите подобную вольность, Вы можете попрощаться и с родственными отношениями со мной, и с карьерой полицейского. - Знаете что, уважаемый дядя! - Лебедев снял возмущенно руки Штольмана со своего сюртука. Я поступил так с Вашей супругой, потому что совершенно не понимаю, как мне с ней себя вести. Анна Викторовна ставит меня в тупик. Она вмешивается в полицейское расследование как и когда ее душе угодно. Вы знаете, в каком виде мы нашли ее сегодня? Она лежала без сознания в сугробе, отброшенная взрывом! Бог знает, во что одетая, с револьвером и украденными у бомбистов бумагами! - Это не дает Вам никакого права так относиться к Анне, - отчеканил Штольман. Если не знаете как подобает вести себя с благородной молодой женщиной, Вы просто олух, Алексей Юрьевич. Сейчас лучше отойдите от меня на 5 шагов, иначе я за себя не отвечаю. - Дядя, поймите, это не ее эпатажные выходки в галерее у Третьяковых, здесь Анна Викторовна могла сгинуть без следа и никто не нашел бы ее! - попробовал еще раз достучаться до Штольмана Лебедев. - Ах вот оно что, - присмотрелся к племяннику Яков. - Вот где Вы ее заметили! А я все понять не могу, почему всегда приветливая Анна Викторовна, с якобы Вашей первой встречи, отворачивается от Вас. Что вы ей наговорили? Если не знаете, как себя вести с Анной, я подскажу - просто не подходите к ней, не разговаривайте, и уж тем более не прикасайтесь! Запереть в камере - как это вообще Вам в голову пришло! - прорычал на племянника Штольман. Анну осмотрел доктор. Он заглянул ей в глаза, послушал трубочкой, проверил слух, осмотрел на предмет ушибов и дрожания конечностей. Не найдя ничего подозрительного, он велел ей хорошенько отдохнуть и выспаться. Увидев ведро с водой и полотенце, Анна с наслаждением умылась. Никогда она не чувствовала себя столь запачканной и непривлекательной. Она перебрала косу, собрав на макушке довольно приличный аккуратный узел. Анна сильно надеялась, что выглядит сносно. Встречать Якова Платоновича в образе оборванки не хотелось. Она очень по нему соскучилась. Хотела поскорее кинуться к нему в объятия и прижаться губами к его теплой щеке. Чуть позже ей принесли горячий ужин. Дежурный поздоровался, страшно смутившись чему-то, поклонился и оставил поднос на столе. Анна в одно мгновение съела похлебку, показавшуюся, ну очень вкусной, ломтики хлеба и яблоко. Долго скучать не пришлось. Через какое-то время зашел ее муж, мазнув по ней изучающим внимательным взглядом, прищурился и, с абсолютно заледеневшим лицом, не глядя ей в глаза, посторонился, выпуская Анну из камеры. Он взял ее за локоть и повел в кабинет. Яков молчал, Анна молчала тоже. Они оба сердились. Анна была неприятно поражена столь неласковым приемом супруга. Первым в свой кабинет нервным шагом зашел Алексей Юрьевич. Несколькими минутами позднее в полном молчании пришли Анна Викторовна и Штольман. Яков с каменным лицом посадил жену на стул против полковника, однако тут же передумал и переменил стул, пересадив супругу в мягкое удобное кресло. Анна, остро глянув на мужа, устроилась с максимальным достоинством. В конце концов, я не сделала ничего предосудительного! И даже помогла, добыв бумаги бомбистов. Это меня обидели недоверием, а потом и вовсе заперли! - подумала Анна. Мужчины приготовились слушать. Лебедев хмуро, не глядя на Анну, достал пачку листов для записи, приказав себе сосредоточиться и записать показания. Штольман сидел с суровым видом, и лишь желваками выдавал подавленный гнев. И только Варфоломеев доброжелательно улыбался мадам Штольман, пожав ее протянутую руку. Он подивился ее устойчивой нервной системе, гордо поднятому подбородку, и ясному, спокойному взгляду. Приятная прическа и воинственно сверкающие глаза не очень гармонировали с перепачканным платьем, грязным передником и странными сапогами. - Однако, чего только в жизни не бывает! - подумал полковник и приготовился задавать вопросы Анне Викторовне.