Притяжение влюбленных сердец

В дверь казенной, маленькой и неуютной квартиры начальника сыскного отделения громко и настойчиво стучали. Безумный вчерашний день, закончившийся дуэлью. Сумбурный исход поединка, горькие слезы Анны, и он, в положении смертника, с отсроченной на время казнью. Яков промаялся в постели до раннего утра и забылся лишь на пару часов. Тем тяжелее было сегодняшнее внезапное пробуждение, тело не слушалось, бунтовало против небрежного с ним отношения, постоянного аскетизма, недоедания и недосыпа. Ломота наполняла мышцы, глаза с трудом разлепились. Яков преувеличенно бодро и грубо спросил, повысив голос и вставая, торопливо выправляя измятую сорочку. - Кто там? - Ваше высокоблагородие! - раздался взволнованный, но уважительный голос околоточного надзирателя, дежурившего сегодня. - Господин полицеймейстер приказывает немедленно явиться в отделение. Яков открыл дверь и пытливо посмотрел в глаза Ульяшину. - Случилось что-то? -Штольман говорил сухо, но отрывисто, выдавая внутреннее мрачное волнение. - Не могу знать, ваше высокоблагородие! - дисциплинированно выпалил Ульяшин, но заговорчески прошептал: - В отделении несколько чинов из Петербурга и задержанные. Новости были тревожными и подстегнули Штольмана быстрей собираться. Отделение полиции города Затонска, несмотря на ранний час, было наполнено суетой. Несколько пролеток и арестантский возок ожидали во дворе. Не по его ли душу стоял возок, закралась холодком мысль. Следователь не имел иллюзий относительно ценности своей жизни в качестве пешки на поле политических игр. Он был готов отдать свою жизнь без промедления, пожертвовать многим, но ради пользы дела, на благо Отчизны, а не вот так, просто подчиняясь ветру политических перемен и павши жертвой интриг. Совсем немного времени понадобилось Штольману, чтобы привести себя в порядок, и он входил в здание полиции будучи выбритым, строго одетым и лишь сухие, чуть красноватые глаза выдавали бессонную ночь. Коробейников послушно сидел за столом в коридоре, прилежно оформляя письменную документацию. Он смешно завращал глазами, выдавая волнение, и бодро поздоровался с наставником. Якову Платоновичу стало смешно от наивного, но искреннего беспокойства помощника и он улыбнулся уголками губ Антону Андреевичу, чуть прикрывая глаза, показывая тем самым, что все у него, Штольмана, в порядке и Антону Андреевичу не нужно принимать близко к сердцу происходящее. Полицеймейстер чуть преувеличенно любезно встретил подчиненного и оставил следователя наедине с группой людей, в которых Штольман признал чинов тайной полиции, полиции Петербурга и наконец самого полковника Варфоломеева, раздраженно и с некоторым недоверием смотревшего на своего агента. - Яков Платонович, положение дел обязывает меня немедленно допросить Вас об имеющихся сведениях о действиях шпионской сети, собиравших секретные данные о оборонных объектах в окрестностях Затонска. Вы должны будете сообщить все факты преступлений, выявленные вами и касающиеся лиц, вне зависимости от положения, которые они занимают. Фрейлина ее Императорского Величества госпожа Нежинская и ее сообщник задержаны и будут сопровождены в Петербург для дальнейшего разбирательства. Его Сиятельству князю Разумовскому пока предписано оставаться в его усадьбе, под надзором, однако его дальнейшую судьбу будет решать не наше ведомство. Я вынужден допросить всех лиц, которые смогут изложить дополнительные сведения о происходящих событиях. Господин полицеймейстер и его подчиненные, а также Ваши филеры уже дали показания, сегодня будут допрошены доктор Милц и его коллеги, служащие усадьбы господина Брауна, служащие гостиницы, лесник, а также госпожа Анна Миронова и ее отец. Яков подавил раздражение. Ему решительно нечего было скрывать, его совесть была чиста. Однако вся его одиночная работа, сведения, добытые филерами и Ермолаем, оказались лишь прикрытием для более масштабной операции ведомства по поимке шпионов. Он работал практически вслепую, не имея ни полномочий, ни информации, он ломал голову над происходящим и методично отправлял сведения начальнику. Это был его долг и его обязанность. Если бы следователь знал, что его тыл прикрыт ведомством, он действовал бы более решительно. Он не допустил бы утечки секретных сведений, он не допустил бы убийств. Возможно, ему бы удалось убедить авантюристку фрейлину Нежинскую не разрушать свою жизнь, и он не опускался бы до связи с ней, предавая свою единственную любовь. Все сложилось бы иначе. Быть может. Но жизнь не имеет сослагательного наклонения и прожитые полтора года в Затонске не перепишешь на чистовик. Спустя пару часов допроса Штольман был просто взбешен поворотами беседы. Помимо изложения всех обстоятельств расследований, так или иначе связанных с фрейлиной и Его Сиятельством, он вынужден был рассказать обо всех встречах с ними, а также практически дословно содержание всех разговоров. Всплыло дело о похищении Нежинской и роль Штольмана в этой истории, сведения о карточном долге и деньгах князя, призванных помочь решить вопрос долга. Варфоломеев только хмурился и неприязненно покачивал головой. К концу беседы Яков был готов к последующим санкциям, однако ему сказали приступать к текущим обязанностям и быть готовым в ближайшее время отбыть к новому месту службы. Заканчивая беседу, подписав бумаги, Штольман кивнул и собрался покинуть переставший быть родным кабинет. В дверях неожиданно появился адвокат Миронов, прибывший в сопровождении городового. Яков насторожился, усилием воли скинув раздражение и собираясь выяснить причины появления Виктора Ивановича без дочери. Неужели к Анне отнеслись со снисхождением и позволили не давать показания? Штольман тут же подумал о наивности своего предположения и горько усмехнулся. Варфоломев воспользуется любой возможностью добыть информацию. - Прошу прощения господа, готов оказать любую помощь расследованию - сказал предельно вежливо и собранно Виктор Иванович, - но моя дочь, - здесь он неприязненно мельком глянул на Штольмана, - находится в сильнейшем нездоровье, доктор осмотрел ее и рекомендовал находится в постели. Принимая во внимание чрезвычайность происходящего, наша семья готова допустить проведение беседы у нас дома и оказать этим содействие следствию. Яков Платонович коротко простился с присутствующими и вышел в коридор. Тут же за дверью на него налетел негодующий Трегубов и запальчиво произнес: - Ну, Яков Платонович! Что же это делается в моем участке на вверенной мне территории! Политическое дело! Высокородные преступники, запятнавшие свою честь изменой Отечеству! И я, ни о чем не знавший горе-полицеймейстер. Вы выставили меня таким нелепым начальником, недоумком. Я ведь мог помочь, господин Штольман! - Трегубов перевел дух и выжидательно уставился на подчиненного, требуя объяснений. - Прошу меня простить, Николай Васильевич! - четко и дисциплинированно ответил Штольман. Я был связан обстоятельствами секретности и неопределенностью полномочий. Вы же, господин полицеймейстер всегда были ко мне исключительно лояльны и я благодарен Вам за неоценимое наставничество в служебных вопросах. - здесь Штольман покривил душой и на мгновение испугался, что начальник заметит проскользнувшую иронию. Однако Трегубов был человеком бесхитростным и прямодушным, поэтому по-отечески лишь согласно похлопал надворного советника по плечу. - Что же теперь дальше, Яков Платонович? - растерянно спросил полицеймейстер. - мне приказано подобрать Вам замену ввиду вашего отбытия на новое место службы. Как мы без Вас, дорогой наш! У меня нет подходящих кадров! Подошедший на шум Антон Андреевич потрясенно переводил взгляд с начальника сыскного отделения на Трегубова. - Я рекомендую рассмотреть кандидатуру Антона Андреевича. - коротко сказал Штольман сдержанно улыбаясь. Коробейников отлично зарекомендовал себя в самых разных обстоятельствах, и я уверен, достойно себя проявит на моем месте. Помощник растерянно смотрел на начальников и был готов помочь в данный момент если не советом, то хотя бы участием. - Яков Платонович! - Наконец то отмер Антон Андреевич, глядя в спину удаляющемуся Трегубову. - Анна Викторовна заболела. Я видел их служанку, она мне сказала, что барышня молодая прибежала сама не своя вечером и упала в горячке. Насилу ее лечили отварами всю ночь. - Коробейников наивно уставился на Штольмана, силясь поймать на его лице эмоции. - Антон Андреевич, спасибо, я приму к сведению. - сухо сказал Яков Платонович помощнику и не стал более продолжать беседу. Тот поспешно ретировался. Штольман ненавидел объясняться и выдавать личные эмоции любопытствующим. А чувства, безусловно, были. Он был в огромном беспокойстве из-за того, что его горячность послужила причиной волнений и болезни Анны. Он был раздосадован необходимостью её допроса полковником Варфоломеевым. Наконец, ему было нестерпимо неловко перед Анной и ее семьей, за то, что благодаря его поведению и недальновидным поступкам, они оказались невольными свидетелями части шпионского дела. Эти эмоции, а также надвигающееся горе неизбежной разлуки с Анной Викторовной, жгло его сердце тупой болью. Штольман привычно запрятал боль в дальний уголок сердца и присел на свободный стол оформлять вчерашнее дело по расследованию убийства литератора. По прошествии времени мимо него прошел сердитый Миронов, не проронив ни слова и пренебрегший ритуалом прощания. Яков хорошо понимал отца Анны и его поведение. Когда твоя дочь регулярно огорчается из-за заезжего щеголя, прибегает в слезах, подвергается разнообразным опасностям, сыпающимся последний год как из рога изобилия, поневоле начнешь ненавидеть виновника этих бед. Штольман внимательно посмотрел ему в след и прошел обратно к полковнику Варфоломееву. В отсутствие других подчиненных Варфоломеев расслабился и лишь сурово сказал Штольману. - Яков Платонович, я не ожидал от Вас подобного безрассудства. Повторная дуэль с Его Сиятельством! Череда неудач в расследованиях и улики, похищенные прямо из-под Вашего породистого носа. Любовная связь с подозреваемой фрейлиной. О чем вы думали, принимая столь неоднозначные решения? Вас вновь отправят в еще более дальний уголок империи и мне не удастся похлопотать о переводе Вас в Петербург в обозримое время. Лишь служба в простых суровых условиях, по мнению моего начальства, сможет загладить столь досадные промахи вашего расследования и вашу самонадеянность. Оно может быть и лучше. Поживете на новом месте, вдали от столичного беззакония и соблазнов. Дело, приведшее меня сюда, нужно закончить. Сопроводите меня и моих людей в дом адвоката Миронова для беседы с его дочерью - сказал спокойно Варфоломеев, сжавшему зубы в волнении Штольману. - Я прошу Вас не допрашивать Анну Викторовну. - твердо сказал Штольман. - Она ничего не знает. Я счел необходимым связь с госпожой Нежинской отчасти только для того, чтобы держать барышню Миронову подальше от шпионского дела. - Яков Платонович, Яков Платонович! - покачал головой полковник. - Неужели многолетняя служба не научила Вас не пренебрегать предписанным ходом расследования, опираясь лишь на чувства и интуицию. Сколько наивных на вид молодых людей и трогательных дев оказались злостными интриганами и пособниками отъявленных преступников? Анна Викторовна ведь не только дочь адвоката и известный медиум, она еще и несостоявшаяся невеста Его сиятельства. Она принимала участие в ряде расследований и не факт, что по злому умыслу, или недомыслию не поспособствовала некоторым печальным исходам. - Полковник лукаво смотрел на подчиненного из-под насупленных бровей и Штольман догадался, что это очередная проверка его верности начальству и непредвзятости к подозреваемым. Делать было решительно нечего, как принять участие в неоднозначной поездке в милый дом почти родных уже в душе Штольману людей. Яков Платонович не знал пока, что Нежинская дала прямые указания против Мироновой, объявив о вербовке медиума ею еще год назад.