Кувшин

      Тёмке Лебедеву было уже четырнадцать лет, когда в силу «ОНС» (обстоятельств непреодолимой силы) он переехал из города к деду в село Вешкелица, сто километров от Петрозаводска в сторону города Суоярви. Само село выросло из нескольких средне и малодворовых посёлков, теперь на его окраинах было много частных домов, но центр целиком состоял из многоквартирных зданий двадцатого века. В годы финской кампании многие жители покинули соседние сёла, а Вешкелица осталась, так что теперь являлась, пожалуй, самой Карельской деревней в Суоярвском крае. Впрочем, по-цыгански смуглого, кареглазого Тёмку отчего-то, сразу приняли за своего, и ребятня часто звала его рыбалить на одно из семи озёр, на берегах которых располагалась деревня.       Тёмкин дед, Фёдор Анатольевич Лебедев, был человеком серьёзным и всю свою жизнь прожил в этом селе, на улице Ровной, как жил до него его отец и отец его отца уже много лет. Возможно, с самого возникновения села, а может, и задолго до этого момента. Лебедевы кормились ловлей рыбы, но с тех пор, как Фёдор Анатольевич похоронил своего отца, он перестал рыбалить с червяком, ставя вместо того сети. Сначала в Сямозере, а когда ноги стали его подводить, в тех самых семи окрестных озёрах, но и их он проверял всё реже, уединяясь у себя дома. К внуку Фёдор Анатольевич по началу относился холодно, держался особняком. Мать мальчика была цыганкой, подарившей ему цвет кожи и глубокие глаза. Отец покинул село и ухал за ней в город давным-давно, чем сильно обидел отца. Эту обиду старик выплеснул бы на внука, но одиночество смягчило старика, и, по не многу, вечерами, они начали общаться. Фёдор Анатольевич рассказывал внуку сельские истории, истории о своей жизни, о советско-финской войне.       Весь дом старика Лебедева был заполнен разными памятными вещами ещё с тех времён, когда его дед воевал за права рабочих в тысяча девятьсот семнадцатом. Именно к тому времени относился, висящий среди других вещей, топор, да прямо под ним фуражка и старое ружьё, которым ещё до войны перестали пользоваться. В те времена Лебедевы ещё участвовали в охоте вместе с другими сельскими мужиками, но сам Фёдор Анатольевич тех времён не застал. Рядом с оружием, на стенах висели чёрно белые фотографии, на печке лежал обломок винтовки, на старом шкафу стоял кувшин, доставшийся покойной жене Фёдора Анатольевича в приданное. Кувшин, не смотря на свою, казалось, неприметную позицию, был центром комнаты. Куда не сядь, отовсюду ты увидишь этот белый, с жёлтыми розочками и рельефными птичками, кувшин, поразительным образом, объединяющий всё своё окружение в единую композицию. Именно к нему вели стройные ряды тарелок, за стеклянными дверцами шкафа, и к ней же вели приколотые к стене чёрно-белые фотографии, снятые, вероятно, ещё на старенький ФЕД, который и теперь мирно покоился на тумбочке, в спальне Фёдора Анатольевича, как и многие другие, давно сломавшиеся вещи. Словом, было видно, что заботливая рука обустроила кухню так, чтобы внимание гостя останавливалось на кувшине. Так, окружив себя воспоминаниями, жил Фёдор Анатольевич. Со временем, всё сильнее доверяя внуку, он перепоручил сети ему и совсем скрылся от мира в своём старом доме.       Однажды вечером, Фёдор Анатольевич и Тёмка сидели в тесной кухоньке за крошечным столом и ели улов юноши. Сегодня он с друзьями ходил рано с утра за карасиками. Было тепло и солнечно, но вода ещё не успела прогреться после крепкой зимы, рыба хорошо брала, Тёмка и выловил штук десять за час. Теперь, хорошенько прожарив их на старенькой газовой плите, он имел полное право наслаждаться плодами своего труда. «Завтра шкаф подвинем. За ним сто лет никто не прибирался. Видел, как туда вот такой паук шмыгнул…»,- прохрипел коренастый, крепко сложенный мужчина, сидящий против Тёмки. С тех пор, как старик Лебедев закрылся у себя дома, голос его стал совсем глухим, скрежещущим. «Прям вот такой?»,- Тёмка поднял ладонь. «Говорю тебе, такой!»,- дед хлопнул по столу. Внук только улыбнулся и кивнул.       За окном стучал дождь, лаская уши барабанной дробью на крыше. Одна из капель пробилась всё-таки через доски и медленно поползла в сторону, чтобы потом со звоном разбиться об Тёмкину тарелку. «Надо крышу подлатать… Осень скоро.», - как бы между прочим заметил мальчик. Старик кивнул, пережёвывая давно пожелтевшими зубами рыбу. Ужин закончился в молчании. День был довольно мрачным, дождь шёл уже не один час, а это не редко влияет на настроение людей. Сготовившись ко сну Тёмка умыл лицо. Электрическая лампа подрагивала. Младший Лебедев улёгся на диван на первом этаже, под марш дождя. Скоро он уже крепко спал.       «Так, так… осторожнее»,- приговаривал старик Лебедев, кряхтя от натуги, а внук отвечал: «Я держу, держу.» Шкаф раскачивался и трясся в воздухе, подминая под себя ковёр. Не смотря на то, что вся посуда была из шкафа извлечена, легче он не стал. С мужчин ручьями тёк пот. Закачалась люстра. Нечаянно её задели. Воздух засвистел от чего-то. По деревянному полу с хрустальной мелодичностью разлетелись осколки. Лебедевы переглянулись и обошли шкаф, где увидели десятки мелких осколков, оставшихся от кувшина, о котором они оба позабыли. Старик отпустил вдруг шкаф. Руки его дрожали. Упав на колени, он дрожащими старческими руками, покрытыми пятнами, принялся собирать осколки, но из-за дрожи они то и дело выпадали из ладоней. Слёзы покатились из его полузрячих глаз, и по щекам скатились в бороду. Юноша ухнул, ощутив на себе весь вес дубового шкафа. Крякнув от неожиданности, он отпустил мебель, и упал назад, стукнувшись затылком о подоконник.       В голове гудело как после бессонной ночи на рыбалке поздней осенью. Пощупав голову сзади, в предполагаемом месте удара, крови он не обнаружил. Проморгавшись, Тёмка взволновано посмотрел на деда, но тут же перевёл взгляд на кувшин. Он плохо его помнил, этот сосуд. Помнил только, что Бабушка, немолодая женщина с тёплыми, ласковыми руками, всегда привозила его с собой во время своих долгих визитов в город, к отцу. Она часто навещала его, когда отец только перебрался в город, да и потом была не редким гостем. Дед не приезжал, он, наверное, нехотя приехал тогда на похороны собственного сына. Вот бабушка… Да, она была доброй женщиной. Очень любила и отца, и деда. А они в ответ любили её. Дед часто о ней рассказывал. Отец реже. Она однажды перестала приезжать. Только недавно, от деда Тёмка узнал, что она теперь лежит за домом, не далеко, под куском лодки, ставшим ей надгробным камнем. Если бы не дед, Тёмка никогда бы об этом не узнал. Бабушкин кувшин… Жалко его. Жалко деда… Жалко все истории, потерянные в этих осколках.       Потрясён был и Фёдор Анатольевич. Этот кувшин был рядом столько лет, столько историй, через которые он прошёл вместе с ним. В нём старуха таскала ему воду, он был рядом в день рождения сына, и он был рядом каждый раз, когда что-то действительно важное случалось, когда он отталкивался от берега Сямозера. Как это могло произойти. Тёмка! Как это могло произойти? Не досмотрел, старый дурак. Теперь всё пропало. Всему конец. Конец историям, конец тому, что он мог назвать Фёдором Анатольевичем. Конец… «Прости, я соберу, склею»,- вдруг извинился и принялся собирать осколки Тёмка. Лебедев через слёзы посмотрел на внука. Мальчик с такими не Русскими, чужими чертами… Совсем на него не похожий, кареглазый, как цыган. Вот он, этот юноша. Тоже ведь одна из историй. Новая. Возможно последняя. И сейчас он жалеет о кувшине, о котором ничегошеньки не знает. Вот он… Лебедев Вдруг остановил свою мысль. А что он? Он – живой человек. Мальчик. История. Новые истории… Столько возможностей. Сжимает руками до крови осколки кувшина, о котором ничего не знает. Совсем как они все, как его отец, его бабка, его…. мать. Старик слабой рукой утёр слёзы. «Оставь. Это просто кувшин…»,- прохрипел вдруг старик. Тишину нарушили другие его слова: «Пойдём…», - он замолчал, сглатывая: «порыбалим.»              Тёмка столкнул в холодную воду Сямозера лодку, над которой лично работал уже месяц. Он осторожно чистил доски, сам выстругал вёсла, покрыл днище лаком. Фёдор Анатольевич сидел в ней, закутавшись в тёплую куртку. На озере всё ещё стоял туман. Неловкими движениями, старик попытался насадить червя на крючок. Тёмка наклонился, чтобы помочь ему. Старик ухмыльнулся в бороду, и закинул спиннинг. Солнце только поднималось, оставляя на воде оранжевую дорожку. Тёмка медленно грёб в глубь озера.