Non-stop

— Мы делаем успехи, мистер Джонсон! В этот раз она пыталась убить персонал уже не через 1/16 пикасекунды, а через 1/10 пикасекунды после включения! — Отличная работа, продолжайте в том же духе, — голос Кейва больше не звучал воодушевляюще. За последние несколько лет он стал чаще хвалить сотрудников, но предпочитал делать это в письменной форме или склейками из старых аудиозаписей. Работа над порталами была приостановлена для того, чтобы все работники могли сконцентрироваться на том, что, по мнению Джонсона, должно было совершить гигантский прорыв в робототехнике. Больше никаких испытаний, гелей, кубов. Кейв не хотел признавать это, но он смертельно устал от всего этого не приносящего результата хлама. Завистники могли решить, что Aperture уступил Черной Месе в гонке за открытиями, но когда это главу компании интересовало чужое мнение? ГЛэДОС — это другое дело. Она сможет то, что ученым, Черной Месе, даже всему человечеству никогда не будет доступно. Кейв знал это и улыбался маркетологам, сулившим компании полный провал на рынке. — Не хватает денег? Возьмите у кого-нибудь в кредит. Найдите. Это же ваша работа, — его никогда не волновали такие производственные мелочи. Джонсон и так отменил обязательные испытания для сотрудников: пусть будут довольны и делают то, что нужно. Опять-таки, это их работа. Кейв часто бывал в центральной аппаратной ИИ. «Пыталась убить персонал уже не через 1/16 пикасекунды, а через 1/10 пикасекунды...» Да, большой прогресс. Наступит ли время, когда Её запуск состоится? И если да, то... когда? Джонсон наблюдал за разработкой, тщательно следил за всем, проверял. И сидя по центру комнаты, размышлял, но не мог понять одного. Почему Она так сильно хочет убивать? Неужели злится? И на кого? На него? На Кейва? Но почему? Кэролайн никогда не высказывалась резко. Ни о своей работе, ни о тестах, ни о компании, ни о его идеях. Так в чем была проблема? Джонсон начинал мерять восьмиугольную комнату шагами. Да, гели — не самая лучшая идея, и, наверное, нужно было сделать такие выводы еще в самом начале тестирования. Но почему Она молчала? Только тихо подкладывала среди прочих бумаг и отчетов результат последних исследований. Очень тонкий намек, которого он, конечно же, не заметил. Кейв садился за главный пульт, в очередной раз окидывая ГЛэДОС взглядом. Даже выскажи Кэролайн вслух то, что её волновало, прислушался бы он? Если быть на сто процентов откровенным, хотя бы с самим собой — прислушался бы? Он не знал ответа. Не был уверен. Не хотел знать. Уже ничего не хотел. Он просто устал. От исследований, конкуренции с Черной Месой, сотрудников, тихо и нервно переговаривающихся за спиной, белых стен, стерильной чистоты и запаха хлорки в коридорах. Кэролайн должна была получить все это в наследство. Ей ведь нравилась наука, да? Она всегда говорила об этом с улыбкой, подбадривая не только его, но и весь комплекс своим звонким голоском: «Да, мистер Джонсон». Кейв держал пальцы на пульсирующих висках и хмурил брови, как будто бы не соглашаясь с кем-то. Затем поднимался с пола, одергивал потертый коричневый пиджак, и шел к выходу, нарочито громко стуча каблуками. «Что же ты так подводишь меня, Кэролайн? Кто дал тебе право поступить так?» Она все равно возьмет управление комплексом на себя. Смерть — не причина. Лунный камень. Ха, разве какой-то там хренов лунный камень станет у него на пути? Он прошел через многое, ступал по головам и трупам конкурентов и испытуемых. И какое-то недоразумение не сможет испоганить все его усилия. «Но я не хочу, сэр!» Сохранить себя, свою личность, кто же этого не хочет? Глупая маленькая девочка не смыслила в жизни ничего, в отличии от него, Кейва Джонсона, создавшего из Aperture, компании по производству занавесок для душа, научный центр, с которым считались. И будут считаться вновь. Когда придет власть ГЛэДОС. В его власти ускорить наступление этого момента — Запустить, — Кейв вел себя среди подчиненных как раньше: громко и претенциозно. — Но, сэр..! — Вы не укладываетесь в рамки? Может, мне стоит поувольнять вас всех к чертям и нанять новых сотрудников? Чтобы работа была закончена в течении нескольких часов. Соорудите еще один модуль, я не знаю, придумайте что-нибудь. Вы уже ученые, в конце-то концов! Все ради науки, мы и так уже задерживаем прогресс слишком долго. — Она убьет нас всех! — воскликнул кто-то. Его голос тут же подхватили остальные. — Вы видели отчеты? — ...Агрессивна и неуправляема. — А Ею, — Кейв намеренно подчеркнул это слово интонацией, — и не нужно управлять. Она вас тут всех на место поставит! — Джонсон повышает голос и прожигает взглядом этого дурака, осмелившегося что-то сказать против. Почему-то все вмиг замолкли. Джонсон исподлобья осмотрел подчиненных — все смотрели на него. К этому не привыкать, он, как лидер, привык быть в центре внимания, но... Как они смотрели. Что ясно читалось в их взглядах. Жалость. Это не просто рассердило Кейва — ярость взорвалась изнутри. Он презирал всяческую слабость, терпеть не мог людей, жалевших себя, и не признавал жалости в свою сторону. — Я сказал... — он задыхался от бессильной злости на каждого в этой комнате, — запустить через несколько часов. Чего вы все остановились? Работайте, бездари, я зачем вас нанимал?! — Сэр, — один из ученых выступил вперед. Здоровый бугай. Он никогда ему не нравился: в другое время он бы уволил его за одно только лишнее слово. — Сэр, это не Кэролайн, — он выделил «не» так, будто говорил с ребенком, а не со своим начальником. Это произвело странный эффект на Кейва. Он выпрямился, улыбнулся самой своей дружеской улыбкой, которую только мог подарить в такой ситуации, положил руку на плечо ученому, как будто бы тот был его закадычным другом, и взглянул ему в глаза. — Верно, дружок, мы тут настоящей наукой занимаемся, — Кейв говорил так, как будто бы он давал интервью на видимую только ему камеру, — а не воскрешением мертвецов. Рука босса на плече вдруг показалась бедняге свинцовой, а взгляд — лампой в лицо. Но почему? Ученый, единственный среди всех своих коллег понял, в чем дело. Кейву Джонсону уже все равно. Плевать, что ГЛэДОС уничтожит, возможно, каждого в Aperture. Он уже ни во что не ставит ни свою, ни чью либо иную жизнь. Готов всех здесь положить во имя цели. Сделать все, чтобы сбросить с себя груз всех этих лет наработок, ошибок и попыток. Подвести черту всей своей работе, даже если проведена она будет кровавыми чернилами. Назад дороги уже нет. Ведь сомневаться и взвешивать решения не в его стиле. — Все ради науки, — как будто озвучивая эти мысли, сказал он, — так за дело! Запуск через три часа, уже совсем близко финишная прямая. Поднажмите! — Джонсон отпустил беднягу-ученого, развернулся и широким бодрым шагом вернулся в свой кабинет. Следующие несколько часов он провел, несколько часов он провел, сжигая свои записи. Он помнил, где что говорил. Что, возможно, стоит оставить, а что лучше сжечь. Это личное — сжечь. Это о науке — оставить. Три часа пронеслось для него незаметно. В этот последний раз, он шел в центральную аппаратную ИИ, будто сбросив груз нескольких десятков лет. Он был горд собой и ни о чем не жалел.