Свет что приходит к нам

Морисси тихо сидел возле окна, ночь тихо томилась, было скучно, от чего то плохо, но больше пусто, на душе Морисси было крайне нарциссично, он смотрел из окна своего прекрасного дома, одет он был в белую рубашку в такой служанской манере, на ней был прицеплен значок New York Dolls, снизу были прекрасные очень темно-синие штаны, а так же прекрасные черные лакированные туфли. Он устремлял свой взгляд на туманный альбион нежно томящийся в окне, за окном полил дождь. Он стал читать книги, перебрав Айвенго, Мидлмарш, Миссис Дэллоуэй, Портрет Дориана Грея, сборник стихов Дикинсон, а так же Гейне, он так и не смог выбрать книги. Он вышел на улицу, вокруг были некрасивые, уродливые серые здания, вызвал машину, а он звезда, ему полагается читатель и направился к чему то пустому и так же отвратительному, он прибыл на студию, та была обвешана прекрасным милым обуродованием, он подошел к Джонни, тот стоял в кожанке, черных идиотских очках, на лбу свисала копна подобно рокабилли, а так же синих джинсах, Джонни подошел к Морисси, и обнял его, Морисси принял обьятия, в его физиономии чувствовалось как и легкое отвращение так и приятие самого факта возможно чего то что называется одним полом приходить к любви, он почувствовал эту теплоту, ему стало очень приятно, но в той же времени чувства превосходства взяло верх. Он отлучился от обьятий, и подошел к микрофону. - I am the son and the heir, of a shyness that is criminally vulgar - Нет, все не то - зашел курящий Джонни - С чего это? - усмехнулся Морисси - Ты не понимаешь звук должен нарастать волнами - А по твоему он не нарастает? - Это должно быть звучание как из параллельного мира - Я понимаю, но важнее аспект лирики, разве не так Марр? - Нет, нет, тут дело в звучании, тут дело в фильтре, это тебе не сраная реверберация, это тебе не твои визги в такой наипрекраснейшей Miserable Lie, я до сих пор не могу исполнять ее на концертах, это же отвратительная песня - Но тогда и стихи Уайльда были отвратительны? - Я не читал стихи Уайльда, слушай я слушал музыку Rolling Stones, The Beatles, это мне совершенно не интересно, Уайльд, Уайльд, что мне с твоего Уайльда? - А что мне с твоего звука? Нервный Марр рванулся к пульту, он сказал Морисси дескать слушай должно быть вот так и вывел тот самый звук. Но Морисси, а точнее имя его было Стивен, так вот нашему очаровашке не понравилось звучание, тогда все вступило в отвратительную полемику, Морисси побежал за английским пудингом, пирогами и стал швыряться в Джонни, вообщем то такое поведение было непривычным для Морисси, или ласково Мориссея, но ему было все равно, они перекидывались всем этим до бесконечности, им было по настоящему весело. Затем Марр подбежал к Морисси и повалил того на пол, стало по настоящему весело, он повалил его на пол и дал клубнику что оставалась на торте прямо ему в рот, они обнялись, Стивен посмотрел гордым взглядом, он почувствовал жар в своей груди, его романтическим духом, может даже байроническим, или это уже слишком большое умствование для читателя, он прижал Марра, но потом в порыве еще большой страсти стал петь без гитары, Марр сообразил, в попыхах взяв не тот аккорд он взял то самое знаменитое восхождение звука и сразу оба почувствовали искру которая присутствует дорогой читатель только в истином искусстве, Морисси начал петь гимн того что дало нам независимую музыку и надежду жить в этом страшном мире. - I Am The Son And The Heir - Of A Shyness That Is Criminally Vulgar - I Am The Son And Heir - Of Nothing In Particular Гимн стал записываться, в воздухе ощутился какой то знойный дух, от чего мне как автору кажется весьма и спертый, но все же дух волшебства, фонари стали мигать, и было ли это случайностью или божьим предзнаменованием нам неизвестно. Теперь если позволишь я отведу тебя на пару месяцев позже как то Морисси шел по одинокому парку, его обдувал холодной нагой ветер, фонари горели зеленым, небо было свинцовым, и перед ним прошел поразительный мальчик, кудрявый, излишне неуверенный в себе, с длинными волосами, он был не способен сделать что либо смелое, он боялся всего, а когда и переставал то подставлялся и сразу же его считали идиотом, и теперь и он был уверен в этом, в том что он идиот, наш певец подошел к нему и положил руку на плечо, юноша неузнал его, тот обьяснил ему что история гадкого утенка не перва и не ты не я последние, он сказал что бы тот не боялся ничего и шел по жизни с уверенностью в том что он чудо, что он странник земли этой, что в его сердце гуляет дух того что называют настоящим и искренним, Морисси призвал не гасить эту искру в себе, конечно юноша посмотрел на него странно, конечно не смог ничего вымолвить внятно, развернулся и в темно-зеленой куртке с портфелем убежал куда к реке, она тихо переливалась среди полей ржи. А Морисси окинул бегущего подростка под зеленым светом ночных фонарей гордым величавым взглядом, речка тихо журчала, блики луны и фонарей тихо и прекрасно отразились в ней. На этой же неделе композиция How Soon Is Now поднялась до 24 строчки в чарте, Морисси и Марр были в легком нервном волнении по поводу неуспеха, но Морисси знал это замечательная композиция. Ныне Морисси выросший из странного изгоя считается поистине великим музыкантом, а песня How Soon Is Now одной из лучших песен 80-х. И все же я не мог закончить на такой позорной для писателя ноте как да все хорошо и все просто чудесно, нет это было бы слишком глупо, однажды после успеха данной композиции к Стивену сидящем в милом ресторане подошел один парень, он ему очень понравился, они целовались, питались огненной ужасной до оцепенения страстью, он любили его, его губы касались губ его и все это сливалось в бесконечной нирване, так вот счастье длилось недолго и всего через год одним холодным утром тот собрал вещи и выйдя по 62 Пребенд стрит, где на то время жил наш нарциссичный, грустный но очаровательный поэт он двинулся восвояси, на волю, и сердце его было разбито в очередной раз, но шрамы так и не заживают, к счастью или несчастью сбывается не все, и после этого Морисси так и не нашел никого и никогда. Никогда.