Скрижали судьбы

Храм богини Афины Гекатомпедон

560—527 гг. до н. э.

Друиг делает ещё один шаг и усмехается глядя на Маккари: — Храм длинною в сотню шагов? Девушка улыбается в ответ и мягко ведя руками в воздухе, вырисовывает — Ровно сто, я считала — подмигивает. Мужчина кивает, дёргается от раздавшегося позади звука упавшего металлического подноса, оборачивается. Незнакомка сидит на коленях, собирает с пола грозди зелёного винограда, большие плоды слив и возвращает обратно, кладя поверх свежеиспечённой лепёшки. Друиг щурит голубые глаза, оглядывая фигуру девушки. Цепляется взглядом за рыжие волосы, что отливают медным блеском в свете пробивающихся лучей. Ведёт вдоль белого хитона, подмечает голубой хламис и останавливается на тяжелых золотых браслетах. Она поднимается на ноги, прижимает подношение ближе, а после злобно смотрит на Друига. Чеканит: — Οι άνδρες δεν επιτρέπεται να είναι εδώ. — Закусывает губу, наконец осознавая, кто перед ней. Добавляет. — Aκόμα κι αν είναι ημίθεος. Девушка кланяется Маккари и, чуть приподнимая острый подбородок, ещё мгновение сверлит его зелёными глазами, а после разворачивается и уходит в сторону алтаря. — Она назвала меня полубогом? Маккари смеется, нежно проводя ладонью вдоль его плеча. Снова ведёт пальцами, вырисовывает — Наш мальчик ещё не дорос до «целого» Бога. — Смеется. Друиг смеется в ответ. Храм, как и мир среди людей, не продерживается и неполных семи лет. Наступает греко-персидская война, и Гекатомпедон разрушают до основания. Серси забегает в храм первой, Друиг еле успевает собраться с мыслями, прежде чем, у самого входа, врасти в землю. Он смотрит на распластавшиеся тела подле алтаря, осматривает мелкие крошки, коими припорошены все последовательницы Фины, и закусывает губу, замечая знакомые пряди рыжих волос. Голубой хламис прячет от него последствия нападения, но он видит ярко-красное пятно у самого сердца девушки, и не понимает все больше, отчего им нельзя вмешиваться в историю людей.

Ирландия

II в. н. э

Друиг отделяется от Вечных, селится в лесах Британии, создавая свою собственную общину, окружая людей заботой и давая им защиту. Оберегая. Он перестаёт верить в замысел Аришема, и сам лично решается вершить историю. По крайней мере, как считает сам мужчина, полубоги имеют на это право. Дождливое утро сентября не задается с самого рассвета. Он уходит в самую чащу, надеясь поохотиться, но среди зарослей и плотных зелёных листьев замечает девушку. В голове простреливает знакомым, но Друиг не верит в судьбу, и потому, молча следует за рыжей копной волос. Почти не удивляясь. Незнакомка, одетая в тёмный балахон останавливается, осматриваясь вокруг, и мужчина замечает, как она кладёт на черный ствол дерева руку, укрытую тонкой голубой тканью перчатки. Она его слышит. Настороженно ведёт рукой к кинжалу на талии, но оборачивается и присматривается лучше, кивает. Девушка говорит: — Níl aon áit ag strainséirí anseo. — Приподнимает уголок губ. — Fiú má tá tú chomh cosúil linne, máistir an tsráidbhaile. Друиг сглатывает, вспоминая небесный хламис и фразу, что звучит почти идентично услышанной. Девушка ступает назад, все ещё задерживая на нем взгляд зелёных глаз, и он снова ее отпускает. Через полтора месяца мятежников, как позже узнает мужчина, друидов уничтожают римские солдаты, считая их вдохновителями и организаторами кельтского сопротивления. Войска под руководством сначала будущего императора Веспасиана, а потом — наместника Гая Светония Паулина активно продвигаются все дальше в Британию. Друиг почти перестаёт понимать людей.

Западная Европа конца XV — середины XVII веков.

Он снова кочует. Ему не верится, что во всем мире нет места, где люди могли бы жить в согласии друг с другом. Выбор Друига падает на Савойе, затем он двигается в Дофин, пытается жить в Пьемонте, но окончательно оседает в Швейцарии. Новый день будит его разгорающимися сплетнями о ведьмах. Мужчина хмурит брови, замечая, как меняется отношение к красивым-образованным-смелым женщинам в обществе, почти теряет надежду, но неожиданно знакомится с герцогом Бургундии Филиппом Добрым, и открывает для себя совершенно нового человека. Этот мужчина решительно пресекает преследования ведьм в Аррасе, отправляет туда герольдмейстера Ордена Золотого руна Жана Лефевра и принуждает университетских богословов из Лувена публично осудить беззаконие творящиеся там. Герцога сильно ранят спустя три года после их знакомства, и врачи, не имея возможности помочь ему, решаются пригласить ко двору знахарку. Конечно, это остаётся в тайне. Друиг выглядывает из окна, следя за хрупкой фигурой, что преодолевает расстояние от ворот до главного входа, улыбается глядя на гротескное одеяние девушки: края одежды напоминают ему зубцы, тонкая, высоко зашнурованная талия и длинный шлейф с развивающимся позади неё покрывалом, — он жмурит глаза, — голубого цвета будто роднит ее с аристократами. Он знает, что это не так. Незнакомка входит в покои, на ходу отвязывая мешочек с травами от пояса. Скидывает с головы капюшон, рассыпая по плечам густые локоны огненного цвета и они сталкиваются взглядами. Зелёный к голубому. Она шепчет, и губы у неё, — он замечает впервые, — цвета спелой вишни. — В покоях нельзя находиться никому кроме меня и герцога. — Хмурит изящные брови. — Даже если вы его друг. Друига простреливает, и судьба больше не кажется ему чем-то глупым. Хворь герцога снимает как рукой, и через недолгие семь дней он снова встаёт на ноги. Филипп просит девушку остаться, обещая ей укрытие и безопасность, но та отказывается. Она говорит: — Я принесу вам несчастья. Через несколько недель после, общество положило начало массовой истерии, и голоса защиты ведьм стали затихать. Друиг стоит напротив тлеющих костров главной площади, сжимает ладони в кулаки, чувствуя как двигаются желваки. У одного, уже сгоревшего, деревянного постамента тлеют остатки голубого одеяла.

Венгрия.

1944 год.

Друиг уходит дальше, надеется, что жизнь в провинции наконец наладится, но вместо покоя приходит Вторая Мировая война. Он ещё помнит ужасы 1914 года, но сил удивляться больше нет. Мужчина молча собирает вещи, когда узнает, что Венгрия принимает сторону фашистов, но проходя мимо одного из госпиталей, глупо замирает. Друиг узнает ее со спины, узнает по рыжим волосам, собранным в тугой пучок и перевязанных голубой лентой. Мужчина бросает в сторону небольшой узелок с одеждой, сворачивает в сторону девушки, застревает ногами в грязи, почти падает, и она — боги — оборачивается первой. Зелёные глаза отсылают его в Афины, напоминают о плодородных лесах Британии, горят кострами Западной Европы, и Друиг кашляет. Незнакомка взволнованно подбегает к нему и — впервые — касается его своими бледными тонкими руками. Касается. Она говорит, чуть растягивая шипящие буквы: — Nem tartózkodhat a kórház területén. — Помогает подняться. — Még a katonáinkat is. Друиг вцепляется в неё пальцами, смотрит безумным взглядом. Забывает, где он и кто. — Как тебя зовут? Незнакомка хмурится, отпускает, нервно отходя назад. — Nem értem a nyelvedet. — Бросает взгляд за спину. — Ön angol kém? Мужчина нервничает, кусает губы, желая спасти ее, но опаздывает на семнадцать секунд. Снаряд точным ударом попадает в госпиталь, заставляя его оглохнуть от жуткого рева. Когда он снова открывает глаза, то видит, как тело укрывает слой земли, оставляя на поверхности едва заметную атласную ленту небесного цвета. Друиг перестаёт верить в людей. И себя самого.

Наши дни.

Серси говорит о том, что Друиг не умеет видеть в людях хорошее, но он спорит. Она не осознаёт, — он уверен, — Серси понятия не имеет, что могут творить те, кого Вечные пытаются защитить. Но мужчина знает, что войн достаточно, и потому — лишь потому — он соглашается им помочь. Маккари садится рядом, мягко толкая его плечом. Изящные пальцы вырисовывают знакомые знаки и он «читает» — Что случилось, полубог? — смеется. В этот раз он не смеется в ответ. — Ты веришь в судьбу? Девушка удивлённо приподнимает брови, ожидая продолжения. — Помнишь ту служительницу храма в Афинах? Я видел ее после, — медлит, — в других жизнях. Маккари хмурится, путаясь в движениях — Как это возможно? Друиг пожимает плечами. — Но это всегда была она. Сон Целистиала затягивается на больший срок, чем планировал Аришем, но мужчина уверен, что его пробуждение — лишь вопрос времени. Вечные, не успев собраться, опять разделяются, ведомые своими личными желаниями. Они учатся жить, теперь — он уверен — действительно учатся. Друиг вздыхает, стараясь смотреть на людей по-новому, стараясь прислушаться к словам Серси. Старается снова их полюбить. Ему требуются долгие четыре месяца, чтобы наконец признать, что люди не так чужды для него, как он думал последнии годы. И это открытие, будто красная нить, опять связывает его с ней. Мужчина встречает ее в кафе, незнакомка стоит к нему спиной, но он узнает медный отлив в солнечном свете и улыбается. Стучит костяшками пальцев по тонкому наружному стеклу и она оборачивается. Оборачивается образом греческой девушки, оборачивается последовательницей друидов, оборачивается знахаркой, смотрит на него глазами венгерской медсестры и улыбается в ответ сияющей улыбкой хозяйки заведения. Она говорит на волнующем итальянском: — Lo stabilimento è chiuso, signore. Друиг ведёт глазами вдоль шеи, останавливаясь на тяжелом ожерелья морского цвета. Сипит. — Sono un acquirente, signora. Незнакомка подходит к двери, отворяет их, впервые за тысячи лет позволяя ему остаться. Она протягивает ему руку, и мужчина с трепетом принимает пожатие, ведя пальцем вдоль оливково запястья. — Il mio nome è Т/И. — Sono Druig. Полубог, — он хочет так думать, — становится богом. — Non ci siamo incontrati prima? Становится богом. — Se solo in un'altra vita, signora. Теперь он хочет успеть. Друиг понимает, что голубой в ее образе — отражение цвета его собственных глаз.