Сквозь стены

Дождь не прекращался с самого утра. Крупные капли, ударяясь о подоконники и ветки деревьев, рассыпались в мелкую прозрачную пыль. Стихия окутала собой весь Энканто, загнав немногочисленных жителей в их уютные дома. Под крышей одной из лавочек, где еще днем пожилая торговка ворковала со своими соседями, отпуская им свежие фрукты, ютилась женщина. Ее огненно-рыжие волосы, которые обычно, играя с ветром, щекотали ей шею, сейчас струились по плечам поникшими влажными локонами. Она неподвижно созерцала дождь, сжимая в руках ручку корзины с цветами, что до этого собирала для сестры, однако безмятежной она была лишь с виду. В ее зеленых глазах плескалось отчаяние, которое полностью понять, пожалуй, не мог никто. А все потому, что усиливающийся дождь, разбушевавшийся ветер и холод, охватывающий кожу цепкими клешнями, были ее виной. Практически каждый член ее семьи еще в далеком детстве получил необыкновенный дар. Она не знала, как к нему относятся другие, но свой она недолюбливала. Каждая ее эмоция могла обернуться бедствием, масштаб которого мог достигать и размеров всего Энканто. И сегодня она еще раз убедилась в правдивости своего к нему отношения. Дождь застал ее врасплох. Она была уверена, что собирала цветы в хорошем настроении, и когда на голову упали первые капли она по привычке начала бормотать знакомые слова, но стихия лишь сильнее разбушевалась. Она хотела добежать до дома, но не успела далеко уйти, юркнув под крышу прежде чем ливень хлынул настоящей стеной. И с тех пор погода никак ей не подчинялась. Она крепко зажмурилась, сотни и тысячи раз стараясь убедить себя в чистоте и ясности неба, но дождь не прекращался, лишь оседая на ее ресницах прозрачными жемчужинами. И вместе с тем, как отчаяние медленно захватывало ее, на плечи мягко опустилась до боли знакомая руана. - Ты же знаешь, что иногда погода бушует сама по себе. Одновременно с тихим и спокойным голосом брата по телу разливалось долгожданное тепло. Пепа уловила в воздухе знакомый аромат цветов, что так умело создавала ее племянница. Не так давно девочки изрядно поколдовали над одеждой своего дяди. Мирабель залатала дыры и потертости так, что руана стала практически новой, а после стирки с розовой водой та стала еще и в несколько раз мягче, а потому совершенно не раздражала обмороженную кожу. Женщина обернулась. Позади стоял ее брат, старательно загораживающий ее от мороси широким зонтом. Бруно выглядел сосредоточенным и слегка напуганным, его тонкая рубашка мало защищала от холода, но он это начисто игнорировал, взглядом стараясь поддержать ее. Ни намека на недовольство или раздражение, что она должна была получить за свою выходку в нем не было. Женщина тепло улыбнулась и прикрыла глаза, осторожно заворачиваясь в ткань. - Только ты и напоминаешь мне об этом. Бруно усмехнулся и, приняв это за разрешение, сделал к сестре еще один шаг, также оказываясь под зонтом. В молчании, сопровождаемом только ставшим намного слабее шумом дождя, было комфортно. Первые дни после возвращения брата Пепа едва могла спать. На улице не прекращались дожди и от этого ей было только хуже. Она не могла спокойно есть или даже пить свой любимый чай, который так готовить мог только ее старший сын. А все потому, что сердце разрывалось от чувства вины. Она осознала, что десятилетия игнорировала существование брата из-за собственной ошибки, и ничто не помогало ей избавиться от дурных мыслей, которые понемногу окрашивали тучу над головой в чернильный цвет. Она практически не выходила из комнаты, боясь потревожить своим присутствием и так тяжело раненого собственноручно брата, однако вскоре он пришел к ней сам. Тихо постучался в дверь поздно ночью и медленно зашел внутрь только после того, как получил разрешение. Смотря на неуверенно переминающегося с ноги на ногу брата, что боялся даже поднять глаза на нее и старательно ерошил в пальцах нитку на своей руане, Пепа все сильнее ощущала боль в груди. Ведь это она сделала его таким. Когда Бруно заметил формирующееся над головой сестры облако, он в страхе вскинулся. - П-прости, Пепа, я не хотел тебя тревожить, правда. - Он неосознанно поднял руки в защитном жесте. Слушая дрожащий голос брата и ожидая секунды, когда он в страхе уйдет отсюда, женщина едва сдерживала слезы. Но дар выдавал ее с головой. Когда первые капли дождя коснулись ее макушки, она поняла, что больше не сможет сдерживать себя. Отведя взгляд, она до боли прикусила губу, не в силах произнести и слово. Она была виновата. Настолько виновата, что давно приняла мысль о том, что брат не простит ее. Не простит свою сломанную и растоптанную жизнь. Но не извиниться она не могла. Нужно хотя бы сказать, что ей очень жаль. Хотя, разумеется, раны мужчины это не вылечит. Глубоко вздохнув, она подняла голову, после чего и замерла, не зная, что делать дальше. Бруно никуда не ушел. Он все так же стоял у самой двери, до побеления костяшек сжимая свое запястье. Разумеется, он злился. Он имел право злиться на нее сколько ему было угодно. Однако, когда женщина неуверенно подняла взгляд к его лицу, она в смятении замерла. Практически мгновенно рассеялась и туча над ее головой. В глазах брата она не нашла ни ненависти к себе, ни неприязни. Он молча стоял на пороге ее комнаты, не смея двинуться без дозволения, а из его усталых глаз лились слезы. Бруно всегда плакал тихо, его слезы раздражали горожан, ведь какое право мог иметь предвестник бед оплакивать их страдания. - Б-Бруно? - Она неуверенно поднялась, осторожно и медленно делая шаги в его сторону. Больше всего она боялась, что брат сейчас уйдет. Была уверена, сделай она хоть одну ошибку - больше он не вернется никогда. В страхе потерять единственный шанс, она делала шаг за шагом, но даже когда приблизилась на расстояние, с которого была способна услышать его бешено колотящееся сердце, он не ушел. - Пр-прости меня, Пепа. - Тихо пробормотал мужчина, отводя взгляд. - Я-я… я просто… я буду стараться не мешать тебе, пока ты… Он замолк, когда дрожащие теплые руки неуверенно сжали его плечи. Женщина прижала его к себе, стараясь сделать все, чтобы дождь не пошел снова. Но в тот момент, когда его руки также неуверенно, но мягко сжались на ее спине, капли начали падать только из ее глаз. Над головой женщины очень долго сияла разноцветная радуга. Пепа ничего не говорила. Видя, что Бруно до сих пор неловко, она мягко утянула его к своей кушетке, усаживая рядом со столиком. В скором времени перед ним опустилась небольшая чашка ароматного чая. Сама женщина присела на кресло, рассеяно смотря в сторону окна. Но заданный вопрос заставил ее вздрогнуть снова. - Почему ты так легко простила меня? - Бруно неотрывно смотрел на дно чашки, тихо шмыгая носом. Ох, как она могла позволить ему стать таким? Пепа была готова горы свернуть, лишь бы вернуть брату хоть немного былой уверенности. То есть хоть крупицу того, что сама по кусочкам и разрушила. И одновременно с размышлениями до нее постепенно доходил смысл произнесенных слов. - Простила? – От ее голоса сердце мужчины пропустило удар. Она не простила его? – Бруно… Пепа встала с кресла и опустилась рядом с ним. Она взяла его за руки и невольно сжала, нежно проводя по огрубевшей коже, когда поняла, что те дрожат. От этого на ее глаза снова наворачивались слезы. Ее родной брат, полноправный член общины и прямой потомок Альмы Мадригаль, оказался настолько забитым собственной семьей, что сейчас дрожал от страха, не зная, чего ожидать в свой адрес. И она сама приложила к этому немало усилий. - О, Бруно, это я должна просить прощения. – Мужчина резко поднял голову. О, он даже не понимал, что перед ним могли быть виноваты! – Столько лет… столько лет я должна была попросить прощения у тебя. Пожалуйста, прости меня. - Но… Пепа, я никогда не злился на тебя. Ни на кого из вас. – Он чуть отвел взгляд. - Да и если бы злился, я бы точно давно простил. Она крепко прижала его к себе, с удовлетворением и неописуемой радостью ощущая, что теперь тот, совсем немного поразмыслив, обнял ее без страха и недоверия. Улыбаясь, она вжалась в его плечо. - Пожалуйста, не исчезай больше. – Едва слышно прошептала она в ворот его капюшона. - По крайней мере в одиночку. Бруно мягко усмехнулся. - Как скажешь. Несмотря на глубокую ночь, обоим из них не хотелось идти спать. Они так и сидели в уютной тишине, слушая, как где-то на улице сверчки приятно наполняют воздух своим щебетанием. Однако, отпивая чай, Пепа все сильнее хотела задать один вопрос. - Скажи. – Он практически мгновенно повернулся к ней. Она определенно займется этим в первую очередь. – А почему ты пришел ко мне сегодня? Она боялась, что вопрос вновь погрузит брата в смятение и тревогу, но тот лишь тихо рассмеялся, чем вызвал немалое любопытство. Бруно тепло улыбнулся. В этот вечер он уже готовился ко сну, когда понял, что за дверью кто-то стоит. Его комната и раньше была практически у всех под запретом; пещера пугала даже его самого, чего уж говорить о членах семьи и других жителях. Наверно именно поэтому постепенно Касита переместила его дверь вглубь стены. Бруно и до исчезновения проводил дни в одиночестве. Замурованный в своей башне предрассудками и обвинениями, он медленно ходил по лестницам туда и обратно, надеясь больше не увидеть ни единого видения. Поэтому тихий и неуверенный стук в дверь оказался настолько непривычным, что мужчина буквально подскочил. Он некоторое время не решался открыть. За годы, проведенные в стенах, он лишился своего громкого голоса, но приобрел настолько чуткий слух, что различал стук лап своих любимцев в дальних частях комнаты. Он с уверенностью мог сказать, что стучавший никуда не ушел. Тихо и медленно Бруно открыл дверь, но, со смесью беспокойства и недоумения, никого там не увидел. Однако чувство, словно на лестнице все еще кто-то стоит, не пропадало. Он посмотрел вниз. В дальнем углу недалеко от косяка притаилась маленькая мышь. Рассматривая ее, мужчина мягко улыбнулся и отошел в сторону. - Добрый вечер, Камило. Не сразу, но перед ним буквально из ниоткуда поднялся юноша. Несмотря на позднее время, он был в своем привычном пончо, как если бы не собирался спать. Или как если бы не мог. Стоя на пороге, мальчик старательно рассматривал трещины на полу, не решаясь поднять голову. Но ощущая, что дядя его не торопит, он набрался уверенности и распрямился. - Добрый вечер, tío Бруно. Мужчина точно знал, что Камило его опасался. Он слышал все, что о нем говорили горожане и члены родной семьи. Слушал, но не злился. В конце концов для маленького Камило дядя запомнился именно высоким и с вечно горящими зеленым глазами, ведь именно в тот период времени он с трудом мог сдержать хаотично появляющиеся видения. Его искаженное болью лицо мальчик легкостью мог принять за злобную гримасу. Однако, судя по всему, племяннику перед дядей за свое поведение было очень стыдно. Ведь несмотря на то, что сейчас он явно пришел с другой целью и не знал, что Бруно слышал, все что о нем говорили все эти годы, юноша стыдливо тупил взгляд. И это невероятно радовало мужчину: все его племянники были прекрасными людьми с добрым сердцем. Неуверенно, но Бруно мягко положил руку на плечо юноши, подбадривая и позволяя наконец изложить причину своего позднего визита. Камило тихо выдохнул и уже увереннее поднял глаза на того, кто неожиданно оказался едва выше него самого. - Дядя, мне бы хотелось тебя попросить кое о чем. Бруно шире улыбнулся и кивнул. - Что угодно, sobrino. - Не мог бы ты… Сходить проведать мою маму? Мужчина вздрогнул и это не укрылось от юноши. Он уже был готов к тираде о семейной ссоре под стать тому что напевала их мама про самого Бруно, готов был оказаться выставленным за порог, но никак не ожидал неподдельного испуга в зеленых глазах. - Пепа себя плохо чувствует? Она болеет? Нет, Джульетта же дома. Она… Теперь уже Камило пришлось класть ладони на плечи дяде и подбадривающе улыбаться. Видеть своего дядю таким растерянным он никак не мог ожидать, но признавал, что теперь находится рядом с ним без опаски и страха. Плюсом, с души его упал огромный камень. Дядя не злился на его маму. - Нет-нет, tío, она здорова. – Бруно выдохнул, но беспокойство его не унялось. – Просто она… грустит. О тебе. - Грустит обо мне? – Мужчина не мог понять смысл вопроса. Все эти дни идущий дождь он воспринимал как злость в свой адрес. - Ну, я так думаю. – Признался юноша, немного смутившись. – Но обычно в ее тучах появляются молнии, когда она злится. А сейчас в тучах Пепы не было ни намека на проблеск опасной стихии. Как и ни намека на просвет. Словно женщина каждый день без перерыва думала о чем-то, что приносило ей невыносимую боль. Бруно догадывался, о чем, он собирался сам сходить к ней, но не мог решиться. Мужчина вздохнул. - Спасибо, Камило. – Он мягко усмехнулся и натянул на рубашку руану, едва удержавшись от того, чтобы привычно закинуть на голову капюшон. – Я… пойду к ней прямо сейчас. А тебе пора бы лечь спать. Спорить юноша не стал. Сопровождаемый дядей, он вернулся в свою комнату, лишь напоследок обернувшись в сторону человека, которого по-настоящему узнавать начал только сейчас. Перед тем, как направиться в сторону комнаты сестры, Бруно услышал тихую, но искреннюю благодарность. Слушая рассказ брата, Пепа с удовольствием отмечала в нем постепенно возвращающуюся уверенность и не могла перестать улыбаться, невзначай извиняясь за слишком яркий свет над их головами. И сейчас Бруно, несмотря на начинающийся ураган, пошел искать ее под дождем, да еще и явно перед этим отговорил от этой затеи нескольких родных. Он заботливо кутал ее в руану и накрывал голову зонтом. Пепа не знала сможет ли найти все слова благодарности этому человеку. - Пойдем домой. – Тихо предложил Бруно. – Ты вся промокла, тебе нельзя заболеть. Пепа согласно кивнула. Она хотела добавить, что и ему нельзя болеть, хотела вернуть руану, заставив накрыть оголенную шею и руки, но тот мягко не позволил, накрывая сестру зонтом. Вокруг них был настоящий хаос. Несмотря на раскол, Энканто до сих пор был окружен горами, а потому порывы ветра тут были сильнее, чем где-либо. Начавшаяся не так давно гроза уже успела сломать десятки веток и посрывать с деревьев ворох листьев, которые сейчас брат с сестрой усиленно перешагивали. Вокруг можно было даже заметить здания, где на крышах не хватало соломенной подстилки и кусочков черепицы. Картина заставила Пепу невольно вздрогнуть. Чтобы найти ее, брат проходил тут один. В любой момент черепица могла упасть ему на голову или сильно ранить, он мог неудачно подскользнуться и что-нибудь себе сломать. В тот момент, когда в голове начали вырисовываться картины возможного оползня, зонтик вылетел из руки провидца, унесенный сильным порывом ветра. Вот здесь точно была виновата она. И осознание этого лишь добавило в дождь снега. Она крепко зажмурилась. Феликс давно научил ее думать о хорошем в такие моменты, воображая самое чистое небо с ярким солнцем, но почему-то сегодня эта картина упорно не вырисовывалась. Она все пыталась, когда ощутила крепкие объятия брата. Завернув ее в свою руану, он всеми силами старался защитить сестру от ветра и холода. Приоткрытыми глазами она могла лишь видеть его тонкую насквозь промокшую рубашку, ворот которой был слишком сильно растянут и никак не спасал от стихии. Усилием воли женщина взяла себя в руки, побыстрее направляясь в сторону дома. К тому моменту, когда они пересекли порог, их одежда покрылась липким талым снегом. Пепа быстро стряхнула его с себя, стаскивая все еще теплую руану, но Бруно пришлось достаточно долго счищать застывшую воду и лед. Стряхивать снег с волос он не нашел никакого смысла, тот довольно быстро таял, намачивая все, что еще могло оставаться хоть относительно сухим. - Oh Dios mío, что с вами случилось? – Голос мужа заставил Пепу мгновенно забыть все то, о чем она думала. Феликс подбежал к ним, быстро хватая женщину за руку и хмурясь в беспокойстве. - Mi amor, ты вся холодная. – От заботы она невольно улыбнулась, практически сразу забывая о неприятностях. – Пойдем, тебе нужно срочно согреться. Пепа кивнула, но взгляд ее вдруг заметался. За все это время брат не сказал ни слова. В зале не было снега, но температура была практически такой же низкой, поэтому он, должно быть, мерз так же сильно, как и она. Пока Пепа размышляла, мимо прошел ее зять, незамедлительно подхватывая Бруно за руку. - Ты в порядке, друг? – Агустин осторожно взял его за запястье. Кожа пророка была ледяной. – О Боже, вы оба так продрогли, что случилось? - Это вс… - Просто на улице был ураган. – Тихо произнес Бруно, не позволяя сестре закончить. – Ничего страшного. Бруно пытался улыбнуться, но почему-то выходило плохо. Агустин внимательно посмотрел на него, кожа провидца казалась блеклой и серой, но хотелось списать все на освещение и не тревожить и так уставшего и замерзающего друга. - Феликс, проводишь Пепу в тепло? – Агустин получил утвердительный кивок и настойчивей сжал пальцы на плече мужчины, когда тот попытался незаметно вырваться, дабы идти самостоятельно и не напрягать никого. – Я провожу Бруно. Зять осторожно подхватил жену за талию, помогая ей идти. Она старалась обернуться, но так и не успела рассмотреть брата повнимательней. Впрочем, не доверять своему зятю у нее не было причин. Стоило им скрыться, Агустин очень осторожно отпустил Бруно, но лишь затем, чтобы снова поймать его, не сумевшего сделать шаг ровно. - Спокойно, estimado amigo, я лишь провожу тебя. Знаешь, я бывало падал в холодную реку, после такого не то что идти, даже стоять некоторое время тяжело. – Они осторожно поднимались по лестнице. – Пожалуйста, береги себя. Мы с тобой уже не молодые. Бруно невесело рассмеялся. - Это точно. – Он осторожно переступал ступени. – Не нужно так сильно за меня переживать, я в полном порядке. Агустин не стал спрашивать, какой уровень пророк считает «полным порядком», но решил, что отдохнувший и выспавшийся Бруно так или иначе точно должен будет быть в полном порядке. Или же он собственноручно отнесет его к жене. Похлопав напоследок по плечу и напомнив о скором ужине, о котором Бруно, особенно первое время, частенько забывал, мужчина пронаблюдал за закрывающейся дверью, после чего уже направился помогать на кухне. Некоторое время Бруно не шевелился. Он стоял посередине комнаты и не мог заставить себя сделать хоть один шаг. Мерный звук песка привычно убаюкивал его, но вместо сна в голову лез ворох мыслей, которые метались настолько хаотично, что в попытках ухватиться хоть за одну он в итоге стиснул руками голову и рухнул на колени. Это очень напоминало ему те времена, когда видения начинали появляться сами по себе, а он тогда еще ничего не мог с этим поделать. Несколько раз тяжело вздохнув, мужчина заставил себя подняться, хватаясь за ручку шкафа. Из зеркала на двери на него смотрел мертвецки бледный силуэт. В нем он с огромным трудом смог узнать себя. Еще труднее было понять, что это не видение, а простое отражение. Встрепенувшись, он резко выдохнул и отвернулся от зеркала. Нет, он не станет заложником своих мыслей снова. Только не когда семья простила и приняла его. Отыскав в шкафу чистую рубашку, он накинул ее на себя и с облегчением ощутил разлившееся по телу тепло. Руану забрала с собой Пепа, пообещав, что приведет ее в порядок к вечеру, поэтому пришлось довольствоваться тем, что было. Решив не заострять внимание на пробегающем по коже ветерке, Бруно спустился вниз. Он задумчиво перебирал ногами. Хотя Касита была вновь отстроена и он сам участвовал в этом, полы, казалось, были прежними. Он не так часто осматривался по сторонам, однако, имея привычку постоянно прятать взгляд, он точно знал каждую трещинку и виток узора на плиточном полу. Сейчас же его привычка сыграла с ним злую шутку. - Сюда, tío. – Он ощутил легкий аромат цветка в тот момент, когда мягкая рука охватила его запястье и потянула в сторону стола. В ту же секунду он обнаружил перед собой пылающую плиту, к которой все это время слепо шел. Племянница ловким движением развернула его к себе и осторожно прикоснулась к предплечью. – Ты хорошо себя чувствуешь? – Тихо спросила она. Бруно мягко улыбнулся. Своих детей у него не было, однако племянники один за одним дарили ему радость и заботу ничуть не меньшую. Он постарался придать себе как можно более спокойный и безмятежный вид. - Не беспокойся, дорогая. Я просто задумался. Изабелла улыбнулась в ответ и указала ему на стул, после чего направилась обратно к Луизе, помогая ей накрывать на стол. Бруно было приятно наблюдать за ними. После того, как семья разок потеряла все, что имела, не только они сами, но и горожане стали относиться к дарам семьи внимательней. И пророк с удовлетворением отметил, что средняя дочь его сестры наконец стала намного жизнерадостней. Ему не нужен был такой же хороший слух, как у Долорес, чтобы слышать, как та часто плакала у себя в комнате, стараясь заглушить рыдания подушкой. Он столько раз желал хоть чем-то утешить ее, но не мог. Поэтому сейчас, когда у Луизы появилось свободное время, в которое она наконец могла заниматься тем, чего действительно хочет, когда старшая племянница получила свободу от навязываемых стандартов, а другая наконец обрела любовь, он тепло улыбался, ощущая, как с души пропадает груз переживаний. Ужин был оживленным. Большая семья всегда означала большой шум, но к этому Бруно постепенно привыкал. Родные часто обсуждали что-то свое, периодически меняя пару для разговора. Обычно, находясь по ту сторону стены, мужчина с тоской вспоминал то теплое время, когда и сам принимал участие в беседах. Сидя в одиночестве, он наслаждался каждым отголоском родных голосов, тихо глотая слезы. Он был уверен, что никогда не вернется. Но несмотря на это никак не мог заставить себя забыть то спокойствие, которое ощущал рядом с ними. Поэтому сейчас, когда тарелка с его именем на столе была реальной, а не нарисованной, когда в ней лежала настоящая теплая пища, а не холодные сворованные арепы, а сам он слышал каждое слово своей семьи без проскальзывающего «мы не говорим о Бруно», улыбка не пропадала с его лица сама по себе. Но кое-что все равно его беспокоило. На кухне было достаточно прохладно, чтобы его плечи и руки периодически подрагивали, но ни у одного из членов семьи обстановка почему-то дискомфорта не вызывала. Они продолжали непринужденно ужинать даже несмотря на то, что от мороза Бруно не спасала даже его теплая руана, которую ему совсем недавно вернули, бережно выстирав и высушив. Он старался незаметно закутаться в нее посильнее, но тепло покидало его с удивительной скоростью, оставаясь почему-то только на лице. Возможно, им просто хватало тепла с кухни, возможно именно этот жар окутывал его голову, и ему стоило просто раскутаться чтобы перестать так сильно мерзнуть, но почему-то силы покидали его так же быстро, как и тепло, поэтому он так и не смог пошевелиться, лишь пару раз бездумно провернув в супе ложку. Аппетит покинул его самым первым и никак не хотел возвращаться. Он несколько раз собирался спросить родных не холодно ли им, но столько же раз замолкал прежде чем хоть слово вырывалось из его сухого горла. В итоге до самого конца ужина, когда все, благодарно восхваляя стряпню Джульеты, не начали потихоньку возвращаться в свои комнаты, он так и не решился ничего сказать, после чего это потеряло смысл. *** Утреннее солнце приветливо освещало все, мягко просвечивая сквозь листья и аккуратно вырезанные в рамах узоры. Утро после дождя было наполнено легким ароматом потревоженных стихией цветов, приятно охлаждающей влагой и миллионом солнечных светлячков, отражающихся в лужицах и каплях на ветках деревьев. Мирабель с упоением вздохнула, с улыбкой смотря в сторону улицы. Ее семья мирно завтракала сидя на террасе, и казалось, что идеальнее этого утра просто не вообразить. Но тем не менее лицо девушки тронула грустная улыбка. Одно из мест сегодня пустовало. Тарелка с именем дяди так и осталась нетронутой. И это растило беспокойство с каждой минутой. Бруно иногда забывал о приемах пищи. Привыкший жить в стенах и есть не по расписанию, а тогда, когда удавалось хоть что-то найти, дядя иногда не приходил к назначенному времени. Но чаще всего через десяток-другой минут он с сотней извинений все-таки вбегал в кухню, получая дружеские упреки и материнские напоминания о том, каким с детства был забывчивым и суетливым. Тем более, в последнее время он исправно посещал столовую, поэтому его отсутствие нельзя уже было списать на рассеянность или занятость. И именно это не отпускало хранительницу. Вероятно, что-то до сих пор заставляло Бруно сторониться всех и прятаться от посторонних глаз. И Мирабель не собиралась винить его. Вместо этого, дождавшись момента, когда ее исчезновение не будет так сильно бросаться в глаза, она тихо увильнула с кухни, направляясь в сторону верхних этажей. Дверь в комнату дяди непривычно светилась. Мирабель была слишком маленькой в те времена, когда Бруно еще жил со всеми, поэтому всю свою жизнь помнила это место темным и пустым. Сейчас же поверхность искрилась маленькими светлячками волшебства, как ей привычными. Коснувшись ручки, девушка некоторое время не двигалась, прислушиваясь к тому, что было за дверью, но слух не различал ни шороха. - Дядя Бруно? – Она постаралась придать голосу как можно больше уверенности. – Я вхожу. Мирабель осторожно повернула ручку и толкнула дверь. Когда она пришла сюда впервые, песок под ногами настолько ей мешал, что пришлось приложить немало усилий, дабы просто войти. Сейчас песка на полу практически не было. Как сказала ей мама, комната ее брата с его возвращением постепенно приобретала прежний вид. Когда Мирабель впервые увидела ее, она еще долго не могла понять, как в таких условиях мог хоть кто-то жить. Вокруг небольшого помещения тогда она видела только песок. Сейчас же комната приобрела намного более жилой вид. Вход в пещеру предсказаний теперь располагался намного глубже, освобождая просторное помещение для жизни своего владельца. По краям вдоль стен появились шкафы, письменный стол со стулом и даже зеркало. Неподалеку же в камне была вырезана аккуратная лестница, ведущая на второй этаж. Там, внутри каменного свода, незаметно для посторонних глаз располагалась кровать владельца комнаты. Волшебство и правда идеально подстраивалось под своих владельцев. Стоя на пороге, Мирабель продолжала прислушиваться к окружению. За неимением своей волшебной двери она не знала точно, есть ли в комнатах признаки присутствия или отсутствия в ней хозяина. Идти проверять наличие дяди в комнате предсказаний ей не слишком улыбалось, поэтому сперва девушка все же решила проверить свод, хоть и чувствовала себя немного неловко из-за очередного вторжения в личную собственность. Ступеней, ведущих на второй этаж, к счастью, было в разы меньше тех, что ей пришлось пройти когда-то в этой комнате. Быстро преодолев их, она замерла в замешательстве. Бруно лежал на своей кровати, с головой завернувшись в одеяло. Несмотря на то, что в комнате было достаточно тепло, он сжался в комок на самом краю и не шевелился. В помещении до сих пор витал тихий шелест песка, который совершенно не заглушал глубокие хрипы, что вырывались при каждом выдохе. Девушка осторожно присела на корточки рядом с ним и замешкалась. Дядя не спал и смотрел на нее ничего не выражающим пустым взглядом. - Дядя Бруно? – Ее сердце пропустило удар. Дрожащей рукой она осторожно коснулась его кожи и беспокойно нахмурилась, ощущая жар под ладонью. – Ты болен? - Пожалуйста, не говори Пепе. – Он вымученно и очень грустно улыбнулся. – А то она будет винить себя. Мирабель суетливо осматривала его подрагивающие плечи и неровно вздымающуюся грудь, не зная что делать. Вскоре, едва взяв себя в руки, она подскочила, направляясь к выходу. - Дядя, я сейчас приведу маму. Девушка уже хотела спуститься, когда Бруно встрепенулся и, собрав последние силы, сел на кровати, перебарывая усталость и боль. - Мирабель, пожалуйста… Не говори ей… - Он раскашлялся, с силой сжимая руку на болящей груди. Девушка моментально подскочила к нему. В ее взгляде отчаянно плескалось непонимание. Мужчина отвел взгляд, продолжая уже едва слышно. – Джульете… нельзя видеть… меня таким. Мирабель некоторое время молчала. Что-то подсказывало ей, что это тот самый случай, когда слушаться старших не стоит. Она очень хорошо понимала, что только ее мама поможет своему брату быстро, и что привести ее несмотря ни на что нужно как можно скорее. Но смотря как дядя, отчего-то сейчас кажущийся очень маленьким, отводит все более грустнеющий взгляд, словно ожидая приговора, и кажется пытается сосчитать все песчинки на полу, она решила немного помедлить. Бруно вздрогнул, когда руки племянницы мягко уложили его обратно в кровать. Мирабель осторожно укутала его в одеяло и поднялась. - Пожалуйста, не вставай. Я скоро приду и принесу тебе горячего чая. – Поймав его взгляд, она тихо вздохнула. – Не волнуйся, я никому не скажу. С этими словами она спешно спустилась по лестнице, и тихо покинула комнату, направляясь к кухне. Завтрак, по всей видимости, был полностью завершен. К счастью, ее мама еще не пришла сюда готовить обед, поэтому, хоть и немного, у Мирабель было время отыскать все нужное и покинуть кухню незамеченной. Чайник с водой семья, к счастью, оставляла на плите, которая была горячей до самого вечера, поэтому создавать лишний шум в попытках его разогреть не было необходимости. Поставив рядом пару чашек и отыскав целебные листья своей мамы, девушка еще долго металась по всем шкафам, тихо приоткрывая каждый ящик, прежде чем подскочила от испуга, услышав свое имя. Ее кузина всегда ходила чрезвычайно тихо. - Д-Долорес! – Мирабель нервно рассмеялась, слишком громко захлопнув ящик, отчего девушка невольно дернулась. – Ой, прости. Она хотела что-то сказать, но Долорес прервала ее. Приложив палец к губам, девушка подошла поближе, осторожно вкладывая в ее руку стеклянную баночку с медом. Взгляд ее был благодарным, но отчего-то очень грустным. Словно она, помимо беспокойства и тревоги ощущала еще и немалую вину. Мирабель ненадолго застыла в недоумении, но затем, осознавая что-то, тепло улыбнулась и, протягивая свободную руку мягко приобняла кузину. - Я позабочусь о нем. – Едва слышно произнесла она. Долорес тихо выдохнула, и улыбка, хоть и слабая, наконец тронула ее губы. - Спасибо. Мирабель так же тихо, как и прежде, зашла в комнату дяди. Но на этот раз, едва поднявшись по лестнице, она замерла совершенно по другому поводу. Бруно сидел на кровати в окружении нескольких пушистых животных. И Антонио. Мальчик старательно поправлял одеяло, чтобы даже сидя дяде было тепло. Поймав взгляд, в котором так и сквозило недоумение, девушка вскинула руки, насколько позволили предметы, что она с собой несла. - Я ему не говорила, правда. Все трое медленно перевели взгляд на мирно спящую неподалеку от хозяина домашнюю крысу. Бруно тихо вздохнул. - Пожалуйста, не заразитесь от меня, sobrinos favoritos. При виде кузины, Антонио радостно заулыбался и крепко ее обнял, после чего забрал из руки чашку. Мирабель проследила, как он, поставив ее на тумбочку, тут же попросил еще пару животных с теплым и мягким мехом окружить дядю, после чего переместился на другой конец кровати, освобождая место девушке. - Долорес тоже знает. – Тихо констатировала факт Мирабель, ставя мед на стол. Бруно не выглядел ни разочарованным, ни сердитым. Неудивительно было, что старшая кузина была в курсе дел, Долорес в принципе мало что было неизвестно. Пока девушка заваривала листья, он тихо и задумчиво усмехнулся. - Знаешь, - он неотрывно следил, как племянница отмеряет ложкой мед и грустно улыбался. – Это не первый раз, когда она заботится обо мне. Мирабель с интересом и легким недоумением посмотрела на него, затем вновь продолжив заваривать чай. А Бруно, следя за ее движениями, вспоминал свой первый с начала жизни в стенах удивительный день. - Спасибо за завтрак, милая. – Агустин тепло улыбался, целуя жену в щеку. - Хорошенько прогуляйтесь. – Она с нежностью приобняла старших дочерей и поцеловала в щеку младшую, что сидела на руках своего отца. – Если закончу раньше, я присоединюсь к вам. Мужчина едва заметно нахмурился в беспокойстве. - Милая, почему бы тебе не закончить уборку позже. Тогда и я смогу помочь. - Он приблизился к ней. – Тебе необязательно делать все сейчас. Джульета тепло улыбнулась, но покачала головой. - Все в порядке. – Она едва заметно скосила глаза куда-то в сторону, но затем вновь посмотрела на родных. – Дел довольно много, лучше я сделаю их сейчас, перед обедом многое может произойти, не хочу оставлять кухню в беспорядке. Не беспокойся. Агустин тихо вздохнул, но улыбка его не померкла. Он нежно поцеловал жену, поудобнее перехватывая на руках дочь. - Не перетруждайся, mi amor. Она рассмеялась и, приобняв дочерей еще раз, проводила их к дверям, крам уха улавливая шелест пожухлой листвы где-то неподалеку. Стояла середина зимы. В Энканто зимы были дождливыми и довольно мрачными, поэтому в редкие солнечные дни семья старалась прогуливаться как можно больше. Ее сестра приложила все силы и с самого утра вспоминала все только самое хорошее, чтобы небо не заволокло тучами снова. Поэтому Джульета собиралась приготовить что-то сытное и теплое для семьи на обед. Нарезая овощи, она тихо напевала знакомую с детства мелодию, когда едва заметный шелест листвы повторился снова. Мягко улыбнувшись, она отложила нож и вытерла руки, после чего направилась к плите. - Солнце мое, тебе нужно чем-то помочь? Она мягко рассмеялась, когда старшая племянница, отчего-то сильно смущенная, медленно вышла из-за колонны и тихо присела на один из стульев. Подойдя ближе, Джульета с улыбкой вложила в ее ладонь теплую арепу, не торопя с объяснениями ее визита. Долорес некоторое время смотрела на нее, а после коснулась ее второй рукой. Женщина не собиралась расспрашивать, почему со стороны было похоже, словно племянница бережно прячет арепу. - Tía Джульета? Мне нужно кое-что у тебя спросить. Тон ее голоса настораживал, девочка выглядела задумчивой и грустной. Тепло улыбнувшись, женщина кивнула. - Что угодно, милая. Долорес тихо вздохнула, собираясь с мыслями. - Твой дар… Сможет вылечиться человек, если съест твою еду… не из твоих рук? Вопрос был неожиданным. Раньше Джульету об этом практически не спрашивали, поэтому она ненадолго задумалась, чтобы найти ответ. Но позже она смущенно улыбнулась. - Сомневаюсь, родная. Конечно со временем дар может стать сильнее, но я не помню ни разу, чтобы кто-то вылечивался моей стряпней отдельно от меня. Она увидела, как девочка перед ней сникла и как-то беспомощно расслабила руки. Беспокойно нахмурившись, она опустилась перед ней и мягко положила руки на плечи. - Что случилось? Я вылечу любого желающего, пусть он только придет ко мне. – Она помолчала, глядя на задумчивое лицо племянницы. – Или я могу сама прийти к нему, если нужно. К удивлению, девочка вздрогнула и напряглась еще больше. Ее движения были скованными, а сама она едва заметно помотала головой, тихо шепча. - А если… Если это невозможно? Джульета молча смотрела на племянницу, которая по всей видимости едва сдерживала слезы. По какой причине девочка была так сильно напугана ей было совершенно непонятно, но спрашивать что-то сейчас она сочла неуместным, поэтому лишь мягко приобняла ее и поднялась, стараясь придать голосу как можно больше спокойствия. - Я училась делать целебные настои и бальзамы из лекарственных трав. Это займет больше времени и будет не так приятно, но человек выздоровеет. Долорес постепенно улыбнулась, словно с ее души свалилась хоть часть груза, который давил на нее все это время. Но прежде чем Джульета успела хоть что-то спросить, она резко поднялась. - С-спасибо, тетя. Прости за расспросы, просто мне это не давало спать ночью. Теперь будет намного легче. Женщина мягко улыбнулась, приобняв племянницу и чувствуя, как та сжимает ее в ответ. - Рада, если смогла помочь. Ночь опустилась на Энканто достаточно быстро. Дом поглотила тишина, окутывающая все вокруг. Долорес ступала осторожно и так тихо, что сама едва улавливала свои шаги. Ее дар позволял ей понимать, что вокруг никого не было, поэтому, заходя на кухню, она могла не тратить время на осмотр и сразу приступить к поиску. К сожалению искомая вещь не издавала звуков, поэтому, открывая каждый шкаф и стараясь ничего не трогать лишний раз, девушка еще долго напрягала зрение, прежде чем не замерла, неверяще уставившись на кухонный стол. Посередине идеальной чистоты, которая была привычна Джульете, стояла небольшая корзинка. В ней девочка рассмотрела пару аккуратных плотно закупоренных бутылочек с темноватой вязкой жидкостью. Переворачивая одну из них в руках, она увидела в корзинке небольшую чашку, кувшин с водой и несколько ареп. Долорес некоторое время не могла шевельнуться, но затем тепло улыбнулась, мысленно от всего сердца благодаря тетю и, быстро схватив корзинку, побежала к своей комнате. Остановившись недалеко от своей двери, девочка несколько минут переминалась с ноги на ногу. Даже сейчас она хорошо слышала, как где-то в стенах ее дядя тяжело и хрипло дышит, изо всех сил стараясь кашлять тише. Она боялась его. Но намного сильнее она боялась за него. Вдохнув, Долорес приоткрыла картину и, поставив в отверстие в стене корзинку, тихо постучала по деревянной раме, после чего как можно тише закрыла лаз и юркнула в свою комнату. Но спокойно уснуть смогла лишь тогда, когда шаги по ту сторону стены окончательно стихли вместе с непрекращающимся до этого гулким кашлем. - Крысы не смогли притащить мне корзинку. – Он усмехнулся. – Но они привели меня к ней. Сироп был даже немного вкусным. А еще после этого я каждую ночь находил на плите горячую воду. И вот это мне Дола уже не смогла объяснить. Мирабель тепло улыбнулась. Она помнила, как в детстве спрашивала маму, почему она не убирает чайник с плиты на ночь, ведь никто из них ночью не пил чай, а от нагрева глина могла испортиться раньше, чем предполагалось. Но Джульета всегда расплывчато отвечала, что в любой момент может найтись кто-то кому она понадобится. Девушка осторожно передала дяде приготовленный напиток. Бруно медленно отпил из чашки, даже не морщась, хотя Мирабель точно знала, что травы горькие даже с учетом добавленного меда. От этого ей было немного грустно. Бруно жил в стенах совершенно один столько лет. Он настолько отвык от хорошей пищи, что теперь не обращал особого внимания на вкус? Или же он еще раньше привык молча принимать все, что ему давали? Она не собиралась спрашивать. Лишь забрала опустевшую чашку из его рук и, заметив, как после напитка дядю начало клонить в сон, помогла ему лечь поудобней. - Спасибо, Мирабель… - Он выглядел виноватым, и они оба знали почему. Немного ранее Мирабель, снова выходя из комнаты, столкнулась с Камило. Как оказалось, тот также заметил отсутствие дяди за семейным завтраком и тоже намеревался навестить его. И как бы сильно Мирабель не старалась, брат не верил ни единому ее оправданию, пока она не сказала правду. Он пообещал всем передать, что дядя просто тренируется у себя в башне и что скорее всего сегодня не появится, но сам при этом выглядел обеспокоенным. Но несмотря на беспокойство за дядю, никто из них не прибегал к очевидному решению проблемы. Даже не зная причины, племянники не выдали Бруно, а лишь пытались ему помочь. И мужчина не знал, сможет ли он их достаточно отблагодарить за все это. - Тебе нужно поспать. – Видя, как дядя борется со сном, девушка присела с другой стороны кровати и переложила дремлющего кузена на свои колени. – Не волнуйся, когда ты проснешься тебе станет легче. А пока мы будем рядом. Бруно слабо кивнул, закрывая глаза. Не прошло и нескольких минут, как его дыхание стало реже и глубже. Мирабель слегка погрустнела. Она не ждала, что ему станет лучше только от одной чашки настоя, но хриплое дыхание дяди слышалось болезненным. Синяки над его впалыми щеками сейчас выглядели еще глубже. Только сейчас она увидела, насколько он был худым и осунувшимся. Хотя пребывание с семьей благотворно на него влияло, полностью здоровым он не был. Его мышцы до сих пор были слабыми, ключицы все еще сильно выпирали под кожей, а сон был все таким же беспокойным. Невольно перебирая волосы Антонио, Мирабель задумалась. Несмотря на очевидно плохое самочувствие, дядя всеми силами не хотел, чтобы об этом узнали его сестры. Он не был тем, кому было плевать на свое здоровье, даже в стенах, она слышала, он делал все возможное в его положении, чтобы не болеть. Также это вовсе не означало его к ним недоверия. Очевидно, причина, по которой дядя так поступил была достаточно серьезной. По крайней мере для него самого. И хранительница не собиралась выпытывать ее у него даже после всего произошедшего. Неотрывно смотря в напряженное во сне лицо дяди, девушка медленно проваливалась в сон, слушая, как тихое сердцебиение ребенка на ее руках контрастирует с тяжелым хриплым дыханием. Джульета уже заканчивала замешивать тесто, когда это произошло. В Энканто постепенно увеличивались жители, в округе сейчас было большое количество детей и подростков; больных и травмированных пациентов стало чуть ли не вдвое больше по сравнению с тем временем, когда она сама была подростком. И поэтому с недавних пор ей приходилось проводить у плиты едва ли не все время, за исключением тех случаев, когда она заботилась о своих еще таких маленьких дочерях. Но в тот момент, когда мимо пробежал ее брат, она все же отвлеклась. Он пробежал настолько быстро, что Джульета не успела даже оглянуться. Но она точно знала, что это Бруно: его легкий и тихий шаг она узнавала без особых проблем. Он не поздоровался с ней, не приобнял за плечи, не выпросил до обеда небольшой кусочек тостонес. Юноша словно тень промелькнул неподалеку и также быстро исчез за дверью своей комнаты. Молодая женщина некоторое время смотрела ему вслед, после чего повернулась к плите. Но так ни к чему и не прикоснулась. Их мама много раз говорила им делать вверенную работу несмотря ни на что, но перестать думать о брате целительница не могла. Тихо выдохнув, она приглушила огонь и, отерев руки полотенцем, тихо направилась в сторону самой дальней из волшебных дверей. Заметно потускневшее сияние двери было сейчас в комнате чуть ли не единственным освещением. Где-то высоко в башне были окна, но свет из них ярко освещал только лестницу; в комнату из пещеры лился только его слабый отголосок. В полутьме Джульета могла улавливать очертания предметов, которыми владелец, видимо, давно не пользовался. Но самого Бруно она нигде не видела. Сделав несколько шагов, молодая женщина зацепилась взглядом за вырезанные прямо в каменных стенах полки. Комната выглядела совсем не так, какой она помнила ее с детства, интерьер менялся все сильнее с каждым разом. На полках уже ничего не было, стоявшие там некогда книги брат уже давно отдал ей, чтобы те не пропали однажды в песках. Осматривая стены она беспокойно выдохнула. Под одним из многочисленных сводов в самой глубине образовавшегося проема молодая женщина заметила край знакомой руаны. Медленно и осторожно она приблизилась, останавливаясь неподалеку. Бруно сжавшись сидел в самом углу, уткнувшись лицом в колени. Он молчал, некоторые вдохи пролетали со свистом, но даже эти звуки тот старался заглушить. Прикусив губу, девушка медленно села рядом прямо на песок. Брат дернулся, приподнимая голову, но Джульета быстро заметила, как тот прячет лицо, стараясь отвернуться. Девушка с беспокойством придвинулась ближе, снимая капюшон с его головы. Ее взгляд он запомнил навсегда. Неверяще молодая женщина рассматривала разбитую трещину на его губе, под которой до сих пор оставалось немного крови, синяк на скуле и мелкие ссадины на лице и шее. Бруно поднял на нее красные от слез глаза совсем ненадолго и только для того, чтобы снова их отвести. Дрожащей рукой она с жалостью провела по его искалеченной коже. - Что… что случилось? – Едва слышно прошептала она, сдерживая слезы. Юноша поджал губы и горько усмехнулся. - Столкнулся со знакомыми. Джульета не могла поверить своим ушам. Однако расспросить о тех, кто оказался настолько глупым, чтобы напасть на одного из членов семьи Мадригаль, она могла и попозже. Сейчас единственное, что было необходимо, это вылечить брата, и она уже собиралась встать, когда ощутила прикосновение ледяных пальцев на своем запястье. Бруно останавливал ее. Взгляд брата был пустым. - Пожалуйста, не трать силы. Я… я заслужил все это. Бруно избила команда фермеров. Начинающие деятели в Энканто практически не имели опыта, как и тех, кто научил бы их ремеслу. Почва была пока еще непредсказуемой, поэтому поначалу они сажали немного. Но поскольку ждать им надоело довольно быстро, группа обратилась к Бруно. В тот момент, когда им предложили за даром большое количество кукурузных зерен, у них был выбор пустить их на муку или же занять ими все доступное поле. Разумеется, посадка их интересовала больше, но Бруно сказал, что кукуруза не вырастет, если они посадят ее сейчас. Посоветовавшись с несколькими людьми фермеры услышали много нелестного о горе-предсказателе, а потому, сочтя его слова пустыми, они посадили все зерна в землю. И вот сегодня, спустя несколько недель, когда над землей показались лишь пара слабых и умирающих ростков они поняли, что урожая не будет. И разумеется виновником видели только горевестника, что предрек им эту беду. Бруно практически всегда ходил в город в одиночку. Найти его не оказалось трудным. Удивительно, но юноша практически не сопротивлялся. Терпя удары, он старался пропустить мимо ушей все слова, но одно из них прочно въелось в его сознание. «Ты проклятье для каждого, кого встретишь». Бруно тихо шмыгнул носом, утыкаясь в колени. Джульета отерла глаза рукой, кладя руки на его плечи. - Не говори так. Ты ни в чем не виноват, ты же знаешь. Юноша приподнял голову, смотря куда-то в пустоту. - Все говорят, я приношу беды. И думаю… думаю они правы. Наверное мне лучше навсегда остаться здесь. Он ощутил, как сестринские руки крепко сжали его плечи. От неожиданности он поднял голову и встретился с ней взглядом. Несмотря на стоящие в глазах слезы, она смотрела на него со всей серьезностью. - Никогда так не говори. – Ее голос дрожал, но вовсе не от злости. – Касита дала дар каждому из нас. Никто из нас не бесполезен. Особенно ты. Юноша зажмурился, пытаясь остановить слезы. Он кивнул, опуская голову и ощущая, как сестра тепло касается его щек, стирая пальцами слезы. Джульета всегда беспокоилась за него. И когда поводов для беспокойства стало слишком много, он перестал говорить об этом. И делал все возможное, чтобы о его бедах никто не знал. Чтобы больше никогда не заставить сестру испытывать такие раздирающие ее душу и разрушающие чувства. И с тех пор, когда ему было горько или плохо, он уходил так далеко, как мог, и старался помнить только теплые родные прикосновения. Сейчас, в забвении болезни, он не был удивлен пришедшему во сне воспоминанию, однако даже начав просыпаться, он почему-то не перестал ощущать теплое прикосновение. Перебарывая усталость, он приоткрыл глаз и вздрогнул, обомлев. Перед ним на кровати сидела вовсе не Мирабель, которую он ожидал увидеть. Его все еще горячей кожи мягко касалась Джульета. Она смотрела не на него, а на мужа, что осторожно уносил из комнаты спящую дочь. Рядом, дремля на спине ягуара, мирно посапывал Антонио, которого Агустин осторожно придерживал одной рукой. Мужчина тепло улыбался, последний раз оборачиваясь в сторону шурина, а после скрылся из поля зрения за дверью. Проводив их взглядом, женщина обернулась к брату. Бруно сел, сжимаясь в комок от невыносимого чувства тревоги и вины. - П-прости, я… я-я… не хотел снова тебя… я… Как и прежде, теплые руки мягко провели по его вискам. Она определенно знала, что это успокаивает ее брата, поэтому молча продолжала, пока тот не успокоился, начав дышать ровнее. Бруно боялся поднять голову. Он очень боялся увидеть то лицо снова хоть раз с тех самых давних пор. Но в тот момент, когда он наконец решился посмотреть на сестру, мужчина не увидел и тени той боли, что навсегда запомнил. Джульета тепло улыбалась. - Дурачок. – Ее нежный голос разлился по его сердцу теплом. Во взгляде не было ни намека на раздражение или горечь. И осознание этого наконец оборвало веревку, которая сдавливала его сердце все это время. Бруно ощущал, как по щекам покатились слезы. Все эти годы он сознательно сдерживал себя, зная, что недостоин заботы. Он был разочарованием и проклятьем для семьи, он был провидцем, насылающим беды и ломающим жизни людей. Он не имел права на сочувствие или слезы. Но сейчас что-то внутри него с хрустом раскололось, выплескивая наружу всю боль, которую он сдерживал. И вместо того, чтобы осечь его, сестра лишь продолжала стирать слезы с его лица как и когда-то давно, а после крепко прижала к себе, позволяя уткнуться в свое плечо. Он до сих пор был болен, до сих пор ему было необходимо скорее принять лекарство, однако женщина не прерывала его, позволяя наконец получить хоть немного заслуженного успокоения. Спустя несколько минут, услышав, как он начал спокойнее дышать, Джульета осторожно разомкнула объятия, но лишь для того, чтобы дать ему платок, а самой тем временем приготовить ему настой. Бруно, наконец осознав ситуацию, начал бормотать извинения, но сестра прервала его, тихо смеясь и с удовлетворением увидела, как и на его лице наконец промелькнула улыбка. Напиток, что она ему дала, отдавал травами и эфирными маслами. Как и все, приготовленное его сестрой, он практически мгновенно начал действовать. Допивая лекарство, мужчина с облегчением ощущал наконец отпускающую головную боль и ломоту в теле. Но вместе с тем его начало сильно клонить в сон. Хотя племянница настаивала на отдыхе, спал он по всей видимости недолго. Вероятнее всего Камило не удалось обмануть чуткую тетю. И винить его в этом Бруно даже не думал. Он хотел упереться рукой, чтобы не упасть, но целительница перехватила его запястье, заставляя лечь. А после, прибравшись на столе, осторожно примостилась рядом. - Спи. – Она опередила любое его слово. – Больше мы не оставим тебя одного. Поэтому ни о чем не думай и просто отдыхай. Он помедлил, но после все же кивнул, ощущая, как наконец постепенно растворяются те стены, которыми он себя окружал. Пророк привык скрываться от всех за стенами песка. Бруно привык к стене дождя, которой его старшая сестра отгораживалась от него с тех самых пор, как создала ураган в свой самый важный день. Но сейчас, когда все эти преграды рушились, а рядом, также тихо подойдя, осторожно прилегла и вторая его сестра, по привычке мягко торкнув его в ребра, он впервые за долгое время спокойно уснул, улавливая легкий бриз с таким знакомым цветочным ароматом. И чувствовал себя защищеннее, чем даже за тысячей стен Каситы.