Ночная философия

— Кого я вижу? Интеллигенция собственной персоной. — Доброе утро, Иван Степанович! — выходила из дома довольная Ковалева на улицу в спортивном костюме и с пучком на голове, по обыкновению совершая пробежку вокруг дома. — Да как скажете, Ольга Николаевна! А де ж Саныч? Нарушает режим? — Не нарушает режим, — она остановилась перед деревянной беседкой, где сидел Иван, и интонационно подчеркнула, — а задерживается. — Ну да, только на начальство он не тянет. — Можно подумать, вы у нас голубь мира, Иван Степанович. — Я не стесняюсь своей уникальности. — Кто б сомневался. Только вот знаете, — говорила серьёзно Ольга, будто что-то затевала. — Шо? — Что-то ваша уникальность последнее время совсем незаметна. — Чёй-то незаметна? — обиделся Иван. — Нуу… — тянула Ковалева, хитро скрывая улыбку, — как вы говорили: талантливый человек талантлив во всем. А вам по утрам слабо каких-то 5 кругов вдоль дома. — Мне?! — Ну не мне же. Может, как вы выразились, Саныч не тянет на начальство, зато он настоящий мужчина. — Та шо вы это… Я настолько спортивный, что только свистнуть — и того… сразу хоть все 10… — Что-то слабо верится. Особенно после философии. — дёрнула  левой рукой себя по носу Ольга и направилась за угол дома, откуда выходил уставший Сан Саныч в пижаме. Он монотонно говорил Ковалевой, что через 10 минут точно будет. Иван в это время задумался о словах сватьи. Женщина зацепила самое слабое место Будько — самолюбие. Причём она прекрасно знала, что её сват если захочет, то действительно горы свернёт, а какая-то пробежка для него пустяк. Однако ей хотелось зацепить эго Ивана и заставить заниматься спортом, чтобы ему же лучше было. И Иван тоже догадывался о мыслях Ольги, но решил доказать, что он сильный. Почему-то Ковалева всегда на него так влияла. Он побежал за ней и обогнал. — О, какие люди! — А? — Аха, — произнесла легко женщина и сделала приветсвующий жест рукой. — А, это вы. Давайте сбавлю скорость, а то совсем отстаёте. — Опять забота? — иронизировала Ольга. — А как же? — говорил Иван, чуть сбавив ритм. — Ну, вы тогда сбавляйте ритм, а я ускорюсь. — Как? Зачем? — скучно произносил Будько, понимая, что ускоряя бег, он действительно может сдаться из-за ночной наливки, тем более, что выпил больше, чем Ольга. — Как зачем? Вы что, забыли? — Хто? Я? Не, просто вас проверял. — Тогда ускорились, Иван Степанович! — издевалась по-доброму Ольга. — Вот мне просто интересно: кто такой умный придумал ускорение? Это ж точно образование за сало купил… — Ну, например, я.  — Ольга вдруг остановилась и пристально вглядывалась в Ивана, который испугался лица свахи, но воспользовался моментом и отдыхал. — Я ж и говорю: умный человек. — Аа, — улыбнулась Ковалева и побежала дальше. Иван сделал вид, что завязывает шнурки. Дальше они так пробежали ещё два круга, и Ольга остановилась. — Ольга Николаевна, я ж говорил: может, сбавить ритм? Шо, — шутил Иван, заметив, что  Ковалева жадно хлещет воду, — старость — гадость? — Нет, Иван Степанович! Я свое пробежала. — А где вы ещё пять кругов потеряли? — Там, где вы — свою уникальность. — Не понял. — Ну, вы сами вызвались на 10 кругов, а мне всегда 3 хватает. — Как это? Это ж нечестно… — Да ну? — Вот… и… ай… — Что, все-таки слабо? — Кому? Мне? Ольга подошла близко к Ивану. — Еще не поздно признать, что вам это не под силу, Иван Степанович. — хитро говорила Ковалева. — Да расплюнуть. — отвечал уверенно Иван, прищуриваясь. — Смотрите, как бы ваше самолюбие не подвело вас на половине пути. — Та я готов даже спорнуть. — Спорить? — не без хитрой ухмылки сияла Ковалева, надеясь, естественно, на выигрыш. — О, пошло дело, — Иван протянул руку сватье, та ответила моментально взаимно. Глаза обоих загорелись от возможного шанса поиздеваться друг над другом. Конечно, как в такой ситуации не воспользоваться моментом. — На что спорим? — вопрошала с удовольствием Ольга, когда во двор выходил сонный Сан Саныч. — А давайте на желание. — отвечал хитро Иван. — Категорически за, Иван Степанович. — оба немного кивнули, будто в знак благодарности, сошлись в улыбке, и неожиданно Будько заметил мужа Ольги. — О, Саныч, вовремя, разбей! — Вам что, заняться больше нечем? — разбивая спор и не вникая в суть происходящего, медленно бормотал Александр Беркович, облокачиваясь об дверь. — Вот спасибочки, ахах, побежал я. А вы засекайте секунды до своего поражения. — Саш, тебя это тоже отчасти касается. — В каком смысле? — Кто мне обещал активно заниматься спортом? И пока чета Берковичей немного философствовала, Иван наматывал круги и ещё успевал подкалывать родственников. В том числе и вскоре вышедшую Валю, которая удивилась «спортивному» и бодрому супругу. — Оля, а шо это такое? — Ты о чем сейчас? — Да вон — бестолочь моя бегает. — никогда не жалела ласкового слова жена. — А, Иван Степанович. Просто… — Не надо, Ольга Николаевна, я сам, — услышал окончание Будько и перешёл на шаг, — я просто решил вести здоровый образ жизни. Бананчик, ты со мной? — Иван Степанович, что ты?.. — Та ладно тебе, не обижайся, тебя же спасаю от уютного, — он выделил последнее слово с иронией в голосе, — общества ба… Иван внезапно словил взгляд Ольги, в котором мимолетно прочитал о необходимости толерантно обращаться к женщинам, иначе, как минимум, просекут взглядом, как максимум — он ещё не выиграл спор. Отчего продолжил очень вежливо: — …женщин. Ольга взглядом поблагодарила за понимание. И опять добилась некоторого улучшения свата, который только вновь убежал. Ей всегда удавалось интеллигентно ставить его на место. А Иван меньше всех обижал и дёргал шуточками Ковалеву. Они были чем-то даже похожи: саркастичные, позитивные, эмоциональные, обладают прекрасным смехом, всегда находят выход из сложных ситуаций. И, конечно, главное — поют, играют на инструментах, в прошлом когда-то мечтали о сцене, но не сложилось. У каждого по своей причине. Но что в них точно всегда было одинаково — сила характера, необъяснимое понимание друг друга. Троица без Ивана уже все пробежала и ждала завершения спора. Будько весь выдохся, но не показывал видом. Только когда убегал за дом, успевал останавливаться, пить воды и отсиживаться в теньке. А потом с голливудской улыбкой «радовал» родственничков. Ему оставался круг. На последнем Ольга занервничала — неужели она проиграет, но кому — свату? Он же ей это до конца жизни будет вспоминать. Кроме этого, она беспокоилась за то, что Иван с каждым кругом все медленнее возвращается. Она почувствовала что-то неладное и хотела проверить, но её отвлек довольный и выходящий из задней калитки Митяй. И тут же Будько появился у входа в дом. Он сильно задыхался и бурчал что-то под нос. Троица, которая так жадно желала проигрыша неисправимого шута, внезапно сменила лицо надежды на полное разочарование. Ольга понимала, что желание может быть равнозначным гибели. Она лишь скривила губы и бегала глазами, все ещё надеясь на чудо. — А я говорил тебе, Олечка, что это глупая затея. — Спасибо, Саш. Умение поддерживать всегда обходило тебя стороной. — Нет, ну… — Та ладно, Оля! Сейчас я ему покажу спорт. — Нет, нет, нет! Это честно, пускай будет что угодно. Ну… не заставит же он меня тоже по посёлку голой пробежать. — А шо, это мысль! — Иван Степанович, вы в своём уме? — строго возразила Ковалева. — А вы? Что, испугались? — Вы… нет… Саш… — О, вот это правильно. Пусть бананчик за вас отвечает. Да, Сан Саныч? — Степаныч, ну что за бред ты городишь. — Что, сдулся? — Почему сразу… — Та я так и думал, аха. Ладно, шо вы так испугались? Ну не изверг же я, чтоб так Ольгу мучить. Мне своя жизнь дороже. — В смысле? — теперь не понимала Ольга. — Ну… я вам дам сложное задание, а потом во сне совесть замучит в виде огуречной маски с вашей физиономией — вы ж даже там до меня доберётесь. — иронизировал Иван по-доброму, пока остальные смеялись. Но Ковалева вдруг стала серьёзней. — Не смешно, Иван Степанович. — Та ладно вам. Возникло неловкое молчание. Ольга отвела взгляд, ожидая самые худшие испытания. — Давайте вы в огуречной маске… Ковалева в испуге перевела взгляд на свата, готового разойтись от смеха. — … в магазин за чупа-чупсом сходите, ахах. Но если вам слабо… — Иван Степаныч — пытался снизить энтузиазм Беркович. — Шо? — Нет, я все сделаю. — гордо ответила Ковалева и продолжила, — но с условием за такое общественное унижение. — Вы не перепутали? Какое ещё условие? — Вы же не просто так выиграли, явно есть в этом… помощь золотого петушка, Иван Степанович. Глаза Ольги загорелись надеждой. Она догадалась, что сват отдыхал за домом, но, тем не менее, спор есть спор: 10 кругов пробежал. В это же время Валя и Сан Саныч одновременно удивились. Иван занервничал, в глазах выдавая: «Ну как? Это ж… Собачья печёнка». — Оля, какой петушок? — спрашивала Валя. — Валюха, погоди. Это метафора такая. — Шо? — Философия. — переводя пристальный взгляд не без тени хитрой улыбки на Ольгу, говорил Будько. — Так что, Иван Степанович? - Вообще… оно ж… — он хотел тоже добиться своего полного выигрыша в споре, ведь мог намекнуть Ольге, что она тоже нарушала общий режим. Однако что-то заставило его передумать. — Давайте ваше условие. — Вы больше никогда не называете утреннюю зарядку китайским фигаликом и занимаетесь каждый день с нами. — Нееее… Ольга Николаевна, договаривались на одно. — Тогда второе. — О, я ж говорю: от этих зарядок только люди страдают. Некоторые вообще… в огуречных масках начинают ходить… Иван посмеялся ещё какое-то время, а Ольга гордо выполнила его желание. Валя пыталась отговорить, но оба сказали, что это принцип. И только Надюха, продавщица магазина, заметила после ухода женщины в маске с огурцами: — Это ж надо, что время с людьми делает! Один от кризиса чупа-чупсы покупал, другая от вируса, видимо. Ковалева самыми нежными литературными терминами только и делала, что покрывала свата. — Чтобы я хоть раз ещё ввязалась в эти авантюры! Ивана не было дома в момент, когда сватья вернулась. Он пришёл вечером, на кухне снова случайно встретившись с Ольгой Николаевной, которая почему-то не включила свет. Она в одиночестве и тишине пила чай, перед собой положив книгу. Лампочка неожиданно зажглась. Ольга не испугалась, потому что услышала с порога шуточки Ивана. — О, Ольга Николаевна, да вы у нас звезда теперь! — Вашими стараниями. — Автограф не дадите? Хех, — смеялся все Будько, считая, что Ольга тоже с юмором относится к ситуации. Но как только прошёл на кухню и встал напротив Ковалевой, заметил скрытую грусть. Обычно он замечал это по её глазам, которые всегда по-особенному светились от радости, словно солнце. — Как-нибудь в другой раз, Иван Степанович. — Та шо вы… вы же не тёмная женщина, чего обижаетесь? — Мне холодно, Иван Степанович, я, пожалуй, пойду согреюсь. — Ну… Ольга… Она ушла в гостиную к камину. Ивану стало стыдно. Снова его шутка вышла боком. И почему-то когда это касалось Ковалевой, то было обидно больше, чем за других. Будько недолго думал.