Сильнейший из магов

Каин рассматривает цветы дерева, пока догорает закат, а потом продолжает созерцание уже при свете маленького костерка, разведенного Морой. Нутро неприятно греет стыдом, пока малышка возится с дровами, но любые предложения помощи она отвергает с непоколебимостью скалы. «Я уже большая! Я сама!» — эхом носится по черепушке сердитый детский голосок. А пока Мора «сама», Каину остается только созерцать. Справедливости ради, он даже немного этому рад, потому что цветы, плотно облепившие каждую веточку, ему видеть еще не доводилось. Они разных цветов, с разным количеством лепестков, но все растут на одном дереве. И, может, Каину только кажется, но они излучают еле заметный свет. В отсветах костра переливчатые отблески напоминают проекцию северного сияния. Мора готовит подобие ужина, — греет куски мяса на камне рядом с костром, — и после еды укладывается спать. Каин тоже разваливается рядом с ней, но сон не идет. Он лежит, смотрит, как дотлевают угли, а в голове проносятся картинки сегодняшней дороги. Говорят, что долгие пешие прогулки позволяют уйти в себя и погрузиться в собственные мысли. У Каина всю дорогу свербела между ребрами тревога. Сейчас, лежа на берегу озера в сказочной долине, он ощупывает грудь и не находит колючей каменной ваты, заполнявшей пространство между костями. Тревога наконец утихла. Возможно, из-за того, что утих опасный ветер, предвещающий страшную бурю. И пусть темные тучи все еще царапают свое брюхо о вершины гор, пусть нависают неизбежной громадиной, Каин отчего-то знает, что дождем они не прольются. Когда последний красный всполох в кострище гаснет, мир окончательно погружается в темноту. Каину кажется, что он вот-вот заснет, потому что нельзя лежать в такой тьме и не заснуть. Но глаза остаются открытыми, веки изредка моргают, а Мора ровно сопит совсем рядом. Он протягивает к ней руку и нащупывает ее спальный мешок из грубой колючей шерсти. Мора мямлит во сне и сильнее закутывается в свое теплое укрытие. Каин убирает руку, боясь ее разбудить, и переворачивается на другой бок. Он смотрит туда, где должно быть дерево, всматривается в ночную темень и словно видит очертания цветущих ветвей. Может, так сияют цветы? Утром Мора настойчиво будит Каина и суровым пальчиком посылает его умыться в озере. — Я уже завтрак сделала, а ты все спал, лежебока, — отчитывает она, стоя над душой. — Я так не успею до темноты закончить! Каин макает лицо в ладони с прохладной водой, смаргивает воду с ресниц и задирает голову вверх. Подернутое дымкой облаков небо постепенно светлеет. — Еще только рассвет, — сообщает Море Каин. Он переводит взгляд на нее и видит, как удивление на маленьком личике сменяется праведным гневом. Он явно чего-то не учел. — Ты глупый? — негодует она и вытягивает руку, показывая три пальчика. — Мне же целых четыре пещеры обходить! Каин сопоставляет слова с пальчиками и видит явное несоответствие. Мора пыхтит, потом сама смотрит на свои пальчики, притягивает к себе ладошку и пересчитывает. К тройке присоединяется четвертый, и она снова протягивает руку к лицу Каина. Он кивает, подтверждая, что на этот раз пальцев действительно четыре. — У меня ножки маленькие, — потухая, оправдывается она. — Мама сказала, что начинать надо на рассвете, чтобы успеть до темноты. — Ну раз так мама сказала, то нужно поторопиться, — улыбается Каин. Личико Моры светлеет и озаряется ответной улыбкой. — Тогда поешь сам! А я начну обряд. И бежит прямо в озеро. Она заходит в воду по колено, когда в голове Каина вспыхивает тревожным сигналом вопрос: умеет ли она плавать? Пора поиграть в Иисуса. Каин встает и идет по водной глади, в несколько шагов догоняет Мору и хватает ее за плечо ровно в тот момент, когда она теряет равновесие и начинает заваливаться. Он тянет ее на себя, и получается слишком легко. Секунду спустя Мора и сама спокойно стоит на воде. Даже без помощи Каина. — Вода как земля, хи-хи, — смеется Мора, притоптывая на месте. Словно проверяет зеркальную гладь на прочность. Каин смотрит под ноги и видит собственное отражение. Это озеро действительно как зеркало. Дна совсем не видно за отражениями. Зато видно протянутые от дерева веревки с разноцветными флажками и серое небо. Не теряя времени, Мора смело идет вперед. Она выходит на островок с цветочным деревом, обходит его, высматривая что-то под ногами, а потом садиться на колени. Подойдя ближе, Каин видит выпирающий из земли корень, на котором уместились крохотные ладошки. Мора вдыхает полной грудью, выдыхает и запевает знакомый незамысловатый мотив. — Великая наша мать, даруй мне благословение. Я уже достаточно выросла, и старшие братья защитят меня от напастей. Даруй мне подходящую суть, Великая мать Этна. Распев гласных течет ручейком, иногда спотыкаясь о волнительные порожки. Молитва-песня совсем короткая, и Мора пропевает ее несколько раз. Слова кажутся Каину знакомыми, вертятся неясным воспоминанием на границе сознания, как заедающая реклама. Сейчас он снова услышал слова, и ощущение их правильности сбивает с толку. — Человек, — грохочет над головой голос, похожий на гору. — Ты проник в мое святилище. Каин разворачивается к голосу и видит великаншу еще больше Ары и даже больше Дарда. Ее святилище? Так это Старшая богиня Этна? — П-привет, — выдавливает Каин и неуклюже машет рукой. Он оглядывается через плечо на поющую Мору. Та продолжает петь молитву, не отвлекаясь на посторонние шумы. — Ты… — грохочет великанша и низко наклоняется, разглядывая Каина. И вдруг широко улыбается. — Каин. Старый друг. Она хватает его одной рукой, поднимает над землей и прижимает к себе, вдавливая его в собственную грудь. — Дышать… — хрипит Каин, стараясь вырваться и толкаясь руками и ногами. — Смешной, — говорит Этна, и из ее груди катящимися валунами вырывается смех. Но из объятий выпускает и аккуратно ставит на место. Каин рассматривает ее, пока пытается восстановить дыхание. Жесткие волосы скатаны в дреды и завязаны в хвост, на теле простое холщовое платье до колен, грубые черты лица оплавляются улыбкой и становятся мягче. На величественную красавицу она не похожа, зато источает доброту, такую осязаемую, что ее, кажется, можно потрогать. Это с первого взгляда она пугает, больше всего своими размерами и громким голосом. Но если присмотреться... — Человек Каин, ты не поел, — оповещает Мора, дергая его за рукав. Каин оборачивается к ней, а потом снова смотрит на Этну. Богиня тоже замечает малышку, приседает на корточки и легонько гладит пальцем воздух над головой Моры. — Хорошая деточка. Я верну тебе твою суть. Мора не обращает внимания на манипуляции Этны. Не видит и не слышит, скорее всего. — Я позже поем. А ты вроде бы торопилась. — Я тороплюсь. Но и про тебя забывать нельзя. Ты же совсем не самостоятельный, — объясняет Мора, хмуря бровки. Этна снова смеется, подражая камнепаду. — Почему я не самостоятельный? — переспрашивает Каин, тоже хмурясь и мельком бросая взгляд на богиню. — За тебя все Лина делает, — пожимает плечами Мора, а потом разворачивается и тянет Каина за рукав обратно в озеро. — Вот покормлю тебя и продолжу обряд. Этна не успокаивается, наблюдая за этим представлением. — Не надо меня кормить, я сам поем, — заверяет Каин, пытаясь высвободить рукав из хватки цепких пальчиков. Мора останавливается на зеркальной воде и резко разворачивается к нему. — Точно? — сурово спрашивает она. Каин кивает и с трудом выдерживает испытующий взгляд малышки. Похоже, проверку он проходит, потому что Мора улыбается, отпускает ткань и бежит обратно к дереву. Каин выдыхает и осматривается. Великанши нигде не видно. Как появилась, так и исчезла. Чертовы боги.

***

Пока Каин завтракает, Мора внимательно набирает цветы со свисающих до земли ветвей дерева и аккуратно укладывает в наплечную сумку. Когда сумка наполняется до краев, она перебегает озеро и несется вдоль одной из веревок с флажками. Каин идет следом, на ходу дожевывая кусок мяса. Он догоняет Мору на входе в непримечательную пещерку. Разрез в скале по-природному неряшливый и маленький. Будь тело Каина старше, не пролезло бы. Протиснувшись в щель следом за Морой, Каин обнаруживает идеальной формы коридор, в конце которого брезжит дневной свет. Мора охает от удивления, и эхо несет ее голос вдоль ровных стен. — Как здорово! — восклицает Мора и несется по коридору, смеясь вместе с собственным незримым двойником. Шаги гулом разносятся во все стороны. Каин отстает от Моры, не спеша приближаясь к свету. Слишком сильно разнятся естественный вход в пещеру и этот рукотворный коридор. Словно кто-то специально маскировал это место, не желая впускать сюда посторонних. Впрочем, имя этого кого-то Каину уже известно. — Ого! — раздается впереди голос Моры, рикошетом отражаясь от стен. Каин достигает конца коридора и жмурится, привыкая к свету. А когда вновь открывает глаза, видит зверей. Очень много зверей. Мора уже гладит морду потягивающегося ягуара. Тот стоит неподвижно, и присмотревшись, Каин понимает, что это всего лишь статуя. Искусная, раскрашенная статуя, настолько реалистичная, что становится не по себе. Он оглядывается по сторонам. Огромный зал, залитый светом, рвущимся через щели в горной породе, заполнен статуями зверей. Из-за их обилия оценить истинные размеры помещения практически невозможно, потому оно кажется бесконечным. Мора запускает руку в свою сумку, достает небольшой белый цветочек и кладет у лап ягуара. Потом она подходит к следующей статуе и опять кладет цветок у лап. Каин наблюдает за ней некоторое время, и вскоре она скрывается за звериными изваяниями. Постояв еще немного, Каин подходит к ягуару и гладит его нос. Крашенный камень на ощупь оказывается именно таким, каким и должен ощущаться. — Сама делала, — грохочет над головой довольный голос. Каин даже не оборачивается. — Богине что-то от меня нужно? Молчание удивляет и в тоже время кажется закономерным. Каин оборачивается и смотрит Этне в темные глаза, зеленью отражающие лучи света. Богиня хмурится, а потом мотает головой, хлестая по плечам объемным хвостом. Она тычет пальцем в Каина. — Тебе нужно. Но это не тут. В другом святилище. — Что в другом святилище? — спрашивает Каин, хмурясь в ответ. — Часть тебя. Голос Этны неожиданно тих. Каин втягивает носом воздух, а затем с усилием его выдыхает. Слова стучат по затылку огромными камнями. На границе сознания вертится мысль, что он что-то очень важное забыл, и никак не может вспомнить. Что богиня имеет в виду? Как в святилище может храниться его часть? Или это какая-то странная божественная метафора? Каин смотрит на Этну и дышит. Богиня тяжко вздыхает. — Ты не помнишь. Не вопрос, утверждение. Такое же монолитное, как стены вокруг. — А как вспомнить? — выдыхает Каин, чувствуя, как его ноги подкашиваются. Этна смотрит на него, не мигая. В ее зрачках отражается его перекошенное лицо. Как же жалко он сейчас выглядит. Словно беспомощный ребенок, субботним днем потерявшийся в людном торговом центре, заглушающим гвалтом его жалобные стенания. Глухая толпа растопчет его и не заметит, а жалкий ребенок так и будет ронять горькие слезы, не в силах отыскать свой безопасный уголок. Глаза великаншы наполняются огромными каплями. Одна из них срывается вниз по щеке, и большие руки вдруг оказываются совсем рядом. Они закрывают Каина целиком, подхватывают и отрывают от земли. Грубые, но теплые, они дарят покой. Они — безопасное убежище, пусть и всего на пару мгновений. Когда сквозь пальцы снова просачивается свет, вместе с ним врывается и ветер. Каин вдыхает полной грудью и разом выпускает из легких все тревожные чувства, копившиеся внутри долгое время. Одна из ладоней поднимается, отрывая взору бескрайнее небо и даль золотистых полей. — Там, — указывает Этна, удерживая Каина на ладони. Он смотрит вслед ее пальцу. На далеком горизонте синеет полоса океана. — На востоке. Там святилище, где я тебя спрятала. Забери себя, и тогда вспомнишь. Каин всматривается в пейзаж. Ноздри щекочет холодным воздухом, а в волосах путается ветер. Каин усаживается поудобнее, подтягивает колени к груди и утыкается в них подбородком. — Ты обещал, что не будешь страдать. Обманул. Голос богини звучит слабо и тихо, настолько печально, что и самому хочется плакать. И Каин дает волю слезам. Он всхлипывает, обнимая собственные плечи, а потом и вовсе рыдает в голос. Теплая ладонь греет лучше любого костра или одеяла. Она прогревает нутро, забираясь в самые дальние и темные уголки. Это тепло кажется незаслуженным, но оно настолько желанно, что Каин не может запретить себе нагло красть его у доброй богини. Этна не торопит. Она дает Каину в волю нарыдаться, а когда он успокаивается, спускает в долину к озеру. Каин снова рассматривает цветущее дерево. — В чем смысл обряда? — спрашивает он, принимая у Этны чашку воды. Велика вероятность, что она не ответит. Когда вообще боги нормально отвечали на прямые вопросы? Во всех мифах они разговаривают исключительно загадками или вообще многозначительно молчат. Но Каин почему-то уверен, что Этна ответит. Чашка конденсатом холодит ладони. Он делает первый освежающий глоток, приятной прохладой разливающийся по горлу. И в только этот момент он осознает, насколько сильно хотел пить. — Я проверяю, — отвечает богиня и машет рукой в сторону неприметной пещерки со статуями. — Если ребенок веселый, то хорошо. Если молит о помощи, я помогаю. Этна смотрит на Каина и вдруг кивает. — Это ты придумал. Чтобы люди малышей не крали. — Я? — переспрашивает Каин. Этна кивает. Ее палец, размером со всю голову Каина, оказывается перед его лицом. Он зажмуривается, инстинктивно ожидая удара или еще чего-то нехорошего, но ничего не происходит. Он открывает глаза и видит бескрайние пески, неясным маревом сливающиеся с белесым небом на горизонте. В голове разносится голос Этны, злой, царапающий уши острыми сколами. — Я стараюсь их защитить! Но люди не понимают! — Люди никогда не поймут, — отвечает ей спокойный стерильный голос. — Сколько ни убивай, им всегда будут интересны малыши-юнки. Слишком они необычны. И слишком страшны своими отличиями. Нога Каина с силой топает, и по песку как по водной глади расходятся круги. — Я убрала отличия! Отобрала у всех родившихся их животную суть! Я прокляла всех малышей, чтобы люди их не трогали! — Но маленькие юнки все равно отращивают звериные ушки и хвостики, когда приходит время. Ты это не контролируешь. Голос вдруг обретает глаза. Пронзительные, глубокие, пропитанные спокойствием и принятием настолько, что невозможно рассмотреть их цвет. Они смотрят в самую глубь души, туда, куда не хотелось бы заглядывать даже во время генеральной уборки. Эти глаза словно знают все самые сокровенные секреты, самые постыдные тайны. Под таким взглядом хочется сжаться в маленький комочек, а потом исчезнуть без следа. Но чем дольше эти глаза смотрят, тем четче осознание — этот человек принимает тебя даже таким. На дне этих невозможных зрачков нет и грамма осуждения. Только понимание. — Возвращай юнкам их суть сама. Пусть они просят тебя в твоих святилищах, — говорит голос с глазами. — Если не попросят? — спрашивает Этна. — Значит, она им не нужна. Каин моргает и снова оказывается в долине. Озеро легкими кругами расходится под шагами Моры, которая снова бежит от дерева с охапкой цветов. Она бежит, задрав голову вверх и смотрит на веревку с флажками, ориентируясь на нее. Каин оглядывается и почти сразу находит богиню. Она сидим рядом, обнимая собственные колени. — Таким я помню наш разговор, — отвечает Этна на незаданный вопрос. Каин кивает ей, показывая, что он понял. Она показала ему свои воспоминания, и тем спокойным голосом был настоящий Каин, тот самый, чья мощь заставляет горы двигаться. Он еще раз кивает, уже сам себе. Конечно, контекста не хватает, и полная картинка не складывается. Но этот обряд нужен для защиты детей юнков от людей. Тогда понятно, почему они так бережно охраняют свои тайны от чужаков. Вот только его, Каина, юнки чужаком не считают. Наверное, зря. Сама Этна тоже не считает его чужаком. Не считает подделкой, не наезжает и ничего не требует. Она отвечает на вопросы, и это кажется Каину странным и подозрительным. И все-таки он ей благодарен. Он поворачивается к ней всем телом, поудобнее усаживается и всматривается в ее серьезное, очень доброе лицо. — Может, я могу тебе чем-то помочь? — спрашивает Каин, охваченный чувствами. Ему хочется что-то для нее сделать, как-то отплатить за ее доброту. Этна отворачивается к цветущему дереву. Она смотрит долго и задумчиво, мычит себе под нос. — Мне не нужно, — говорит она после долгой паузы. — Но ты поможешь другим. Древние возвращаются. Они опасны. Задумчивость в ее голосе никуда не пропадает, и Каину приходится напрячься, чтобы понять смысл. Если верить картинкам из книг, которые были в церкви каинитов, то древними называют драконов. И они возвращаются? Они опасны? Эта разглядывает Каина и потом вдруг кивает, словно отвечая на его вопросы. — Они будут убивать, — поясняет Этна. — Так уже было. — И что мне с ними делать? — спрашивает Каин. — Убивать. Или договариваться. Ты умеешь договариваться. Этна растворяется в воздухе. Ее образ, как мираж, сдувает порывом ветра.

***

Мора бегает с цветами до поздней ночи. Уставшая, но довольная, она валится на свой спальник и сразу же отрубается. Обряд окончен, и утром надо будет возвращаться к каравану. А потом… Слова Этны отгоняют любые крохи сна. Опасные древние возвращаются, чтобы убивать. Звучит слишком фэнтезийно и не реалистично. Но богиня совсем не похожа на шутницу. А если Каина именно поэтому перенесли в этот мир? Если величайший волшебник нужен был именно для противостояния этим кровожадным драконам? Что же тогда ему, подделке, делать? Пробовать договориться, как предложила Этна? Как вообще можно договориться с драконом, который вернулся, чтобы убивать? Конечно, колдовская мощь, попавшая к нему в руки, — отличное подспорье для подобной задачки. Но вот воспользоваться ею без понимая, что именно он может, будет сложно. Каин бросает тщетные попытки заснуть, встает и отходит подальше от Моры. Он сосредотачивается, рождает на ладошке искру, поднимает руку вверх и выпускает в небо огромного огненного дракона. Пламенные всполохи чешуи освещают всю долину и рассыпаются фейерверком. Огнем он управляет без усилий. С водой и воздухом тоже проблем никаких. Земля тоже поддается его рукам, но надо подумать, как более эффективно ее использовать. Каин задумывает, перебирает варианты, а потом пробует вытянуть из горной породы кусочки железа, и они послушно тянутся к его руке, как к магниту. Податливая материя послушно вытягивается и скручивается в кольцо размером с блюдце. Такое можно носить на шее в качестве украшения. Но Каин скатывает его в шарик и кладет в карман. К утру он полностью осваивается с управлением различными элементами, даже новую ветвь дереву отращивает, украшая ее нежными цветками сакуры. Это его подношение богине Этне. Когда Мора просыпается, Каин уже заканчивает с завтраком. Он магией согревает для нее мясо и воду в чашке. Мора смотрит на него с интересом, изучает, пока завтракает, а потом улыбается. — Ты ожил! — радуется она. Каин не понимает, о чем она говорит. Он и до этого мертвым не был. Обратный путь проходит спокойнее, потому что Каин сосредоточен и больше не боится упасть в ущелье. Шипы голых скал внизу все еще выглядят голодными, но теперь Каин точно знает, что сможет спастись и не угодить в их прожорливую пасть. Тревога сменяется решимостью и ожиданием возможной схватки за его жизнь. Мора идет позади него. Она упорно перебирает ножками, пытаясь не отставать, и все же не поспевает. — Подожди меня! — требует она, когда выбивается из сил. — Я устала. — Привал? — предлагает Каин, пытаясь интонацией передать свои извинения. Но натыкается на суровый взгляд и извиняется вслух. — Привал, — соглашается Мора после извинений. Каин разводит костерок, греет воду и передает чашку Море. Она делает первый глоток. По ущелью разносится грохот. Тропа начинает вибрировать, и ноги немеют, перенимая вибрацию костями. Толчок. Вода из чашки Моры разливается ей на коленки. Она сильнее сжимает чашку и смотрит на мокрое пятно. Вибрация переходит в гул, сверху камень стучит о камень. Каин поднимает голову в последний момент. Серая глыба летит прямо на них, и Каин отбрасывает ее в сторону легким мановением руки. Краем она сносит рюкзачок Моры, и тот исчезает в пропасти ущелья. За этой глыбой летят и другие, поэтому Каин хватает Мору за руку и вталкивает в стену, одновременно с этим формируя безопасную нишу. Камнепад длится еще минут десять, и за это время Мора успевает понять и осознать нависшую над ними опасность. Она плачет, уткнувшись в Каина, а он обнимает ее одной рукой и следит за сводом созданного им убежища. В голове лишь одна мысль: «Мору надо защитить». Именно для этого он с ней и пошел. На вот такой случай. Конечно, лучше бы его не было. Лучше бы Мора благополучно вернулась в деревню. Лучше бы тут была Ирке, она бы смогла успокоить плачущую дочь. Каин же может только следить за потоком падающих камней. Когда все успокаивается, Каин не спешит выводить Мору на тропу. Он ждет, пока она успокоится, и только потом идет вместе с ней дальше. На тропе камни лежат бесформенными кучами, и Каин убирает их в сторону, стараясь не скидывать вниз. Пытается не шуметь. Тишина кажется неестественной. Каждый тихий шаг отдается эхом, и кажется, что из-за него гора опять изрыгнет на них каменную лавину. Мора жмется к Каину, сжимая до синяков его руку. — Не бойся, — шепчет ей Каин. — Я смогу тебя защитить. Я верну тебя Ирке живой и здоровой. — Знаю, — еле слышно отзывает Мора. — Просто гора страшная. Они идут без остановок часа два. Мора плетется из последних сил, но о привале не просит. Каин сам решает остановиться и перевести дух. Она еще маленькая, и столько идти для нее сложно. Он создает козырек над головой и укрепляет его двумя колоннами. — Я не устала! — врет Мора и тут же сжимается в комочек, осматриваясь. Огромные блюдца глаз до краев наполнены страхом. Она с ужасом вслушивается в эхо собственного голоса и ждет наказание от горы. — Я устал, — тоже врет Каин и разваливается на том же месте, на котором остановился. Мора кивает ему и подползает поближе, укладываясь под боком. Она прислушивается к дыханию Каина и постепенно успокаивается. А Каин прислушивается к горе. Он снова пытается почувствовать ее дыхание, но в этот раз ему что-то мешает. Он слышит чужое дыхание, глубокое, медленное, почти неотличимое от дыхания земной тверди. Но оно — другое. Оно живое. А еще очень-очень большое. Дыхание прерывается, и Каин чувствует усилие этого большого и живого. И в этот момент по камню тропы опять проходит вибрация, набирая силу с каждой секундой. Толчок. Грохот. Каин прижимает Мору к себе и откатывается с ней к стене. Созданный им карниз сотрясается от ударов, колонны покрываются сетью трещин, но держатся. Каин чувствует, как кто-то делает глубокий вдох, а на карниз летит кусок скалы с самой вершины. Он сам ломает колонны, роняя карниз на себя и закутывает себя и Мору в прочный каменный кокон. Удар. По затылку и спине проходится волна боли. Каин с трудом разлепляет веки и раскрывает кокон, позволяя воздуху наполнить легкие. Мора Лежит на нем и содрогается от бесшумных рыданий. Камнепад закончился. Чужое дыхание исчезло. Каин лежит, приходя в себя, и гладит Мору по спине. Он не надеется ее успокоить, вряд ли простых поглаживаний будет достаточно, чтобы пережить нечто подобное. Но Мора удивительным образом успокаивается. Она всхлипывает все реже, а потом совсем затихает. — Пойдем? — спрашивает она. Каин кивает и ведет ее дальше. Когда они доходят до конца тропы, там их уже ждет Ирке. Она кидается к дочери и сжимает ее в объятьях. — Хвала Этне! Хвала Этне! Рыжие уши прижаты к затылку, хвост обвивается вокруг ног Моры и коленей хозяйки. — Хвала Этне, что вы живы! — Со мной же Каин. Он меня дважды спас! Так что не плачь. Ирке кивает, улыбается и утирает слезы, размазывая их по щекам. — Да, да. Каин тебя защитил. Ирке берет Мору на руки и несет по лестнице вниз, обратно в деревню гурров. Каин идет за ней молча. В деревне их встречают огромной толпой. И юнки, и гурры, и Мартин с Линой обступают их плотным кольцом. Лица у всех обеспокоенные и даже напуганные. Но когда Ирке объявляет, что Мора вернулась, все выдыхают остатки тревоги. Юнки ликуют излишне громко и разбегаются устраивать праздник. Мартин и Лина подходят к Каину, все еще хмурые. — Вы в порядке, Великий Каин? — спрашивает Мартин, невзначай осматривая его со всех сторон. — Конечно! Что со мной может случиться? Получается так же, как и у юнков, неестественно и преувеличенно. Каин мысленно чертыхается, удерживая на губах улыбку. — Простите, мы просто беспокоились, — зачем-то оправдывается Лина, а потом добавляет. — Тот древний был очень большим. — Древний? — переспрашивает Каин, уже не нуждаясь в пояснениях. Вот кому принадлежало дыхание. Вот кто сотрясал гору, обрушивая камнепады. Вот кто вырвался из недр. Древний. О нем предупреждала Этна.