you are my sunshine

Цесаревич грубо толкнул Магницкого на шкаф с книгами. Увесистый том угрожающе качнулся, но устоял на полке, лишь слегка накренившись. Дворянин скосил глаза вверх. — Ты хочешь, чтобы меня убило книгой? — избежав настырной ласки Павла, поинтересовался Матвей. — Ничего не случится. Если бы от каждого толчка они падали, то здесь бы всё развалилось, как домино, — прервал его наследник, — но если ты такой ценитель физики, то мы можем проверить, сколько нужно колебаний, чтобы этот фолиант приземлился тебе на голову. — Очень смешно, — цокнул Матвей, — библиотека — это не надёжное место. И проблема не в книгах, а в том, что в тишине очень легко услышать… что угодно. Павел выпрямился, не отрывая рук от тела Магницкого. Серьёзно взглянул на него, будто бы с долей раздражения, что вынужден объяснять очевидные вещи, а затем прямо сказал: — Мой брат истрахал тут половину дворца. Никто сюда не придёт. — Это библиотека императора… Твои родители в курсе? — Дмитрий не особо беспокоится о приличиях. Я уверен, что они в курсе. Нет повода для беспокойства. На этом его терпение было исчерпано, потому что наследник проворно начал стаскивать с Магницкого кофейный камзол, ловко поддевая пуговицу за пуговицей. Они крайне искусно выкраивали время и место, чтобы не попадаться на глаза никому и не выглядеть при этом… подозрительно. По крайней мере Павел мог поклясться, что никто не знает об их связи. Цесаревич задрал рубашку Матвея, второй ладонью касаясь разгорячённого тела. Места было крайне мало, но это был единственный укромный закуток, где они могли бы затаиться. Можно было, конечно, сказать, что проще было бы в покоях… И, вероятно, это бы оказалось правдой, если бы не тот факт, что большинство слуг были любителями подслушивать. А потому только идиот рассмотрел бы такую перспективу. Павел укусил Матвея за нижнюю губу, и последний недовольно поморщил нос, но его освободили прежде, чем он высказал наследнику, что у них вообще-то не марафон и не стоит так яростно нападать на него. Цесаревич застыл, широко распахнув глаза. — Что ты… Наследник дёрнулся к Магницкому и зажал ему рот рукой, заставив последнего рефлекторно отодвинуться и треснуться головой о полку. Только спустя пару мгновений до дворянина дошло, что Павел что-то услышал. Стало так тихо, что было слышно сердцебиение. Едва слышный скрип половиц хаотично перемещался по просторному залу, где-то около дверей, словно что-то разыскивая. Матвей извернулся, периферийным зрением улавливая движение. Этот чёртов том вновь покачнулся, медленно наклоняясь в их сторону. Дворянину было достаточно вцепиться в руку Павла, чтобы тот отпустил наконец-то Магницкого и коснулся пальцами книги, приподнявшись, насколько мог, чтобы она не рухнула. Они застыли в очень глупой позе, пока один поддерживал падающую книгу, а второй оказался наполовину зажатым, наполовину съёжившимся. «Никто сюда не придет!» — одним движением губ передразнил цесаревича Матвей. Павел закатил глаза и цокнул языком. Лёгкая дрожь пробежала по телу цесаревича. Находиться в одном положении, в напряжении было чрезвычайно трудно, и если поначалу адреналин хоть как-то заглушал дискомфорт, то сейчас приближалось к невозможному сохранить ровное дыхание и унять тремор в конечностях. Магницкий это заметил, и попробовал осторожно вытянуть руку вверх, чтобы попытаться самому перехватить толстый том. Попытка исправить усугубила положение. Ненароком он покачнул Павла, и это заставило книгу упасть со скоростью в миллион раз быстрее, чем бегущая борзая, завидевшая лакомство. С оглушительным ударом книга рухнула на пол, чудом не прилетев по ногам юношей. Молниеносным пинком том полетел к чертям, после чего цесаревич крайне грубо всучил Магницкому поднятую с пола одежду. А затем, поправив съехавшее жабо, вышел из полумрака шкафов. — А-а, ваше высочество, — подобострастно поклонился казначей, поглядывая на Павла, — не ожидал, что увижу вас здесь. Это был малоприятный мужчина, который каким-то образом подобрался к казне империи. Учитывая, что цесаревич видел его второй или третий раз за всё время, то главным он в системе не являлся, представляя что-то среднее по своему функционалу. — Сомневались в моём умении читать? — поинтересовался Павел. — Вовсе нет, ваше высочество, — расплылся он в улыбке, — отрадно видеть, что будущее нашей великой страны тянется к знаниям… Цесаревич подозрительно уставился на него. Факт того, что канцеляр пытался польстить ему, был очевиден. Проблема в том, что каждый, кто хоть раз был в библиотеке, знал об отсутствии здесь научных книг. Вернее, они были, разумеется… Только интересы императора концентрировались преимущественно на французских любовных рассказах. Соотношение книг матери к бульварным романам отца было таким же, каким и соотношение дворян к крестьянам. — Ага, пытаюсь превзойти Михаила Васильевича, — недовольно выдал цесаревич, — вы-то как сюда попали? — О, ваш отец был столь добр, что разрешил посетить библиотеку. Она действительно восхищает. Столько книг, кажется, я никогда не видел, — казначей схватил ближайшую книгу, а затем, приметив немецкий язык на обложке, поморщился. — Напомните, как вас зовут? — Берёзов Владимир Александрович, — улыбнулся как можно дружелюбнее он. — Владимир Александрович, каким образом мой отец мог дать вам разрешение, если он в отъезде? — Так это было давно, — он обошёл Павла, словно желал приглядеться к полкам позади. Магницкому ничего не оставалось, как выскочить из прохода, чтобы его не застукали на том месте, где они зажимались. Это, по его мнению, было хуже, чем вылететь на нежданного гостя. Поэтому, чтобы отвести подозрения, дворянин максимально небрежно обронил, обращаясь к Павлу: — Я не нашёл твоей глупой военной книги. Чуть кости не переломал, пытаясь до верхних полок достать. Берёзов лишь на мгновение пропустил удивлённый взгляд, а затем очень довольно оглядел Магницкого. Почему-то его присутствие здесь позабавило казначея. — Неожиданная встреча. Вместе грызёте гранит науки? — гадко осклабился канцеляр, а затем повернулся к цесаревичу: — Всем нам тяжело следовать правилам. Было бы уместно обзавестись одним общим секретом, чем каждому хранить свой. — На что-то намекаешь? — не следя за фамильярностью, нахмурился Павел. — Вовсе нет, ваше величество! — невинно произнёс Владимир, распахнув глаза, — просто не хочу проблем из-за такой невинной мелочи, как посещение императорской библиотеки. А затем подхватил пергамент со стола, приводя стопку листов в порядок. — Вы же знаете, как я безгранично уважаю вас и вашу фамилию, — произнёс он. Павел и Матвей недоверчиво переглянулись. У них не было особого выбора. Если бы их разговор сейчас перетёк в спор, то казначей явно бы не стал держать язык за зубами. Отчего-то цесаревич отчётливо во фразе про фамилию увидел намёк на то, что канцеляр первым делом побежит докладывать императорской чете про все его грехи. А потому, приблизившись к незваному гостю, наследник грубо сжал его плечо и, натягивая холодную улыбку, произнёс: — Я поверю в твои слова. Тем более, никого же сегодня здесь не было. Верно? Берёзов покорно кивнул. Павел Петрович резко отпустил его, взглянул на Магницкого и они бесцеремонно удалились из огромной залы, не произнеся ни слова. Но цесаревич мог бы поклясться, что пока дубовые двери не закрылись за ним, он ощущал на себе взгляд казначея.

***

— Ты идёшь? — поправляя манжеты, поинтересовался Дмитрий. — Надеюсь, что нет. В этом поместье место лишь для одного красавца. Павел хмыкнул. По завершению недели им выпала отличная возможность посетить поместье генерала Бэрроу. Роскошный дом поражал своей громадностью. И отчего-то цесаревич считал, что когда-то поместье было куда скромнее, и это просто его мать, не скрывавшая любовь ко всему дорогому и красивому, приложила руку к отчему дому. Впрочем, судя по Георгу, у него имелось несколько усадеб, которые отражали его характер и привычки гораздо лучше. А помпезное поместье — это так, для того, чтобы заманить императрицу в лес, подальше от города, не рискуя получить тираду о том, как там мерзко и грязно. Здесь проходили особые вечера. Трудно их назвать балом или торжеством, но все они — отличительне мероприятия, на которые приглашались лишь избранные императорской семьёй. Поскольку хозяином дома был всё-таки Георг Бэрроу, то преимущественно здесь находились служащие с ним люди. Впрочем, среди людей были замечены и обер-гофмейстерина Наталья Дмитриевна, и медикус Степан Сергеевич, и вездесущий камергер Кристиан фон Брокдорф. И было бы совершенно подозрительно, если бы вместе с Павлом и Дмитрием на вечер не заявились бы Нина и Матвей. Они облюбовали графин с вином и, вальяжно оккупировав целый угол залы с диваном, трещали не хуже сорок. — Говорят, что скоро в Петербург приедет волшебник, — вкрадчиво произнесла Нина, — он может отнять жизнь и подарить заново. И превратить свинью в кролика! — Я тоже своего рода волшебник, когда дарую жизнь, — криво усмехнулся Дмитрий, моментально получив подзатыльник от Павла за тупую шутку, — эй! Нельзя противиться правде. — А ещё он устроит ночь чудес, — таинственно понизив голос, произнесла Нина, — это мероприятие, которое очень распространено в Европе. И выжидательно взглянула на троицу, ожидая их вопросительных взглядов, что же это за чудо мероприятия. Поймав взгляд, Дмитрий лениво потянулся, отпил вино и затем, словно это только для него одного рассказывают, кивнул, чтобы она продолжила. Нина одарила его раздражённым взглядом. — Что это за ночь? — разрядил обстановку Матвей. Нина просияла. — Все надевают маски, мантии. Везде царит полумрак, а затем участники выбирают число. Если два числа сходятся, эти люди покидают игру. Если нет, то числа перебрасываются дальше, — огласила она с видом эксперта. Дмитрий засмеялся. Он знал, что это за игра. Только ночь чудес была чудесной потому, что это было что-то вроде свидания вслепую. Если две выбранных цифры у владельцев пересекаются, то они уходят занимать комнату и проводят всю ночь вместе. Но насколько она чудесна, конечно, судить тяжело. Правду остальным он, будучи засранцем, не сказал. — Нам необходимо туда попасть, — заключил Дмитрий. — Это прекрасная идея, Нина! Я слышал, там правда случаются настоящие фокусы. — Да, только там вход платный. Дмитрий помрачнел. За спонтанную связь платить не хотелось, особенно, когда волшебник уедет, а ему потом скрываться от разгневанных мужей, с жёнами которых он провёл ночь. Но азарт от неизвестности был выше. — Сколько? — мрачно поинтересовался он, ловя скептичные перегляды Матвея и Павла. — Триста рублей. — Чего-о? — протянул Матвей, — за триста рублей я устрою вам такую ночь чудес, что и фокусы будут, и огни в небе. — Ты ж богатый, какая тебе разница? — усмехнулся Дмитрий, подливая себе вино. Матвей отвёл взгляд. Павел откинулся назад на спинку дивана и посмотрел на него выжидающе. Что-то дворянин скрывал от компании, но когда Павел открыл рот, их спокойствие нарушили. Неожиданно для Дмитрия их графин с вином реквизировали. Цесаревич возмущённо обернулся, чтобы увидеть, чья рука так нагло своровала у них алкоголь. Наткнулся на взгляд отца. А затем очень громко, чтобы любимая мамуля услышала, спросил: — Тебе нужно вино, папа? Пётр побледнел. Павел закатил глаза. Дмитрий, как обычно, решил, что если не ему, то никому вообще, а потому, привлекая внимание матери, лишил нетрезвого образа жизни вообще всех. Софья из противоположной части комнаты холодно взглянула на супруга. Император мягко улыбнулся императрице, а затем сделал неопределенный жест рукой. Мол, это не то, что ты подумала, это я спасаю их от вредностей. Софья изогнула бровь. Пётр исчез также быстро, как и появился, отвесив крайне незаметно для своей супруги подзатыльник Дмитрию. Образовался подле жены. Павел услышал лишь часть их последующего диалога. — …рыбка моя, моё сердце не могло выдержать, как они пьют весь вечер, — оправдывался он. — Если оно так, то хорошо. Просто… — Нет-нет, я не собирался пить. Да знаю я, что с Крисом выхлебал полграфина… Большего он различить не мог, даже повернувшись к родителям лицом. Всё, что он успел заметить, это как взгляд отца блеснул, и Софья деликатно сообщила Демезон, Журавлёву и Брокдорфу, что смертельно устала. Павел пожал плечами и развернулся, очевидно, не желая понимать ситуацию. Он обратился к Матвею, который не стремился возобновить диалог, но Нина и Дмитрий так близко придвинулись к нему, вытянув лица, что уйти от ответа ему не представлялось возможным. — Я задолжал десять тысяч, — неохотно поделился он. — Кому ты задолжал десять тысяч рублей? — стараясь не перейти на повышенные тона, поинтересовался Павел. Матвей сцепил руки в замок, огляделся. А затем кивнул в дальний угол залы, развернулся. Друзья поняли, о чем шла речь. Попытались незаметно устремить взгляд туда, куда их направил Магницкий. Но о кооперации речи не шло, поэтому они все развернулись разом, крайне очевидно пиля взглядом человека. Казначея. — Каким образом ты задолжал бумажной крысе деньги? — усмехнулся Дмитрий, — вы посмотрите на него. Нос горбатый, волосы в хвост уложены. — У отца раньше волосы в хвост были, — Павел взглянул на Дмитрия, как на идиота. — Ну это другое, это императорская мода, — пожал плечами Дмитрий, — а он — лишь жалкая пародия. — У половины светской знати есть такой обычай — хвост носить, — поддержала Павла Нина. — Они просто стараются выглядеть такими же красивыми, как и я. Пытаются при помощи мерзких крысиных хвостиков перещеголять, — усталым жестом взъерошил волосы Дмитрий. — Так что он с тебя потребовал? — обратилась Нина к притихшему Матвею. Матвей вопрошающе взглянул на Павла. Последний понял, о чём будет вестись речь, поэтому, лишь чуть поколебавшись, кивнул головой, и Магницкий кратко рассказал о произошедшем в библиотеке. Их связь с цесаревичем не была тайной для Дмитрия и Нины, поэтому открыться им было чем-то само собой разумеющимся. — Он сказал, что уважает царскую фамилию, но затем решил потребовать деньги с меня. Дмитрий пожал плечами. В целом, ничего противоречащего. Деньги-то не с Павла взял. Нина, видя его красноречивую реакцию, дала ему третий тумак. Потому что Бог любит Троицу. — Он потребовал уже несколько раз. Я понимаю причину. Если всплывёт такая правда, то произойдёт что-то ужасное. Сами знаете, какое отношение к мужеложникам, — подвёл итог Матвей. — И ты встрял на десять тысяч, — повторил информацию Павел. Он вновь вернулся взглядом к казначею и заметил, как тот удалился в боковую комнату. Немедленно вскочил с места и направился за канцеляром. Трое остальных подорвались следом, пытаясь предотвратить импульсивный порыв Павла. Оставалось надеяться, что их поспешный уход не был никем замечен. — Да ты сука! — крикнул ему в спину Павел, предельно быстро сокращая расстояние между ними. — Где ж твои слова о уважении и преданности? Берёзов обернулся, испуганно взглянув на цесаревича. А затем смиренно улыбнулся. — Я не потребовал с вас ничего такого. А дары Магницкого… Что ж, это своеобразная плата за грехи. Только не в пользу церкви. Молодой человек был худощав, а потому рассерженному Павлу ничего не составило труда схватить его за грудки и встряхнуть. Хотя его довольное лицо ничуть не изменилось. — Кем ты себя возомнил?! — рявкнул Павел. Его лицо было столь близко к лицу Берёзову, что чувствовалось дыхание последнего. — Осторожнее с действиями, ваше высочество. Будет очень нежелательно, если ваши родители узнают о произошедшем. Нанесете мне удар — будет выглядеть ещё правдоподобнее. — А я буду бить не по лицу. Такой компромисс подходит? Берёзов заколебался, а затем попытался пойти на попятную. — Я не запрошу больше денег. Я предлагаю расстаться на мирной ноте, если вы мне выплатите сумму, на которой мы остановились, — улыбнулся он, — тогда общество не узнает, что его высочество любит мужчин. — Я смогу выплатить, — прервал своё молчание Магницкий, — мне хватит средств отца. — Нет, он не будет платить, — Павел отпустил канцеляра, не переставая сверлить его взглядом, — он ничего не заплатит, и мы разойдемся мирно. Устраивает? — Ваше высочество, к сожалению, я не могу молчать о таком согрешении… В Библии написано… Павел свирепо взглянул на него. Впервые в жизни он встречал человека, оправдывающего свои действия законом Божьим. Он сжал руку, впиваясь ногтями в кожу ладони. А затем, поняв, что разницы нет никакой и информация всё равно всплывёт, ударил канцеляра прямо в лицо. — Будет ещё более кривой нос, — заботливо осведомила Нина. Берёзов вскочил, вероятно, желая устроить драку, но численное превосходство было не на его стороне. Он заметался, видимо, планируя выскочить назад к гостям, прочь из коридора. Дмитрий не растерялся, схватил с полки нечто белое и швырнул прямо в спину. Остановить. Только то ли из-за количества выпитого алкоголя, то ли в нём пробудились отцовские гены стрелка, но удар пришёлся ровно в голову. А схваченный наспех предмет оказался бюстом. — Мх-ха! Я стал волшебником! — довольно объявил он, — теперь я ещё и забираю жизни. Это знатно повеселило его, пока вся остальная компания в ужасе смотрела, как ковёр пропитывался следами крови. — Ты убил его бюстом нашей матери! — шокировано произнёс Павел. — Мама всегда хотела защитить меня, — умилённо произнёс Дмитрий, — ну, вернее, нас. Так и быть. Тебя, правда, в детстве подобрали, чтобы мне не скучно жилось. Хотя я считаю, что зря… Нина присела перед телом, касаясь рукой сначала шеи, потом кисти руки. Но ни там, ни там пульса не почувствовалось. — Либо из меня врач не очень, либо он жмурик, — тихо заключила она. — Нам нужно спрятать тело немедленно, — борясь с истеричными нотками в голосе, обратился Матвей к присутствующим. Они переглянулись. Нина наступила себе на подол платья, безжалостно отрывая его, чтобы не мешало тащить тело. Каждый подхватил труп со своей стороны. У Матвея столь сильно тряслись руки, что казалось, будто он выплюнет своё сердце через пару мгновений. Он даже позеленел, кажется, действительно борясь с позывами рвоты. — Вынесем на задний двор, сбросим в какую-нибудь канаву. Все решат, что он подрался по пьяни, вот его и убили, — быстро огласил план Павел. Другого выхода не было. Компания потащила тело Берёзова по коридору. Послышался громкий смех. Нина и Матвей синхронно отпустили тело, после чего Сорокина грубо впихнула Павла, держащего труп за подмышки, прямиком за шторы. Дмитрий, Нина и Матвей притаились где попало. Аккуратно отодвигая листы растения, Магницкий молился, чтобы проходящие были столь заняты, что не всматривались в темноту забытого всеми коридора. — Не-ет, отстань! — засмеялась Софья, — я тебя не знаю. — Много же ты выпила, а ещё на меня грешила, — в полушутливом тоне заметил Пётр, — а Лена уже спит? — Да, Леночка уже спит. И Аня, насколько я знаю, тоже, — кивнула императрица. — Будет варварством их разбудить, верно? — делая задумчивое лицо, произнёс Пётр. — Конечно, варварство. Но есть лишние покои для гостей, — она пропала из поля зрения, по звуку поднимаясь на второй этаж. — Охотник преследует добычу, — понизив голос произнёс Пётр, после чего послышался хохот и цокот каблуков. Матвей покраснел. К нему повернулся Дмитрий, игнорируя тот факт, что листок неизвестного растения чуть ли не впивался ему в глаз. — Обо мне также заботятся, — уверенно заверил он, — раньше меня тоже никто будить не смел. Можно сказать, мой сон боялся нарушить сам император… Павел сорвал шторы, рухнув вместе с телом на ковёр. Нина тяжко вздохнула. Кивнула головой Матвею. Они продолжили свою процессию. Суровый ноябрьский холод обдал их, когда они в лёгкой праздничной одежде вылетели в непогоду. Сорокиной, кажется, пришлось тяжелее всего: оторванный подол не защищал ноги, но она ничего не сказала по поводу холода. Четверо людей спустились по резным деревянным ступеням, таща за собой тело. Голова настолько повредилась из-за пряток, бюста и падения Павла на него, что череп презентовал содержимое головы. Матвей поморщился. Они отошли на приличное расстояние, отпустили Берёзова. Только сейчас Магницкий согнулся пополам. Его вырвало. — Ты придурок? — лаконично поинтересовался Павел у Дмитря угрожающе тихим тоном, — ты человека убил, понимаешь? Дмитрий взглянул на труп Берёзова. Пожал плечами. — Я рассматриваю это как твою защиту. Мог бы и спасибо сказать, братец! Если бы Нина вовремя не влетела между ними двумя, то, вероятно, к трупу Берёзова прибавился бы ещё один. — Что было, то было, — чересчур жестко сказала она, — если мы сейчас не договоримся об общей легенде, то мы все станем покойниками. Мы не знаем, кто такой Берёзов и мы его не видели, понятно? Павел бросил попытки убить Дмитрия взглядом, повернулся к Сорокиной и мрачно кивнул. Он опустился около Магницкого, помогая ему встать. Дмитрий нахохлился, а затем носком туфли перевернул лицо умершего в землю.

***

Они сидели около получаса на ступенях. Ни один из них не был готов вернуться назад, испытать адреналин, крадясь до покоев, чтобы ни одна живая душа не заметила на них кровь. Разве что кроме Дмитрия, сложившего голову на колени Нины и задремавшего. Трое остальных сидели, прижавшись к друг другу, чтобы было хоть каплю теплее. — Нам следует пойти, — едва слышно предложила Сорокина, обхватив себя руками, — наше отсутствие скоро заметят. Или гости начнут разъезжаться, и нас снова заметят. Но едва ли кто-то из них мог подняться с места, исступлённо разглядывая землю с тёмными каплями. Павел протёр лицо ладонями, пытаясь хоть как-то взбодриться. А затем сухо произнёс: — Скоро уж пойдём. Ему нужно было ещё пару минут. В темноте было столь удобно скрывать дрожь в руках и нервную улыбку. На небе замерцали первые звёздочки.