you are my sunshine

Dog goes «woof» Cat goes «meow» Bird goes «tweet» And mouse goes «squeek»

— Это плохая идея, — Софья встала на пути Петра, — это катастрофа! — Устричка моя, — округлил глаза супруг, — какой была бы наша жизнь, если бы мы постоянно делали лишь то, что кажется хорошей идеей? Соня аж осеклась от такого странного аргумента, думая, каким образом к этому выводу пришёл цесаревич. Покачала головой, оглядела малолетних сыновей. — Тебе повезло, что Елизавета Петровна вот-вот умрёт, — жестоко заключила она, — иначе нам бы всем не повезло. — Я знал, как тебе придётся эта идея по душе! — радостно чмокнув супругу, подвёл он, — это прекрасное время для их первой охоты. Брокдорф с сомнением посмотрел на Софью, и в голове у них был один и тот же вопрос: насколько Пётр прав? Неуверенность великой княгини подпитывало также то, что она носит ребёнка, и, соответственно, на охоте присутствовать не сможет. — Всё будет хорошо, — успокаивающе произнёс камергер. — Ну, раз Кристиан так говорит, то идите, — закатила глаза Софья, даже не пытаясь спрятать сарказм в голосе. Пётр расцвел, а сыновья, подсматривающие из-за приоткрытой двери, перестали прятаться, очевидно, решив, что матери теперь всё равно. Софья покачала головой. И почему она была уверена в худшем исходе?

***

Дмитрий и Павел упорно толкали друг друга, спорили каждую минуту и ещё чаще пытались гордо показать свои находки — Дима, зачем ты кинул в затылок брату шишку? — и презентовать отцу. Сама концепция первой охоты Дмитрия воодушевляла. Вы представьте, как, наверное, все обзавидуются, когда узнают, что он поймал настоящую добычу! И это не должен быть какой-то жалкий хорёк или уточка, а олень. Или лось. Не меньше. Пётр задумчиво косился на сыновей время от времени, будто раздумывая, не так ли поздно повернуть назад. Но видения того, насколько Софья будет шокирована его прекрасным отцовским и учительским опытом, очень прельщали. По крайней мере, первое время. — Ты дурак! — у Павла не получилось увернуться от ещё одной шишки. Шутки брата начинали надоедать. — Ты собака. — Собакой быть не так уж и плохо! — Тогда ты блохастая собака, — пожал плечами Дима, — так лучше? — Дима! Нельзя называть брата собакой, — нахмурился Пётр. — А блохастой можно? — Никакой нельзя! — воскликнул отец. Он тяжело вздохнул. Ладно, возможно, немного Софья и была правда права. Но не признавать же поражение, верно? Сейчас Пётр быстренько возьмёт ситуацию в свои руки. Он уверенно повернулся к Кристиану, который до этого молча пилил ребят взглядом. — Сейчас, — важно начал цесаревич, — главное — показать своё превосходство, чтобы они последовали за действиями профессионального охотника. — Я правильно понимаю, — помедлил Брокдорф, — что ты пытаешься применить методы дрессировки собак, которым показывают своё место в стае? Пётр смутился. Он почесал макушку. В чём-то его камергер был прав, но речь же шла не об этом! Цесаревичу хотелось показать, что он превосходный стрелок и охотник, чтобы хоть как-то заинтересовать сыновей в охотничьем ремесле. — …может быть, — нарушил тишину Пётр, — но ни одна моя собака не жаловалась на такое воспитание! «Потому что они считают тебя самое большее — за непутёвого щенка» Брокдорф покосился через плечо, почему-то это прозвучало очень реалистично. Что-то, что определённо сказал бы Журавлёв. Хотя, он бы скорее прокомментировал умственные способности Петра, ожидающего ответа от животных. Неловко моргнул. Без колкостей медикуса было непривычно. — Всё получится, — приободрил друга камергер.

Cow goes «moo» Frog goes «croak» And the elephant goes «toot» Ducks say «quack»

Пётр обернулся, подозвал к себе сыновей. И стремительно побледнел. Куда, чёрт возьми, делся Дмитрий? — Где твой брат? — робко поинтересовался он у Павла. — Не знаю, — пожал плечами Павел, — он сказал, что хочет поймать добычу в одиночку. — Чем он собирается её ловить? — поджал губы цесаревич. Всё происходящее выглядело как очень, очень-очень плохая шутка. Каким образом орава прихвостней-слуг, камергер и сам отец могли упустить из вида ребёнка? Петру вдруг стало душно. — Так, — преувеличенно бодро произнёс цесаревич, — радует, что лес из-за частых охот зачищен. Это… это было удобное место, чтобы взять сюда детей. Не так много добычи, но и нет опасности… Пётр глубоко вздохнул, цыкнул своим собакам. Надо было сделать что-то прежде, чем он станет просто носиться без цели туда-сюда. Хвостатые посеменили к хозяину. Цесаревич огляделся, предполагая, что сошло бы за лучший носитель запаха. Вытащил прямо из волос Павла очередную шишку. Будет ли этого достаточно? Но, к сожалению, ничего другого не было. Борзая принюхалась к побегу. Повертела головой, подбежала к сыну. — Нет! — похлопал Пётр. Надеясь на понимание, произнёс по слогам: — Ди-ма. Псина задумчиво посмотрела на хозяина, размышляя, кто из них двоих умнее. Повертела головой и углубилась в подлесок. Цесаревич поспешил за ней. Стыд обжёг изнутри. Как он мог потерять собственного сына? Брокдорф тем временем посматривал за Павликом — его так фамильярно звали домашние — и иногда за другом. Было странно ощущать бесполезность в данной ситуации. Но ведь… это было практически невозможно. Как никто не заметил исчезновения ребёнка? — Ты точно не видел своего брата? Павел отвернулся, рассматривая кустики. Камергер прищурился. Очевидно, размолвка между братьями и привела к тому, что один ушёл. — О чём вы спорили? — Он сказал, что не хочет со мной дружить, — нахмурился Павел, а затем признался в том, что действительно произошло: — сказал, найдёт кого-то получше. «Кого он собрался искать в лесу?» Но вслух произнёс лишь: — И ты не видел, где он? — Ну… Павел затих, когда Пётр эмоционально воскликнул, заприметив белокурую голову сына, сидевшего на поваленном дереве. — Дима! — мимолётное желание расплакаться то ли от собственного страха, то ли от сентиментальности встречи сменилась строгостью: — как я могу рассчитывать на тебя, если ты вот так сбегаешь?! Не было понятно, на что конкретно злился цесаревич. На всё сразу: и на себя за то, какой он плохой отец, и на сына, за исчезновение. — Дети часто шалят, — успокаивающе выдал Брокдорф, — ничего страшного не случилось. Однажды они поумнеют. Пётр промолчал. Если бы они были в глуши, вечером, да без собак, смог бы камергер быть таким же спокойным? Он вздохнул, размышляя о том, что должен будет сказать жене об этом. Будет ли она доверять его идеям после такого? — Надеюсь. Камергер покачал головой. Драматизм у Петра всегда был сильной чертой. Потеряться в таком маленьком лесу было сродни потеряться на какой-нибудь аллее. В этих трёх соснах уже долгое время не селилось никого крупнее фазана.

***

And fish go «blub» And the seal goes «ow ow ow»

Наследникам исполнилось уже по семнадцать лет. Пётр, конечно, был чрезвычайно мягкосердечен и добродушен, а потому все сомнения над рациональностью идеи взять их куда-то с собой сами собой улетучились. Сыновья, будто пристыженные той давней выходкой, стали вести себя более покладисто на охоте. Вскоре этот неприятный инцидент забылся. Софья, хоть и была шокирована, поспешно успокоила себя тем, что ничего не произошло, и тот лес был правда маловат для того, чтобы серьезно затеряться. Иными словами, чувство вины прошло. Ну как, улеглось где-то на грани души, время от времени напоминая об оплошности. Наверное, потому что потерять своих детей для Петра было самым худшим кошмаром. В конце концов, из мыслей его вывело излюбленное: — Ну, что ж, Павел. Ты — безмозглый. Дмитрий прикрыл глаза, подстегнув лошадь. Павел, за столько лет привыкший к нападкам мерзкого брата, смирился с происходящим. — Будет грустно, если ты упадёшь в овраг, — задумчиво ответил брат. — Это угроза? — насторожился Дима. — Предупреждение. Наследник скосил глаза и вовремя увёл лошадь вправо. За этой перепалкой он совершенно не заметил, куда его несёт. Приостановив кобылу, Дмитрий хмуро посмотрел на Павла. — Надо было тебя оставить дома. Ты всех раздражаешь. — Надо было проигнорировать твои попытки свернуть шею. Дима качнулся, направляя лошадь дальше, и остановился у берега речушки, очень маленькой, которую было легко перейти вброд. Он задумчиво огляделся. А затем позвал остальных: — Взгляните! Пётр посмотрел на противоположный берег, где кусты таинственно шелестели. Ему пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, кто же это. В листве нюхал ветви молодой медведь, судя по виду, совсем недавно бывший медвежонком. — Не стоит тревожить бурого, — решил он, намереваясь всех развернуть, — пойдёмте. — Упускать такой дар? — поставил под сомнения слова отца Дмитрий, — это же лёгкая добыча! Какой охотник убегает от славы? — Охотник, которого вы чуть не свели в могилу, — проворчал отец. Наследник закатил глаза. — Только не заплачь, — уколол Павел, — отобрали игрушку. Дмитрий вскинул голову, вызов читался в его глазах. Если его брат действительно отступил от идеи и повиновался отцу, то Дима, очевидно, считал, что знает всё лучше всех. Он выхватил у Павла ружьё и прицелился. — Дмитрий! — одёрнул Пётр, но Дмитрий просто проигнорировал. Выстрел, совершённый наспех, пролетел значительно выше хищника. Пётр вырвал у сына оружие и с волнением посмотрел на берег реки. Медведь грозно взревел, поковылял к кромке воды, не сочтя людей за достойную угрозу. Животное не хотело отступать. Усмирил его чёткий выстрел в голову. — Ого! — восхитился Дмитрий, — хороший выстрел! Я так и планировал. Пётр смерил его взглядом, передал ружьё Кристиану и неожиданно холодно произнёс напоследок: — На охоту больше не возьму. Дима остался с Павлом наедине. Потупил пару секунд в землю, невинно взглянул на брата. — День плохой, что ли? Чего так злиться из-за промашки? Павел взглянул на него, как на идиота. Молча развернулся и подстегнул коня. Дмитрий пожал плечами, уверенный в своей правоте.

***

Насколько быстро наступает осознание? Для Дмитрия явно не сразу. Наглый и самодовольный наследник думал, что всё в порядке. До тех пор, пока они не вернулись в полном молчании. В карете отец игнорировал их присутствие, и только злобный взгляд Павла побудил его к диалогу. — Почему ты так злишься? Пётр, до этого момента прикрывший глаза, делая вид, что дремлет, безразлично взглянул на него. Неуверенно отвёл взгляд и произнёс: — Я не злюсь. Их было четверо: Кристиан, Пётр, Дмитрий и Павел. Никаких лишних ушей. Не унимаясь, Дмитрий стал искать правду. — А всё же? Император вздохнул, ссутулившись, словно чрезвычайно устал от этих расспросов. Брокдорф резко увлёкся происходящим за окном кареты. — Почему так сложно не действовать мне наперекор? — поинтересовался Пётр, — я просил не тревожить это животное. Дело, впрочем, было далеко не в этом. Просто пример. Дима не имел никаких авторитетов, не слушал никого. — Тебе не пять лет! — более горячо воскликнул отец, — ведёшь себя, как бестолочь. Я же… Это всё было не просто так… Он махнул рукой на объяснения. Всё равно зря сотрясает воздух. Дмитрий моргнул. Посмотрел на Павла. Брат ответил осуждением. Наследник пожал плечами. И что такого? В полном молчании они закончили свою поездку. Дима первый вылез из кареты, разминая кости. Его брат вылез следом и, пользуясь их одиночеством, обронил: — Перестань позориться. — Позориться? — Признай, что твоя выходка была опасной, — произнёс Павел, — перестань думать, что твои решения единственно верные, а все остальные — тупицы. Не оборачиваясь, он оставил Дмитрия в одиночестве. Последний хмыкнул. Желание подбить зверя действительно было не очень взвешенным, но он же не виноват в такой бурной реакции! Дима покосился на отца. Он о чём-то разговаривал с Брокдорфом. Хорошо-хорошо. Пусть будет так, как хотите. Дмитрий окликнул Петра. — Я… — он запнулся ещё до того как начал, поразмыслил, — не считаю, что виноват. Серьёзно! Хватит делать вид, будто меня нет. У всех бывают неудачи на охоте. Пётр недоумевающе уставился на него. Покачал головой и молча развернулся. Дима испугался. Под суровым взглядом камергера он схватил отца за рукав одежды. — Стой-стой-стой, — поспешно протараторил наследник, — я… Снова запнулся. Замялся. Отец на него даже не смотрел — уже смирился с позицией Дмитрия. Ему стало совестно. — …Прости. Мне следовало думать не только о себе, — тихо произнёс он, Кристиан ускорил шаг, оставляя родителя с ребёнком. Дмитрий добавил: — не брать меня на охоту — справедливое решение. Я согласен. Он потупил взгляд, не в силах поднять его и увидеть ещё больше разочарования. Наступила тишина, и когда наследник уже решил, что ответа не будет, ему прилетел подзатыльник. — Ай! — Куропаток весь день общипывать будешь, — ворчливо обронил Пётр, но уже более тепло, не тем отстранённым тоном, каким говорил на охоте. Дмитрий облегчённо выдохнул, а затем, как обычно, загордился. — Отлично! Между прочим, я превосходно чищу любую добычу. Он направился ко дворцу, нетерпеливо обернулся, проверяя, пойдёт ли за ним отец. Привычка иногда щипать птиц водилась у Петра, из-за чего у него постоянно были мозоли на пальцах. Это звучало как приглашение поговорить. Император пошёл следом, и Дима, подождав и поравнявшись, поинтересовался: — А на охоту теперь возьмёшь? И очень-очень невинно взглянул. — Глупый опёнок, — цокнул Пётр, — постарайся для начала. — Я постараюсь! — горячо пообещал Дмитрий, — сейчас как придём, так сразу. Петру, разумеется, хотелось, чтобы сын выучил урок из ситуации, но долго злиться у него совершенно не получалось. Он взглянул на него, заискивающего, в глазах читалось явное желание вернуть расположение отца. «Чувствует вину». И что-то тёплое на душе поселилось у императора, вызывая улыбку. Если такая колючка, как Дмитрий, извинилась, то определённо выводы сделаны. Пётр ускорил шаг, чтобы уберечь добычу от надругательства со стороны цесаревича, который наверняка не умел правильно с ней обращаться. — Я надеюсь, — задумчиво сказал он Дмитрию, выказывая хорошее расположение духа и желание подтрунивать над сыном, — ты сейчас прислушаешься к тому, кто знает лучше? — Конечно!

You're my guardian angel

Hiding in the woods

What is your sound?