you are my sunshine

Ce soir c'est le grand bal Mets du fard sur tes idées pâles On va faire tanguer les étoiles Bien plus haut, Bien plus haut, encore

Бал метаморфоз — это череда странных событий, проходящих в жизни Софьи год за годом. Конечно, она слышала о странном празднике императрицы, но на деле всё было иначе. Не поймите её неправильно! Софья очень сильно любила эти гвардейские мундиры, жабо и треуголку, отороченную мехом, но её радость передавалась не всем. Она покорно подставила лицо служанке, которая наносила ей пудру слой за слоем, пока лицо не становилось нарочито бледным. Углём подрисовали усы. Ну что за прекрасный солдат? Соня позволила обвязать свои золотистые волосы чёрной лентой. После того, как чёрная оспа настигла мужа, та стащила уже ненужные ленточки. Противиться этому Пётр не стал, да и зачем ему они? Был бы прежний хвост. Хлопнув в ладоши, Софья жестом отпустила служанок. Хорошее настроение прятать было трудно. Да уж, как бы она не любила Елизавету Петровну, но этот глупый бал приятно отзывался в душе. Или, по крайне мере, пришедшие на него. Толкнув двери, зашла в их покои. — Ну что, ваше Высочество? — медленно растягивая слова, поинтересовалась она, — вы готовы? Тем не менее, не все разделяли её энтузиазм. Петру никогда не нравились эти игрища. Сейчас он был недоволен и мрачен. Сама концепция торжества его удручала: глупые переодевания и неуместные танцы. К чему всё это? — Как думаешь, успею ли я чем-то проказным заразиться, чтобы меня не искали? Софья цокнула, садясь около мужа. — Все будут переодетыми, тут нет ничего такого! — хихикнула она, подхватывая плоский предмет, похожий на зеркальце. Внутри был ярко-красный пигмент, изготовленный из невесть чего. Софья изваляла в нём кисть, после чего коснулась губ супруга. — Не стоит, — отклонился Пётр, — это ещё более глупо! Она взглянула на него скептически, будто бы напоминая, что это обязательная мелочь, которую не пропускает императрица. Супруг это и сам понимал. Софья взяла его за подбородок, размазывая максимально аккуратно. Наклонилась так близко, что почувствовала дыхание Петра. Не удержавшись, поцеловала в скулу, а потом — закашлялась. Да уж, в погоне за комически бледным выражением лица пудры на нём было едва ли меньше, чем у жены. — Какой кошмар! — раскашлявшись до проступивших слёз, просипела Софья, — не знала, что на вкус такая дрянь. — Что насчёт смыть всё это и никуда не пойти? — в надежде на лучший исход, поинтересовался наследник. — Ещё чего! — нахмурилась Софья, — облачайся в это уродливое кремово-зеленое платье. И сделай это незаметно для меня, иначе мы придём непозволительно поздно. Она мечтательно скрыла румянец. Пётр хмыкнул. Он уже давно знал об этой забавной странности Софьи: любовь к переодеваниям в чужую одежду. Иными словами — не могла отделаться от грешных мыслей при муже в платье.

***

Ce soir c'est le grand soir De velours nos rêves se parent On accourt pour un nouveau départ Bien plus beau Bien plus beau, encore

В одну-единственную зимнюю ночь Софья была готова быть настоящим кавалером: вести под руку, услужливо делать комплименты и вести себя так, как обычной даме не было позволено. Но какая она сегодня дама! Она — настоящий гвардеец. Нет, не так! Генерал. Нет, слишком низко... Генералиссимус? О Боже, куда метит. От самовосхвалительных мыслей её отвлекла разыгравшаяся музыка. Не-дамы приглашали своих не-мужчин на танец. Пётр нахохлился. Он и без того не любил танцевать, считая себя самым ужасным человеком для таких дел и забывая всевозможные фигуры (хотя любимых танцев императрицы было довольно мало и движения каждого все знали до автоматизма). Софья ободряюще подмигнула: — Если хочешь, можем не идти. Наткнулась на взгляд императрицы. Передумала. Утащила сопротивляющегося мужа под руку, на ходу объясняя свою мотивацию, чтобы тот перестал трепыхаться. Пётр чувствовал себя страдальцем. В зале было жарко, слои косметики были для любого проявления эмоции препятствием, платье, по ощущениям, весило с десяток килограмм. Проклинал несколько раз тётушку. Особенно за женские туфли. Софья возвела руку вверх, давая прокружиться мужу прежде, чем его мучения окончились. По её блестящим глазам было ясно, что она ни о чём не жалеет. Но, впрочем, настрой улетучился довольно быстро. Они отошли в сторону, и Пётр устало ссутулился. Он не был вымотан танцами, просто ему не нравилось всё происходящее. — Почему тут мёртвая ворона? — хватая два фужера с вином, намеренно язвительно поинтересовалась Софья, — а-а, это ты, Степан! Я-то думала, мне ничего вечер не испортит. Она закатила глаза, пригубив жидкость. Журавлёв, не приветствуя, вырвал из цепких пальцев подруги вино и выпил залпом. — Это было для мужа! — возмутилась Софья. — Кинь в него спичку — он вспыхнет, — парировал медикус, намекая на пристрастие Петра к горячительному, — я спасаю жизнь твоему неумному собаководу. Не благодари! И с наигранной надменностью он стукнул её уродливым веером, удаляясь в таком же, как и его обычная одежда, странно красном платье. Софья выругалась под нос, забирая третий по счёту бокал. Софья обернулась, осознавая, что Брокдорф опять магическим образом появился около Петра. И тоже в каком-то уродливо красном платье. — Вы сегодня в парном? — засмеялась Софья, — я видела Степана в точно таком же! Кристиан ненавязчивым движением поправил Петру парик. Тоже с каким-то весельем взглянул на хмурого цесаревича и пояснил: — У ценителей прекрасного мысли сходятся. Они стояли какое-то время, беседуя ни о чём. За этот перерыв Пётр расслабился и перестал ощущать дискомфорт. Кажется, даже приобщился ко всеобщей атмосфере. Софья пила мало, в отличие от мужа, который любил злоупотреблять вином и привык к нему, ей было тяжело себя контролировать. — Кристиан, принеси ещё вина, — скомандовала Софья. Все сомнительно уставились на неё. Впрочем, это была лишь причина отослать Брокдорфа куда подальше. Камергер хмыкнул, принимая стеклянный кубок и удаляясь ко столу. Она повернулась к Петру и, безо всяких предупреждений, поцеловала его, чувствуя горечь красок на языке. Отпрянула, вытерла краем руки губы. Измазанная пудрой с алыми губами она казалась какой-то туберкулезницей. Пётр исступлённо взглянул на неё, не ожидая такой вспышки страсти. — Сегодня слишком хорошая ночь, чтобы я упускала свой шанс! — разгорячившись, выдала Софья. Пётр аккуратно придержал её за плечо, пытаясь усмирить пыл, — я хочу здесь. Нет-нет, не здесь. Здесь эта императрица.. У тебя такое красивое платье.. На тебе есть чулки? Женские? Подожди, нет! Я хочу узнать сама. Пётр поднял взгляд за спину жены, смотря на удивлённого Журавлёва и Брокдорфа и удерживая хватку на её плече, чтобы предотвратить попытку залезть под юбку. Головой кивнул им, что они могут уйти. — ...Господи, у нас были бы такие чудесные дети! Он взглянул на Софью, думая, каким образом можно так потерять контроль от двух бокалов вина. Медленно моргнул. Смирился. В конце концов, замаячили не призрачные перспективы убраться отсюда. Ему казалось, что подобная причина была бы достаточно уважительной для Елизаветы... Шансы на наследников, все дела. В общем, сойдёт. — Да-да, конечно, идём, Соня, — мягко подтолкнул Пётр, кладя руку ей на спину, — прямо в покои. Цесаревич устало вздохнул. Всё, что ему следует для получения свободы — это несколько подыграть супруге, а потом просто уложить её спать. Впрочем, Софья имела совершенно другие планы. И уж тем более она не ждала год для того, чтобы уснуть в такой вечер! Нет-нет, она самолично расшнурует ему это глупое платье... Пётр смущённо взглянул на Софью, которая слишком долго смотрела на него просто так. Ему, разумеется, нравилась горячо любимая жена, просто не хотел, чтобы из-за своего состояния сейчас, она об этом жалела позже. Она нехотя уставилась перед собой. Сама-то знала: минут десять сопротивления, и Пётр сам поймёт, что только сегодня будет особая атмосфера. И, впрочем, такой мундир на такой жене!

J'ai bu l'amour Au souffle amer J'ai vu les tours Tomber sur terre