Над землями Ирисной низины лениво растекался прохладный вечер, когда стопы усталых путников коснулись наконец благословенной твердой почвы.
Сил на разговоры не осталось. Хоббиты буквально валились с ног от усталости, несмотря на то, что за последние две с половиной недели едва ли сделали хоть с десяток полноценных шагов, ведь почти все время провели в полете. Они расселись в импровизированный круг, пока Серый маг не попросил их, как не последних экспертов в этом деле, помочь с поиском съедобных грибов. Надо сказать, при упоминании еды полурослики немного оживились, и их кучерявые головы лихо замелькали меж причудливых кустов спиреи и стволов вековых пихт.
Не задавая лишних вопросов, пусть их и скопилось немало, воины тоже даром времени не теряли, они ловко и быстро занялись обустройством ночлега, в то время как в стороне, рядом с будто бы выбитыми из камня станами птиц, маячила невнушительная человеческая фигурка. Происходящий диалог никто, помимо лесного эльфа, с нечитаемым выражением лица разворачивающего навес над палаткой, слышать не мог, а потому отвлеклось от ставших привычными забот Братство только тогда, когда человек и древние создания одарили друг друга почтенными кивками голов. В следующую секунду на поляне, в гуще поднятой пыли, осталась стоять лишь зябко кутающаяся в плащ, пришедшая им на помощь девушка. А благородные создания Валар удалялись все дальше и дальше, пока не стали лишь еле заметными чернильными точками на огненной полосе горизонта.
— Куда они направились? — недоуменно перевел взгляд с неба на русоволосую Арагорн.
— Обратно, на запад, — опустив глаза на мыски собственных сапог, пробормотала в ответ девица.
Она знала, что объяснить сложившуюся ситуацию будет непросто. Но другого выхода — увы — не видела. Почему-то такого волнения перед высшими существами ей прочувствовать не удалось, а сейчас от неловкости она желала провалиться сквозь землю, к праотцам. Ей всего-навсего хватило бы капли поддержки, чтобы начать. Невольно она задержала взгляд на статном человеческом воине, что недавно спас ей жизнь, в то время как сама Хеалинд изо всех сил старалась спасти каждого из девяти представителей Свободных Народов Средиземья, в том числе и его. Но понимания со странным для себя осознанием разочарования не встретила. Наоборот, ее, неподготовленную к таким форс-мажорным обстоятельствам, сразу же обожгли какое-то насмешливое недоверие и откровенный скептицизм. От такого откровенно уничижительного взгляда хотелось поскорее сбежать, спрятаться, что она и поспешила сделать, отвернув лицо в сторону, где ей одними ясными глазами улыбался почтенный старец необыкновенно высокого роста. Девушка пусть и натянуто, но улыбнулась в ответ. На сердце сразу стало спокойнее, и хватило выдержки посмотреть в представшее перед ней негодующее море глаз.
— Зачем ты их отпустила? — разочарованно ахнул Пиппин. — Великие Орлы такие мощные, их крылья не знают устали! Они без труда смогли бы доставить нас до Ородруина и обратно.
— Ты в этом настолько уверен?
Хоббит без колебания кивнул.
— В том-то и дело… — твердо произнесла молодая леди. — Не забывайте: Саурон силен, его нельзя недооценивать. Он следит не только за людьми, копошащимися в «его землях». В его власти звери, птицы и прочие существа, а Око неусыпно ищет Фродо и Кольцо во всех направлениях — эту связь нельзя разрушить или серьезно подавить. Да вы и сами, думаю, уже успели понять это. И, наконец, если предыдущих моих аргументов для вас оказалось недостаточно, то вот еще один, самый важный и значимый: падшие твари с Девятью Всадниками настигли бы нас раньше, чем мы успели пересечь границу земель Рохана. Без сомнения, они уже вылетели за своей целью, а урук-хаи отправились из Изенгарда рыскать по лесам и поселениям в поисках Прелести своего Владыки, — зеленоокая вновь поочередно взглянула на каждого присутствующего, силясь передать то, что однажды явилось ей. — Дело не только в скорости — вам всем нужно уцелеть, иначе Братство разрушится, иначе надежда на положительный исход с каждым заходом солнца будет только сильнее гаснуть. Иначе… Сил даже самого храброго хоббита может не хватить. И тогда… Тогда… — она прерывисто вздохнула. — Помоги нам всем Эру.
— Откуда ты все это… — начал было пораженный такой пламенной речью Брендибак.
— Да кто ты такая? — перебивая друга, воскликнул Тук.
Вопрос, который давно витал в умах большинства присутствующих, заставил покрыться бледное лицо девушки пунцовыми пятнами смущения.
— Верно. Я так и не представилась — это невежливо, — она закусила губу и выпрямилась, стараясь, чтобы голос соответствовал ее осанке, как учила матушка. — Я — Хеалинд. И, предвидя твой дальнейший вопрос, Перегрин Тук, отвечу: нет, я не ведьма.
Тук отшатнулся и, не отрывая взгляда от Хеалинд, будто она в любой момент могла обернуться огнедышащим драконом или кем пострашнее, прошептал задумчивому Брендибаку:
— Не ведьма, говорит, а имена наши знает, не помню, чтобы мы представлялись ей. Я-то уж точно.
— Может, ей и это Орлы нашептали, — не без усмешки ответил тот.
Уголки девичьих губ непроизвольно потянулись вверх. Неужели они в самом деле приняли ее за какую-то служительницу воли Саурона? Что ж, по крайней мере, они питают к ее появлению гораздо больше ожиданий. И уже не так важно, что негативных.
Потерев подбородок, вперед на сей раз вышел озадаченный Сэм:
— Не могу взять в толк: почему такие создания откликнулись тебе, почему прилетели? И все это после Совета Владыки Эльронда, на котором ты даже не присутствовала…
— Послушай, я не знаю, — повернувшись в его сторону, сжимая ладонью ладонь, терпеливо проговорила Хеалинд, — мне всего лишь явилось видение, сознание в тот миг мне не принадлежало.
— А почему для такой серьезной миссии Айнур или кто бы то ни был еще выбрали именно тебя? — видимо, решил предпринять последнюю попытку свести русоволосую с ума Тук.
— На это у меня также нет для тебя ответа, — со вздохом произнесла она.
— Просто отлично! — заключил Пиппин и, гордо развернувшись, прошествовал к большому камню. Сев на него, он показательно отвернулся и начал рыться в рюкзаке, будто ища там что-то интереснее бесполезного разговора со странной непонятно откуда свалившейся на них девицей без ответов.
— Пожалуйста, послушайте, — понимая, что впечатление производит слабенькое, Хеалинд в панике зарылась руками густую копну волос, грозясь еще пуще прежнего растрепать лохматую косу, — пусть из меня и не важнецкий помощник, и я не боец, не маг, — на последнее хоббит, сидящий на камне, нетерпеливо хмыкнул, — но я должна сделать все от меня зависящее, чтобы помочь вам. Это все, что я могу сейчас сказать. В конце концов, вы не можете отрицать того факта, что я появилась в нужный для вас час. Уверяю, это неспроста. Доверьтесь мне. И, по возможности, не мучайте своими догадками. Когда настанет время, надеюсь, я сама смогу все без утайки поведать.
Тут со своего места под общий одобрительный взгляд медленно поднялся Гэндальф, до того пребывавший в молчаливом внимании. Он вновь добродушно улыбнулся разгоряченной, слегка подавленной девушке, а затем опустил ладонь на кудряшки насупленного хоббита.
— Думаю, на сегодня вопросов, Перегрин Тук, предостаточно. Как думаешь?
Тот еще сильнее сжал зубы, по всей видимости, намереваясь возразить, но все же не стал спорить и просто кивнул. Вступать в прения с магом не хотелось, бедовая туковская голова еще помнила прошлые встречи с тяжелым посохом.
Присутствующие начали расходиться кто куда, каждый старался обдумать сложившуюся ситуацию.
— Гэндальф, — к магу подскочил встревоженный Фродо и, на миг обернувшись на смотрящую им вслед девушку, тихо шепнул, — ты веришь ей?
— Не вижу оснований, мой друг, не делать этого, — разведя в стороны длинные, словно паруса ветряных мельниц, руки, ответил Митрандир и подбадривающе похлопал впервые улыбнувшегося после Ривенделла полурослика по спине.
Они были уже достаточно далеко, когда позади раздался свист, — то был с силой всаженный в пень гондорский меч, он горел алым в скудных лучах вечернего светила. Хеалинд сглотнула, вспомнив свои руки, обагренные чужой горячей кровью.
— Что с тобой? — заметив состояние Боромира, коснулся его плеча сын Араторна.
И в этот раз, похоже, рыжеволосый воин решил не отмалчиваться. Всем корпусом повернувшись на опешившую Хеалинд, он громко произнес:
— Ты говорила про помощь, что ты здесь для того, чтобы помочь нам, — ничего хорошего его голос не сулил. В принципе, как и взгляд.
В голове русоволосой промелькнуло: она поторопилась приписать благородство грозному гондорцу. Сейчас, в понятной лишь ему ярости, он напоминал скорее неотесанного грубияна, наглого разбойника да и к тому же вооруженного. Оставалось только надеяться, что он хотя бы не верит в ее вражеское происхождение и не пустит в ход тот самый закаленный в печах Белого города меч. Глупо было бы так погибнуть.
— Да, все верно.
Боромир отвел от себя руку растерянного Арагорна и, сузив насмешливые серо-голубые глаза, в несколько шагов приблизился к сжатой пружиной, но все еще упрямо взирающей перед собой Хеалинд. Его взгляд будто бы заявлял: «Я вижу тебя насквозь, девчонка. Все твои страхи, они, как ни храбрись, написаны на лице». Его немой монолог, казалось, продолжался вечность, отдаваясь глубоким эхом в каждой клеточке тела, пока сын Денетора не наклонился ближе, остановившись всего в нескольких жалких сантиметрах от носа притихшей девушки, и не прошептал то, отчего все звуки вокруг: шелест высоких ирисов; свист ветра, уверенно огибающего любые препятствия на своем пути; шум дождя, начавшийся где-то вдалеке, со стороны Бурых равнин; негромкое пение Фродо и Гэндальфа у подрагивающего в сумерках костра — померкли:
— Но как я могу принять ее от девчонки, от той, у которой, самой… от страха трясутся руки?
Немые зрители обернулись на застывшую с бесстрастным лицом белокурую девушку. В глазах Гимли, начавшего было точить секиру, читалась нарастающая гномья ярость. Леголас внешне оставался непоколебим, но внимательный, тревожный взгляд намекал на то, что в любую секунду он был готов вмешаться. Сэм, Пиппин и Мерри, не ведая, что предпринять, чтобы унять нарастающий конфликт, просто нервно переводили взгляды друг на друга, — видно решая, кто первым побежит за Гэндальфом.
Никто не мог предположить, чем закончится сегодняшний день. Но ирония заключалась в том, что никакой конкретной развязки так и не случилось. Хеалинд покрепче сжала челюсти, напомнив себе о долге, и с силой одернула рукава, прикрывая ладони вместе с запястьями. Ей было незнакомо это чувство. Ужасная неловкость и даже не столько от того, что ее оскорбили. Нет, то был всего лишь отрезвляющий упрек. И пусть она не знала причины такого сурового отношения, ведь они едва-едва были знакомы, пусть дышать с каждой секундой становилось все затруднительнее от едва ли не накатывающих слез, но, отринув первые нахлынувшие эмоции, она могла бы понять недовольство Боромира. Могла. Будь этот разговор один на один. Но здесь, посреди поляны полной жадных взглядов, это прозвучало подло. Странники, которых она изо всех сил пыталась убедить в значимости своего участия в походе, (даже если она сама в это верила с трудом) лишь еще раз убедились в ее бесполезности. Нет, она не верила в себя, но она верила Эру и поверила своим глазам, когда посреди ночного безмолвия к ней, перепуганной очередным кошмаром, босой и в одной сырой от вечернего тумана сорочке, спустились крылатые тени тех, о ком она только читала в книжках.
Но сейчас все это вдруг стало таким неважным. Ее старания свелись на нет. Безусловно, ей хотелось сказать что-то колкое, чтобы развеять возникшие тучи над головой, но Хеалинд понимала, стоит ей открыть рот, и с бледных уст сойдут отнюдь не слова, постыдные рыдания. Но и просто исчезнуть она не могла. И, чтобы окончательно не пасть в глазах Хранителей, а также будущего короля Гондора, она сглотнула противный комок и, упрямо подняв глаза на своего остывающего обидчика, присела в чем-то наподобие легкого реверанса. Всего на короткое мгновение. Дальше ноги уверенно несли ее прочь. Прочь от этой поляны. Прочь от человека, с первых секунд распознавшего ее слабость. Прочь от горькой правды.
Значит, заметил ещё тогда — она прикусила щеку изнутри, чтобы безрадостно не рассмеяться своей невезучести — когда схватил ее, летящую камнем в пропасть. На секунду ее прельстила ужасно непростительная глупость: умри она ещё на Карадрасе, не пришлось бы гореть сейчас от стыда. Да, все верно, то была гордость. Низменная черта, о наличии которой ранее в себе она и не помышляла.
Хеалинд с раннего детства была робкой, слегка рассеянной девочкой. Она могла пойти на рынок за продуктами и запросто забыть корзинку на прилавке, увлекшись созерцанием приезжих менестрелей, или отправиться собирать лечебные травы и, находясь в раздумьях об обещанном колчане с эльфийскими стрелами, наплести из душистого великолепия венки. Однако, несмотря на некую неловкость, она была человеком упрямым и обещанное исполняла вопреки возникающим трудностям. Брат только хохотал с нее и называл дурехой, а мать благодарила высшие силы за то, что при всех имеющихся недостатках, слепого эгоизма сердце дочери избежало.
Невзирая на довольно кроткий нрав, активничать девочка явно любила и без лишних слов бралась за любую хоть сколько-нибудь интересную работу, даже если та была ей не по плечу. Сложностей, как всем тогда казалось, она не испытывала и часто пропадала с братом в лесу, играя и познавая окружающий мир, в котором вскоре ей предстояло жить самостоятельно.
Но однажды привычному кругу вещей суждено было исчезнуть. Сезон *Куэлле наступил раньше обычного и уже только этим вызывал осторожные шепотки со стороны старейшин их небольшого поселения. Тогда очередная ссора застала Хеалинд и ее брата Деорика ровно в простирающейся длинными, изогнутыми сучьями с узловатыми концами, наподобие старческих пальцев, чаще. И в качестве науки мальчик решил оставить ее на пару часов там одну, а сам поспешил к старшим товарищам, которые давно подтрунивали над его возней с «тонконогой и страшно настырной пигалицей-сестрицей». Все могло закончиться довольно обыденно: девчачьи слезы, выговор рассерженной матери и наказание за шалость, — однако, история решила пойти по иной вехе. Как это обычно и происходит с полными безудержной энергией сорванцами, Деорик увлекся фехтованием на деревянных мечах до самого вечера. Опять же, что могло случиться за это время? Про орков тут только слышали, Апбурн находился под влиянием Эдораса и не привлекал разбойников, крупной дичи в их лесу тоже практически не осталось — да он и сам, будучи гораздо младше сестренки, в одиночку тренировался в охоте на ящериц и прочую мелкую живность — обижать было некому. Но мальчуган не учел, что небо, которое весь день радовало средиземцев своей нежной голубизной, внезапно затянется полчищами непроглядных грозовых туч. Когда он ринулся на то место, где оставил маленькую Хеалинд, то с пробирающим до пят ужасом обнаружил лишь ее брошенную корзинку с рассыпавшимися по изумрудной траве янтарными плодами яблони.
Пропажу искали всей общиной. И нашли только под утро, в одном из оврагов, с истлевшими когда-то длинными пшеничными косами, с кровью, обагрившей тонкие сжатые в приступе нестерпимой боли губы. Обожженной от удара молнии, болезненно дрожащей, но все же с усилием продолжающей дышать. Этот хрупкий образ сестры, отчаянно цепляющейся за только начинающуюся жизнь, навсегда отпечатался в его памяти.
«Тогда-то все и началось. Все эти проклятые *lors».
Мать рыдала в голос, наблюдая за тем, как мужчины аккуратно приподнимают ее единственную дочь на плащ и спешат к лекарю, а потом от души выдрала Деорика, словно непослушного козленка. Эта порка и собственная совесть послужили мальчику уроком. Больше от сестры он не отходил. И так продолжалось ровно до того момента, когда король Теоден призвал всех юношей, могущих держать оружие, для обороны западных границ Рохана. С поля брани Деорик, как и их отец в свое время, так и не вернулся. И Хеалинд с матушкой остались совершенно одни: днем работали, не покладая рук, вечером молчали — каждая о своем.
Потеряв брата, Хеалинд будто потеряла защиту, свой панцирь, что по крепости был сравним разве что со знаменитым эльфийским митрилем. И покой она тоже безвозвратно потеряла. Матери все то время: от несчастного случая с дочерью и до безвременной кончины сына — со смиреной улыбкой приговоренного оставалось молча смотреть на страдания своих детей, не в силах что либо изменить. Девушка с дрожью во всем теле помнила, как некогда молодая, полная сил женщина, став ветошью себя прежней, любовно гладила ее по голове, иногда забываясь, и с немыслимой для своего нынешнего состояния силой сжимала ее заново отросшие волосы, нараспев протягивая: «Уход моего мальчика пробил брешь в твоем заслоне от великого Зла. Теперь дар раскрыт полностью, и ничего с этим не поделаешь. Да-да… Уже ничего».
«Я знаю, этими сомнительными словами по «дар» она упорно взывала к моей вине за то, чего не случилось раньше — мой дар не спас брата, он обернулся проклятием. И скоропостижная гибель Деорика окрасила мои руки кровью. Кровью самого близкого мне человека, — размышляла Хеалинд, сидя под раскидистым буком, в стороне от остальных. — Может, именно поэтому я так старалась спасти этих странников, которых лично видела впервые. Не ради них, не ради эфемерной мечты о свободном будущем Средиземья, на которое мне, как бы мерзко не звучало, оказалось все равно, а ради себя, своей извращенной от невозможности проститься и простить совести».
Она была слаба, изнежена, пусть и не происходила из знатного рода. Сироте вообще не положено быть заведомо чувствительной и привыкшей к ласковым обращениям. Снисходительность — ее потолок в общении с наследниками великих династий, так зачем так растрачиваться, внимая к их неосторожным сказанным в горячке словам.
Только в эту минуту Хеалинд осознала, как вымоталась за последние дни. Сорвавшись ночью из дома, она даже не подумала о том, что ее ждет. Наплевала на последнюю родительскую волю и братско-сестринскую клятву. Это был порыв, малодушный и глупый. Она позабыла о собственных страхах, заглянув в огненную дышащую смрадом бездну, сметающую дом за домом, акр за акром, жизнь за жизнью — все то, что имело истинную ценность в этом облеченном ненавистью мире.
Но теперь собственное прошлое навалилось на девичьи плечи с невиданными силой и быстротой, и ей следовало хорошенько переспать все дурные мысли. В самом деле, не плакать же из-за какой-то чепухи, сказанной посторонним человеком, этим напыщенным вельможей-индюком? На сей приятной ноте веки юной девы наполнились свинцовой тяжестью, а дождь, дошедший до расположения лагеря Девяти Хранителей, просто разбил за своей стеной стеклянный безрадостный мир на диковинные полихромные зайчики. Хеалинд прильнула затылком к шершавому стволу и устало прикрыла глаза.
***
— Какой барлог тебя укусил?! — раздался позади стремительно удаляющейся девушки возмущенный бас сына Глоина. Гном учащенно дышал, и кольчуга его устрашающе звенела в такт.
Боромир, молчаливо сверлящий взглядом собственный меч, верного боевого спутника, и сам был не свой. От слов он не отказывался — ведь в самом деле не понимал причины, по которой им предстояло продолжить путь с еще одним грузом, будто уже утвержденных владыкой Эльрондом четырех было недостаточно. Как бы ни задиралась эта сумасшедшая девчонка, он без труда угадывал ее страх, просто не мог не видеть. И не сдержался. Матерый воин, огрубевший от копоти битв и растерявший еще на первых этапах жизни иную мягкость и ласку, которая была присуща их с Фарамиром покойной матери, он слишком закостенел и погряз в заботах о собственном стремительно уничтожаемом орками народе.
Боромир уже и забыл, когда последний раз покидал поле битвы, разве только затем, чтобы доложить наместнику Гондора и по совместительству отцу о положении на границах королевства и о результатах проведенных стратегических решений. Все его мысли были посвящены исключительно свержению Саурона и освобождению человечества от гнета враждебных магических сил, иное его мало заботило. В конце-то концов, сын Денетора II не был безнадежным наследником своего рода: мог с легкостью подставить плечо еле держащемуся на ногах новобранцу, сказать не пестрящую бахвальством, но все же емкую вдохновенную речь, чтобы вселить в своих людей веру в правоту их дела. Но, избавьте, как прикажете говорить военачальнику Гондора с таким вот тонкокостным, абсолютным в своей хрупкости существом? Ведь это был не солдат, пусть юный и неопытный, но строго следующий букве воинского закона, где первая графа кровавым по белому гласит о беспрекословном послушании и подчинении своему командиру. Того здесь ожидать — и он это понял пять минут назад — не следовало.
Для ежедневно тонущих в жаре сражений, вдыхающих полной грудью раскаленные искры безумия, жадно, до ряби в глазах взирающих в неизведанные чертоги Мандоса он был верным другом и старшим братом, но все же не привык выбирать выражения. Видимо, поэтому смятение так удивительно внезапно, будто неудержимой океанской волной, захватило его врасплох. И да простят его Эру с их неоднозначными, а порой и вовсе шокирующими решениями, но девушка в, — нет сомнений, изначально обреченном на провал походе — последнее, что могло стоять меж надеждой и крахом. Что она в принципе здесь забыла? Это не увеселительная прогулка верхом по шумливым кущам Лебеннина. Только, видно, не все присутствующие «защитники» сие понимали верно, вот как он, например. Неужели им было бы легче, полезь эта неуемная пигалица нарожон, на верную погибель, спасая призрачное будущее в виде Кольца и полурослика, несущего его? Ему — Боромиру — точно нет. В ее случае это и геройской смертью не окрестить, скорее, малодушной и совершенно неуместной. Первой умирают идущие на то осознанно воины, второй, очевидно, не знающие, когда следует остановиться, малахольные девицы.
Если подытожить, в правильности своих действий Боромир не имел сомнений. На фоне длительного перелета он был так кстати зол и первое, что сделал — зародил зерно сомнений в этой бестолковой голове. Ей нужно уехать, пока не стало слишком поздно и прислужники Саурона не пронюхали про незапланированного участника Братства. А обиды и излишняя грубость — дело десятое. Она, всего-то веснушчатый птенец, и не такое переживет.
Где-то за пределами его сумрачных мыслей настырно прорывался чужой глас:
— …Боромир, не давай своему горячему нраву нарасти над здравым смыслом. Сейчас ссоры по пустякам — ни к чему, они только ослабят Братство. И если так случится, то мы станем легкой добычей для вражеских сил. Фродо нужна уверенность в том, что мы будем вместе с ним до самого конца. Ему это необходимо, Боромир, чтобы идти вперед. Поэтому, будь добр, приглуши хоть немного свою гордыню и вспомни, что помимо тебя есть еще кто-то, кому не безразлична судьба Средиземья, — а вот и лесной эльф с наточенными, будто собственные стрелы, режущими осуждениями глазами присоединился со своими проповедями. Лихо он речи толкает — заслушаешься — только вот про гордыню лучше бы своему остроухому семейству рассказал, их брат эту черту изучил вдоль и поперек.
Первый страж Цитадели не сдержался и закатил глаза. Он мог попытаться объяснить ситуацию на пальцах, коль им так проще, но куда там. Раз девочка спустилась с небес, отправить ее восвояси, к мамке под юбку, где ей и место — табу. Вот и Арагорн, этот новоявленный правитель, (и откуда только свалился на его голову, папенька этого не переживет) стало быть, уже у себя в фантазиях примеривший пустующую без хозяину корону, был, видимо, уверен, что каждый желающий имеет право сражаться. Он ничего не говорил, но безмолвно, вновь и вновь бросал на него взгляд, полный упрека и какой-то «родительской» усталости — так на него даже родной отец не смотрел. Будто он, Боромир, право слово, сам являлся бестолковым юнцом. И дабы перестать доставлять Страннику удовольствие своим понурым видом, сын наместника Гондора поспешил развернуться, но тут же лоб в лоб был встречен причитаниями гнома.
— Клянусь секирой, впервые готов согласиться с эльфом! — уверенно кивал головой сын Глоина. — Вот и я говорю, этому дурню следует извиниться: юная мисс не сделала ничего дурного.
— Такого отношения отважное сердце, вызволившее нас из ледяной тюрьмы Карадраса, не заслуживает, — подхватил сын Трандуила.
— И, в конце концов, прозвучали эти придирки в высшей степени неблагодарно!
— Могу я хоть слово вставить? — подперев голову рукой, задался вопросом утомленный головомойкой сразу двух участников похода гондорский воин.
Но рыжебородый гном был непреклонен. Он говорил что-то еще про дружеские узы и великую цель, но Боромир уже не слушал.
Видя это, эльф решил действовать иначе. Подав знак Гимли притормозить, лесной принц поймал блуждающий взгляд человеческого воина и вкрадчиво проговорил:
— Nin meldir, мне тоже это не нравится. В воздухе витает запах заговора, что-то необъяснимое, неподвластное уму грядет за ним. Но пока мы должны делать то, что в наших силах. С немого согласия Митрандира мы выбираем дальнейший путь, какие бы испытания он нам не сулил.
Послышался приближающий быстрый топот, будто кто-то очень спешил. Это был Фродо, запыхавшийся, но отчего-то в приподнятом настроении. Не успев как следует отдышаться и не обращая внимания на гнетущую атмосферу, он почти прокричал:
— Лошади! У берега нашлись мустанги, целых три!
В голове гондорца будто прозвучал звон спускаемой тетивы.
«Что ж, их взяла! Хотят посмотреть на ее погибель? Пусть. Тут явно все сошли с ума. Пойду и извинюсь, только вот на могиле девчонки будут извиняться эти упрямые подстрекатели».
Сын Денетора с глухим рыком ударил по коленям и тяжелым шагом направился туда, куда удалилась породившая разлад бестия.
— Не испорть все на этот раз, — недовольно буркнул ему вслед сложивший руки на груди гном.
— Он не испортит, вот увидишь, — загадочно ухмыльнувшись, произнес Арагорн, на что Гимли лишь недоуменно пожал плечами и погнал продрогших и притихших хоббитов поближе к жаркому огню. Фродо плелся позади всех, испытывая некую неловкость, он в полной мере осознал, что значит «приходить не вовремя».
— А мои глаза, напротив, — говорят, что это безнадежный случай, — скептично отозвался Леголас. — Упрямец. Даже не слушал то, что мы пытались донести.
— То, что не слушал, не означает, что он не уловил посыла. Просто у каждого из нас есть своя точка зрения, свое видение пути. Боромир — сложный человек, но едва ли в нем меньше милосердия, чем в любом из нас, — направляясь вслед за остальными, излагал свои мысли Странник идущему рядом другу.
***
Боромир угрюмо шел вперед, на ходу отламывая, как казалось ему, мешающиеся повсюду влажные ветви. Некоторые поддавались с трудом и успевали пару раз хлестнуть и без того раздраженного воина по лицу и груди. Но за пару десятков шагов до пристанища беглянки пыл его вновь поутих, чем изрядно расстроил гондорца. Все же в правильном настроении он мог не мучиться и не подбирать слова, поступать по наитию — действовать доходчиво, чтобы избежать ненужных вопросов.
У толстого бука, слева от себя, он заметил светлую пушащуюся макушку. Бравый воин замедлился, на ходу стараясь сформулировать подходящую речь:
— Хеалинд, знаешь, я… Агрх! Прежде, чем возражать, послушай. Хотим мы этого или нет, но вместе с нами идут четыре хоббита, которые пусть и не воины вовсе, но уже достаточно показали желание сражаться за своего друга, за свой дом, крошечное место под солнцем. Твоя мотивация мне не ясна. Если хотела приключений, то почему бы не поискать их с менее опасными спутниками? Я считаю, что это тебе под силу, — Боромир присел с другой стороны дерева и облокотился на него, устремив взгляд высоко вверх, туда, где грузно нависали грязно-серые рваные наплывы облаков. — Тогда я сорвался и прошу прощения за сказанные в гневе слова, признаю, что переборщил, все же ты их не заслуживала. Строго говоря, мне следовало поблагодарить тебя. Не каждый мужчина ринется сквозь снежную бурю спасать кучку незнакомцев. Но… Хеалинд, ты слушаешь?
Подумав, что девушка заснула, сын Денетора развернулся в пол-оборота и легко потряс ее за лежащую на земле ладонь. Со стороны раздался хриплый стон, заставивший его подскочить. Веки девушки с застывшими на ресницах капельками пота были прикрыты, а под тонкой, полупрозрачной кожей безумно метались глазные яблоки. Боромир застыл от ужаса. Лицо Хеалинд было белее снега, испарина, обильно покрывающая лоб, достигла дрожащих, что-то безостановочно, слабо шепчущих губ.
— Хеалинд… — вновь прошептал мужчина и, бездумно опустив взгляд, прошелся ладонью до тонкого запястья девушки. Яркая наливающаяся синевой метка с двумя крохотными дырочками чуждо горела с внешней стороны ее молочного оттенка ладони. В шевельнувшихся в метре от них кустах мелькнул насыщенно-пурпурный влажно-блестящий чешуей хвост.
***
— Я могу только замедлить циркуляцию крови, это поможет выиграть время. Но ей нужно противоядие, — лицо Гэндальфа выражало высшую степень напряжения, а крупная смуглая ладонь скрывала под собой лоб и мечущиеся в бреду глаза Хеалинд.
— Сколько у нас времени? — без прелюдий задал вопрос первый страж Цитадели, глаза его упирались вниз, на окровавленное острие меча.
— День. Если повезет, полтора, — сухо проговорил маг, взирая из-под тронутых сединой кустистых бровей на собравшихся вокруг.
Подрагивающий голос Пиппина несмело раздался за спинами гнома и эльфа:
— О-она выживет? Сумеет же? Мы так долго добирались сюда… Она обещала помочь, а теперь вот у-уми…
Мерри несдержанно ткнул друга в спину, заставляя замолчать.
— Арагорн, мне нужна голова убитой змеи, она пригодится для антидота, — задумчиво рассматривая след от зубов, пробормотал Серый маг.
Темноволосый воин отрывисто кивнул и тут же скрылся в темноте, через секунду появившись с покрытым кровью обрубком, в глубине которого сияли острые и длинные, словно сабли, клыки. Гэндальф наспех спрятал искомое в холщовую сумку и вручил Сэму.
— Еще понадобятся носилки, — вставил эльф, передавая магу пучок темно-зеленой травы. — В горизонтальном положении яд будет распространяться медленнее.
Тот кивнул.
— Но это замедлит нас, и она не дотянет до Лориэна, — потряс головой Боромир.
— Ты вновь поверхностно судишь о людях, Боромир, — со слабой улыбкой ответил Серый. — Если эта юная рохиррим сумела преодолеть такой путь, у нее точно хватит сил побороться за свою жизнь. Только сейчас наша задача — помочь ей.
— А она разве из Рохана? — вырвалось у прежде молчавшего Фродо.
— Без сомнения, породу северных всадников видно издалека.
— Хватит разговоров. Я возьму ее, — внезапно прозвучал безапелляционный голос рыжеволосого воина.
Шум стих. Хранители безмолвно уставились на поднявшегося в полный рост Боромира.
— Я повезу ее, — вновь повторил он. — Я смогу править лошадью и держать ее в правильной позиции.
Гэндальф хотел возразить, но что-то во взгляде и голосе сына Денетора II заставило его передумать, и он просто кивнул.
— Хорошо. Так и поступим. Боромир, неуклонно следуй этому маршруту, — под светящейся верхушкой посоха по земле стали расползаться витиеватые светящиеся аквамарином линии, — за тобой поедут Леголас и Фродо, остальные прибудут позже.
Пригнав найденных у реки мустангов, Арагорн и Леголас помогли аккуратно поднять на спину одного из них безучастную девушку. Руки, словно плети, повисли вдоль расслабленного тела, невольно заставив задуматься: разве это слабое, практически безвольное человеческое существо могло быть той, прежде крепкой девушкой, несколько недель без устали и особого опыта правившей сильнейшими существами Третьей эпохи? Если маг прав, то эта роханка принесет еще немало сюрпризов.
Боромир, одной рукой крепко схватившись за загривок, а второй придерживая раненую, пустил коня. Перейдя во весь опор, он позволил себе коротко взглянуть на нее. По неестественно разрумянившимся щекам Хеалинд текли слезы, она тяжело дышала и все звала какого-то Деорика. Военачальник Гондора не мог отделаться от мысли, что вторгается в личное пространство девушки, но опасения за ее жизнь перекрыли прочие неудобства. Пригладив костяшками пальцев разметавшиеся по влажным щекам пряди, он прошептал:
— Держись, девочка, только держись.
Неприветливое небо прояснялось.
