𝕎𝕙𝕪 𝕟𝕠𝕥?

      — Вот же сукин сын! — Ее красная мантия закружилась, когда она завернула за угол, увидев вышеупомянутого сына, собиравшегося войти в общежитие шестикурсников. Он повернулся, чтобы посмотреть, как она приближается к нему, широкая улыбка украсила его лицо при виде этого.       — Ну, Гермиона, моя дорогая, чем я обязан… — он резко оборвался, когда она толкнула его к стене.       — Сукин сын! — Похоже, это было единственное выражение, на которое она была способна в данный момент, и она, черт возьми, собиралась его использовать.       — На самом деле, моя мать очень милая женщина. Она, безусловно, хотела бы познакомиться с вами, при условии, что вы избавитесь от своих предубеждений достаточно для того, чтобы быть ослепленной моей красотой.       — Сын гребаной шлюхи! — Так ей удалось сказать что-то другое. — Ты украл мои исследования! — Она развернулась и провела пальцами по волосам, сдерживая крик.       — А, ну, строго говоря, я позаимствовал твоё исследование. — Геллерт с удивлением наблюдал, как она повернулась к нему, одна рука все еще пыталась высвободиться из ее волос.       — Ты не уничтожил его? Где оно? — с надеждой спросила она, поморщившись, когда ей удалось освободить руку ценой значительной пряди волос.       — Конечно, я не уничтожил его. — невинно сказал он. — Мне просто интересно, как далеко ты продвинулась в своем маленьком плане. — Последнее слово он произнес с некоторой горечью. — Ты собиралась уйти, не предупредив меня?       Прежде чем ответить, она настороженно посмотрела на него. Ему удалось разрушить каждый план, который она придумала, чтобы вернуться в свое время, так что не стоит его расстраивать.       — Геллерт, — нерешительно начала она, — мы это обсуждали. Я и так уже испортила временную шкалу. Я не могу оставаться здесь.       Он снова улыбнулся, и на этот раз это была улыбка, которую она ненавидела, от нее закружилась голова, а аргументы оказались неэффективными. Она вздохнула в предвкушении речи, что слышала столько раз прежде и которая, несмотря ни на что, могла пошатнуть её уверенность.       — Вот именно, Гермиона, ты уже непоправимо испортила временную шкалу. Я ведь не Грин-де-Вальд в твоих книгах по истории, не так ли? — Когда она не ответила, он продолжил: — В последнее время я не упоминал о порабощении магглорожденных, не так ли?       — Нет, теперь ты просто хочешь свергнуть весь волшебный мир и подчинить себе людей, основываясь на грубой магической силе. — Она закатила глаза.       — Это гораздо более справедливый способ судить о людях, чем их пустое наследие, как ты заметила, любовь моя. — Он оттолкнулся от стены и направился к ней.       — Я ничего подобного не говорила. Все, что я сказала, это то, что если кто-то и должен свергнуть правительство, то это должен быть тот, кто обладает наибольшими способностями, а не то, что мы действительно должны это сделать. — Она дернулась, когда он двинулся на неё, но осталась на месте.       — Ах, но мы могли бы, не так ли? Мы вдвоем более могущественны, чем европейские министерства вместе взятые, и с твоим «предвидением» это было бы намного проще. — Он обвил руками ее талию. Если бы он мог видеть ее лицо, он бы торжествовал над задумчивым выражением, промелькнувшим на нем.       — Но временная шкала… — она замолчала.       — Уже в руинах, так зачем возвращаться в будущее, которое не то, что ты оставила? — Он наклонился, чтобы прошептать ей на ухо. — Почему бы не создать наше собственное будущее?       Затем он затаил дыхание. Это был момент, когда она всегда возвращалась к себе и настаивала на том, что это не сработает, и продолжала составлять списки и аргументы относительно того, почему. Но этого не происходило. Он вздрогнул, когда она прижалась к его груди. Улыбка засияла на его лице, когда она запрокинула голову и произнесла слова, которых он ждал месяцами.       — Почему нет?