«От каждого - по способностям, каждому - по труду!»
Сен-Аман Базар, социалист-утопист.
Один год спустя… 19 июня 1936 года. 11:00. Кабинет С. М. Кирова. Москва, улица Дзержинского, дом 2. - Товарищ нарком, к вам лейтенант государственной безопасности Белов! - сообщил по телефону секретарь. - Пригласите, - распорядился Киров. Последний год с Максимом Беловым Киров виделся довольно редко, ведь тот, не желая тратить по несколько часов на дорогу на полигон и обратно, договорился с начальником НИПСВО Иваном Ионовичем Бульбой и получил комнату в тамошнем общежитии для конструкторов. С тех пор Максим практически постоянно жил на полигоне, лишь изредка приезжая в Кремль посидеть за ноутбуком и подготовить следующий пакет материалов для передачи в очередное КБ. Когда Максим вошел в кабинет, Сергей Миронович, окинул его оценивающим взглядом, отмечая произошедшие в молодом человеке изменения. С момента их знакомства в декабре тридцать четвертого Белов, которому вот-вот должно было исполниться восемнадцать лет, вытянулся еще на пару сантиметров в высоту и несколько раздался в плечах, отчего стал выглядеть заметно взрослее и солиднее. - Здравствуйте, Максим! - улыбнулся Киров, вставая с кресла навстречу Белову. - Присаживайтесь! - Здравствуйте, Сергей Миронович! - пожал Белов протянутую руку, после чего уселся на предложенное ему место. - Рассказывайте, Максим, как идут работы на полигоне? - поинтересовался Киров, вернувшись в свое кресло. - Замечательно, - ответил Максим, полез в портфель и протянул Кирову довольно пухлую папку. - Вот подробный отчет о результатах работ. Второй экземпляр, как мы и договаривались, отправлен товарищу Ворошилову. - С отчетом я обязательно ознакомлюсь, - кивнул Киров. - А пока расскажите вкратце и своими словами! - Все образцы стрелкового оружия успешно прошли как полигонные, так и ограниченные войсковые испытания и могут быть представлены правительственной комиссии, - начал Белов. - Максим, вы в этом абсолютно уверены? - поинтересовался Киров, внимательно посмотрев на Белова. - Вы же понимаете, что, если выводы комиссии окажутся неудовлетворительными, то это неизбежно подорвет к вам доверие со стороны товарища Сталина? Киров не забыл, что полтора года назад Максим спас ему жизнь, и, будучи не чуждым благодарности, считал свои долгом предостеречь младшего товарища от поспешных решений, способных негативно повлиять на его дальнейшую судьбу. - Понимаю, - серьезно кивнул Максим. - Но мне кажется, что и комиссия, и товарищ Сталин будут довольны результатами наших работ. - Ну, хорошо… - не стал спорить Киров. - Я доверяю вашему мнению, но, прежде чем докладывать товарищу Сталину, я все же сперва ознакомлюсь с вашим отчетом. Максим кивнул. Сергей Миронович взял со стола трубку и принялся неторопливо набивать ее табаком из кожаного кисета. В отличие от Сталина, набивавшего трубку табаком из папирос, Киров предпочитал дорогой трубочный табак, выращенный в Крыму. Впрочем, и курил Сергей Миронович заметно меньше, чем Сталин. - Разрешите, Сергей Миронович? - спросил Белов, указав взглядом на пепельницу. - Да, конечно, - машинально ответил Киров, сосредоточенно раскуривавший трубку и сообразивший, о чем его спрашивают, лишь когда Белов достал из кармана галифе коробку «Нашей марки». - Максим, вы что, курить начали? - Угу, - отозвался Максим, явно привычным жестом сминая мундштук папиросы. - Как оказалось, в курилке очень удобно обсуждать текущие дела, атмосфера там какая-то непринужденная. Вот мы и обсуждали. Я сперва просто так, за компанию, с конструкторами ходил в курилку, а потом и сам смолить начал. Поднеся к папиросе спичку, Максим глубоко затянулся и, прикрыв глаза, выпустил изо рта тонкую струйку сизого дыма. Лицо Белова заметно расслабилось, и в этот момент Киров понял, насколько уставшим тот выглядел. В глазах Максима не было прежнего блеска, свойственного энергичным молодым людям, увлеченным своей работой, да и говорил он чуть медленнее, чем обычно, да еще и без своего обычного ехидства. - Максим, вы себе хорошо чувствуете? - уточнил Киров, откладывая потухшую трубку. - Все нормально, Сергей Миронович, - ответил Белов. - Просто в последние дни у меня оставалось очень мало времени на сон, вот я слегка и подтормаживаю… - Ну, хорошо… - не стал развивать тему Киров, подумавший, что Белов недосыпает явно дольше пары дней. - Насчет оружия я понял, а что с остальными вашими проектами? - По-разному, - честно признался Максим. - Подсумки для магазинов ко всем видам оружия готовы, а вот со снаряжением все не так однозначно. Насчет некоторых элементов мне бы хотелось проконсультироваться с членами комиссии, а касательно других - наоборот, уже мне придется убеждать их, что это снаряжение нам необходимо. - Понимаю. В отчете вы это отразили? - уточнил Киров, похлопав ладонью по папке. - Так точно, Сергей Миронович, отразил, - подтвердил Белов. - Вот и отлично, - подытожил Киров. - Тогда вы пока отдыхайте, а я ознакомлюсь с вашим отчетом и сообщу, готовиться ли вам к визиту комиссии на полигон, или это пока несвоевременно. 20 июня 1936 года. 19:00. Кабинет И. В. Сталина. Москва, Сенатский дворец Кремля. С отчетом Белова Киров ознакомился только на следующий день. Убедившись, что Максим был прав, а результаты полуторалетней работы полигона можно считать удовлетворительными, Сергей Миронович не стал ждать и тем же вечером отправился на доклад к товарищу Сталину. Перед входом в приемную Сталина товарищ Власик, крайне серьезно воспринявший переданные ему материалы по обеспечению охраны первых лиц в будущем, организовал контрольно-пропускной пункт, оснащенный арочным металлодетектором. В принципе, к тридцать шестому году подобные металлодетекторы уже десять лет как существовали, но этот, отделанный тонкими деревянными панелями и неплохо вписывавшийся в интерьер, был сделан с применением технологий из будущего и настроен таким образом, чтобы человек в форме с металлическими пуговицами и металлическими пряжками на поясном и портупейном ремнях мог пройти, не вызывая тревоги, а вот незаметно пронести с собой пистолет или нож уже не мог. Вот и товарищ Киров, пройдя через рамку, вызвал недовольный писк детектора. Под бдительными взглядами сотрудников НКВД, не делавших скидку на то, что перед ними стоит их собственный нарком, Сергей Миронович сперва выложил на стойку свой карманный «Маузер», а потом присовокупил к нему внушительную связку ключей. Повторный проход через рамку ничего предосудительного не выявил. Получив вместо пистолета, который один из сотрудников убрал в специальный шкаф, деревянный номерок, Сергей Миронович проследовал в приемную. Поскольку о приеме он договорился заранее и явился в строго назначенное время, он сразу же был приглашен в кабинет к вождю. Сталин визиту Кирова явно обрадовался. Встав из-за стола, Иосиф Виссарионович сделал несколько шагов навстречу посетителю и крепко пожал протянутую руку. - Здравствуй, Сергей! - улыбнулся Сталин. - Здравствуй, Великий вождь всех времен, народов… и что там еще бывает? - ответил Киров их с товарищем Сталиным старой шуткой. - Ты у нас теперь нарком внутренних дел, вот и узнай, что еще бывает кроме времен и народов, - поддел в ответ Сталин. - А у меня голова не дом Совнаркома, чтобы все знать! Посмеявшись, старые товарищи уселись за столом друг напротив друга. - Ладно, Сергей, посмеялись - и хватит, - резко посерьезнел Сталин. - Докладывай! - Вчера товарищ Белов доложил мне о завершении работ по стрелковому оружию. Он считает, что НИПСВО готов представить новые образцы правительственной комиссии, - начал Киров. - После изучения предоставленного им отчета я готов поддержать его мнение. - Это очень хорошо, Сергей, что ты тоже считаешь новые образцы оружия готовыми к приемке, - задумчиво произнес Сталин. – Сегодня ко мне уже приходил Клим и тоже докладывал о завершении работ по стрелковому оружию, ссылаясь при этом на отчет товарища Белова. Да и товарищ Буденный, неоднократно бывавший на полигоне, все уши уже прожужжал о том, какие хорошие получились новые винтовки и пистолеты. Когда предлагаешь ехать на полигон? - Давай не будем торопиться и дадим товарищу Белову время, чтобы все нормально подготовить к нашему приезду? - предложил Киров. - Назначим комиссию, скажем, на первое июля. Если я завтра сообщу Максиму дату комиссии, у него будет десять дней на подготовку. - Хорошо, Сергей, не будем торопить товарища Белова, - кивнул Сталин. - Десять дней в этом вопросе, и в самом деле, погоды не сделают. Да и нам нужно согласовать день поездки на полигон со всеми нужными людьми. - Кого собираешься включить в состав комиссии? - деловито поинтересовался Киров. - Тебя, Клима и Семена, само собой, - начал перечислять Сталин. - Говорова, назначенного вместо Тухачевского начальником вооружений РККА. Халепского с Алкснисом. Ну, и товарища Власика с его людьми, куда уж без них. - Понятно, - кивнул Киров, делая пометки в блокноте. - Значит, с последних троих нужно будет взять подписки, необходимые для допуска на полигон. Проконтролирую. И вот еще что, товарищ Сталин, я хотел поговорить с тобой насчет Максима. Вчера, когда он приходил ко мне на доклад, он мне очень не понравился. - Что-то не так с товарищем Беловым? - насторожился Сталин. - Все в порядке, просто он выглядел смертельно уставшим, - поспешил успокоить старого товарища Киров. - Он, конечно, пытался бодриться, но я заметил. Боюсь, как бы не учудил чего… Сам ведь знаешь, как это бывает – работает человек без отдыха, работает, а потом раз – и в загул срывается! - Вот как… - протянул Сталин. - Значит, так, Сергей, после визита комиссии на полигон снабди товарища Белова надежной охраной и отправь в отпуск. А то как-то не по-социалистически получается. По способностям мы от товарища Белова требуем, а по труду - не даем… - Я так и планировал поступить, - признал Киров. - Проблема в том, что Максиму через неделю только восемнадцать исполнится. Какой получится отдых, если у него за спиной постоянно охрана будет маячить? Ни на танцы сходить, ни с девушкой погулять… Ничего не ответив, Сталин взял со стола трубку и неспешно начал выкрашивать в нее табак из папирос. Киров не мешал процессу набивания трубки, прекрасно зная, что таким образом Иосиф Виссарионович брал паузу для того, чтобы подумать. Наконец, Сталин зажал мундштук трубки в зубах и поднес к чашке зажженную спичку. - Вот что, Сергей, - произнес Сталин, выдохнув облачко ароматного дыма. - Помнишь ту дурацкую шутку Белова про то, чего он хочет лично для себя? Это еще в Ленинграде было, на твоей старой квартире? - Ты имеешь ввиду его пожелание насчет пары симпатичных девчонок? - уточнил Киров, не понимая пока, к чему Сталин об этом вспомнил. - Как же помню, Максим потом еще извинялся… - Так вот, Сергей, а что, если нам пошутить в ответ? - усмехнулся Сталин. – Просил пару симпатичных девчонок, так пусть получит. А они за ним присмотрят. - Хм-м-м… о таком варианте я как-то не подумал… - озадаченно протянул Киров. - В третьей школе особого назначения скоро первый выпуск, думаю, там найдутся подходящие сотрудницы… 21 июня 1936 года. 12:45. ШОН №3. Московская область, город Балашиха. Школа особого назначения номер три, в которую в поисках сопровождения для Максима Белова отправился Киров, была одной из школ, созданных вскоре после назначения его народным комиссаром внутренних дел. Узнав от Белова, что первая серьезная школа по подготовке кадров для НКВД была создана лишь в тридцать восьмом году, Сергей Миронович поспешил исправить этот недочет. Приказом Кирова были созданы три школы. Первая школа работала на отдел охраны правительства ГУГБ и готовила для товарища Власика не только квалифицированных телохранителей, но и будущих сотрудников службы специальной связи. Вторая школа поставляла иностранному отделу ГУГБ как разведчиков-нелегалов, так и специалистов, о работе которых не принято говорить вслух. В третьей же школе проходили подготовку будущие специалисты оперативных служб НКВД. Учебные программы разрабатывали с учетом переданных Максимом Беловым материалов, адаптируя под текущие реалии учебные планы из будущего. Так, программу для второй школы создавали на основе учебных планов академии внешней разведки, а для третьей - на основе курсов усовершенствования офицерского состава «Вымпел». Весной тридцать пятого Киров объявил комсомольский и рабочий призывы в ряды НКВД, и в это же время все три школы особого назначения начали набирать своих первых курсантов. Было решено, что в каждую из школ наберут по девяносто человек, что составит ровно половину курса, вторую же половину должны были составить сотрудники НКВД, направленные в школы для повышения квалификации. Обучение в каждой из школ длилось десять месяцев и было крайне насыщенным. Такое интенсивное обучение выдерживали отнюдь не все, тех же, кто выдержал и доучился до конца, ждал выпуск, после которого направленных на повышение квалификации сотрудников ждали повышения в званиях и новые должности, а новобранцев - сержантские петлицы и неплохие карьерные перспективы. За три дня до выпуска в третью школу и направился Сергей Миронович Киров, сопровождаемый старшим лейтенантом государственной безопасности Виноградовым. - Товарищ Виноградов, вы больше всех работали с товарищем Беловым, скажите, какие девушки интересуют его больше всего? - спросил Киров. - Сложно сказать, товарищ нарком, - ответил Виноградов, весьма неуютно себя чувствовавший в салоне роскошного наркомовского «Паккарда». - Мне, кажется, что его интересуют вообще все женщины. Не так уж часто он их видит, да и возраст у него соответствующий… хотя, погодите, вроде бы высоких девушек товарищ Белов провожал взглядом с особым вниманием. - Высоких, говорите… - задумчиво проговорил Киров. - Ну, хоть что-то! Сергей Миронович уже пожалел, что не озаботился этим вопросом раньше. Ну чего стоило помимо Виноградова приставить к Белову молодую сотрудницу, например, в качестве секретаря или машинистки. И Максим бы не был так изолирован от женского общества, и дополнительный пригляд бы за ним был. А если бы у них дошло до близости - так и вовсе бы было замечательно. Максим, несмотря на все, что он делал для СССР, все еще ощущал себя чужим в этом времени, а отношения с девушкой, или даже брак, помогли бы ему эту отчужденность преодолеть. «Ну, хватит рассуждать о том, что надо было сделать, - оборвал свои размышления Киров. - Что вышло - то вышло. Будем теперь работать с тем, что есть!» Полчаса спустя «Паккард» Кирова въехал на территорию Школы особого назначения, а еще пару минут спустя Сергей Миронович уже здоровался с ее начальником, полковником государственной безопасности Александром Павловичем Радзивиловским. - Товарищ Радзивиловский, не буду тратить свое и ваше время и перейду сразу к делу, - выслушав традиционный в таких случаях краткий доклад о состоянии дел в школе, произнес Киров. - Мне нужны две ваши выпускницы для выполнения особо важного задания. Девушки нужны молодые, восемнадцати - двадцати лет и, желательно, высокого роста. - Высокие, говорите... - задумался Радзивиловский. - Если нужны по-настоящему высокие, то таких у нас всего две. Только должен вас предупредить, что это весьма необычные девушки. - И в чем же их необычность? - поинтересовался Киров. - Ну, хотя бы в том, что одна из них немка, а вторая - китаянка, - начал Радзивиловский. - У Линь, к тому же, мелкоуголовное прошлое и приметная татуировка на спине. - Вы так всех своих слушателей помните? - удивился Киров. - Не всех, но девушек у нас, вообще, мало, а эти две, как я уже сказал, весьма необычные девушки… - пояснил Радзивиловский. - Ну, хорошо, - подумав, произнес Киров. - Давайте, я для начала ознакомлюсь с их личными делами, а там решу, подойдут они мне или нет. Кивнув, Радзивиловский снял трубку со стоявшего на столе телефона. - Управление кадров? Радзивиловский у аппарата! - произнес в трубку начальник школы. - Личные карточки слушательниц Шнайдер и Линь ко мне в кабинет! В течении последующих сорока минут Сергей Миронович самым внимательным образом читал и перечитывал личные карточки девушек, пытаясь решить, подходят они ему или нет. Шнайдер у Кирова вопросов не вызывала. Родилась она в Ганновере, в семье врача, имевшего маленькую частную больницу. Детство ее было вполне обычным для девочки из обеспеченной семьи: она ходила в хорошую школу для девочек и занималась бальными танцами. Во время погромов, начавшихся после печально известного поджога Рейхстага в тридцать третьем году, фашисты убили доктора Шнайдера, сочувствовавшего коммунистам и оказывавшего им посильную помощь, а также разгромили его клинику. Узнав о случившемся, знакомые Шнайдера перехватили девочку по дороге из школы и на всякий случай переправили в СССР. Оказавшись в московской школе-коммуне, Гертруда Шнайдер выучила русский язык, вступила в комсомол и, похоже, начала считать Советский Союз своей новой родиной. Последнее подтверждалось ходатайством Шнайдер о принятии советского гражданства, каковое вскоре и было удовлетворено. Вторая же из предложенных Радзивиловским кандидаток вызывала у Кирова гораздо больше сомнений. И дело тут было не в том, что в детстве Линь промышляла мелкими кражами в компании таких же малолетних беспризорников, это-то как раз было делом житейским. Да и рекомендации товарищей Ван Мина и Бо Гу, которые сочли возможным направить Линь учиться в СССР, что-то да значили! Больше всего Сергея Мироновича смущало то, что всю спину девушки занимала татуировка китайской сказочной птицы-фэнхуана. Как ни крути, а наличие подобной особой приметы было весьма серьезным недостатком. Киров взял приложенную к личной карточке фотографию спины Линь. Вживую яркая цветная татуировка должна была выглядеть очень красиво, особенно если бы ее не портил грубый шрам, тянущийся от правой лопатки до левой стороны поясницы. Отложив фотографию, Киров задумался. Если не считать особых примет Линь, обе девушки ему прекрасно подходили. Обеим было по восемнадцать лет, обе были более ста восьмидесяти сантиметров ростом, во время учебы демонстрировали весьма высокие результаты и, что особенно важно, представляли из себя прекрасно сработавшуюся пару. «Да и черт с ними, с особыми приметами! - решил, наконец, Киров. - Главное, что эти девочки хорошо подготовлены и вполне подходят для выполнения задания, которое я хочу им поручить. А спину Линь пусть Белов рассматривает, хоть с восхищением, хоть с осуждением, это его дело!» - Товарищ Радзивиловский, пригласите, пожалуйста, товарищей Шнайдер и Линь сюда, - обратился Киров к начальнику школы. - Я хочу лично с ними пообщаться! - Одну минуту, товарищ нарком! - Радзивиловский оторвался от документа, который он внимательно читал, снял трубку и отдал необходимые распоряжения. Через несколько минут перед Кировым навытяжку стояли две высокие девушки, одетые в красноармейское обмундирование без знаков различия. О причинах вызова им, очевидно, никто ничего не сообщил, поэтому на присутствие в кабинете наркома они отреагировали удивленно расширившимися глазами. Насчет внешности Линь Сергею Мироновичу, слабо разбиравшемуся в красоте азиатских женщин, трудно было сказать что-то определенное, а вот красота Шнайдер бросилась ему в глаза сразу. Своей внешностью эта белокурая немка с яркими голубыми глазами могла легко затмить и Любовь Орлову и Марлен Дитрих, особенно если переодеть ее в модное вечернее платье и сделать соответствующие макияж и прическу. «Кстати, этот вопрос нужно будет проконтролировать!» - подумал Киров и сделал соответствующую пометку в блокноте. - Присаживайтесь, товарищи слушательницы, - предложил Киров, указав ладонью на стулья напротив себя. Девушки, в присутствии самого наркома явно чувствовавшие себя неуютно, заняли указанные им места. - Для выполнения одного крайне важного задания мне нужны две молодые сотрудницы. Товарищ Радзивиловский порекомендовал мне вас и я, после ознакомления с вашими личными карточками, склонен с ним согласиться. Но, поскольку этому заданию присвоен гриф «Особой важности», решать, соглашаться на него или нет, вам придется вслепую. - Мы можем отказаться, товарищ нарком? - приподняв бровки, уточнила Линь. - Мне казалось, что в НКВД не принято отказываться от выполнения приказов. - Не в этом случае, - покачал головой Киров. - Учитывая важность задания, вы должны сами решить, готовы ли вы взять на себя подобную ответственность. Я обещаю, что отказ никоим образом не скажется на вашей дальнейшей карьере. - Мы согласны, товарищ нарком, - после короткого обмена взглядами сообщила Шнайдер. Лишь натренированная годами подпольной работы наблюдательность позволила Сергею Мироновичу заметить, как Шнайдер едва заметно вопросительно приподняла бровь, а Линь в ответ также чуть заметно опустила ресницы. Для менее наблюдательного человека молчаливый диалог между девушками остался бы незамеченным. Кирову оставалось лишь подивиться такому уровню взаимопонимания. - Очень хорошо, - кивнул Киров и повернулся к начальнику школы. - Товарищ Радзивиловский, сразу после выпуска сержанты Шнайдер и Линь поступают в мое распоряжение. Отметьте это в списках на распределение выпускников. - Есть, товарищ нарком! - кивнул Радзивиловский. - Мне пора ехать, - произнес Киров, вставая со стула. - До свидания, товарищи! Киров, сопровождаемый Виноградовым, покинул кабинет. Через минуту Радзивиловский отпустил девушек и облегченно вздохнул. - Как ты думаешь, во что мы ввязались? - сквозь неплотно закрытую дверь Радзивиловский услышал голос Шнайдер. - Не знаю, Грета, но думаю, что вместе мы справимся, - оптимистично ответила Линь. В этот момент доводчик на двери закончил свое дело, и продолжения разговора Радзивиловский уже не услышал. 22 июня 1936 года. 19:00. НИПСВО. Московская область, поселок Щурово. Вечером двадцать первого июня Максим Белов узнал дату визита правительственной комиссии на полигон, а утром двадцать второго приступил к подготовке к ее приему. За предоставленные ему двое суток отдыха он прекрасно выспался и чувствовал себя вполне бодрым. Едва только услышав о том, что через несколько дней ожидается визит первых лиц страны во главе с самим товарищем Сталиным, начальник полигона Бульба поспешил развить крайне бурную, но не всегда плодотворную деятельность, так что Максиму регулярно приходилось притормаживать Ивана Ионовича, направляя его энергию в нужное русло. Демонстрацию новых видов оружия было решено провести сразу на стрельбище, где в срочном порядке подновлялись огневые рубежи и устанавливались столы для демонстрации новых образцов. Остальные же разработки полигона планировалось продемонстрировать в просторном и хорошо освещенном зале, располагавшемся в одном из корпусов. Желая усилить впечатление от демонстрации, Максим предложил оформить все в подчеркнуто военном стиле. На все столы вместо скатертей было решено постелить плащ-палатки, добыть которые в потребном количестве взялся Бульба. Николаю же Виноградову было поручено найти ни много, ни мало, а целую дюжину ростовых манекенов. - Да где ж я тебе их возьму, рожу, что-ли? - возмутился было Виноградов, ходивший в последние дни с каким-то загадочным выражением лица. - Я эти манекены и видел-то только в витринах! - Где хочешь, там и возьми, хоть роди! - отрезал Максим. - Это не принципиально, главное, чтобы они были. Николай, пойми, нам через пять дней новую форму демонстрировать, и нужно, что называется, показать товар лицом! - Я понял, - вздохнул Виноградов. - Ладно, съезжу в Дом Мод, поинтересуюсь, откуда они берут манекены, так по цепочке и выйду на место, где их можно получить. - Ну, удачи! - усмехнулся Максим. Манекены Николай нашел довольно быстро, буквально на следующий день их привезли на полигон с какого-то склада. Выяснилось, правда, что все манекены, выпускаемые советской промышленностью, были довольно узкоплечими и, вообще, какими-то слишком изящными, но Максим махнул на это рукой. Для разовой демонстрации новой формы сойдут и такие. К двадцать девятому числу все было готово. Тридцатого останется только еще раз проверить готовность полигона к визиту комиссии, после чего можно будет спокойно праздновать день рождения. Завтра, тридцатого июня, Максиму исполнится восемнадцать лет.