In your skin

Имя, которое виднелось на внутренней части бедра, никогда до этого момента не болело. Аккуратные угольно-черные буквы темнели на её бледной коже уже четыре года, но только сейчас Ксюша действительно ощутила их присутствие. (Имена, согласно большинству научных статей и глянцевых журналов, возникали рандомно. Многие верили, что они принадлежали родственным душам. Обычно они появлялись в юности, иногда в зрелом возрасте, а иногда вообще никогда. У некоторых одногруппниц Ксюши меток не было и они ныли из-за этого каждый день). Всё, что Ксюша знала, так это то, что имя «Алексей» возникло как раз у шва её нижнего белья сразу после того, как ей исполнилось шестнадцать и она сбежала домой из летнего лагеря. Имя было очень распространённым. В мире, было множество Алексеев которые могли носить её имя на запястье или на спине. Может, что-то в её животе перевернулось, когда в первый раз Лида упомянула Агапова, потому что имя было её и она вовсе не хотела, чтобы какой-то мудила испортил впечатление. Но Ксюша всегда умела отсеивать ненужное. Он не был тем самым Алексеем, а даже если и был, то, ну, Ксюша всегда любила доказывать, что не верит в соулмейтов. (Ей бы очень хотелось не верить. Глупый риск доверять кому-то, только потому что сила природы вытатуировала его имя на вашем теле). Но сейчас, глядя на Алексея Агапова, не её Алексея, который смешивал её с грязью, у Ксюши было абсолютно раздражающее ощущение этих букв на её бедре. — Никакого самоуважения, — сказал он и его голос и глаза были одинаково холодны. Каждая буква билась против кожи. Имя пульсировало, когда она остановилась напротив и выплеснула всё, что думает о его хамском поведении, и жгло, когда он улыбнулся наклонившись к ней и когда она задела его плечом, уходя. (Очень жаль, учитывая то, что она никогда ещё не чувствовала себя лучше). ** Он начал преследовать её после этого. Говорить.Контролировать.Ограждать от всех. Ксюша называла его только по фамилии, чтобы хоть как-то отделить от имени, что было на её бедре. Она стояла посредине его комнаты, с твердой решимостью не уходить даже если разговор с ним станет совсем не выносим и ещё более уверенно отвела взгляд, когда Леша начал стягивать футболку. Имя у него на груди было маленьким, слишком маленьким, чтобы рассмотреть, но, несомненно, оно там было. От этого факта по горлу, грудной клетке и животу прошлось странное ощущение. У него была метка. — Не хочешь увидеть моё имя? — спросил он, сделав шаг к ней. Звучало, как вызов, а не вопрос. Ксюша только закатила глаза. — Я вообще-то знаю твоё имя, Агапов. — Многим любопытно. Она фыркнула. — Вся эта история с именами ужасна. Люди ведут себя так, будто это судьба, хотя мы даже не знаем, почему они появляются или правда ли принадлежат родственным душам или же это случайность. Словно отметина на коже означает, что ты кому-то принадлежишь. Отвратительно. Ей не нужно было смотреть на Лёшу, чтобы знать, что уголки его губ дернулись. Это было единственной реакцией, которую она от него получала, независимо от того, сколько оскорблений швыряла. — У тебя есть метка. Её губы приоткрылись, и она пару секунд колебалась. — Нет. Ксюша не сдержалась и взглянула на него. Он уже успел натянуть футболку, так что она встретила только его позабавленный взгляд. — Да, есть. — Ты так уверен, — сердце пропустило удар, когда она продолжила его испытывать. У него был спокойный, устойчивый взгляд. — Да, — а потом он вернулся к своему вибрирующему телефону. — Почему это? Леша пожал плечами и разблокировал экран. — Иначе тебя бы это так не волновало. Ксюша могла бы ответить, что дело в её наблюдениях за повернутой на соулмейтах Юлей или провальном браке родителей, который обеспечил её неприязнью к феномену родственных душ, но Лёша собрался в клуб и разговор сошёл на нет. (То, что её метка стала необычайно теплой, ничего не значило). *** Они не перестали целоваться, дойдя до его комнаты. В тот момент, когда Ксюша прижалась губами к губам Леши после концерта Моцарта, вся сила воли, что у неё была, испарилась. (Она была уверена, что может, конечно, остановиться, если захочет, но какой в этом толк?) Лёша определенно не был заинтересован в том, чтобы отпустить её. Его пальцы проходили сквозь её волосы, скользили по щекам, задевали края водолазки, сжимали бедра. Каждое движение было всегда где-то на ней. И всё-таки, когда он привёл её в спальню, Ксюша оторвалась, чтобы произнести: — Я не буду здесь сегодня ночевать. — Будешь, — сказал Лёша между прикусываниями её шеи, его лицо затерялось у высокого воротника водолазки. — Нет, — солгала она, легко рассмеявшись. Отчетливо вздыхая, он поднял голову и встретился с ней взглядом, оторвавшись от внимательного рассматривания её бледной кожи. — Можем притвориться, что в дом снова могут вломиться грабители, — его невинный тон сопровождался кривой ухмылкой. — Но тогда в дом действительно вломились грабители, — возразила она, прикрывая глаза, когда теплые губы скользнули вдоль её челюсти. — Тогда у меня снова температура, — пробормотал он. — Придумай, что хочешь. Просто останься. И Ксюша кивнула, прежде чем произнести: — Ладно. Его губы снова нашли её, и она почувствовала его усмешку. *** Ксюша старательно избегала темы меток. Она не знала, как он отреагирует на собственное имя, но предполагала, что это будет или самодовольство, или паника, и у неё не было желания видеть ни то, ни другое. Так же, как не было желания прочесть имя на его груди. Ноль. Вообще нет. Это произошло только после того, как её мир затрещал по швам, пока страх за мать и боль от потери отца заняли всё мысли, она решилась посмотреть на его грудную клетку. Устроившись в его объятиях, долгие часы слез стеклянной стружкой осели в её глазах, Ксюша не желала двигаться, думать или снова отвечать на вопросы о случившемся. Она просто хотела лежать тут с Лешей и притворяться, что всё это произошло не с ней. Течение её мыслей совпадало с его размеренным дыханием. Осторожно Ксюша потянула ворот его кофты. Достаточно для того, чтобы обнаружить крохотные, почти нечитаемые буквы, завивавшиеся у его ребер. Всхлип застрял у неё в горле. — Я думал, тебе плевать на имена, — сонно пробормотал Алексей напротив её лба и, открыв глаза, прижался губами к виску. Она и не хотела, честно, но в самые одинокие дни после смерти брата, она размышляла о Алексее, чье имя было у неё на коже. Думала, каково будет рядом с ним, о нём самом, каково с кем-то, о ком-то. Когда тебя знают, выбирают и любят. Когда знаешь, выбираешь и любишь. Следуя порыву, она запустила ладонь под его кофту и прикоснулась пальцами к знакомым буквам своего имени. *** Леша не видел своего имени на её коже до тех пор, пока её вещи не оказались на полу его спальни в их первый раз. Его пальцы и губы потратили огромное количество времени, прикасаясь, опаляя и изучая, пока он не нашёл, наконец, тонкую надпись. (Она была больше чем уверена, что он пробормотал «чертовски горячо» больше одного раза, пока стаскивал её черные трусики вниз). — Я знал, — сказал он позже, целуя её в щеку. Усталость накрыла их обоих, и руки Леши обвились вокруг её талии. — Нет, не знал. — Знал. Ксюша закатила глаза, пряча улыбку в подушку и прижимаясь к нему теснее.