Хочу тебе сдаться

      Катя провела за книгой три часа, и всё это время периодически замечала каре-зелёные глаза, обращённых на неё. Девушке становилось неловко, но она делала вид, будто всё хорошо, и она ничего не замечает. Мужчина же не находил себе места. Ему было очень плохо, причём как физически, так и морально. Обезболивающее переставало действовать, и постепенно всё тело начинала пронизывать адская боль, но он с интересом наблюдал за тем, как вдумчиво читает девушка, и не хотел отвлекать её от этого процесса. Да, это была её работа, однако мужчине хотелось разглядывать этот блеск в глазах, который теперь редко можно увидеть у молодых девушек во время прочтения классической литературы.       Постепенно к Григорию также возвращалась память, и он вспоминал всё то, что произошло до того как он очутился в больнице. Алкоголь, наркотики и то, что его к этому привело. Он остро ощутил боль, но уже не физическую, а намного более глубокую. Проблемы с бизнесом, вдохновением и новость о том, что беременная от него девушка сделала аборт — всё наложилось одно на другое и привело к тому, что его организм фактически был на грани жизни и смерти. В стенах больницы переосмысливаешь свою жизнь, но ему сейчас не хотелось об этом думать. Неожиданно для себя он заключил, что должен познакомиться с этой девушкой поближе, во что бы ему это не встало. Он ощущал к ней неумолимую тягу, которая появилась с первых секунд его «перерождения». Вот только как начать разговор, ему совершенно не приходило в голову. Чтобы отвлечься от мучающих внутри мыслей, он думал о том, как бы попробовать завязать беседу. — Что читаете? — поинтересовался он, не придумав ничего лучше. Для певца вообще было поразительно увидеть молодую девушку не с какой-то мотивационной или профессиональной литературой, а с классикой. — Что? — Катя не сразу услышала его слова, так как была погружена в сюжет, поэтому, заложив закладку на нужной странице, она отложила предмет на колени. — Я совершенно не хотел отвлекать вас от чтения, но мне стало очень интересно, что вы читаете? — его взгляд был тосклив и вместе с тем очень наивен. — «Мартин Иден» Джека Лондона, — ответила она, даже и не надеясь, что он сможет поддержать эту беседу. — Любите зарубежную классику? — Почему же только зарубежную, русскую классику я тоже глубоко ценю, — Катя видела в этом человеке что-то, чего не было у других знаменитостей, с которыми ей приходилось сталкиваться. Это невозможно было описать или хоть как-то сформировать для мысли, но что-то явно отличалось. — Толстой? Пушкин? — он назвал две самые, на его взгляд, известные фамилии, чтобы проверить, говорит она правду или просто притворяется. — Предпочитаю больше Достоевского и Булгакова, — Катя легко улыбнулась. Чего она от него не могла ожидать, так это подобного диалога. — А что насчёт зарубежной классики, вам знакомы такие фамилии, как Стейнбек или Меркес? — на этот раз, он прибегнул к схеме — назвать малоизвестные фамилии. — Конечно, я довольно давно прочитала «Сто лет одиночества» и «О мышах и людях», — предвкушая нечто интересное, девушка положила книжку на тумбочку рядом с креслом и с интересом принялась разглядывать собеседника. — И как вам? — Выбирая из двух этих произведений, мне больше хочется отметить «О мышах и людях». Мне нравится стиль Стейнбека и его размышления о человеческой жизни. Ведь это же самая настоящая трагедия! — в голосе Катерины появился жар, она говорила со всё большим энтузиазмом, поддаваясь захлёстывающим её чувствам прекрасного диалога. — Потеря мечт, безысходность, множество тяжелых испытаний. Кто хоть частично знаком с Американской историей, может сопоставить все факты и понять, что Стейнбек говорит о постдепрессивных временах. А ведь за таким простым сюжетом двух друзей кроется столько глубокого смысла. Главные герои — это олицетворение многих людей того времени. Так как я знала некоторые факты из истории, эта книга тронула меня до глубины души. Только вдумайтесь, на примере двух друзей мы можем увидеть настрой тысяч, а может и миллионов людей того времени, и насколько же он печален. После прочтения данного произведения, я ещё несколько дней ходила сама не своя и думала обо всем этом.       Воцарилось молчание. Мужчина был ошарашен. Он смотрел на неё широко раскрытыми глазами и не мог поверить в то, что сейчас услышал. Девушка так рассуждала о литературе, словно работает журналистом или критиком, но уж никак не медсестрой в больнице. Тот огонь, с которым она говорила о произведении, был настолько сильным, что этот жар перенесся ещё и на Григория. В груди что-то отозвалось ещё сильнее, чем в первый раз. То ли это был приступ лихорадки, то ли сердце начинало шалить, а может ещё что-то, но он не мог не отметить такого необычного чувства. — Поразительно, — только и смог вымолвить он, оглядывая девушку ещё раз. — Простите, что-то я разошлась. Мне не стоило так много говорить о своих мыслях и о себе в общем. Давайте лучше поговорим о вас, — Катя предполагала, что ему всё это было неинтересно, а спрашивал у неё про литературу мужчина, потому что хотел похвастаться каким-нибудь прочитанным произведением и показать, какой он умный. Однако она ещё никогда в жизни не ошибалась так сильно. — Нет-нет, что вы, обо мне совершенно не о чем говорить. Я скучный, и мысли у меня абсолютно стандартные. Давайте лучше поговорим о вас. Расскажите про свои любимые книги, авторов, мне правда это очень интересно! — он взмолился, глядя на девушку жалобным взглядом. Хотел слушать ещё и ещё, лишь бы вновь услышать в ней ту живость и запал. — Вам, наверно, не очень интересно будет говорить про книги. Вы все же музыкант… — Нет! Я очень хочу вас послушать. Да и то, что я связал свою жизнь с музыкой, совершенно не значит, что с литературой у меня нет ничего общего. Я очень люблю читать в свободное время, — убеждал он её.       «Да-да, судя по тому, где сейчас находится, в свободное время он любит выпивать, а не книжки читать» — усмехнулась девушка своим же мыслям, но всё же решила продолжить диалог. Ей было интересно, чем всё закончится. — Ну… Вообще мне нравятся некоторые романы. «Гордость и Предубеждение», но вы не читали, наверное. Такие произведения часто не привлекают мужчин, так что… — Я прочту. Только запишите мне название книги, и я обязательно прочту. — Правда? — Катя не верила. Она смотрела на него с массой подозрений и даже не надеялась, что он исполнит своего слова. — Клянусь. А что насчёт других книг? — Он с жадностью забрасывал её вопросами, потому как, кажется, впервые встретил человека, с которым можно по-настоящему поговорить. — Что же, мне ещё очень нравится творчество Пауло Коэльо, знаете о таком? — девушка собиралась поставить его в тупик, но её план был разрушен. — Конечно, я даже как-то виделся с ним, — теперь уже была Катина очередь находится в состоянии шока. — Вы не шутите? А какой он в жизни? Я всегда мечтала поговорить с ним о философии, вы такой везучий человек. — Можете мне не верить, но, как показалось, он ровно такой же, как на страницах своих книг. С ним было очень приятно побеседовать, хотя я, к своему стыду, не очень много знаю о его творчестве, — мужчина смутился, и его бледные щёки покрылись румянцем. — О, но ведь это поправимо. Я могу посоветовать вам некоторые очень хорошие книги: самой первой, по моему сугубо личному мнению, лучше всего прочитать «Алхимика». Тогда другие произведения раскрываются по особенному. Да и эта весьма философская книга и привила мне любовь к нему. Однако же вы постоянно переводите разговор на меня. В конце концов, Вы пациент, и это я должна вас слушать, а не Вы меня, — Катя легко улыбнулась, хотя это и было трудно сделать. Она предвкушала, что разговор прервётся на самой приятной ноте, ведь он начнёт говорить о себе. — Вы глубоко заблуждаетесь. Я готов слушать всё, что вы мне говорите. Мне это очень приятно. Ещё никогда раньше не доводилось вести интеллектуальную беседу, тем более с молодой дамой. Так что, пожалуйста, расскажите мне ещё про Пауло Коэльо или любого другого автора. Даже если я знать о них ничего не буду, всё равно рассказывайте. Я хочу Вас слушать, — мужчина осознал что сказал, только когда заметил на себе пристальный взгляд Катерины. Она словно пыталась найти в этом всём подвох, но никак не могла понять, в чём же он заключается. — Если вы так хотите и совсем не против, то это просто замечательно. Мне очень давно не удавалось излагать какие-то свои мысли в литературном искусстве. Да что там, практически никогда. Ну не важно, вы хотели послушать про авторов? Хм-м, думаю, Эрнест Хемингуэй – самое то для обсуждения, — в её взгляде вновь был виден огонь, и она с особым наслаждением принялась рассказывать всё, что она знает об авторе. О литературе, биографии, личной жизни. Она буквально отдавала с каждым словом ещё и частичку себя, потому что ей очень сильно хотелось рассказать как можно больше.       Далее они перешли к творчеству Харуки Мураками, а затем и вовсе начали разговор про Достоевского. Диалог длился очень долго. Несколько часов без перерыва Катя рассказывала об авторах и её любимых произведениях у них, а Григорий внимал каждому её слову, будто бы заучивая, как «Отче наш». Вся палата погрузилась в темноту, но они этого даже не заметили. К тому же в полумраке всё казалось куда более атмосферным. Женские черты лица приобрели ещё большую плавность и нежность каждой линии. Её глаза отчетливо выделялись на фоне общей темноты. Они светились самым ярким пламенем, открывая весомую часть её внутреннего мира, хоть и не всю.       Но вместе с течением времени ослабевало и действие лекарств и обезболивающих, поэтому постепенно мужчине становилось всё труднее терпеть разрывающую боль в конечностях, желудке и голове. Однако он по-прежнему молчал, не смея прерывать поток мыслей молодой девушки. Он терпел долго. Где-то около часа стискивал зубы, но продолжал слушать её, пока медсестра сама не заметила, что что-то не так. — Действие обезболивающего закончилось? Так чего же вы молчите! Сейчас я добавлю в капельницу необходимое лекарство, — вот, она включила свет и мило прищурилась от яркости лампы, добавила необходимый препарат и села прямо напротив мужчины. — Вот и почему вы не говорили, что вам больно? Вы знаете, что боль терпеть нельзя? — Я не хотел отвлекать вас, вы так увлечённо рассказывали, что я даже почти не чувствовал боли, — сильно приуменьшал Григорий. — Ага, конечно, так я и поверила. Вы стискивали зубы и были весь напряженный, так что даже не смейте мне доказывать, что Вы не чувствовали боль. Учтите, ещё раз вы умолчите о своём состоянии, и я вообще никогда с вами не заговорю ни на одну тематику, кроме вашего здоровья, — Катерина говорила это со сталью и строгостью в голосе, отчитывая мужчину так по-матерински, что он окончательно перестал верить, что всё ещё жив. — Обещаю, в дальнейшем всегда буду Вам говорить, если мне будет требоваться ваша помощь. Но я ведь всё ещё могу с Вами разговаривать? — с надеждой спрашивал Григорий.       Девушка подметила, что он действительно этого хочет и впервые столкнулась с тем, что кто-то так внимательно слушал всё, о чём она говорит. В ней боролись несколько чувств: с одной стороны, ей начинало казаться, что это очень хороший человек, с другой — имеется в нём что-то, что сильно тревожило Катерину. — Думаю, да, — пожала она плечами, поправляя одеяло у его ног. Внимательно следя за её действиями, молодой человек не удержался от иного рода вопроса. — Извините, что спрашиваю об этом, это довольно бестактно с моей стороны, но сколько Вам лет? — он пожалел о том, что задал этот вопрос в туже секунду, как договорил последнее слово. Да и девушка смутилась. — Спрашивать о таком у женщин весьма неприлично, — обратила она всё в шутку — Но не в том случае, если это молодая прекрасная девушка, которой незачем скрывать свой возраст, — даже несмотря на все свои терзания, мужчина очень хотел получить ответ на вопрос. — Восемнадцать, а Вам? — у него сбилось дыхание — Двадцать шесть, ой, что это я, мне сорок, — он вдруг осознал, насколько огромны эти цифры, и от подобной мысли ему стало не по себе. От этой девушки его отделяло 22 года. Целых двадцать два года! — Вы, кажется покраснели, всё хорошо? — с беспокойством поинтересовалась девушка, поглядывая при этом на показатели датчиков. Сердцебиение было учащенным, а давление стало выше нормы. — Да, я просто впервые почувствовал себя старым. — Вам старость не грозит ещё лет двадцать, так что можете не волноваться, — усмехнулась Катя, поднявшись со стула и потянувшись.       Но тут дверь открылась, и в палате появился врач, который пришёл на вечерний осмотр. — Я тогда пока отойду? — молящим взглядом смотрела Катерина на доктора. Поразмыслив минуту, тот одобрительно кивнул, а девушка пошла в кафетерий, чтобы добыть себе кофе и вкусную булочку. Все её мысли занимало то, что мужчина кардинально отличался от тех, что ей когда-либо попадались, поэтому её необоснованная ненависть сменилась на обычное уважение, которое она всегда проявляла по отношению к заинтересовавшим её старшим лицам.       Когда она вернулась в палату, врач всё ещё находился там и сообщил, что ей придётся остаться на ночь здесь, чтобы проконтролировать нестабильное состояние пациента, но на сей раз Катя уже спокойно приняла его просьбу.       Остаток вечера Григорий был молчалив, и разговор совершенно не клеился, поэтому, когда он уснул, то же самое сделала и Катя, постаравшись поудобнее устроиться в кресле.