Под сводами Каситы.

      — И все-таки я их не понимаю.              Сильнее обхватив коробку с одолженным «реквизитом», Мирабель с трудом подавляла чих. Масса красивых, но бесполезных с точки зрения Бруно вещей сотнями, если не тысячами лет пылились где-то в самых недрах маленького холостяцкого домика. Наверное, впервые за невыносимую вечность, часть предметов оказалась нужной.              — Дядя очень щедрый. — А вот Камило чихнул, но короба не отпустил. — Он, фью, поверь на слово, сам рад, что мы пришли.              Следить одним глазом за коробками, а другим за Антонио было сложно, но можно. Мирабель нахмурилась. Чувство некоторой вины все же грызло сознание. Она была фактически чужачкой, но это не помешало Бруно отдать ей в дар столько вещей в безвозмездное пользование. Кусок отличной ткани был в том числе.              — Я про людей. Зачем им все это дарить, если они его не… — Мирабель запнулась. Громоздкое «ненавидят» казалось слишком бесчеловечным, пусть и недалеким от истины. Все те надписи на заборе вызвали мелкую дрожь. — Не любят?              Лучше звучать не стало, но все же это угнетало немногим слабее. Камило пожал плечами и едва не упустил свои короба. Его эгоистичное желание взять все и сразу, без возвращения назад, в очередной раз дало о себе знать.              — Тонито, не споткнись. — Камило вновь чихнул, после чего повернул голову к Мирабель. — А ты… Ну, люди они ведь такие? Они могут его недолюбливать, но по сути, то что он говорит, сбывается же. Да, синьора Магаррети развелась, но она об этом узнала за два месяца до признания мужа. Да, синьор Гузман сломал две ноги, но об этом он узнал за два дня. Ничего, конечно, в такой срок не исправить, зато сработало. Улавливаешь?              — Нет.              Камило помрачнел.              — Они боятся. Да, плохое сбылось и все такое, но за предсказание нельзя не платить. Люди верят, что, как там говорит молодежь, ответка прилетит?              Мирабель скривилась. Будучи активной представительницей этой самой молодежи, Мадригаль ни разу не слышала, чтобы кто-то из ее окружения говорил подобным образом.              — Никто так не говорит, кроме тебя.              — А говоришь, что не нравлюсь. — Камило подмигнул. — Эх, Мира-Мира, осторожнее скрывай свои чувства. Человек просто не может тебе не нравится, если ты пытаешься все свести к нему.              Это был…флирт? Если да, то Мирабель требовалось срочно уединиться. Изобразив тошноту, дочь Джульетты спрятала лицо за горой коробок. Глаза Мадригаль уткнулись под ноги. Совсем скоро должен был начаться побитый тротуар.              — Но мне кажется, что люди сами к этому и пришли. — Неожиданно тон Камило стал серьезным. — Человек же сам кузнец своего счастья.              Мысль выдалась неожиданно здравой. Мирабель даже засмеялась, а после угрюмо замолчала. На ум ей тоже пришла история, связанная с магией и колдовством.              — Моему дедушке как-то нагадали, что он умрет раньше семидесяти.              — И как?              — Хоронили в шестьдесят девять.              Нос защекотал призрачный запах кладбищенской земли. Дышать стало тяжело. В воображении заплясали серые облака, подул ледяной ветер и в спину ударили призрачные капли дождя. Как же странно звучало это «хоронили». Будто и про дедушку, но при этом совершенно не про него. В глазах предательски защипало.              — Соболезную. Я… То есть, мы с Тонито, вообще своих дедов не застали. Один умер на гражданской, другой остался где-то за океаном.              — Это… Это соревнование кому хуже?              — Это шуткозамещение. Шутить сразу после того, как речь зашла о мертвой родне — дурной тон. Мама бы меня огрела полотенцем.              Как не странно, это вызвало смешок. Пусть рана утраты все еще больно пульсировала на сердце, но все же стало как-то легче. Мирабель шмыгнула носом. Дедушка бы не хотел, чтобы она тосковала по нему. Особенно так долго. Жизнь если не налаживалась, то точно не становилась хуже. Это и радовало, и печалило сильнее.              — Если говорить о забавном, то как-то дядя Бруно предсказал, что местный пастор рано облысеет и знаешь что?              — Он отрастил великолепную шевелюру?              — Мимо. Он в тот же день побрился на лысо. — Будь у Камило в распоряжении две руки, он бы сделал вид, что стреляет из невидимого пистолета. — Знаешь, наверное думал, что переиграл и уничтожил систему. Типо, ножницы — это же не организм. С тех самых пор на его голове не выросло ни одного волоска. Мораль: ты сам делаешь свою судьбу.              Звучало как-то фантастично. Мирабель вспомнила занятия в старой школы. Курс биологии, например, говорил, что с волосами все будет хорошо, если их луковицы не будут повреждены.              — Ты бы слышала сколько рева было. — Тем временем, Камило и не думал замолкать. Длинный язык, как показала практика, не был чертой одной лишь Долорес. — Он и плакал, и на коленях стоял, и грозился от церкви отлучить, но зря. Ни одной волосинки на этой лужайке так и не проклюнулось.              Камило не сдержался от смешка. Смех у него вышел настолько заразительным, что Мирабель, сама того не замечая, засмеялась следом. Пастора было жаль чисто человечески, но все же рассказчик из Камило вышел отменным. Даже лучше, чем Долорес.              — Но стой, твой дядя же предсказатель, а не маг.              — Би-и-и-инго. Не факт, конечно, что он реальный предсказатель. Мама всегда говорила, что он просто внимательный. Вот увидит тебя, посмотрит на твою одежду, на акцент, как ты держишься и вуа-ля. Предсказание готово. Тот пастор действительно очень нервный, синьора Магаррети ревнивая, а Гузманы еще те неудачники. Все шишки часто летят именно на них. Короче, все ожидаемо и закономерно. Никакой мистики нет.              Так, перебрасываясь фразами, они и дошли до дома. Антонио, чья ноша была слишком мала, первым вскочил на ступеньки и полез под камень, где покоился ключ. Для того, чтобы повернуть замок и осилить дверную ручку, младшему брату Камило потребовалось время, но никто не был против. Наоборот, пользуясь это задержкой, Камило расписывал Мирабель и соседей. Он, казалось, знал каждого, кто приходил к дяде Бруно и зачем.              — А как же что-то вроде врачебной тайны, но от гадалок? — Вытирая проступившие слезы от смеха, Мирабель посмотрела на собеседника. Рассказ про даму с мертвой рыбкой был печальным, но таким нелепым, что не плакать мог лишь человек с полным отсутствием сердца. — Разве люди не платят твоему дяде за молчание?              — Дядя молчит. — Камило опустил коробки на крыльцо и блаженно потянулся. — Всегда. Говорят его «клиенты». Знаешь, когда тебе предсказали что-то плохое и это сбывается, потрещать с соседкой — это святое. Если знает соседка, то знает весь Энканто, поэтому берегись, доверяя кому-то свои тайны.              От напряжения Антонио покраснел. Крошечный в руках взрослых, но внушительный в пальцах ребенка, ключ шел туго. Ладошки вспотели, на лбу проступила вена, но все же Антонио навалился и победный «щелк» огласил всю округу. Или почти всю? В любом случае, тихие хлопки стали ответом.              — Молодец, Тонито. В следующем году уже будешь банки из-под варенья открывать.              Похвала от Камило лишний раз доказала, что все в этом мире не зря. Схватив одной рукой игрушку, а другой совсем маленький коробок, Антонио влетел вперед. Камило и Мирабель синхронно вздохнули. Приятная домашняя прохлада опалила знойные лица. После улицы не было ничего приятнее, чем просто стоять дома.              — Вещи несем ко мне. — Сразу предупредил Камило. — Если мама узнает, где мы были, то все. Занавес опустится.              — После того, как все перенесем — иди в ванную.              — Зачем?              — Бе… — Мирабель шутливо скривилась. — Ты ведь не думаешь, что я буду снимать мерки с потного тела?              — Т-то есть, мне придется раздеваться?              Прошедшие двадцать минут прошли как в тумане. Коробки быстро оказались в комнате, а сам Камило под струями холодной воды. Это было так странно и сюрреалистично, что Мадригаль не следил за течением времени. Минуты просто взяли и растворились. В театральном кружке были всякие примерки костюмов, но ни разу Камило не приходилось раздеваться вплоть до белья.              В зал Мадригаль шел точно также, как на эшафот. Ступая мокрыми стопами по ковру, Камило изо всех сил старался утихомирить свои мысли. Стыд, смущение и неуверенность схлестнулись в одно. Комплексовать Камило не приходилось до этого самого дня. Сын Пеппы провел пальцами по запястью, затронул локоть, ткнул в мышцы, наконец, погладил плечо. Раздеваться Камило приходилось хотя бы на пляже, но там была знакомая компания и сплошные незнакомцы, а тут… С этой девицей ему придется жить какое-то время. Это сбивало с толка и пробуждало нечто, о чем Камило даже не подозревал.              — Ну, я готов.              Это и близко не было правдой.              — Заходи.              Мирабель сказала это так просто, что Камило захотелось распасться на части и больше никогда не собираться в одно. Но, как бы оно не было, пути назад не существовало с этого самого момента. Камило сглотнул. Острое тело, совсем недавно считающееся детским, заныло. Он так и не стал полноценным подростком. Не обзавелся тугими мышцами, не добавил крепости шее, не стал копией Мариано. Кстати, о Мариано. Долорес как-то трещала, что в свои шестнадцать Мариано уже был тем славным симпатичным увальнем. Раньше Камило этому не завидовал, но все бывает впервые.              Сделав глубокий вдох, сын Пеппы резко шагнул в гостиную, искренне надеясь, что никому из обитателей Каситы не захочется вернуться домой на ближайшие несколько часов. Едва дверь открылась, Камило увидел Мирабель. Та тоже побывала под душем и даже переоделась, сменив помпезную юбку и расшитую блузу на что-то более простое и домашнее. Волосы, впервые за долгое время, Мирабель завязала в хвост и то, настолько небрежно, что смысла в этом уже не было. Камило лишь сейчас заметил, что шея у Мирабель длинная и, в некотором роде, изящная. За оголенными ушами торчали карандаши. Все, как один, простые.              Не замечая вошедшего, Мирабель была занята Антонио. Младший брат прижался к стене, пока Мадригаль измеряла его рост с помощью ярко-желтой ленты.              — Поздравляю, с прошлого раза ты подрос на два сантиметра. Это, примерно, как две горошины.              — Горошины? — Антонио привстал на носочки. — А так? А так?              — Нет, ты не понял. Это как две больших горошины.              Мирабель сделала пометку на стене и Камило с трудом подавил протест. Рост Антонио традиционно измерял папа, или мама, или Долорес, или сам Камило. Но только не посторонние. Ревность уколола предательски и с разбегу. Кроме этого, Камило будто вспомнил о своем росте. Черт, а ведь он был ниже некоторых друзей!              — Я вырос! — Едва Антонио заметил Камило, как эта чудная весть огласила всю гостиную. — Я вырос!              Мирабель усмехнулась и потрепала Антонио по волосам. Какой бы прикольной эта Мадригаль не была, но все же угроза, что исходила от нее, казалась значительно больше. Так или иначе, сжав гордость в кулак, Камило кивнул и вышел прямо в центр комнаты.              — Ну, мерь меня.              Это даже звучало так себе, но Камило сумел это проигнорировать. Сглотнув, Мадригаль принялся ждать. Чтобы доказать и Мирабель, и себе степень своей взрослости, Камило выставил грудь вперед. Там, под левым соском, пробился один-единственный темный волос, предмет зависти приятелей из Энканто. Как не странно, но Мирабель не испытала никакого восторга от открывшегося ей зрелища. Она, казалось, даже проигнорировала чужую гордость. А зря. Этот волос был прекрасен. Тверд, черен и совсем не походил на детский пушок. Вместо того, чтобы осмотреть соседа с ног до головы, сделать тому комплимент или просто покраснеть, Мирабель дала Антонио один из своих карандашей и листок бумаги.              — Будешь моим секретарем.              Младший брат, и близко не знавший значения этого слова, восторженно улыбнулся. Его готовность выводить цифры поражала.              — Они только недавно в садике прошли цифры. — Шепнул Камило. — Не думаю, что это хорошая идея.              «Хватит уводить у меня брата!»              — У меня хорошая память. — В ответ шепнула Мирабель. — Да и пусть играется.              Когда прохладная желтая сантиметровая лента прислонилась к шее, Камило решил, что его хотят убить. Это было быстро, не очень крепко, но дыхание все равно перехватило. Потом был торс, плечо, сама рука, бедра. Мирабель действовала быстро. Едва в голову Камило приходили мысли касательно происходящего, Мадригаль уже неслась к новой части тела. В некотором роде это печалило. Камило так старался! Так нервничал! А все заканчивалось так быстро, что все убитые нервные клетки и придуманные комплексы казались излишними. Мирабель на него будто бы и не смотрела. Скорее, взгляд ее был направлен сквозь. В любом случае, через несколько минут мерки были сняты.              — Почему так быстро?              — Почему должно быть медленно?              Тактика вопроса на вопрос немного раздражала, но Мадригаль сдержал это чувство в себе. Сжав губы, Камило зябко поежился. Не смотря на температуру воздуха, незримый холод щекотал оголенные руки. Мирабель хмыкнула, смотря на листочек в своих руках.              — А ты удивительно симметричен. — Мирабель почесала подбородок.              Щеки Камило зарделись.              — И что это должно значить? — Сердито фыркнул подросток.              — Что это круто. Будь проще, это комплимент. — Мирабель засмеялась, а после вновь посмотрела на бумажку с мерками. — Для начала надо определиться насчет тематики нарядов, потом будем двигаться от этого. Есть идеи?              Он стоял почти голым посреди гостиной. На какие идеи вообще рассчитывала Мирабель? Камило обхватил себя за озябшие плечи и оглянулся по сторонам.              — Посмотри на стащенный реквизит.              — Ты брал все, что попало. Так дело не пойдет.              Камило обиженно поджал губы и посмотрел по сторонам, словно надеясь увидеть хоть что-нибудь, что могло бы натолкнуть на правильные мысли.              — Слушай, а обувь на толстых стельках у тебя есть? — Мирабель прикусила карандаш, смотря на все те же данные касательно чужого тела.              Сын Пеппы почему-то напрягся.              — Эм… Зачем?              — Чтобы мы хотя бы примерно были одного роста. Это будет смотреться красивее.              Второе предложение просто пролетело мимо ушей Камило. Мадригаль сглотнул.              — А разве я тебя не выше?              — И близко нет. — С удовольствием, близким к садистскому, Мирабель поправила очки. — Это я тебя выше.