сонная болезнь

Шестой проснулся и обнаружил, отчасти к своему изумлению, а отчасти к облегчению, что его очки по-прежнему были на его лице. Его конечности ломило, однако он чувствовал себя более отдохнувшим, чем когда-либо за последние несколько лет. Игнорируя тот факт, что для того, чтобы он полноценно выспался, буквально понадобилась целая чума, Шестой поднялся на ноги. Другие агенты Провидения тоже начали просыпаться в лазарете, коридорах, лабораториях, пару несчастных — в зоопарке. Шестой не обратил на них внимание и побежал в единственное место, которое имело для него значение. Доктор Холидей лежала на полу своей лаборатории. Даже во сне её лицо кривилось, уголки губ опускались вниз. В её руке был зажат датапад, а при виде электрических стимуляторов рядом с ней Шестой прищурился. Конечно же, она бы пошла на такое. Часть его почувствовала стыд за то, что он не сделал то же самое. Вместо этого он был бесполезен именно тогда, когда другие нуждались в нём больше всего. Но теперь он не был бесполезным. Шестой присел на колено и мягко толкнул её в плечо. — Холидей, — произнёс Шестой ровным и спокойным голосом. Незачем пугать её. Когда она сморщилась вместо того, чтобы проснуться, он повысил голос: — Ребекка. Ничего. К этой усталости было причастно больше, чем просто сонная болезнь. Холидей, скорее всего, была единственным столпом лекарства. Единственные два человека во всём учреждении, которые бы не поддались болезни, были Белый Рыцарь и Рекс. Рекс и Холидей наедине с Белым Рыцарем, кого не волновало ничего, кроме результатов. А потом Рекс играл роль Атласа, как и всегда. Но он никогда не был один. Никогда не был единственным человеком, на кого Белый мог бы выплёскивать свой безжалостный гнев. Он должен был найти Рекса. Но Холидей заслуживала большего, чем холодный пол. Шестой переместил руку с плеча на её спину, а другую — под её колени. Шестой поднял её одним плавным движением и осторожно уложил на раскладушку, которая обычно стояла там для Рекса. В процессе датапад с грохотом выпал из рук Холидей на землю. Он повернулся, чтобы его поднять — на нём наверняка были подсказки о том, какого чёрта случилось — когда он услышал зевок и тихое: — Шестой? Шестой повернулся и обнаружил, что глаза Холидей были слегка открыты, а на лице было выражение чистого облегчения. — Сработало, — сказала она. Холидей уложила голову на руку. — Рекс смог найти нулевого пациента, — она потянулась второй рукой и прикоснулась к его кисти, которую он положил на раскладушку. Ей не нужно было произносить это. — Я так понимаю, Рекс сейчас там же, где нулевой пациент? — сказал он, возвращаясь к делу, как и всегда. — Нет. Люди не стали бы просыпаться сразу же, — Холидей убрала руку с его кисти и прижала её к своей голове, зажмуривая глаза. — Произошла задержка… но я… я не знаю, сколько по времени. Прежде, чем она успела вернуться к своему бесконечному движению, он встал с раскладушки. — Всё в порядке. Белый должен знать, — Шестой коснулся кончиками пальцев руки, на которую она устроила голову. — Отдыхай. Холидей улыбнулась, но это было больше похоже на гримасу. — Белый заставлял нас работать на износ, Шестой, — сказала она тихо. — Я сомневаюсь, что Рекс сможет даже связно разговаривать к этому времени. Шестой кивнул, и это единственное обещание безопасности Рекса, которое ей было нужно. Холидей заснула под звук того, как Шестой положил её датапад именно туда, куда она предпочитала его класть.

***

Шестой покинул лабораторию, выключая за собой свет. Он направился в пункт управления, избегая солдат Провидения, врачей и технарей с разной степенью осознанности. Подходя ближе, он связался с Белым и мгновенно получил ответ. — Наконец-то ты позвонил, — сказал Белый, радушный как всегда. — Где, чёрт возьми, ты был? Его голос звучал напряжённее, чем обычно. Белый едва мог работать с Рексом в обычной ситуации. Это, должно быть, было как вбросить бочку бензина в уже горящий дом. Шестой поморщился от ответа. — Я проверял, как дела у Холидей. Надеялся найти там Рекса, но безуспешно. Белый не ответил на невысказанный вопрос, и Шестой остановился. Белый не тот человек, который станет молчать без объяснений. Если ему есть что сказать, он так и делает. — Белый? — Рекс тут, — ответил Белый, в его голосе было слышно искреннее недоумение. Шестой впервые слышал от него такое. — Рядом с сейфовой дверью. Шестой пустился в ход, прежде чем предложение было закончено. Минута маневрирования через пробуждающееся Провидение — и он на месте. В ослепительной пустоте коридора, ведущего к убежищу Белого, в глаза бросился всплеск цвета. Рекс выглядел как марионетка, которой обрезали нити, с раскинутыми конечностями и головой на плече. Под его глазами были мешки, а присаживаясь рядом с ним, Шестой уловил запах моторного масла и пота. Шестой ожидал запах — он и сам пах не лучше, а он только и делал, что спал — но что застало его врасплох, так это синяки по всей коже парня, словно тот был шахматной доской. — Его наниты должны были позаботиться об этом, — Шестой разгладил пальцем синяк на лбу Рекса. Парень никак не отреагировал. — Сколько он не спал? — Со времени до начала инцидента, — ответил Белый. — Он был единственным доступным мне агентом, Шестой. У него не было времени для перерывов на сон. Шестой бросил взгляд на белые стены. Другой причины, по которой первым делом он был бы здесь, вместо того, чтобы проверить Холидей или Бобо, не было. — Но он не был единственным, не так ли? — Не говори это так, Шестой, — Белый пробурчал в коммуникатор. — Он был компетентным большую часть времени. Ему не нужна была моя помощь до нулевого пациента. — Как утешительно, — кратко заметил Шестой. Затем он взял Рекса на руки. Шестой на секунду рассмотрел вариант понести его на плече, но всё же поднял его так же, как он поднял Холидей. Если бы он закинул его на плечо, как мешок картошки, это никак бы не помогло ни его синякам, ни отдыху. — Я хочу, чтобы он был снова в действии завтра, нам нужно проделать много восстановления, — произнёс Белый, пока Шестой испытывал лёгкие трудности с весом Рекса. Словно наниты в крови юноши отчаянно не хотели забывать, чем являлись, и никогда до конца не восстанавливались из своей металлической формы. — Три дня, на восстановление после такого нужно больше, чем одна ночь. — Один. Не нужно с ним нянчиться, Шестой. — Тогда хватит относиться к нему как к ребёнку и ожидать взрослого. Два дня. — По рукам. После этих слов Белый отключился. Шестой покинул мрачный коридор, держа Рекса уже увереннее. Он был благодарен, что вокруг не выли сирены: ему казалось, Белый мог бы устроить что-то такое, только чтобы всех разбудить. Подходя к комнате Рекса, он окинул взглядом своего подопечного. Холидей совсем не преувеличивала. Парень обычно крепко спал, но часто мычал или бормотал во сне. (И просыпался с криком от кошмаров. Но он был слишком горд, чтобы это признать, и Шесть знал, что он не был готов говорить об этом). Теперь же он спал мёртвым сном, исключая лишь движение груди. Его волосы были слишком жирными, чтобы даже поддерживать очки, поэтому они болтались у него на шее. Одна линза была разбита. Коридоры уже были более людными. Некоторые агенты Провидения кидали взгляды в сторону Рекса. Более новые вздрагивали при виде его состояния, другие кивали Шестому и давали ему пройти. Суматоха, похоже, была громче, чем Шестой думал, потому что Рекс слегка зашевелился в его руках, когда он уже заметил дверь в его комнату. Его глаза приоткрылись, и он заморгал против яркого света в коридоре. — Шестой? — проговорил Рекс хриплым голосом. — Что произошло? Прежде чем Шестой успел ответить, Рекс вспомнил. — О, — парень улыбнулся, и его глаза закрылись. — Вы все в порядке. — Эй, ещё нет, — сказал Шестой и открыл дверь в комнату Рекса. Он осторожно устроил Рекса в сидящее положение на кровати, ниша нависла над ними. Рекс чуть не свалился на бок, но Шестой присел и положил ладони на ссутуленные плечи парня. — Рекс, посмотри на меня, — произнёс Шестой, слегка смягчая тон своего голоса. Рекс посмотрел, даже если его голова была опущена слишком низко, чтобы сойти за полностью бодрствующее состояние. — Мне нужно, чтобы ты сказал мне, если у тебя есть другие травмы, которые твои наниты не исправили, — произнёс Шестой, следя, чтобы его голос оставался мягким. Последнее, что парню было нужно, — это больше приказов, но внутреннее кровотечение не ждёт никого. Рекс зажмурил глаза, и его лицо напряглось таким образом, что Шестой понял, что он общается со своими нанитами. Присутствуя при этом, Шестой всегда чувствовал себя странно. Словно он наблюдал за языком тела двух друзей во время диалога, но в то же время это было чем-то, что он никогда не поймёт. Это было чем-то строго личным, каким было очень мало вещей в жизни Рекса. Наконец-то Рекс расслабился и покачал головой. Позволив Рексу упасть вперёд ему на плечо, Шестой снял с него куртку, очки, затем его футболку. Шестой решил оставить штаны: Рекс, может, и не вспомнит эти пару минут, но его подростковое смущение зашкалило бы, проснись он только в нижнем белье. Шесть осторожно опустил верхнюю часть тела Рекса на кровать, следя, чтобы его голова легла на подушку. Он едва смог справиться с его носками и ботинками (серьёзно, из чего сделаны эти штуки…), когда услышал голос Рекса, слова сливались вместе из-за усталости. — Доктор Холидей в порядке? Губы шестого слегка растянулись в улыбку. Парень был едва в сознании, и при этом всё ещё беспокоился. — Она в порядке, я заходил проверить её ранее. — Точно, конечно, ты заходил, — пробормотал в подушку Рекс. Закончив с его ногами, он аккуратно закинул их на кровать и встал. Шестой взял одно из скомканных одеял с пола (подростки) и укрыл Рекса до плеч. Шестой выключил свет и уже готов был уйти, когда услышал тихое: — Там были только я и она. Парень спал не так крепко, как он ожидал. Шестой повернулся и опёрся на дверной проём. Глаза Рекса были приоткрыты. Он смотрел в пустоту. — Я был один на поле. Всё шло наперекосяк одновременно, и я чувствовал себя таким бесполезным. — Рекс, — прервал Шестой. — Ты не можешь быть во всех местах одновременно, — Рекс закрыл глаза. — Только потому, что ты был единственным, на которого не подействовала болезнь, не значит, что весь мир был твоей ответственностью. — Конечно, значит, — прошептал Рекс, его слова были пропитаны каждой каплей изнеможения. Что-то неизвестное дрогнуло внутри Шестого. Парень открыл глаза, словно к его ресницам были прицеплены гири. — Всегда значит, это всегда моя ответственность. Рекс снова закрыл глаза. Шестой по-странному благодарен. — Спокойной ночи, Рекс, — сказал Шестой и приостановился, прежде чем закрыть дверь. — Ты не один в этом деле. Он простоял у закрытой двери целую минуту. Рекс удивил его тысячью разными способами, и как только он уже было решил, что он с этим закончил, он нашёл новый способ. Этот оставил в его животе зияющую дыру.