О том, насколько важна настоящая семья

       Джон Ватсон, отработавший очередную смену, возвращался тихим зимним вечером на Бейкер-Стрит. Несмотря на то, что день выдался не из лёгких, доктор пребывал в прекраснейшем расположении духа и предавался старым воспоминаниям, а так же гадал, сколько успели натворить дома его два ребёнка. Один большой, другой маленький — разница между ними была не столь велика. И чем взрослее становилась маленькая копия Мэри, тем более безумными и бесшабашными становились их с Шерлоком эксперименты. Ватсон в шутку боялся, что взрыв от Эвр покажется дому под номером 221-Б просто первоапрельской шуткой. Ведь один только Бог знает, что может прийти в голову этих неугомонных.        Со временем человек, который при первой встрече произвел впечатление странного чудика и отталкивающего социопата, изменился до неузнаваемости. Глаза-стёкла стали живыми. Они с задором и некой отцовской гордостью смотрели на маленькую Розамунд, когда та смешивала реактивы на многострадальном кухонном столе. Ничего страшного, если она случайно прожжет покрытие. Миссис Хадсон давно уже привыкла к этому и особо не ворчала. Только каждый раз повторяла: «Я не ваша домработница!», если видела копоть на плите или пятно на столешнице. Но это было скорее старой-доброй шуткой, чем обычным когда-то выговором. Только Майкрофту доставалось по сей день за былые грешки. Чай он у них неизменно заваривал сам.        Старые раны давали о себе знать лишь изредка. Иногда пробирались в ночные кошмары и ныли. На утро же о них уже никто не вспоминал, будто и не было вовсе. Были у них дела куда важнее, чем прошлые страхи. В доме был ребёнок, а с ним будни превращались в нечто прекрасное и удивительное. Джон словно открывал мир со своей дочуркой каждый день заново, и он начинал играть для него новыми красками.        Прошло очень много лет. Теперь всё было совсем иначе. Невзгоды сменились покоем и радостью. Ушли одни люди — пришли другие. Ушли мигрени и головные боли, пришли артрит и остеохондроз. Однако нечто оставалось неизменным. Два человека, рассуждающие в запущенной квартире, а с ними девочка, внимательно слушающая каждого посетителя или же рисующая что-нибудь в своём блокнотике с деловитым выражением лица. Будто копировала своего дядюшку Шерлока, которого иногда — к скрытой его радости — называла вторым отцом. В такие моменты Холмс выглядел ещё более важным и горделивым, чем обычно, отчего казался только забавней.        Чего только не происходило, каких только казусов не случалось с этими неугомонными детьми! Ватсон уже сбился со счёту, пытаясь вспомнить всё то, что они успели начудить за двенадцать лет. Казалось бы — довольно внушительная цифра. Столько времени прошло. Однако некоторые вещи не менялись совершенно. Лестрейд так же наведывался иногда к ним, но теперь довольно частенько на чай, и чтобы поболтать с маленькой Рози. Девчонка, нахваталась достаточно от Холмса, чтобы затыкать главу Скотленд-Ярда за пояс. Но полицейского это нисколько не огорчало. Наоборот — радовало и веселило. О чём он порой говорил в отделении во время небольших передышек.        К слову, своими историями о маленькой мисс Ватсон он сильно поднадоел всему сыскному отделу.        Звонок отвлек Джона от размышлений и заставил взглянуть на экран. Это была дочь. Его маленький лучик света в этом мире, ради которого он менялся каждый день, будто проживая детство заново.        — Да, милая, что случилось?        — Папочка, ты случайно не помнишь, какие конфеты любит тетя Молли? — раздался слегка виноватый голос по ту сторону.        Мужчина помотал головой и вздохнул.        Они что-то опять натворили. Однозначно.        — Разбили микроскоп?        — Да… — виноватый голос стал ещё тише.        — Только не говори, что Шерлок снова взял тебя в лабораторию.        — Не буду, пап.        — В морг, надеюсь, он тебя не поволок?        — Никак нет, пап, — голос по ту сторону стал ещё тише.        — Шоколадные. Любые шоколадные. Молли может сказать, что на диете, но…        — Спасибо! Спасибо, папочка! Папа Шерлок!.. — и связь оборвалась.        «Неугомонные! Надеюсь, он не решит скоро ей показать морг!» — нахмурился Джон, поднимая голову и замечая своё отражение в витрине.        На него смотрел человек солидного возраста, его нельзя ещё было назвать стариком, но те годы, когда они с Шерлоком бегали спокойно — хотя, те времена нельзя назвать спокойными уж точно — по Лондону, уже явно закончились, и теперь они предпочитали лишь строить теории, изредка помогать Скотланд-Ярду, а если и бегать — то только с Рози на выходных в ближайшем парке. Однако бегал в основном только Ватсон, ибо вытянуть Шерлока на улицу иногда было тем еще дельцем.        — Да, доктор Ватсон, вы заметно постарели, — ладонь нащупала на щеке щетину.        Мэри давным-давно сделала бы ему выговор. А Шерлок почему-то молчал в последнее время по поводу его недо-бородки. Хотя те самые пышные усы он частенько припоминал. Рози же начинала отбиваться от Ватсона, когда он целовал её на ночь, говоря что-то вроде: «Папа! Ну побрейся ты уже! А то как ёж!»        Самое странное, пожалуй, был привычный слишком спокойный уклад его жизни. Дом, работа, семья, работа, дом. Было в этом что-то буднично-неинтересное, но в то же время оставалась в этом всём какая-то романтика.        Главное — это истории, рассказы, приключения. И они оставались в их жизни. Только теперь они были старыми-добрыми байками, которые Доктор рассказывал дочке, конечно, упуская слишком жестокие события и кровавые распри. Да и про тот случай, когда его, как пугало, едва не сожгли, дочери он рассказывать не стал. А вот всякие казусные дела он вспоминал с удовольствием. Иногда в такие разговоры вмешивался Шерлок и добавлял кучу ненужных деталей, но Рози была и от них в восторге.        Да, восторг. Именно это видел отец каждый раз в глазах дочери. В такие моменты он чувствовал себя настоящим героем. У него нет особых наград от правительства за военные действия, спасение жизней на фронте иди помощь Скотленд-Ярду. Но это не мешало ему. Самая большая награда в его жизни уже была.        Единственное, что порой огорчало Джона, так это то, что однажды его маленькая девочка вырастет во взрослую женщину, которая оставит их с Шерлоком. Возможно, она найдёт достойного человека. По крайней мере, он надеялся на это. А еще больше надеялся, что она будет ребёнком как можно дольше. Увы, время было иного мнения. Дни летели слишком быстро.        Джон побрел дальше по знакомой ему дороге, слушая хруст снежинок под ногами. Было в этой предрождественской атмосфере что-то старое, почти забытое. Витали в лондонском предпраздничном воздухе воспоминания о Майкрофте с бокалом шампанского, улыбающейся Миссис Хадсон, внимательно слушающей игру Шерлока на скрипке, о скромнице-Молли, что сидела с кресле рядом с елью и разматывала подарочную ленту. И где-то совсем далеко на задворках воспоминаний мелькал образ счастливой Мери, что с Рози на руках напевала старую колыбельную.        Ватсон так задумался, что совсем не заметил, как перед его носом оказалась знакомая дверь под номером 221-B. Он толкнул её, из-за чего старые петли сильно скрипнули и зашёл. Половицы жалобно треснули. Лестницу уже давно пора было менять, но этот треск стал уже привычным и родным. Лишь изредка доски меняли. Сколько воспоминаний хранила каждая из них! На одной из них Рози споткнулась и разбила о другую коленку. Да так сильно, что хромала около недели. Шерлок побаивался, что девочка так и останется калекой, но Джон его едва убедил, что всё будет в полном порядке.        А когда-то давно они рассуждали с пьяным Шерлоком о чём-то на этой самой лестнице. Джон помнил из того вечера мало, но то, что Холмс заставлял его пить пиво из мензурок, было определенно незабываемо.        Ватсон посмеялся, стащил с шеи свой шарф и поднялся наверх. Миссис Хадсон заканчивала уборку в своей комнате, потому что её пение под аккомпанемент пылесоса подошло к концу, едва пальто коснулось вешалки.        Джон устал. Он лениво переоделся в домашний свитер и тёплые штаны, с трудом найдя в себе силы убрать вещи в шкаф и, умывшись, направился на кухню. Миссис Хадсон уже ждала его там, попивая чай сильно пахнущий чабрецом и облепихой. Запах его был очень стойким, приевшимся, но родным. Собственно, как и сама хозяйка дома. Её вполне можно было назвать прекрасной бабушкой. Рози её просто обожала. Не меньше, чем имбирное печенье, что добрая домовладелица время от времени приносила им.        — Добрый вечер, Джон, — улыбнулась миссис Хадсон. — Выглядишь понурым. Дай угадаю: твои дети снова нашалили?        Ватсон улыбнулся. Да, они точно оба были детьми.        — Боюсь, что так, — Ватсон занял место за столом напротив миссис Хадсон. — Ждите, что скоро сюда ввалятся два виноватого вида ребёнка и будут жаловаться друг на друга.        — О, с ними всегда так. Но будем честны, из них двоих самой взрослой является Рози.        — Тут вы правы!        В коридоре знакомо заскрипела под ногами лестница, пыхтение, перешёптывания и ворчание. Шерлок что-то говорил Рози и был будто бы удивлён и даже — что уж совсем редкость — безудержно восхищён. Девочка только смеялась.        — Папа! — вбежала она в комнату и обняла отца, чмокнув в щеку.        Джон улыбнулся и прижал девочку к себе.        — Ну, как дела у Молли?        — О, я искренне попросила у неё прощения за себя и безалаберность папы Шерлока так, что она сама едва не заплакала, — радостным голосом подытожила девочка. — А ещё она мне подарила свой старый и ненужный блокнот с кучей терминов по биологии! Когда у меня в школе начнётся изучение человека и его анатомии, я буду знать почти всё! Название каждой косточки выучу!        — Похоже наша маленькая Рози собралась становиться врачом? — миссис Хадсон поднесла чашку к губам.        — В таком случае Джон может быть спокоен. Доктор из неё получится и в правду отличный, — появился наконец-то Холмс на кухне. — Но признаю, актриса из неё получилась бы ещё лучше!        — Вы два манипулятора! — произнёс Ватсон, делая ударение на каждом слоге. Он старался делать недовольный и ворчливый вид, но при виде дочери становился самым настоящим добряком. — Несчастный микроскоп наверняка вычтут из зарплаты Хупер.        — Не вычтут, — заверил тут же Шерлок. — Он всё равно был списан давным-давно. Уже устаревшая модель, да и стёкла заметно потёрлись. На нём даже инвентарного номера нет. Для ребёнка самый раз.        — Именно! Я хочу к настоящему микроскопу!        — Пока тебе рановато, — успокоил дочь Ватсон. — Ну что? Кто хочет чаю?        Хлопали дверцы шкафчиков, шипел включенный чайник, звенела посуда, а Джон Ватсон смотрел на дочь, Шерлока, миссис Хадсон и чувствовал себя на своём месте. На душе было уютно и спокойно как никогда раньше. Казалось, что он спит и видит чудесный сон, который пахнет облепихой, имбирными пряниками, елью и корицей. Рози довольно грызла печенье, пока Шерлок наливал ей чай и говорил подождать до полной заварки. Миссис Хадсон любовалась этой домашней идилей, подперев щеку рукой.        Они все были его семьёй. Потрясающе-сумасшедшей семьёй, которую Джон ни на что иное не променял бы никогда. Вся его усталость, накопленная на работе, исчезала рядом с ними. Испарялась, таяла, как снежинки. Джон пил свой чай, внимательно слушая рассказ дочери о сегодняшнем походе в лабораторию, и был, несомненно, счастлив.