Шторм

Хитклифф как шторм в Грозовом Перевале — безудержный, яростный, вырывающий деревья с корнями. Угрюмо глядящий исподлобья, с малолетства он вселял во всех лишь ужас и отвращение, и только маленькой Кэти этот взгляд нипочём был, лишь ей да батюшке нравился этот смуглый найдёныш, но отец любил Хитклиффа слепо, а Кэти видела его насквозь и любила вопреки всему. Хитклифф как дикий зверь, давшийся лишь одному человеку и перегрызающий за него глотки, как Дьявол, подчинившийся лишь одному Богу. Когда-то Кэтрин думала именно так. Но Дьявол бы не сразил Бога, не скинул бы его на землю, не наблюдал бы за его муками, не глядел бы на него, обескровленного, шепчущего в полубреду, и не ждал бы от него никаких извинений. Богу божье, а Дьяволу дьявольское, но теперь Кэти — всего лишь женщина, слабая, умирающая, а Хитклифф — как дождь, что приносит за собой потоп. Он и напоит, он и омоет раны, он и убьёт, медленно, то усиливаясь, то становясь тише, давая надежду и отпуская протянутую с просьбой о помощи руку утопающей. Любить Хитклиффа почти невозможно, а быть любимой им — нестерпимо больно. Он душит её в своих объятиях, забирает из неё последние силы, последние надежды на исцеление. Всё, всё до последней капли выпивает, вытягивает душу, ломает кости и никак не насытится своей жертвой, никак не отпустит. Но Кэтрин это и не нужно. Пусть душит, пусть калечит её изодранное в клочки сердце, пусть раскапывает для неё могилу — поскорее бы. Всё, чего она жаждет, — пробыть в его руках ещё немного, а дальше — чтобы темнота и пустота. Забытье. Хватит! Она любит. Не может отпустить. И не хочет. И мечтает забрать его следом. Не должен он бродить по земле, когда её не станет. Но он будет — она отдала ему всю себя, и сил у него столько, сколько прежде было у них двоих. Хитклифф как шторм в Грозовом Перевале — ускоряющийся, гневающийся, сметающий всё на своём пути. А ведь когда-то всё между ними было ладно. Когда-то она была дикаркой, мчащейся вслед за буйным свободным ветром, за цыганёнком, принесённым в дом под покровом ночи и облюбованным пьяными бормотаниями отца. Когда-то она не знала иной жизни, красивой и спокойной, человеческой, а не дикой и вольной, словно у зверей. Когда-то ей не нужен был никто в этом мире, кроме одного лишь Хитклиффа. Но она выросла, отодвинула босоногую простоволосую девчонку на второй план, а он как был бесом, так им и остался. И всё же лишь объятия этого беса продлевают ей жизнь. Стоит ему отпустить её — и она умрёт, точно знает, что умрёт. Она жаждет смерти, если его не будет рядом; но пока он здесь, пока не отпускает её, она будет страдать каждый миг, что отведён судьбой. Хитклифф как шторм в Грозовом Перевале — изредка затихающий, воющий, мстительный, вгоняющий в могилу, но пронизывающий своим холодом даже в шести футах под землёй. А Кэтрин — как радуга, та, кого шторм ждёт вслед за собой, но никогда не дождётся, ведь тучи, сгустившиеся над Грозовым Перевалом, разойдутся нескоро и нескоро солнце осветит эту проклятую землю.